Сценарий спектакля ... ПОЭТЫ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА ПРИГЛАШАЮТ...
план-конспект занятия (11 класс) на тему

                                        Сценарий спектакля  

           ... ПОЭТЫ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА ПРИГЛАШАЮТ...

Цели:

Образовательная. Обобщить знания поэзии Серебряного века, полученные на уроках литературы.

Развивающая. Формировать коммуникативные , культурологические компетенции. Углубить представление учащихся о литературных направлениях – символизме, акмеизме, футуризме и  - на примере наиболее ярких стихотворений поэтов Серебряного века.

Воспитательная. Воспитывать у учащихся культуру речи, внимательное отношение к  окружающим, эстетику, чувство собственного достоинства и коллективизм. Прививать любовь к литературе, музыке. Воспитывать у учащихся интерес к культуре своей страны, эмоциональную отзывчивость на поэтическое слово, картину, чувство, выраженное в стихотворении.

           Учитель.  ,,Серебряный век …” Эти слова взывают к памяти того поколения, которое пережило культурный взлёт, духовное возрождение в России в эпоху войн и революций. Поэтому так и называют первую четверть XX столетия, что по созвучию блестящих имён и творческому накалу она вместила – век. Творческое вдохновение, вспыхнув ярким пламенем, не погасло в 1917 году, а ушло вглубь, скрылось в пепле от урагана истории. Прерванная душа, пресечённое слово, недопетая песня …

       В новом XXI столетии поэты Серебряного века вновь с нами. Они открывают свой сезон … Они приглашают …

Ученица. (Читает стихотворение А. Ахматовой):

Я пришла к поэту в гости.

Ровно полдень. Воскресенье.

Тихо в комнате просторной,

А за окнами мороз.

И малиновое солнце

Над лохматым сизым дымом …

Как хозяин молчаливый

Ясно смотрит на меня!

У него глаза такие,

Что запомнить каждый должен,

Мне же лучше, осторожной,

В них и вовсе не глядеть.

Но запомнится беседа,

Дымный полдень, воскресенье

В доме сером и высоком

У морских ворот Невы.

1 ведущий.  Сегодня мы собрались в этом зале, чтобы поговорить об удивительном явлении в русской литературе - поэзии Серебряного века, поэзии первых двух десятилетий 20 века.

2 ведущий.   Евгений  Евтушенко утверждает, что «поэт в России - больше, чем поэт». Он - «отраженье века своего».

1 ведущий.  Начало века вобрало в себя столько, сколько могла вобрать вся история иного государства. Два десятилетия вместили в себя три революции и гражданскую войну - драмы и трагедии мирового масштаба. В поэме «Возмездие» Александр Блок так писал о конце девятнадцатого века и об идущем ему на смену двадцатом: (выходит Блок, читает стих)

1 ведущий. 

Век девятнадцатый, железный,

Воистину жестокий век!..

С тобой пришли чуме на смену

Неврастения, скука, сплин,

Век расшибанья лбов о стену,

Экономических доктрин,

Конгрессов, банков, федераций,

Застольных спичей, красных слов,

Век акций, рент и облигаций

И малодейственныx умов

2 ведущий.  

 Двадцатый век ... еще бездомней

Еще страшнее жизни мгла,

Еще чернее и огромней

Тень Люциферова крыла…

 И отвращение от жизни,

 И к ней безумная любовь,

И страсть, и ненависть к отчизне ...

И черная земная кровь

Сулит нам, раздувая вены,

Все разрушая рубежи,

      Неслыханные перемены,

Невиданные мятежи - писал А.Блок

  1 ведущий.  Начало века дало такое количество талантливых поэтов и писателей, что их число можно было бы сравнить с россыпью сотен звезд на черном бархате ночного неба и каждого второго назвать Моцартом стиха.

 2 ведущий.  Поэты образуют множество литературных направлений - символизм, акмеизм, футуризм, имажинизм и т.д. Некоторые из них в творческом развитии меняли свое отношение к миру, социальным явлениям и представления своем назначении. Неизменным, пожалуй, оставался их божественный поэтический дар.

