Язык и образы фольклора
учебно-методический материал по русскому языку по теме

Язык и образы фольклора

Фольклор сопровождал жизнь народа постоянно: был важной частью быта, украшал в праздники и помогал в будни. История возникновения фольклора уходит в глубочайшую древность. С появлением письменности фольклор не исчез, а развивался, постоянно подпитывая и обогащая литературу. Языковеды считают, что «чем древнее язык, чем меньше он пострадал переменами, тем он сильнее и богаче».

Особое место в фольклоре занимает сказка. Именно в ней воображение впервые было осознано как эстетическая категория. Создавая сказки, люди пытались выразить свои эстетические и нравственные идеалы, дать свои представления о счастье и справедливости, любви и дружбе. Поэтому именно сказка должна сегодня помогать современному ребенку открывать мир и постигать накопленный поколениями  опыт.

Как же знакомит малыша со сказкой? Можно, конечно, прочитать ее и показать картинки, нарисованные художником к сказке. Но мы считаем, что лучше сказку рассказать, глядя ребенку в глаза, наблюдая за его реакцией на сюжет. Пусть малыш самостоятельно воссоздает в своем воображении и какие-то картины, образы, формирует свой взгляд на мир.

Но как донести до ребенка образность и богатство русской речи? Ведь в наше время утрачены многие приемы рассказывания сказок.

Всем нам хорошо известно содержание сказки «Царевна-лягушка»: три царевича находят себе жен с помощью пущенных стрел, младшему – Ивану – царевичу – достается лягушка. Она – заколдованная Кощеем Бессмертным, Василиса Премудрая.

Если мы попробуем начать рассказывать эту сказку, то сразу почувствуем, что делать это нелегко: для того, чтобы повествование шло складно, живо и занимательно, мало хорошо знать содержание, нужно владеть целым рядом приемов сказочной речи, т.е. теми «лекалами», по которым легко кроится «словесно-фразеологический костюм» волшебной сказки. (Это выражение принадлежит известному собирателю русских сказок А.И.Никифорову.)

Прочитав несколько сказок, мы обратили внимание на то, что самое важное в ней – это само действие, поэтому в тексте много глаголов. Это позволило нам обнаружить общие стилистические приемы, по которым создавался сказочный текст. Покажем это на вариантах сказки «Царевна – лягушка».

Итак, начиная рассказывать сказку, мы сказали бы: «Царь дал своим сыновьям лук и стрелы», но в вариантах сказки мы находим предлог ПО: «Сделайте себе по самострелу и стреляйте» (сборник сказок Афанасьева); «И потом он дал имя по стрелочке» (Зеленин – Великорусские сказки Пермской губернии); «тогда отец сделал им всем по луку и стрелы» (Никифоров – Северорусские сказки).

Глагол с предлогом ПО очень хорошо выражает «ситуацию распределения», в которой исходные «данные» равны – ведь условия поисков невест одинаковы для всех братьев, - но результат будет разный: это и движет сюжет.

С помощью этого же предлога описываются одинаковые для всех снох задачи: «Чтобы жены ваши напекли мне к завтраку по мягкому белому хлебу…Соткали за единую ночь по ковру» (Афанасьев); «Тогда отец объявляет пир и заказывает молодым женам вышить ему по паре белья, какая лучше всех сошьет» (Никифоров); «Пущай к утру они изготовят мне по рубашке» (Зеленин).

Действие, которое совершает каждый по отдельности, передается не только с помощью предлога ПО, но и простым повторением действия с перечислением разных героев: «Большой сын стрелил, принесла стрелу княжеска дочь; стрелил средний, стрелу принесла генеральская дочь». Конечно, такое перечисление является традиционным сказочным утроением: три брата, три невестки, три задачи. Но при этом и сами слова старший, средний, младший, один, другой, третий становятся «опорными» для сказочника. Кроме того, такой повтор создает ощущение ритма и определенного порядка.

