Урок литературы в 10 классе по рассказу Дины Рубиной
презентация к уроку по литературе (10 класс) по теме

                                   Конспект урока

                       по современной литературе

                                     в 11 классе

             «А всё-таки, знаете, - надо любить!

    Несколько неторопливых слов о Дине Рубинной  

                                                         и  об одном из её рассказов

                                                                        Учитель русского языка

                                                                        и литературы

 Кузина О. Ю.

Урок по современной литературе  в  11 классе

Тема урока «А всё-таки, знаете, - надо любить! Несколько неторопливых слов о Дине Рубинной    и  об одном из её рассказов»

Цель урока:  Познакомить учащихся с произведениями современной русской литературы

Задачи урока:

1.  Отрабатывать  навыки анализа прозаического произведения.

2.  Развивать мышление, умение интерпретировать текст, навык  использования  мультимедийных средств представления информации, корректировать устную и письменную речь.

3. Воспитывать интерес к слову.

Необходимое аппаратное и программное обеспечение: Мультимедийный компьютер и проектор, при подготовке - образовательные ресурсы Интернет,  

Технологическая карта урока

1. Организационный момент.

2. Подготовка к восприятию:

1. вступительное слово учителя;

2. подготовка к первичному восприятию (проверка индивидуального домашнего задания);

3. постановка проблемы.

3. Работа с текстом.

4. Работа в группах.

5. Итоговая беседа.

6. Домашнее задание.

                                   Ход урока

1. Организационный момент. (Слайд № 1)

2. Подготовка к  восприятию.

1. Вступительное слово учителя.

Дина Рубина - современный прозаик. Ее книги (а их опубликовано уже более тридцати) встречены читателями с большим интересом. Вот как об этом пишет критик Аркадий Хаенко : "Книга читается залпом - в метро, на диване, на лекции - словом, из тех, которую листаешь, проверяя, сколько страниц осталось - в надежде "на большее". Дина Рубина - самый издаваемый израильский автор, пишущий по-русски.

Кто же она, Дина Рубина ?

Сообщение ученика. (Слайд № 2-5)

2. Подготовка к первичному восприятию.

Учитель.

Рассказ "Область слепящего света" входит в сборник "Несколько торопливых слов любви", опубликованный в журнале " Новый мир" / 2003 г. № 1 /.Один из критиков дал сборнику такое определение: " Это какие-то особенно пронзительные, шокирующие своей изощренной простотой рассказы о похороненной любви". (Слайд № 6)

Эпитет "похороненной", мне кажется, выбран не случайно. И дело не только в том, что в большинстве рассказов трагический финал, а еще и в другом...

3. Постановка проблемы.  (Слайд № 7)

Послушаем стихотворение мексиканского поэта 19 века Амадо Нерво.

Если не знает никто, почему улыбаемся мы,

И не знает никто, отчего мы рыдаем,

Если не знает никто, зачем рождаемся мы,

И не знает никто, зачем умираем,
     Если мы движемся к бездне, где перестанем быть,
     Если ночь перед нами темна и безгласна,
     Давайте, давайте, по крайней мере, любить!
     Быть может, хоть это не будет напрасно.

Ваше мнение о стихотворении? Согласны ли вы с его главной идеей?

                                                                                      Ответы учеников

А один из героев рассказа А.Куприна " Поединок" задает такой вопрос: "Ну, хорошо, вы сойдете с ума от этой удивительной, невероятной любви, а поручик Диц сойдет с ума От паралича и гадких болезней ?".

Как вы считаете, кто же прав?                                 Ответы учеников

Почему с этих двух мнений мы начали разговор о рассказе Дины Рубиной?

Любовь- это счастье или несчастье?  Нужна ли любовь в жизни человека? - на эти вопросы ищут ответа герои и автор рассказа.

3. Работа с текстом

Учитель.

Порой идея текста высказана автором в названии произведения. Так ли это здесь?    

Ответы учеников. Автор намеренно, подчеркнуто отсылает нас к рассказу И.Бунина "Солнечный удар".

В чем же это сходство и несходство этих произведений? (Слайд № 8)

1) - герои: он и она, они безымянны.

2) У Бунина, она - "прекрасная незнакомка", он-поручик с "обычным офицерским лицом".

У Дины Рубиной дана "биографическая справка": "Он: доктор наук, историк, специалист по хазарам, автор двух известных книг, женат, две дочери - семнадцати и двенадцати лет. Она: журналист, автор сценариев двух никому не известных документальных фильмов, два неудачных брака, детей нет, сыта по горло, оставьте меня в покое...".