1ведущий.  Поэты Серебряного века - это целые созвездия в русской национальной поэтической галактике: Дмитрий Мережковский и его жена Зинаида Гиппиус - основатели одного из самых модных поэтических салонов начала века.

2 ведущий.  Анна Ахматова и Николай Гумилев,

1ведущий.  Валерий Брюсов, Максимилиан Волошин, Владимир Маяковский,  

2 ведущий.   Велимир Хлебников, Борис Пастернак и Марина Цветаева,

1ведущий.  Николай Клюев и Сергей Есенин, Андрей Белый и Саша Черный, 2ведущий.  Константин Бальмонт  и Игорь Северянин

 Перечисление славных имен можно было бы продолжить.

1 ведущий.  Если поэзию Серебряного века представить как многотомник, то сегодня мы приоткрываем лишь первую его страницу - предисловие.

                           У морских ворот Невы.    Сцена I.

(Несколько молодых людей, одетых в стиле 20-х годов XX века, ведут разговор.)

1-й. – Господа, вы вечером будете на ,,башне”  у Иванова или в ,,Бродячей собаке”, а может, в Политехническом?

2-й. – Я бы предпочёл  Мережковских.  Любопытно, кого обласкает своей демонической улыбкой хозяйка салона Зинаида Николаевна?

3-й. – Вы хотите знать, какого новичка срежет Гиппиус?

1-й. – Да, господа, похоже, Зинаиде Николаевне доставляет удовольствие обнаруживать  ,,ахиллесову пяту” своих оппонентов.

2-й. – Надо же, Блока, господа, самого Александра Блока обвинила в измене. Видите ли, он не вписался в её тоталитарный унисон.

3-й. – Полноте, господа, Зинаида Николаевна и Дмитрий Сергеевич – прекрасная пара. Знаете, они в жизни не расставались.

 1-й.– Жаль, но сегодня Мережковские не принимают. Может, пригласим их  ,,на  башню”. Пойдемте.  (Уходят)

                                              Сцена II. Музыка

Учитель. Две звезды поэзии серебряного века. Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. Они встретились летом 1888 года.  И поженились через несколько месяцев. Прожили  вместе  52 года. Не разлучаясь ни разу, ни на один день.

 В 1913 году Мережковский посвятил их союзу такие строки:

Д. Мережковский.      

Не разлучайся, пока ты жив,

Ни ради горя, ни для игры.

Любовь не стерпит, не отомстив,

Любовь отнимет свои дары.

Не разлучайся, пока живешь,

Храни ревниво заветный круг.

В разлуке вольной таится ложь.

Любовь не любит земных разлук.

  З. Гиппиус.  Зинаида Гиппиус была загадкой для всех окружающих. Она притягивала к себе людей  не только своей внешностью и поэтической славой, но и необыкновенной энергией и политической страстностью.   И отталкивала от себя надменностью, насмешливостью, придирчивостью.

  Д. Мережковский. Многие пытались найти ключ к пониманию личности, но лучше всех знал Зинаиду Гиппиус , конечно, Мережковский, который трогательно любил её до конца своих дней.

  Учитель. Для Гиппиус же любовь - это сама жизнь, несущая в себе бессмертие. Не любить для неё - означало не жить, но истинная любовь невозможна без свободы, равенства и верности правде.  В том числе, и правде собственного  ,,Я”.

(З. Гиппиус, сидит в кресле, читает свои стихи …)

  Не ведаю, восстать иль покориться,

Нет смелости ни умереть, ни жить.

Мне близок Бог – но не могу молиться,

Хочу любви - и не могу любить.

З. Гиппиус. Это должно понравиться Дмитрию.  (Входит Мережковский)

Д. Мережковский. Дорогая, ты вся в творчестве?

З. Гиппиус. Уже закончила. А ты уже завершил статью о социализме?

Д. Мережковский. Да, я принёс тебе рукопись, но речь  о другом. Знаешь, я задумал трилогию ,,Христос и Антихрист”.

З. Гиппиус. Дмитрий, ты гений!

