Разработка урока для 9 класса по теме "Сталинская коллективизация"
план-конспект урока по истории (9 класс) по теме

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение

«Куйбышевская основная общеобразовательная школа»

Сталинская коллективизация

разработка урока

п. Рассвет

2013 г.

Цели урока:

Дидактическая: создать условия для осмысления нового материала в соответствии с индивидуальными особенностями обучающихся с помощью технологии развития критического мышления

Образовательная: создать условия для:

1) формирования у обучающихся представлений о необходимости проведении коллективизации в 1930-е гг.;

2) понимания неоднозначности процесса коллективизации;

Развивающая:

1. развивать навыки критического мышления в процессе работы с информацией;
2. развивать коммуникативные навыки.

Воспитательная:

1. формировать чувство сопричастности к отечественной истории.

Оборудование:

1. История России, ХХ – начало ХХI века: учеб. для 9 кл. общеобразоват. учреждений/А. А. Данилов, Л. Г. Косулина, М. Ю. Брандт. – М.: Просвещение, 2010
2. История России. 9 кл. Часть II: Поурочные планы по учебнику А. А. Данилова, Л. Г. Косулиной   «История России. 9 класс». М.: Просвещение/Сост. Е. Н. Сорокина. – Волгоград: Учитель – АСТ, 2003
3. Фотографии И. Сталина и Н. Бухарина
4. Раздаточные материалы

Технологическая карта урока

Раздаточные материалы

1. Позиция И. Сталина

Из речи Сталина «О правом уклоне в ВКП(б)» на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в апреле 1929 г.:

Но главные моменты наших хлебных конъюнктурных затруднений упустили из виду.
Забыли прежде всего о том, что в этом году мы собрали ржи и пшеницы, — я говорю о валовом сборе урожая, — миллионов на 500—600 пудов меньше, чем в прошлом году. Могло ли это не отразиться на наших хлебозаготовках? Конечно, не могло не отразиться.
Может быть, в этом виновата политика ЦК? Нет, политика ЦК тут ни при чём. Объясняется это серьёзным неурожаем в степной полосе Украины (заморозки и засуха) и частичным неурожаем на Северном Кавказе, в Центрально-Чернозёмной области, в Северо-Западной области.
Этим главным образом и объясняется, что в прошлом году на 1 апреля заготовили мы хлеба на Украине (ржи и пшеницы) 200 млн пудов, а в этом году — всего лишь 26—27 млн пудов.
Этим же надо объяснить падение заготовок пшеницы и ржи по ЦЧО почти в 8 раз и по Северному Кавказу — в 4 раза.
Хлебозаготовки на востоке выросли за этот год в некоторых районах почти вдвое. Но они не могли возместить, и не возместили, конечно, той недостачи хлеба, которая имелась у нас на Украине, на Северном Кавказе и в ЦЧО.
Не следует забывать, что при нормальных урожаях Украина и Северный Кавказ заготовляют около половины всего заготовляемого хлеба по СССР.

Наконец, второе обстоятельство, представляющее главный момент наших конъюнктурных хлебозаготовительных затруднений. Я имею в виду сопротивление кулацких элементов деревни политике Советской власти по хлебозаготовкам.
Рыков обошёл это обстоятельство. Но обойти этот момент — значит обойти главное в хлебозаготовительном деле.
О чём говорит опыт последних двух лет по хлебозаготовкам? Он говорит о том, что состоятельные слои деревни, имеющие в своих руках значительные хлебные излишки и играющие на хлебном рынке серьёзную роль, не хотят нам давать добровольно нужное количество хлеба по ценам, определённым Советской властью.
Нам нужно для обеспечения хлебом городов и промышленных пунктов, Красной Армии и районов технических культур около 500 млн пудов хлеба ежегодно.
В порядке самотёка нам удаётся заготовить около 300—350 млн пудов. Остальные 150 млн пудов приходится брать в порядке организованного давления на кулацкие и зажиточные слои деревни.
Вот о чём говорит нам опыт хлебозаготовок за последние два года.