Учитель.

Здесь интересен характерный именно для стиля Д.Рубиной изящный переход от авторского повествования в форме третьего лица к форме "я", что мгновенно стирает все границы между автором и героиней, и мы понимаем: все, о чем пишет Д. Рубина, пережито и выстрадано ею самой, значимо именно для нее. "Проза Рубиной ( которую никогда не назовешь текстом ) прошита бесконечными шутками и иронией, но их ритм - от жалости, а не от злости - оплачен собственной биографией".

3) -перекличка названий рассказов: "Солнечный удар" и "Область слепящего света". В обоих названиях возникает тема не только света, но и мрака.

В рассказе Бунина это солнечный жаркий день их любви, испепеляющее солнце его одиночества, темнота ночи, куда едет поручик, постаревший на десять лет, чувствующий, что "...сердце поражено этим страшным "солнечным ударом", слишком большой любовью, слишком большим счастьем!".

Учитель.

А как развивается тема света и мрака в произведении Д.Рубиной? Каков смысл этого контраста?

Мы ищем ответ на вопрос: любовь- это свет или мрак. (Слайд №9)

Учитель.

Рассказ композиционно делится на несколько частей. Выделим их..

Ученики выделяют в рассказе 4 части: встреча, на даче, в гостинице, финал. Проследим в каждой из них развитие темы света и мрака

IV . Работа в группах.

 1-я группа работает над первой частью.

2-я группа анализирует эпизод «на даче».

3-я группа работает над эпизодом «в гостинице».

4-я анализирует финал.

Их выводы могут звучать примерно следующим образом.

1. Как уже было сказано, эта тема возникает в названии рассказа. Что такое область слепящего света"? Это ситуация, когда человек не видит ничего ни вокруг, ни в самом себе, не понимает, что с ним происходит, он в " темноте". Вспышку чувства герои воспринимают как наваждение, как что-то нереальное, нежизненное, как то, что должно пройти. Не случайно на вопрос о будущей встрече они мысленно произносят: "НИКОГДА".

С другой стороны, свет - это круг, "область" любви и счастья, куда герои попадают неожиданно для себя, против воли, вопреки течению обычной жизни. "Она отшатнулась и слепыми руками стала ощупывать ручки кресла, будто надеялась ухватить смысл того, что с ней сейчас стряслось. И несколько минут пыталась унять потаенную дрожь колен, бормоча: "Да что это!.. Да что ж это, а?!" - пока не поняла, что бессильна, что уже не имеет значения, кто он. Чем занят, свободен или нет и куда исчезнет после того, как в зале зажжется свет". "Он рассеянно кивнул ей, договаривая что-то маленькому толстяку аспиранту, и вдруг резко оглянулся, ловя обреченным взглядом ее лицо".

Этот слепящий свет безжалостно высвечивает в их душах затаенную, спрятанную от самих себя жажду любви: "Показывая что-то на экране, докладчик слегка подался вправо, и в области света неожиданно возникло лицо, вернее, половина лица, всегда более выразительная, чем банальный фарс: высокая скула, правильная дуга брови и одинокий, нацеленный прямо на нее, молящий о чем-то глаз....

Этот мгновенный блиц лунного полулица ослепил ее такой вспышкой любовной жалобы, словно ей вдруг показали из-за ширмы того, кого давно потеряла и ждать уже зареклась". Его полулицо кажется героине рассказа персонажем "мистерии". И в самом деле, вспышка света чувств, встреча двух, посвящение в любовь - это таинственный обряд, участвовать в котором могут лишь избранные. Это - счастье - мука, дарованное не каждому.

И неважно, что трагическое полулицо высветил луч банального проектора. Он открыл ей его, а он увидел, почувствовал ее при раздражающем электрическом свете во время перерыва, когда она делает жалкую попытку уйти от судьбы.

2, 3. "И с этой минуты все покатилось симфонической лавиной, сминающей, сметающей на своем пути их прошлые чувства, привязанности и любови - все то, чем набиты заплечные мешки всякой судьбы...".

И это свет зимнего дня, бьющий через окна веранды на даче, и "солнечный средиземноморской декабрь" их встречи в аэропорту Бен-Гурион, и уходящий свет их последних трех счастливых дней любви, а, как окажется, для нее - последних дней жизни. Они прощаются со своей любовью, "... наблюдая, как горная ночь по одной, как свечи, задувает горящие отблеском солнца черепичные крыши...".

