Литературная гостиная в 11 классе "Поэты Серебряного века в Царском Селе"
материал по литературе (11 класс)

Роли:

Ведущий –

 Анна Ахматова –

Осип Мандельштам –

Николай Гумилев –

 Иннокентий Анненский –

 Игорь Северянин –

Техника –

Суфлер -

На Галерной чернела арка,

В Летнем тонко пела флюгарка,

И серебряный месяц ярко

Над серебряным веком стыл.

(А. Ахматова)

За столом сидят Ахматова (листает книгу), Гумилев (что-то пишет) и Северянин. Мандельштам стоит у стола.

Мандельштам

Поедем в Царское Село!

Там улыбаются мещанки,

Когда гусары после пьянки

Садятся в крепкое седло…

Поедем в Царское Село!

Казармы, парки и дворцы,

А на деревьях — клочья ваты,

И грянут «здравия» раскаты

На крик — «здорово, молодцы!»

Казармы, парки и дворцы…

Одноэтажные дома,

Где однодумы-генералы

Свой коротают век усталый,

Читая «Ниву» и Дюма…

Особняки — а не дома!

И возвращается домой —

Бесшумно, в царство этикета,

Плывет дворцовая карета

С мощами фрейлины седой...

Вдоль по торцовой мостовой...

Господа, поедем в Царское Село!

Ведущая : Добрый вечер, дорогие дамы и господа! Поэт Осип Мандельштам пригласил  нас в Царское Село, и  вот мы здесь,  в городе Муз начала прошлого столетия, в городе, где все дышит поэзией, где витают тени  великих Державина и Пушкина, в доме № 63 по  улице Малая,  в литературном салоне.

Ах, этот загадочный серебряный век! Каким мы его себе представляем? Тогда поэты писали серебряными перьями, покуривая серебряные трубки, серебряные пуговицы на их роскошных халатах светились счастьем, а их голоса звучали, как серебряные колокольчики, и было слышно их далеко-далеко и долго-долго – целое столетие.

Литераторы и любители литературы того времени собирались по определенным дням  у кого-нибудь на квартире читать и обсуждать новые произведения, спорить об искусстве. Дома, где проходили такие собрания, называли литературными салонами.

А. Ахматова

Да, я любила их – те сборища ночные,

На низком столике — стаканы ледяные,

Над черным кофеЁм пахучий тонкий пар,

Камина красного тяжелый зимний жар,

Веселость едкую литературной шутки

И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий…

Итак, позвольте вам представить:

Анна Андреевна Ахматова, хозяйка салона, талантливейшая поэтесса, которую когда-то называли "Сафо ХХ столетия".  

Ее супруг  - Николай Гумилев, поэт-пророк, путешественник, мечтатель, рыцарь не только в поэзии, но и в жизни. Именно он стоял у истоков акмеизма и является его основателем.

Осип Эмильевич Мандельштам, человек, не имеющий  никакого имущества, поэт, ведущий  бродячий образ жизни.

Мандельштам:

Я вернулся в мой город, знакомый до слез…

До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей

Рыбий  жир ленинградских речных фонарей…

  Поэт Игорь Северянин,  человек талантливый и излишне самоуверенный. «Я – гений»» - говорил сам о себе Игорь Васильевич…

Я, гений Игорь-Северянин,
Своей победой упоён:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утверждён!

(Вот, вы слышите?!)

Всех их связало Царское Село. А мы с вами тихонько приоткроем дверь и послушаем, о чем они разговаривают…

Гумилев читает:

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далёко, далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий полет.

Я знаю, что много чудесного видит земля,

Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран

Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,

Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.

Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Ахматова: встает, подходит к окну, смотрит задумчиво…

Забыл он написать или уехал;

Весна как трель серебряного смеха,

Качаются в заливе корабли.

Сегодня мне письма не принесли ...

Он был со мной совсем еще недавно

Такой влюбленный, ласковый и мой,

Но это было белою зимой.

Теперь весна, и грусть весны отравна.

Он был со мной совсем еще недавно.

Я слышу легкий трепетный смычок,

Как от предсмертной боли, бьется, бьется,

И страшно мне, что сердце разорвется,

Не допишу я этих нежных строк.

Мандельштам:  (садится к столу)  Да… Их союз с самого начала не был безоблачным. Ты, Николай, не был примерным семьянином.  Дальние страны манили тебя,  опасности  и приключения, моря и океаны…  Значительную  часть времени ты проводил в путешествиях, оставляя Анну одну.

А я, господа,  своей самой большой удачей в жизни я всегда считал дружбу с этой удивительной парой!

Рассказывает Ахматова: Мы переехали в Царское Село, когда мне был год. Жили на привокзальной площади на углу улицы Широкой и Безымянного переулка.  Вот здесь, по этой улице, я каждый день ходила в женскую Мариинскую гимназию, что на улице Леонтьевская. Училась сперва плохо, потом лучше, но всегда неохотно. Единственным любимым предметом у меня была античная литература, ее преподавал нам ее Иннокентий Федорович Анненский…

А напротив  нашей гимназии в угловом доме на Леонтьевской находилась кондитерская – источник самых сладких моих воспоминаний.

Гумилев рассказывает: А я учился вот здесь, в мужской Николаевской гимназии. И жили мы совсем рядом, на улице Малая, как раз напротив гимназии.