Д. Мережковский. Спасибо, дорогая … Сегодня среда, У Иванова, как всегда, собирается многочисленное общество. Должен признать, это первоклассная школа стиха.

З. Гиппиус. А как тебе новое название его квартиры ,,башня”.

Д. Мережковский. Что ж, необычно! С претензией на оригинальность: последний этаж углового дома на Таврической,  маленькие комнаты, коридорчики, не поймёшь: не то музей, не то сараище …

З. Гиппиус. Кстати, я слышала, “на башне” сегодня гость – Валерий Брюсов. Конечно, он не петербуржец, а москвич, но главное не в этом. Он явно стремится в лидеры. Любопытно было бы послушать … Наверняка, Иванов с привычной язвительностью вынесет свой приговор … Да и открытие сезона не хотелось бы пропустить.

Д. Мережковский. Что ж, едем! Сейчас одиннадцать, в полночь будем на  ,,башне”. Как раз все гости соберутся.

                  (Уходят или подсаживаются к посетителям башни.)

              Сцена III. На ,,башне” Вячеслава Иванова.

Звучит музыка. Танец

  Вс. Иванов. Господа, позвольте начать на правах хозяина  

(читает стихотворение ,,Любовь”.)

Мы – два грозой зажжённые ствола,

Два пламени полуночного бора,

Мы – два в ночи летящих метеора,

Одной судьбы двужалая стрела.

Мы – два коня, чьи держит удила

Одна рука, - одна язвит их шпора;

Два ока мы единственного взора,

Мечты одной два трепетных крыла.

 Мы – двух теней скорбящая чета

Над мрамором божественного гроба,

Где древняя почиет Красота.

Единых тайн двуглавые уста,

Себе самим мы – Сфинкс единый оба.

Мы – две руки единого креста.

(После чтения – аплодисменты, реплики …)

(Реплики из зала):

- Блистательно!

- Как выдержана форма сонета!

- И никакого  ,,я”, всё ,,мы” – 5 раз! Как символично! Каков союз!

- А образы! Крест … Сфинкс … Божественный гроб … Как всё личностно …

- Браво!

   Вс. Иванов. (Обрывает реплики )  Благодарю! Увольте от разбора моих стихов. Позвольте представить нашего московского гостя Валерия Брюсова. Просим!      

 Дама. Тот самый? Глава символистов. Один из первых сегодняшних поэтов. О, как  бы я хотела послушать его стихи.

 Вс. Иванов. Тише, он будет читать.

 В. Брюсов.  (Поднимается, читает  ,,Юному поэту”, 1896):

Юноша бледный  со взором горящим,

Ныне даю я тебе три завета:

Первый прими: не живи настоящим,

Только грядущее – область поэта.

Помни второй: никому не сочувствуй,

Сам же себя полюби беспредельно.

Третий храни: поклоняйся искусству,

Только ему, безраздумно, бесцельно.

Юноша бледный со взором смущенным!

Если ты примешь моих три завета,

Молча паду я бойцом побеждённым,

Зная, что в мире оставлю поэта.

Вс. Иванов  Недурно! Как вам, господа?..

(Реплики из зала):

- Когда говорят об искусстве, я смиренно опускаю голову …

- Что может быть выше красоты?           - Выше божественного идеала

                    Сцена IV.

Музыка. В благожелательную атмосферу артистического ресторана проникают звуки, тревожащие душу. Все замирают в самых причудливых  позах, предчувствуя надвигающуюся трагедию. Через несколько секунд все опять приходят в движение.

Вс. Иванов. Друзья! У нас еще гости: Николай Степанович Гумилёв с женой Анной Андреевной Ахматовой.

 Анна Андреевна! Говорят, вы тоже пишите?

Н. Гумилёв. Ну, разумеется, жёны художников возятся с красками, жёны музыкантов играют, а  жёны писателей всегда пишут…

Вс. Иванов. Ну, что вы, Николай Степанович, так реагируете?  Ваша жена, кажется, не лишена способностей. Это ведь её:

И для кого эти бледные губы

Станут смертельной отравой?