4. Так вновь входит тема ночи, мрака, гибели, конца любви, о котором уже давно знали оба, но не хотели в него верить. "Она стала оправдываться, что иначе шеф ни за что не позволил бы отлучиться, и только прицепившись к рутинной командировке удалось так лихо зарулить сюда. И Бог даст, Еще удастся. Когда-нибудь...

- Когда, например?

Никогда, вдруг поняла она. Но сказала легко:

-Ну...в марте, скажем...Или в апреле...".

Учитель.

Обратите внимание на особенность построения диалогов в рассказе.

Реплики внутренне разъединены: в них масса многоточий, незаконченных фраз, отрывочных вопросов без ответов, слов-мыслей, обращенных не к другому, а к себе. Фактически, диалог становится монологом. Почему? Наверное, они так и не нашли пут друг к другу, а может, не пустили любовь в душу, спрятались от нее. Особенно сильно эта непреодоленная отчужденность звучит в словах мужчины.

Вот его первые слова к "ней":

-.. .простите, н-не расслышал ваших...

И последние слова:

-Что?! Н-не слышу!

Учитель.

Почему героиня, уходя навсегда, вспоминает вновь рассказ А. Чехова "Дама с собачкой"?

"Уже ступив на эскалатор, она помахала своей растрепанной , как болонка, шапкой и что-то проговорила....

- Дама с собачкой!..

Ее уволакивал эскалатор...- рука с шапкой, полы дубленки, сапожки... Вознеслась...".

Ирония героини относится прежде всего к себе самой. Да, она несколько смешна в жару в дубленке и с меховой шапкой. Но главное другое. Ее стремительная " альковная" история, в отличие от истории, рассказанной А.П.Чеховым, не стала историей любви навсегда. Горечь и боль сознания этого и звучат в последних насмешливых слова женщины.

Учитель.

Каков смысл финала рассказа?

Если герой Бунина, навсегда потеряв любимую/ но не любовь! /, чувствует себя постаревшим, то герой Д. Рубиной после только что пережитых трех дней любви радуется ощущению молодости, словно вернувшейся к нему.

"Он взял в баре плитку шоколада и, как бывало в юности, после шальной и пьяной ночи, тут же ее жадно съел. Заказал еще сто граммов коньяку и, совершенно счастливый, сидел минут сорок на высоком неудобном стуле, пока его не потеснила очередь. "Как молодой..." - подумал он".

Но герой не делает попыток удержать любовь, вспомним, как жадно заглядывала "она" ему в лицо, ожидая самых главных, самых важных слов, которые спасли бы и его, и ее. Напротив, "... он пытался хотя бы мысленно собрать и отладить свою жизнь, взорванную и разнесенную в клочья тремя этими днями в поднебесном номере "Холлидэй - Инн".

Герой выбирает вечер.

Там, в семье, его ждут, готовят его любимые блюда, но там " темно", а торшер горит " зеленоватым подводным светом".

И известие о гибели самолета, на котором летела "она", его " дама с собачкой",/ эта параллель может стать темой индивидуального сообщения ученика/, навсегда повергает его во тьму.

"Перед его глазами поплыл огненный шар их коротенькой высотной жизни, легко взмыл, завис в область слепящего света и - вспыхнул над морем...".

Учитель.

Это судьба? Она спасла или наказала его? Каждый по-своему ответит на эти вопросы.

А как думает автор?

                               Ответы учащихся  

1. Итоговая беседа (Слайд №10) 

Последний рассказ сборника носит название " Две истории". Его Дина Рубина начинает словами: "А все-таки, знаете, - надо любить! Надо влюбляться, сходить с ума, назначать свидания, задыхаться, тряся грудью, бежать к метро! Да - возраст, да - недостаток кальция, фтора, чего там еще...- у каждого своя гормональная история. Но душе-то все равно пятнадцать лет!"

Но завершает рассказ на иной ноте: "И думаю - вот это отдельное тело... что оно значит для другого отдельного тела?... И может быть, в самом деле "мы друг для друга - топоры, чтобы рубить под корень тех, кого любим по-настоящему?" - спрашивает автор и ставит многоточие...

2. Домашнее задание (Слайд № 11)

Сочинение рассуждение «Любовь – это...»

ПРИЛОЖЕНИЕ
Дина Рубина.
Биография.