Наконец, несколько слов об импорте хлеба и валютных резервах.
Я уже говорил, что Рыков и его ближайшие друзья несколько раз ставили вопрос об импорте хлеба из-за границы. Рыков говорил сначала о необходимости ввоза миллионов 80—100 пудов хлеба. Это составит около 200 млн руб. валюты. Потом он поставил вопрос о ввозе 50 млн пудов, то есть на 100 млн руб. валюты.
Мы это дело отвергли, решив, что лучше нажимать на кулака и выжать у него хлебные излишки, которых у него немало, чем тратить валюту, отложенную для того, чтобы ввезти оборудование для нашей промышленности. Теперь Рыков меняет фронт. Теперь он уверяет, что капиталисты дают нам хлеб в кредит, а мы будто бы не хотим его брать.
Он сказал, что через его руки прошло несколько телеграмм, из которых видно, что капиталисты нам хотят дать хлеб в кредит. При этом он изображал дело так, что будто бы имеются у нас такие люди, которые не хотят принять хлеб в кредит либо из каприза, либо по каким-то другим непонятным причинам. Всё это пустяки, товарищи. Смешно было бы думать, что капиталисты Запада вдруг взяли и стали жалеть нас, желая дать нам несколько десятков миллионов пудов хлеба чуть ли не даром или в долгосрочный кредит. Это пустяки, товарищи. В чём же тогда дело? Дело в том, что различные капиталистические группы щупают нас, щупают наши финансовые возможности, нашу кредитоспособность, нашу стойкость вот уже полгода. Они обращаются к нашим торговым представителям в Париже, в Чехословакии, в Америке, в Аргентине и сулят нам продать хлеб в кредит на самый короткий срок, месяца на три или, максимум, месяцев на шесть. Они хотят добиться не столько того, чтобы продать нам хлеб в кредит, сколько того, чтобы узнать, действительно ли тяжело наше положение, действительно ли исчерпались у нас финансовые возможности, стоим ли мы крепко с точки зрения финансового положения и не клюнем ли мы на удочку, которую они нам подбрасывают. Сейчас в капиталистическом мире идут большие споры насчёт наших финансовых возможностей. Одни говорят, что мы уже банкроты и падение Советской власти — дело нескольких месяцев, если не недель. Другие говорят, что это неверно, что Советская власть сидит крепко, что финансовые возможности у неё имеются и хлеба у неё хватит. В настоящее время задача состоит в том, чтобы проявить нам должную стойкость и выдержку, не поддаваться на лживые обещания насчёт отпуска хлеба в кредит и показать капиталистическому миру, что мы обойдёмся без ввоза хлеба. Это не только моё мнение. Это мнение большинства Политбюро. На этом основании мы решили отказаться от предложения разных там благотворителей, вроде Нансена, о ввозе хлеба в СССР в кредит на 1 миллион долларов. На этом же основании дали мы отрицательный ответ всем этим разведчикам капиталистического мира в Париже, в Америке, в Чехословакии, предлагавшим нам небольшое количество хлеба в кредит. На этом же основании решили мы проявить максимум экономии в расходовании хлеба, максимум организованности в деле заготовок хлеба. Мы преследовали здесь две цели: с одной стороны — обойтись без импорта хлеба и сохранить валюту для ввоза оборудования, с другой стороны — показать всем нашим врагам, что мы стоим крепко и не намерены поддаваться обещаниям о подачках. Правильна ли была такая политика? Я думаю, что она была единственно правильной политикой. Она была правильной не только потому, что мы открыли здесь, внутри нашей страны, новые возможности получения хлеба. Она была правильна ещё потому, что, обойдясь без импорта хлеба и отбросив прочь разведчиков капиталистического мира, мы укрепили своё международное положение, мы подняли свою кредитоспособность и разбили в пух болтовню о «предстоящей гибели» Советской власти. На днях мы имели некоторые предварительные переговоры с представителями германских капиталистов. Они обещаются дать нам 500-миллионный кредит, причём дело выглядит так, что они в самом деле считают необходимым дать нам этот кредит, чтобы обеспечить себе советские заказы для своей промышленности. На днях была у нас английская делегация консерваторов, которая также считает нужным констатировать прочность Советской власти и целесообразность предоставления нам кредитов для того, чтобы обеспечить себе промышленные советские заказы. Я думаю, что мы не имели бы этих новых возможностей в смысле получения кредитов, со стороны германцев прежде всего, а потом и со стороны одной группы английских капиталистов, если бы мы не проявили той необходимой стойкости, о которой я говорил выше. Стало быть, речь идёт не о том, что мы отказываемся будто бы из каприза получить воображаемый хлеб в воображаемый долгосрочный кредит. Дело идёт о том, чтобы разгадать лицо наших врагов, разгадать их действительные желания и проявить выдержку, необходимую для упрочения нашего международного положения. Вот почему мы отказались, товарищи, от импорта хлеба. Как видите, вопрос об импорте хлеба не так уж прост, как это изображал здесь Рыков. Вопрос об импорте хлеба есть вопрос нашего международного положения.