Негр за спиною, надменный, грубый,

Смотрит лукаво.

Мило, не правда ли?

(Гумилёв недовольно стучит сигаретой о портсигар…

Вс. Иванов. (А Ахматовой): Анна Андреевна, вы что-нибудь прочтёте сегодня нам?

А. Ахматова. Я прочту.     (Гумилёв хмыкает, отворачивается.)

А. Ахматова. (Гордо.)  Я прочту!

Песня последней встречи

Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки.

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,

А я знала – их только три.

Между клёнов шёпот осенний

Попросил: ,,Со мною умри!

Я обманут  моей унылой,

Переменчивой, злой судьбой”.

Я ответила: ,,Милый, милый!

И я тоже. Умру с тобой …

  А. Ахматова Что скажете, Вячеслав Иванович?

(Иванов молчит, подходит к Ахматовой)

  Вс. Иванов  Прекрасно, Анна Андреевна, поздравляю Вас и приветствую. Это стихотворение событие в русской поэзии. (Целует руку Ахматовой)

  К. Бальмонт  Господа, господа. Мы имеем честь встречать сегодня отважного человека, который только вернулся из путешествия. Хотелось бы услышать о впечатлениях, господин Гумилёв.

  Все. Да, да, пожалуйста!

  Н. Гумилёв  Осмелюсь ли выступить ,после господина Брюсова? Ведь я пишу о конкретных вещах и чувствах, а он отдаёт предпочтение символу.

  Дама   Ах, пожалуйста, месье Гумилёв! У Вас всё так поэтично и экзотично.

 К. Бальмонт  Да, да. Беру глыбу грубой жизни и творю из неё сладкую легенду. Не правда  ли?

  Н. Гумилёв  К сожалению, мы с Вами не единомышленники. Я – акмеист. Ну что ж, слушайте.

(Читает стихотворение  ,,Жираф’’)

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой

взгляд

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далеко, далеко, на озере Чад

Изысканный ходит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только

Луна,

Дробясь и качаясь во влаге широких озёр.

Вдали он подобен цветным парусам

корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий

полёт.

Я знаю, что много прекрасного видит

земля,  

Когда на закате он прячется в мраморный

грот.

Я знаю веселые сказки таинственных

стран

Про чёрную деву, про страсть молодого

вождя,

Но ты слишком долго вдыхала тяжелый

туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме

дождя.

  И как я тебе расскажу про тропический

сад,

Про стройные пальмы, про запах

немыслимых трав.

Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере

        Чад

         Изысканный бродит жираф.

А. Ахматова  Коля, ты как всегда написал чудо.

Вс. Иванов   Ну, как, господа?

Реплики с мест.

- Стихотворение экзотично. Вы, Николай Степанович, - романтик, мечтатель.

- Как вы сказали про своего жирафа?

- Вдали он подобен цветным парусам корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий полёт.

- Действительно, изысканный получился жираф.

Но кто, интересно, та, чей ,,особенно грустен взгляд и руки особенно тонки”? Послушай... далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.

                                                      Сцена VI.

Вс. Иванов    Господа! Давайте же дадим слово дамам. Марина Ивановна (Цветаева), просим!

Реплика Вы не любите слово ,,поэтесса”, вы – поэт. Что это, вызов нам, мужчинам?

М. Цветаева. Что вы?! Что вы?! Я люблю вас всех. Но сегодня я читаю только для одного (обращает свой взор на А. Блока.)

Имя твоё – птица в руке,

Имя твоё – льдинка на языке,

Одно – единственное движение губ.

Имя твоё – пять букв.

Мячик, пойманный на лету,

Серебряный бубенец во рту.

Камень, кинутый в тихий пруд,

Всхлипнет так, как тебя зовут.

В лёгком щёлканье ночных копыт

Громкое имя твоё гремит.

И назовёт его нам в висок

Звонко щёлкающий курок.

Имя твоё, - ах, нельзя! –

Имя твоё – поцелуй в глаза,

В нежную стужу недвижных век.

Имя твоё – поцелуй в снег.