Когда меня убедили, что на сайте обязательно должна быть помещена моя биография, я принялась листать словари и энциклопедии, где - от краткого абзаца до обширной статьи - излагались разные варианты моей достаточно заурядной и абсолютно скучной биографии.

Обычно я довольно равнодушно отношусь к подобным вещам, полагая, что никто их и не читает. В сущности, кому какое дело - что за институт закончил автор того или иного романа, сколько у него братьев или сестер, сколько детей, мужей и прочего жизненного барахла...

Некоторое время меня даже раздражала просьба создателей моего сайта - написать собственную биографию. В конце-концов, у любого писателя биография расщеплена на мелкие и крупные щепы для растопки творческого костра, на котором мы сами и корчимся всю свою литературную жизнь.

Потом я решила взглянуть на это дело с точки зрения мастеровой. Вот, мол, есть некая второстепенная героиня ненаписанного пока романа. Взять и - где конспективно, где более проработанно - набросать некий рисунок жизненного пути.

На том и порешила.

Итак.

Родилась в 53-м, уже после смерти Усатого, в семье художника и учительницы истории. И та и другой родились на Украине. Отец - в Харькове, мать - в Полтаве. В Ташкент родители попали каждый своим путем. Мать - с волной эвакуации, явилась девчонкой семнадцати лет, бросилась поступать в университет, (страшно любила литературу). В приемной комиссии ее спросили строго - "Вы на филологический или на исторический?" Она закончила украинскую школу, слово "филологический" слышала впервые, спросить - что это значит - стеснялась, так и поступила на исторический. Ночью работала охранником на оружейном заводе, днем спала на лекциях, которые читали блестящие профессора московского и ленинградского университетов, эвакуированных в Ташкент. Зимы те военные были чудовищно морозными. Картонные подметки туфель привязывались веревками. От голода студенты спасались орехами - стакан стоил какие-то копейки. Тогда еще не знали, что они страшно калорийны. Кроме того, в студенческой столовой давали затируху. И студенты и профессора носили в портфелях оловянные миски и ложки... Однажды моя восемнадцатилетняя мать случайно поменялась портфелями (одинаковыми, клеенчатыми) со знаменитым московским профессором, который читал курс средних веков по собственному учебнику. Обмирая от стыда, она подошла к учителю и сказала: "Профессор, вы случайно взяли мой портфель и мне ужасно стыдно: если вы его откроете, то обнаружите, что в нем нет ничего, кроме миски и ложки для затирухи". Профессор сказал на это: "если бы вы открыли мой, то увидели бы то же самое."...

Отец родом из Харькова - вернулся с войны молоденьким лейтенантом - в Ташкент, к эвакуированным родителям. Поступил в художественное училище, где историю преподавала его сверстница - очень красивая, смешливая девушка... Так встретились мои родители.

У того и другого в семьях есть легенды, вполне литературные. Из одной легенды я уже состряпала "путевые записки" - "Воскресная месса в Толедо", которые были опубликованы во 2-м номере "Дружбы народов" и вошли в книгу, вышедшую в издательстве "Вагриус". А "цыганская" легенда материнской родни еще ждет своего часа. Написать в двух словах не получается. Уж больно романтична.

Полагаю, что на отрезке - до и после революции - мои предки занимались ровно тем, чем занимались сотни тысяч украинских евреев: немножко торговали, немножко учились, немножко учили других. Прадед по матери был человеком религиозным, уважаемым и - судя по некоторым его высказываниям, которые до сих пор цитируются в семье -необычайно остроумным. Прадед по отцу - варшавским извозчиком, человеком необузданной ярости, от чего дед в четырнадцатилетнем возрасте бежал из дома и никогда не вспоминал о своей семье. От этого, не слишком далекого, предка - вспыльчивость и умение портить отношения с людьми.

Детство мое, равно как и юность, и молодость, да и вся последующая жизнь - в домашней тесноте, буквальной: маленькие квартирки, где у растущего человека нет своего угла. Одна из комнат обязательно - мастерская, - ибо сначала отцовские холсты расставлены по всем углам, потом - мужнины. Про все это я писала в повести "Камера наезжает!" Итак, теснота физическая, бытовая, а также теснота обстоятельств, постоянно давящая... Ну, и занятия музыкой по нескольку часов в день - специальная музыкальная школа при консерватории.. .в общем, было о чем писать.