2. Позиция Н. Бухарина

Уменьшение урожая зерновых в 1927 и 1928 годах на 3,5-4,5 миллиона тонн по сравнению с 1926 годом было вызвано плохими погодными условиями. В январе 1928 года Политбюро единодушно решило принять исключительные меры по изъятию зерна у кулаков и зажиточных крестьян для предотвращения голода в городах. «Недовольство рабочих нарастает. Растет напряженность в деревне. Положение выглядит безнадежным.

Городу нужен хлеб любой ценой», писали два последователя Бухарина в 1928 году.

 1 июля 1928 года он послал письмо Сталину. Колхозы, писал он, не могут быть выходом, пока не пройдет еще несколько лет, чтобы поднять их на должный уровень, особенно, пока они не могут снабжаться техникой.

«Личное крестьянское хозяйство должно поощряться, и отношения с крестьянством должны быть нормализованы». Развитие частного предпринимательства стало основой политической линии Бухарина. Он соглашался, что государство должно изымать часть продукции индивидуальных хозяйств для развития промышленности, но это должно делаться за счет рыночных механизмов. В октябре того же года Сталин настаивал: «В рядах нашей партии есть люди, желающие, возможно, сами того не понимая, приспособить наше социалистическое строительство по вкусам и нуждам нашей «советской» буржуазии».

Положение в городах ухудшалось. В 1928 и 1929 годах было ограничено потребление хлеба, потом сахара, чая и мяса. С 1 октября 1927 года до начала 1929 цены на сельхозпродукцию выросли на 25,9 процента. Цены на зерно на свободном рынке выросли на 289 процентов.

В начале 1929 года Бухарин, рассуждая о звеньях в единой цепи социалистической экономии, добавил:

«Кулацкие кооперативы будут, таким же образом, через банки и т.д., врастать в ту же систему…»

Здесь и там классовая борьба в сельских районах вспыхивает в ее прежних проявлениях, и, как правило, эти вспышки провоцируются кулацким элементом. Однако, такие инциденты, как правило, случаются в тех местах, слаб аппарат местных Советов. «Как только этот аппарат будет улучшен, как только все низовые отделы Советского правительства станут сильнее, как только местные сельские партийные и комсомольские организации наладят работу и станут сильнее, этот феномен, и это вполне очевидно, станет более и более редким и, в конечном счете, исчезнет не оставив и следа».

На Пленуме Центрального Комитета в апреле 1929 года Бухарин предложил импортировать пшеницу, положить конец исключительным мерам против «крестьянства», поднять цены на сельскохозяйственную продукцию, поддержать «революционную законность», снизить темпы индустриализации и ускорить развитие средств для сельского хозяйства.

3.Коллективизация

С весны 1929 на селе проводились мероприятия, направленные на увеличение числа коллективных хозяйств — в частности, комсомольские походы «за коллективизацию». В РСФСР был создан институт агроуполномоченных, на Украине большое внимание уделялось сохранившимся с гражданской войны комнезамам (аналог российского комбеда). В основном применением административных мер удалось добиться существенного роста коллективных хозяйств (преимущественно в форме ТОЗов).

7 ноября 1929 года в газете «Правда» № 259 была опубликована статья Сталина «Год Великого перелома», в которой 1929 год был объявлен годом «коренного перелома в развитии нашего земледелия»: «Наличие материальной базы для того, чтобы заменить кулацкое производство, послужило основой поворота в нашей политике в деревне… Мы перешли в последнее время от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса». Эта статья признана большинством историков отправной точкой «сплошной коллективизации. По утверждению Сталина, в 1929 году партии и стране удалось добиться решительного перелома, в частности, в переходе земледелия «от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию, к совместной обработке земли, к машинно-тракторным станциям, к артелям, колхозам, опирающимся на новую технику, наконец, к гигантам-совхозам, вооружённым сотнями тракторов и комбайнов».