Ключевой, ледяной, голубой глоток.

С именем твоим – сон глубок.

(,,Имя твоё – птица в руке”, 1916)

Аплодисменты

Реплика из зала.  Да что же это?!

Опять все лавры Александру Александровичу Блоку?

А.А. Блок

И каждый вечер, в час назначенный

(Иль это только снится мне?),

Девичий стан, шелками схваченный,

В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,

Всегда без спутников, одна,

Дыша духами и туманами,

Она садится у окна.

И веют древними поверьями

Ее упругие шелка,

И шляпа с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,

Смотрю за темную вуаль,

И вижу берег очарованный

И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,

Мне чье-то солнце вручено,

И все души моей излучины

Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные

В моем качаются мозгу,

И очи синие бездонные

Цветут на дальнем берегу.

В моей душа лежит сокровище,

И ключ поручен только мне!

Ты право, пьяное чудовище!

Я знаю: истина в вине.

Реплика из зала  Неужели мы не заслуживаем Вашего внимания?

М. Цветаева. Да, я для вас даже спою, если вы поддержите.

Мне нравится, что вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не вами,

Что никогда тяжёлый шар земной

Не уплывёт под нашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешной –

Распущенной – и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Спасибо вам и сердцем и рукой

За то, что вы меня – не зная сами! –

Так любите: за мой ночной покой,

За редкость встреч закатными часами,

За наше не гулянье под луной,

За солнце, не у нас над головами, -

За то, что вы больны – увы! – не мной,

За то, что я больна – увы! – не вами.

(,,Мне нравится, что вы больны не мной”, 1915)

                                                  Сцена VII.

(На последнем аккорде  появляются футуристы. Они заранее заняли место на последних рядах в зале. А сейчас с места по очереди поднимается по несколько человек  и  подходят к стене, украшенной в Политехническом институте, выкрикивают лозунги)

      Александр Крученых. (С диванной подушкой на шнурке, перекинутом через плечо.) Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов.

      Давид Бурлюк. (С лорнетом в руке.) Только мы – лицо нашего времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве.

       Вл. Маяковский. (Со стаканом чая в одной руке и с портфелем – в другой, одет в жёлтую кофту с большим бантом.) Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и прочих и прочее с Парохода Современности.

      Виктор (Велимир) Хлебников. (С листьями петрушки в петлях костюма. Его лицо украшено геометрическими фигурами разного цвета.) Если этим Куприным, Блокам, Сологубам, Аверченкам и Буниным нужна лишь дача на реке … С высоты небоскрёбов мы взираем на их ничтожество.

 Голос из Будущего. Вот так броско, ярко, скандально и весело в 10-е годы XX века заявили о себе футуристы. Новое  литературное направление, пришедшее

на смену символизму и акмеизму.

(Удар гонга. Поэты усаживаются на сцене и раскованно, жестикулируя, разговаривают между собой. Маяковский вступает в диалог с залом.)

  Вл. Маяковский. Знакомьтесь: Александр Крученых, Давид Бурлюк, Виктор (Велимир) Хлебников и я – Владимир Владимирович Маяковский.

(Шум в зале, движение.)

- Вы там, в третьем ряду, не размахивайте так грозно золотым зубом. Сядьте!

(Человеку с газетой.)

- А вы положите сейчас же свою газету или уходите вон из зала: здесь не читальный зал. Здесь слушают меня, а не читают.

 Голос из зала: ,,Неинтересно!”

 Давид Бурлюк - Что? Неинтересно вам? Вот вам трёшка за билет. (Достаёт из кармана и протягивает три рубля.) Идите, я вас не задерживаю. (Поворачивается другой стороне зала.)

Вл. Маяковский. А вы там тоже захлопнитесь! Что вы так растворились настежь? Вы не человек, вы – шкаф … (Ходит по сцене или залу, снимает пиджак, подтягивает брюки.)

 Голос из зала  Маяковский, что вы подтягивает штаны? Смотреть противно!

 Вл. Маяковский. А если они у меня свалятся …

 Голос. До моего понимания ваши шутки не доходят.