Непреклонное лицо на фотографиях тех лет. Мое лицо. Беззащитные глаза, квадратные скулы. Довольно жалкое существо, угнетенное служением прекрасному искусству, будь оно проклято...

Мое созревание, - то есть, настаивание жалкого цыплячьего мозга на спирту и специях жизни колониальной столицы, - сопровождалось видениями. Вернее, так: самая обыкновенная вещь - сценка, случайная тающая фраза в уличной толпе, обиходная деталь быта вдруг высекали во мне сверкающую искру и я впадала в прострацию. Нежный подводный гул в ушах, давление глубинной толщи, парное дребезжание воздуха, какое в жару поднимается над раскаленным песком, сопровождали эти непрошеные медитации. Так однажды на уроке физики я вылетела из окна и совершила два плавных круга над школьной спортплощадкой - я уже писала об этом.

В другой раз дивный пейзаж на щелястой стене деревянного нужника в углу полузаброшенной стройки ослепил меня по дороге из музыкальной школы. Пейзаж, пейзаж. Я имею в виду буквально: картину. Почему-то я не остановилась внимательно осмотреть находку, а прижимая к тощему животу нотную папку, прошла мимо, только выворачивая назад голову, пытаясь удержать чудное видение (гул в ушах, дрожание воздуха...) На следующий день никакого пейзажа не оказалось. Обморочное отчаяние. Тоска по зефирно-фарфоровым красотам загробной жизни. Сейчас я думаю, что это была мазня одного из рабочих - почему бы и нет? Вероятно, он вывесил картину сушиться, после чего снял. Словом, сегодня меня ни на йоту не заинтриговали бы подобные приключения моего воображения. А в то время я жила глубоко и опасно. На грани умопомешательства, как многие подростки.

Постоянное впадание в медитацию. Провалы в какие-то колодцы подземной блаженной темноты, сладостное оцепенение и разглядывание себя - изнутри: атласное дно закрытых глаз, с бегущими вбок снопами изумрудно-оранжевых искр.

Центральная колея детства - музыкальная школа при консерватории.

Что может быть страшнее и нереальнее экзамена по фортепиано? Дребезжание рук, ускользание клавиатуры, дактилоскопические следы на узких спинках черных клавиш от вспотевших пальцев... И оскорбительное забывание нот. Что вообще может сравниться по издевательству и униженности с твоим, непослушным тебе, телом?

Поджелудочная тоска, тошнота в суставах, обморочный заплыв глаз - так, как я боялась сцены, ее не боялся никто. Я выплеснула из себя в детстве и юности прибой этого горчичного ужаса, выдавила этот предсмертный, посмертный липкий холод из застывших пор. Мне уже ничего не страшно... Я видела все, я возвратилась из ада.

Поэтому никогда не волнуюсь на своих литературных выступлениях.

Детские дружбы - штука хрупкая, возникают быстро, рассыпаются быстро... О Ташкенте мне еще предстоит написать, очень интересный был город в мое время, благословенный Юг, со всеми вытекающими подробностями быта, дружб, соседства, некоего южного вавилонства, смешения языков и рас. - Слишком широкая тема, а я человек деталей.

Итак, закончила специальную музыкальную школу при консерватории для одаренных детей. Такая элитная каторга, об этом тоже писала в "Уроках музыки", и напишу еще. Фортепиано, черт бы его побрал. Из школьных лет - осталась одна дружба, которая и сейчас со мной, в Израиле, живет под Хайфой, пиликает на скрипочке, преподает, уже бабушка. А вчера мы - восьмиклассницы - стояли у окна после "технического" экзамена, на втором этаже школы им. Успенского, смотрели, как падает снег и грели руки на батарее. Это было вчера.

Затем - консерватория, преподавание в Институте культуры, и прочий сор биографии, из которого давно уже выросли повести и рассказы.

От первого, несчастливого, брака - взрослый сын, от второго, счастливого, - дочь.

Первый рассказ был напечатан в журнале "Юность", когда мне исполнилось шестнадцать лет. Назывался он "Беспокойная натура", ироничный такой маленький рассказик, опубликован в разделе "Зеленый портфель". В то время я постоянно шутила. Потом еще два рассказа были там же опубликованы, после чего я торжественно перешла в отдел прозы этого журнала и печаталась там до самого отъезда из Советского Союза. Конечно, лучшие мои вещи они не брали. Так, рассказы, по мелочи. Но читатели меня запомнили, любили, ждали журналов с моими вещичками. Так что, страну я покинула уже, в общем, известным писателем.