На селе насильственные хлебозаготовки, сопровождавшиеся массовыми арестами и разорением хозяйств, привели к мятежам, количество которых к концу 1929 года исчислялось уже многими сотнями. Не желая отдавать имущество и скот в колхозы и опасаясь репрессий, которым подверглись зажиточные крестьяне, люди резали скот и сокращали посевы.

Тем временем ноябрьский (1929) пленум ЦК ВКП (б) принял постановление «Об итогах и дальнейших задачах колхозного строительства», в котором отметил, что в стране начато широкомасштабное социалистическое переустройство деревни и строительство крупного социалистического земледелия. В постановлении было указано на необходимость перехода к сплошной коллективизации в отдельных регионах. На пленуме было принято решение направить в колхозы на постоянную работу 25 тыс. городских рабочих (двадцатипятитысячники) для «руководства созданными колхозами и совхозами» (фактически их число впоследствии выросло чуть ли не втрое, составив свыше 73 тыс.).

Созданному 7 декабря 1929 года Наркомзему СССР под руководством Я. А. Яковлева было поручено «практически возглавить работу по социалистической реконструкции сельского хозяйства, руководя строительством совхозов, колхозов и МТС и объединяя работу республиканских комиссариатов земледелия‎».

Основные активные действия по проведению коллективизации пришлись на январь — начало марта 1930 года, после выхода Постановления ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 года «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». В постановлении была поставлена задача в основном завершить коллективизацию к концу пятилетки (1932), при этом в таких важных зерноводческих районах, как Нижняя и Средняя Волга и Северный Кавказ, — уже к осени 1930 или весной 1931 гг.

 «Спущенная на места коллективизация» проходила, однако, в соответствии с тем, как её видел тот или иной местный чиновник — например, в Сибири крестьян массово «организовывали в коммуны» с обобществлением всего имущества. Районы соревновались между собой в том, кто быстрее получит больший процент коллективизации и т. п. Широко применялись различные репрессивные меры, которые Сталин позднее (в марте 1930) подверг критике в своей знаменитой статье «Головокружение от успехов» и которые получили в дальнейшем название «левые загибы» (впоследствии подавляющее большинство таких руководителей были осуждены как «троцкистские шпионы»).

Это вызывало резкое сопротивление крестьянства. Согласно данным из различных источников, приводимым О. В. Хлевнюком, в январе 1930 года было зарегистрировано 346 массовых выступлений, в которых приняли участие 125 тыс. человек, в феврале — 736 (220 тыс.), за первые две недели марта — 595 (около 230 тыс.), не считая Украины, где волнениями было охвачено 500 населённых пунктов. В марте 1930 г. в целом в Белоруссии, Центрально-Черноземной области, в Нижнем и Среднем Поволжье, на Северном Кавказе, в Сибири, на Урале, в Ленинградской, Московской, Западной, Иваново-Вознесенской областях, в Крыму и Средней Азии было зарегистрировано 1642 массовых крестьянских выступления, в которых приняли участие не менее 750—800 тыс. человек. На Украине в это время волнениями было охвачено уже более тысячи населённых пунктов. 2 марта 1930 в советской печати было опубликовано письмо Сталина «Головокружение от успехов», в котором вина за «перегибы» при проведении коллективизации была возложена на местных руководителей.

14 марта 1930 ЦК ВКП (б) принял постановление «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». На места была направлена правительственная директива о смягчении курса в связи с угрозой «широкой волны повстанческих крестьянских выступлений» и уничтожения «половины низовых работников». После резкой статьи Сталина и привлечения отдельных руководителей к ответственности, темп коллективизации снизился, а искусственно созданные колхозы и коммуны начали разваливаться.

4. Коллективизация – 2

После XVI съезда ВКП (б) (1930), однако, произошёл возврат к установленным в конце 1929 года темпам сплошной коллективизации. Декабрьский (1930) объединённый пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) постановил в 1931 году завершить коллективизацию в основном (не менее 80 % хозяйств) на Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге, в степных районах Украинской ССР. В других зерновых районах коллективные хозяйства должны были охватить 50 % хозяйств, в потребляющей полосе по зерновым хозяйствам — 20-25 %; в хлопковых и свекловичных районах, а также в среднем по стране по всем отраслям сельского хозяйства — не менее 50 % хозяйств.