  Вл. Маяковский. Вы жирафа. Только жирафа может промочить ноги в понедельник, а насморк почувствовать лишь к субботе.

(Молодой человек вскакивает с места, вызывающе кричит.)

   Голос. Маяковский, вы что, полагаете что все мы идиоты? Что тянете время?

  Вл. Маяковский. Говорите: идиоты. Ну что вы! Почему все? Пока я вижу перед собой только одного.  Ладно! Нате!

Через час отсюда в чистый переулок  

Вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,

А я вам открыл столько стихов шкатулок,

           Я – бесценных слов мот и транжир.

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста

Где-то недокушанных, недоеденных щей;

Вот вы, женщина, на вас белила густо,

Вы смотрите устрицей из раковины вещей.

Все вы на бабочку поэтиного сердца

Взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.

Толпа озвереет, будет тереться,

Ощетинит ножки стоглавая вошь.

А если сегодня мне, грубому гунну,

Кривляться перед вами не захочется – вот. Плюну в лицо вам

Я – бесценных слов транжир и мот.

 Голос. Маяковский – ты труп и ждать от тебя в поэзии нечего. Ваши стихи умрут раньше вас!

 Вл. Маяковский. Вот странно. Труп я, а смердит он.

Голос. Да бросьте, Маяковский. У вас есть хорошие стихи. Послушайте!

Ведь если звёзды зажигают –

Значит – это кому-нибудь нужно.

Значит – кто-то хочет, чтобы они были!

… Значит – это необходимо,

Чтобы каждый вечер

Над крышами

Загоралась хоть одна звезда.

Вл. Маяковский. Спасибо, дорогой. А вы говорите: стихи умрут…

Голос из будущего ( учитель) Провозгласив себя футуристами, они называли себя ,,лицом своего времени”, они претендовали на роль открывателей новых путей в жизни и в искусстве, творцов будущего в настоящем.

 (Под конец чтения тревожная музыка усиливается, звучит фонограмма:

перестрелка, крики митингующих, марширующие солдаты. Все останавливаются).

                                                  Сцена ,,Двенадцать” VIII.

    М. Цветаева  Вот оно, ощущение, которого мы все ждали. Революция! Но как ужасно её лицо.

   З. Гиппиус: Время… Боже, какое время настало…

Вот прошла зима, страшнее и позорнее которой ранее никогда не было.

(На экране – портрет З.Гиппиус.  Фонограмма: вой ветра.)

  З.Гиппиус:        Это надо помнить: большевики – позор России.

                        Какое же наступило страшное, безнадежное время!

                        Какие найти слова, чтобы высказать это! /встает/

                         Разгромлено Михайловское, Тригорское,

                          уничтожена усадьба   Тургенева,

                          осквернена могила Толстого!

На экране – портрет А.Блока.

   А. Блок  (сидя за столиком напротив Гиппиус, из темноты):

        Но и такой, моя Россия,

        Ты всех краев дороже мне!

  З.Гиппиус: К счастью, Блок написал эти строки задолго до большевизма, и ,,такая” - не значит – большевистская. Однако чем утешаться? Сомнений нет – Блок с ними. Его поэма  ,,Двенадцать” о красноармейцах – хулиганах очень нашумела. Нравилось, что красноармейцев двенадцать, что они как новые апостолы. Большевики, не смущаясь, с удовольствием пользовались ,,двенадцатью”; где только не болтались тряпки с надписью:

        Мы на горе всем буржуям

        Мировой пожар раздуем.

За сценой слышен грохот сапог: тра-та-та, тра-та-та.

На сцене появляются солдаты; декламируют, маршируя:

1-й: Свобода, свобода, эх-эх, без креста! /имитируя пулемет/: тра-та-та!

2-й: Винтовок черные ремни; кругом – огни, огни, огни …

3-й: В зубах – цигарка, примят картуз; на спину б надо бубновый туз.

Хором: Гуляет ветер, порхает снег, идут двенадцать человек.

Солдаты начинают двигаться по кругу, будто их закручивает вихрь.