Мы познакомились  с Аней накануне Нового 1903 года. Они с подругой шли в Гостиный Двор покупать елочные игрушки, а я гулял с братом.  Мне тогда было уже 18, ей 14. Ах, как я тогда влюбился в эту гимназистку с контрастной внешностью: прямые чёрные волосы, светлая кожа и большие серые глаза. Она казалась мне необыкновенной, загадочной, романтичной…

Ахматова:  А вот мне Коля  тогда не понравился: шепелявый, некрасивый. Мы с подружками смеялись над его несуразной внешностью. Он признался мне в любви, а я предложила ему остаться друзьями…

Гумилев: Три раза я делал Ане предложение руки и сердца, и три раза она мне отказывала.

Я женщиною был тогда измучен,

И ни соленый, свежий ветер моря,

Ни грохот экзотических базаров,

Ничто меня утешить не могло.

О смерти я тогда молился Богу

И сам ее приблизить был готов.

Но на четвертый раз случилось чудо, и в апреле 1910 года мы стали мужем и женой.

Игорь Северянин

Я Гумилеву отдавал визит,

Когда он жил с Ахматовою в Царском,

В большом прохладном тихом доме барском,

Хранившем свой патриархальный быт.

Не знал поэт, что смерть уже грозит

Не где-нибудь в лесу Мадагаскарском,

Не в удушающем песке Сахарском,

А в Петербурге, где он был убит.

Ахматова стояла у стола,

Томима постоянною печалью,

Окутана невидимой вуалью

Ветшающего Царского Села…

Гумилев:

Из всех дерзающих, книги которых лежат теперь передо мной,  интереснее всех, пожалуй, Игорь Северянин. Хотя, конечно, девять десятых его творчества нельзя воспринять иначе как желание скандала или как ни с чем не сравнимую жалкую наивность.

Северянин:  Жалкую наивность, говорите Вы???

Отныне плащ мой фиолетов,

Берета бархат в серебре:

Я избран королем поэтов

На зависть нудной мошкаре.

Меня не любят корифеи -

Им неудобен мой талант:

Им изменили лесофеи

И больше не плетут гирлянд.

Лишь мне восторг и поклоненье,

И славя пряный фимиам

Моим - любовь и песнопенья! -

Недосягаемым стихам.

Я так велик и так уверен

В себе, настолько убежден,

Что всех прощу и каждой вере

Отдам почтительный поклон.

В душе - порывистых приветов

Неисчислимое число.

Я избран королем поэтов. -

Да будет подданным светло!

Мандельштам: Да, действительно, в феврале 1918 года на состязаниях поэтов в Политехническом музее Игорь Северянин набрал чуть больше голосов, чем Владимир Маяковский и завоевал звание Короля поэтов. Избрание "Короля" сопровождалось шутливым увенчанием мантией и венком, но сам Северянин отнесся к этому очень серьезно.

А вот еще один гость  - Иннокентий Федорович Анненский.

Анненский: директор Царскосельской Николаевской мужской гимназии и тайно поэт -  к вашим услугам. Проходил мимо и решил заглянуть на огонек.

Ведущая:   Николаевская гимназия, работе в которой посвятил свою жизнь Аненский, повторила путь знаменитого Царскосельского Лицея, воспитавшего ярчайшую плеяду поэтов, литераторов, общественных деятелей. Под чутким руководством Иннокентия Федоровича Анненского развивался талант Н. С. Гумилева. Именно Анненскому юный поэт показал сборник своих первых стихов. Под его же влиянием была взлелеяна муза Ахматовой.

Славны  были учебные заведения Царского села. На 30 тысяч жителей в 1909 году здесь было 19 учебных заведений замечательно высокого класса. Учитывались все аспекты учебного процесса: подбирались талантливые педагоги и передовые программы, сами здания учебных заведений строились специально с учётом учебных нужд. «Продукт» педагогической системы ярко охарактеризовал Корней Чуковский, написавший про царскоселов: «… им был присущ тот изысканный лоск, по которому мы, коренные петербургские жители, безошибочно узнавали людей, воспитанных Царским селом».

Анненский:

Там на портретах строги лица,

И тонок там туман седой,

Великолепье небылицы

Там нежно веет резедой.

Там нимфа с таицкой водой,

Водой, которой не разлиться,

Там стала лебедем Фелица

И бронзой Пушкин молодой.

Там воды зыблются светло

И гордо царствуют березы,

Там были розы, были розы,

Пускай в поток их унесло.

Там всё, что навсегда ушло,

Чтоб навевать сиреням грезы.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Скажите: "Царское Село" -

И улыбнемся мы сквозь слезы.

Ведущая: Чудный Серебряный век  закончился  после 1917 года, с началом гражданской войны.  Он эмигрировал в Париж, Вену, Прагу, он прекратил свое существование хирургически. Это было похоже на ампутацию.

Гумилев:  меня расстреляли в 1921 году по ложному обвинению  за «участие в контрреволюционной организации», место моего расстрела точно до сих пор не установлено,  предположительно, в Лисьем носу. Мне было 35 лет.

Мандельштам: меня арестовали за антисталинскую эпиграмму, я умер от тифа в пересыльном лагере в 1938 году. Закопан в братской могиле.

Северянин: а я успел эмигрировать в 1918 году,  на родину так и не смог вернуться. Умер в эмиграции в 1941 году.

Анненский:  я не дожил до революции, скончался в 1909 году на ступенях Витебского (Царскосельского) вокзала от сердечного приступа, когда ехал делать доклад в Обществе классической филологии.

Ахматова: мне одной посчастливилось прожить долгую, хотя и нелегкую жизнь. Я пережила две войны, сталинские репрессии, подвергалась травле, мой сын Лев Гумилев провел в заключении более 10 лет. Умерла я в 1966 году в возрасте 76 лет.