Коллективизация проводилась преимущественно принудительно-административными методами. Чрезмерно централизованное управление и в то же время преимущественно низкий квалификационный уровень управленцев на местах, уравниловка, гонка за «перевыполнением планов» негативно отразились на колхозной системе в целом. Несмотря на отличный урожай 1930 года, ряд колхозов к весне следующего года остался без посевного материала, в то время как осенью часть зерновых не была убрана до конца. Низкие нормы оплаты труда на Колхозных товарных фермах (КТФ), на фоне общей неготовности колхозов к ведению крупного товарного животноводства (отсутствие необходимых помещений под фермы, запаса кормов, нормативных документов и квалифицированных кадров (ветеринары, животноводы и т. д.)) привели к массовой гибели скота.

Попытка улучшить ситуацию принятием 30 июля 1931 года постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О развёртывании социалистического животноводства» на практике привела на местах к принудительному обобществлению коров и мелкого скота. Подобная практика была осуждена Постановлением ЦК ВКП(б) от 26 марта 1932 года.

Поразившая страну сильнейшая засуха 1931 года и бесхозяйственность при сборе урожая привели к значительному снижению валового сбора зерновых (694,8 млн ц. в 1931 против 835,4 млн ц. в 1930).

Несмотря на это, на местах плановые нормы сбора сельхозпродукции стремились выполнить и перевыполнить — то же касалось и плана по экспорту зерновых, несмотря на значительное падение цен на мировом рынке. Это, как и ряд других факторов, в итоге привело к сложной ситуации с продовольствием и голоду в деревнях и мелких городах на востоке страны зимой 1931—1932. Вымерзание озимых в 1932 году и тот факт, что к посевной кампании 1932 года значительное число колхозов подошло без посевного материала и рабочего скота (который пал или был не пригоден для работы ввиду плохого ухода и отсутствия кормов, которые были сданы в счёт плана по общим хлебозаготовкам), привели к значительному ухудшению перспектив на урожай 1932 года. По стране были снижены планы экспортных поставок (примерно в три раза), плановых заготовок зерна (на 22 %) и сдачи скота (в 2 раза), но общую ситуацию это уже не спасало — повторный неурожай (гибель озимых, недосев, частичная засуха, снижение урожайности, вызванное нарушением базовых агрономических принципов, большие потери при уборке и ряд других причин) привёл к сильнейшему голоду зимой 1932 — весной 1933 гг.

Как писал 13 апреля 1933 г. в газете «Financial Times» советник бывшего британского премьер-министра Ллойд-Джорджа Гарет Джонс, трижды посетивший СССР в период с 1930 по 1933 гг., основной причиной массового голода весной 1933 г., по его мнению, стала коллективизация сельского хозяйства, которая привела к следующим последствиям:

• изъятие земли у более чем двух третей российского крестьянства лишило его стимулов к труду; кроме того, в предыдущем (1932) г. у крестьян был насильственным путём изъят практически весь собранный урожай;
• массовый убой крестьянами скота из-за нежелания отдавать его на колхозные фермы, массовая гибель лошадей из-за нехватки фуража, массовая гибель скота из-за эпизоотий, холода и бескормицы на колхозных фермах катастрофически снизили поголовье скота по всей стране;
• борьба с кулачеством, в ходе которой «6-7 млн лучших работников» были согнаны со своих земель, нанесла удар по трудовому потенциалу государства;
• увеличение экспорта продовольствия из-за снижения мировых цен на основные экспортные товары (лес, зерно, нефть, масло и т. д.Осознавая критическое положение, руководство ВКП(б) к концу 1932 — началу 1933 гг. приняло ряд решительных изменений в управлении аграрным сектором — была начата чистка как партии в целом (Постановление ЦК ВКП(б)от 10 декабря 1932 о проведении чистки членов и кандидатов партии в 1933 г.), так и учреждений и организаций системы Наркомзема СССР. Система контрактации (с её губительными «встречными планами») была заменена на обязательные поставки государству, были созданы комиссии по определению урожайности, реорганизации подверглась система закупок, поставок и распределения сельхозпродукции, а также был принят ряд других мер. Наиболее действенными в условиях катастрофического кризиса стали меры по прямому партийному руководству колхозами и МТС — создание политотделов МТС.

Это позволило, несмотря на критическое положение в сельском хозяйстве весной 1933 г., засеять и собрать неплохой урожай.

Уже в январе 1933 г. на Объединённом пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) была констатирована ликвидация кулачества и победа социалистических отношений в деревне.