Хором: Революционный держит шаг, неугомонный не дремлет враг! Пальнем-ка пулей в Святую Русь –- в кондовую,- в избяную,- в толстозадую!

А. Блок: Поздний вечер. Пустеет улица. Один бродяга сутулится. Да свищет ветер.

(Блок выходит из круга-вихря, подходит к Гиппиус.)

А. Блок: Здравствуйте. Подадите ли Вы мне руку?

З. Гиппиус: Лично – да. Только лично. Не общественно.

(Блок целует руку).

А. Блок: Благодарю Вас. Вы, говорят, уезжаете?

З. Гиппиус: Что ж … Тут или уезжать, или умирать. Если, конечно, не быть в Вашем положении.

(Завывание ветра. Солдаты затягивают Блока в центр круга. Они двигаются вокруг него все быстрей

          А. Блок: Ветер, ветер на всем белом свете!

(Солдаты, двигаясь вокруг Блока, обращаются к нему):

Ветер веселый и зол, и рад

Кружит подолы…

Поздний вечер, пустая улица,

Один бродяга сутулится

Да свищет ветер

Эх, бедняга,

Подходи – поцелуемся!

        З. Гиппиус:  Злоба, грустная злоба кипит в груди. Черная злоба!

        А. Блок: Святая злоба…

        З. Гиппиус: Вчера – объявление от районного Совета Петроградской стороны:

большевики взяли в какой-то квартире семь юношей, арестовали, повели ночью на окраину и там расстреляли. И прибавка: ,,Личности не выяснены”.

Блок медленно идет вперед.

  З.Гиппиус:  А в Киеве убили 1200 офицеров. В Ростове убивали детей, думая, что это кадеты. (Уходит со сцены).

(Блок остается. Солдаты выстраиваются за ним. Звучит  ритм солдатских шагов.)

  А. Блок

   И идут без имени святого

   Все двенадцать – вдаль

   Ко всему готовы,

 Ничего не жаль …

(Блок останавливается. Солдаты двигаются вперед, спускаясь со сцены и маршируют в зал.)

         Учитель.  Ветер революции … Он не принёс желанной свободы, не разрешил противоречивых сомнений даже тех поэтов, кто верил в спасительность самой мечты, надеялся и любил …        

Ахматова

Мне голос был. Он звал утешно,

Он говорил: "Иди сюда,

Оставь свой край, глухой и грешный,

Оставь Россию навсегда.

          Долгие годы проведут в эмиграции Иван Бунин, Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Константин Бальмонт, Вячеслав Иванов, Владислав Ходасевич. Но, живя на чужбине, русские поэты не предадут своей любви к родному Отечеству.            

                                                  Сцена    IХ.

           Пауза. Звучит «Реквием» Моцарта.

         Зинаида Гиппиус.  Умерла вдали от Родины, во Франции в  1945 году .

         Дмитрий Мережковский . Умер во Франции в 1941 году.

         Николай Гумилёв . Расстрелян под Петербургом в 1921 году.

         Анна Ахматова. Муж расстрелян, сын - узник ГУЛАГа, сама подверглась преследованиям. Умерла в 1966 году в Москве.

         Константин Бальмо'нт. Несколько раз эмигрировал из России, возвращался, снова конфликт  с  властью. Умер во Франции в 1942 году.                                  

      Марина Цветаева. Была  в эмиграции  с 1922 по 1939.  Покончила с собой в 1941 году.

       Александр Блок. Умер от нервного истощения в 1941 году.

        Владимир Маяковский. Застрелился в 1930 году.

Голос из будущего.( учитель) Начало XX века. Это было особенное время – время экспериментов. И жили в нём особенные люди, движимые потребностью всё обращать в поэзию, стать целым миром, раствориться, разлиться в нём. Это была целая литературная планета, у которой был свой период младенчества, взросления, зрелости. Анна Ахматова, Константин Бальмонт, Валерий Брюсов, Сергей Есенин, Владимир Маяковский … Каждый из них оставил свой неповторимый след в литературной летописи, название которой  ,,Поэзия Серебряного века”.