Толстые журналы меня признали издалека, из-за границы, наверное, надо было уехать, чтобы пробить плотину "Нового мира", "Знамени", "Дружбы народов". Правда, и писателем в Израиле я стала совсем другим, но это уже другая тема.

Моя писательская жизнь в Ташкенте очень забавна, тоже - сюжет для прозы. Для заработка я переводила узбекских писателей. Премию министерства культуры Узбекистана получила за откровенную халтуру, которую накатала по мотивам узбекских народных сказок, совместно с поэтом Рудольфом Баринским. Дело в том, что от первого мужа я ушла с маленьким сыном к родителям, тем самым умножив вечную тесноту. Надо было срочно покупать кооперативную квартиру, я села и написала пьеску для театра музыкальной комедии. Там она и была поставлена, и с успехом (видно по премии), шла. На гонорар я купила однокомнатную квартиру, в которой прожила до переезда в Москву. Пьеска называлась "Чудесная дойра" (это инструмент такой, вроде бубна). Друзья, разумеется, переименовали ее в "чудесную Двойру".

В театрах ставилась пьеса по моей известной повести "Когда же пойдет снег?". Ее же в виде радиопостановки гоняют до сих пор, ее же в виде телеспектакля показывали по центральному ТВ много раз. Она ставилась в Москве, Перми, Брянске и еще Бог знает где. До сих пор какие-то письма от провинциальных режиссеров доносят до меня разные сведения о постановках.

Фильм по неудачной повести "Завтра, как обычно" тоже сняли на "Узбекфильме". Фильм тоже ужасный. Назывался "Наш внук работает в милиции". Было это в 1984 году. Зато, на материале этих киностраданий написана удачная повесть "Камера наезжает". Значит, страдания и пошлость окупились, то есть, рентабельны.

Вообще же, убеждена, что мою прозу можно только читать. (Вот недавно в спектакле МХАТа один из рассказов читала Даша Юрская). Играть меня в театре и кино так же невозможно, как играть Искандера или Довлатова. Проза писателей с ярко выраженной авторской интонацией не поддается переносу на сцену и экран. С этим нужно только смириться.

Когда снимался этот несчастный фильм, познакомилась со своим вторым мужем, значит, страдания окуплены вдвойне. К нему и переехала в Москву. Опять - в тесноту, в "хрущобу", где и прожили мы до 90-го года, года эмиграции, до следующей, уже израильской экзистенциальной и полной "тесноты": - квартиры, денег, страны.

В Москве жила свободным художником (вообще, свободным художником живу лет с двадцати трех, служить - фрагментарно - стала только переехав в Израиль, и вот, сейчас, о чем - ниже.) Круг общения - самый разный. Конечно, - писательский, художественный, музыкальный. Самый широкий. Я при внешнем беглом пригляде - довольно открытый человек, вполне светский. Так что, знакомства перечислить трудно. (Муж мой работал какое-то время в театре на Таганке, поставил с режиссером Ефимом Кучером несколько спектаклей, вот вам и актерская компонента; я писала радиоспектакли на московском радио, вот вам и еще один бок московской жизни, ну и журналы, ЦДЛ... - словом, как у всех московских литераторов.)

В конце 90-го мы репатриировались.

Это - рубеж биографический, творческий, личностной.

И что бы я ни делала в Израиле - немножко служила, много писала, выступала, жила на "оккупированных территориях", ездила под пулями, получала литературные премии, издавала книгу за книгой и в Иерусалиме, и в Москве... - все это описано, описано, описано... Нет нужды повторяться.

Премий две - за книги. Одна, им. Арье Дульчина, за книгу "Один интеллигент уселся на дороге", вторая - Союза писателей Израиля - за роман "Вот идет Мессия!".

Период творческого кризиса переживаю всякий раз, поставив точку в очередном романе-повести-рассказе-эссе. Вообще, живу в вечном состоянии творческого кризиса. Повышенно самокритична. После переезда в Израиль действительно, молчала полгода. Но это был не узко-творческий, а тотально-личностной кризис, о котором я тоже писала в повести "Во вратах Твоих", и в романе "Вот идет Мессия!".

Мой муж и моя дочь религиозны в самом прямом иудейском смысле этого слова. Со всеми вытекающими деталями жизни. Я же выскальзываю из любых пут, как и надлежит быть художнику, - хотя, конечно же, обращаюсь к Богу постоянно.