К началу сплошной коллективизации в партийном руководстве победило мнение, что основным препятствием к объединению крестьян-бедняков и середняков является образовавшаяся за годы НЭПа более зажиточная прослойка в деревне — кулаки, а также поддерживающая их или зависящая от них социальная группа — «подкулачники».

В рамках проведения сплошной коллективизации это препятствие должно было быть «устранено». 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». В то же время отмечено, что отправной точкой «ликвидации кулака как класса» послужила публикация в газетах всех уровней речи Сталина на съезде аграрников-марксистов в последних числах декабря 1929. Ряд историков отмечают, что планирование «ликвидации» проходило в начале декабря 1929 — в т. н. «комиссии Яковлева» поскольку число и «ареалы» выселения «кулаков 1-й категории» были уже утверждены к 1 января 1930. «Кулаки» были разделены на три категории: 1-я — контрреволюционный актив: кулаки, активно противодействующие организации колхозов, бегущие с постоянного места жительства и переходящие на нелегальное положение; 2-я — наиболее богатые местные кулацкие авторитеты, являющиеся оплотом антисоветского актива; 3-я — остальные кулаки. На практике выселению с конфискацией имущества подвергались не только кулаки, но и так называемые подкулачники, то есть середняки, бедняки и даже батраки, уличенные в прокулацких и антиколхозных действиях (не единичны были и случаи сведения счетов с соседями и дежа вю «грабь награбленное»)- что явно противоречило четко указанному в постановлении пункту о недопустимости «ущемления» середняка. Главы кулацких семей первой категории арестовывались, и дела об их действиях передавались на рассмотрение «троек» в составе представителей ОГПУ, обкомов (крайкомов) ВКП (б) и прокуратуры. Кулаки, отнесенные к третьей категории, как правило, переселялись внутри области или края, то есть не направлялись на спецпоселение. Раскулаченные крестьяне второй категории, а также семьи кулаков первой категории выселялись в отдаленные районы страны на спецпоселение, или трудпоселение (иначе это называлось «кулацкой ссылкой» или «трудссылкой»). В справке Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ указывалось, что в 1930—1931 гг. было выселено (с отправкой на спецпоселение) 381026 семей общей численностью 1803392 человека, в том числе c Украины — 63.720 семей, из них: в Северный край — 19.658, на Урал — 32.127, в Западную Сибирь — 6556, в Восточную Сибирь — 5056, в Якутию — 97, Дальневосточный край — 323.

Чтобы вытеснить кулачество, как класс, для этого недостаточно политики ограничения и вытеснения отдельных его отрядов. Чтобы вытеснить кулачество, как класс, надо сломить в открытом бою сопротивление этого класса и лишить его производственных источников существования и развития (свободное пользование землей, орудия производства, аренда, право найма труда и т. д.). Колхозное строительство в преобладающем большинстве немецких сел Сибирского края проводилось в порядке административного нажима, без достаточного учета степени организационной и политической подготовки к нему. Мероприятия по раскулачиванию в очень многих случаях применялись, как мера воздействия против крестьян середняков, не пожелавших вступить в колхозы. Таким образом, меры, направленные исключительно против кулаков, затронули в немецких селах значительное количество середняков. Эти методы не только не способствовали, а отталкивали немецкое крестьянство от колхозов. Достаточно указать на то, что из общего количества в административном порядке высланных кулаков по Омскому округу, половина была возвращена органами ОГПУ со сборных пунктов и с дороги.

Руководство переселением (сроки, количество и выбор мест переселения) осуществлялось Сектором земельных фондов и переселения Наркомзема СССР (1930—1933), Переселенческим управлением Наркомзема СССР (1930—1931), Сектором земельных фондов и переселения Наркомзема СССР (Реорганизованный) (1931—1933), обеспечивало переселение ОГПУ.

Выселенцы, в нарушение существующих инструкций, мало или никак не обеспечивались необходимым продовольствием и инвентарем на новых местах расселения (особенно в первые годы массовой высылки), часто не имевших перспектив для сельскохозяйственного использования.

Коллективизация сельского хозяйства в западных районах Украины, Белоруссии и Молдавии, в Эстонии, Латвии и Литве, вошедших в состав СССР в предвоенные годы, была завершена в 1949-1950 г

                                                                                                       Приложение 2

                                                                                                            Приложение 1