Главным в этом повторе является результат действия персонажей, особенно последнего – он всегда самый неожиданный и удивительный: «Вот старший стрельнул, и его стрела упала к генералу на двор… Другой стрельнул, его стрела упала к купцу на двор… Третий стрельнул, и стрелка его упала в болото» (Афанасьев).

Это же прием находим и в описании пляски снох на царском пиру: «старшая плясала, плясала, махнула рукой – свекра ушибла; другая плясала, плясала, махнула рукой – тоже свекра ушибла; третья махнула рукой – явились луга и сады» (Никифоров).

Иногда при этом добавляется очень важное в сказке сопоставление правой и левой сторон: «Большак стрелил, у ево в праву сторону улетела стрелочка, средний стрелил, у ево в леву сторону улетела; а Иван Царевич стрелил, у ево полетела прямо и свильнула – залетела в топучее болото» (Зеленин). «Махнула левой рукой – сделалось озеро, махнула правой – и поплыли по воде белые лебеди» (Никифоров). «Махнула левой рукой – стали леса и воды, махнула правой – стали летать разные птицы» (Афанасьев).

Иногда в сказке требуется лишь передать следующие друг за другом действия персонажа, при этом часто используются глаголы одного корня: «Пошел Иван – царевич, дошел до этой старухи, зашел в избу». В таких случаях поведение действующих лиц как бы разделяется на несколько «кадров»: каждый новы глагол – кадр: «Иван – царевич проснулся, взял хлеб и понес к отцу. Отец в то время принимал хлебы от больших братовей… Царь наперво принял хлеб от большого сына, посмотрел и отослал на кухню».

Каждый кадр имеет внутренний порядок: при описании поведения героя в каком- либо эпизоде называется начало действия или подготовка к нему, само действие и затем его результат. На таком трехчастном принципе строится и начало сказки «Царевна–лягушка»: царь велит стрелять, сыновья стреляют, стрелы падают в три разных места.

Аналогичное построение трех глаголов имеют и другие эпизоды. Рассмотрим, как уничтожается материал, присланный для выполнения царской задачи: «Получили по несколько метров -  аршин мануфактуры… Младшего сына жена разрезала эту мануфактуру на тряпочки, выбросила за окно» (Никифоров).

Так же описывается этот эпизод в сказке «три царства»: «Иван – царевич тотчас за ножницы, изрезал на клочки все атласы и бархаты и выкинул в окно» (Афанасьев).

Сравним эпизод превращения лягушки в царевну. В разных вариантах сказки он передается одинаковой последовательностью действий, с помощью одних и тех же глаголов: «Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась душой-девицей…» (Афанасьев). «Вот стали они ложиться спать. Лягушка скинула лягушечью кожуринку и стала человеком» (Никифоров).

Легко выделяется повествовательный стереотип: уложила спать – сбросила – обернулась девицей; стали ложиться – скинула – стала человеком.

По этому же принципу построен эпизод сожжения Иваном – царевичем лягушечьей шкурки: «Иван – царевич поехал вперед, нашел там где-то женин «кожух», взял его, да и сжег (Афанасьев). «Иван-царевич уходит опять вперед. Отыскал там лягушечью шкуру и сжег ее на огне» (Никифоров). Как видим, отрывок построен на основе трехчастной глагольной конструкции: поехал – нашел – сжег.

Так постоянство сказочных ситуаций создает словесно-речевые формулы, стереотипы. Кроме того, все в сказке происходит в своем определенном месте. Например, вызов волшебных сил осуществляется на крыльце: «вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом: «Няньки – мамки!» (Афанасьев). «А сама вышла на крыльцо, вывернулась из кожуха и крикнула…» (Никифоров). «Вышла на парадное крыльцо…» (Зеленин).

Крыльцо становится в сказке особым, праздничным местом, где происходит соприкосновение двух миров: внутреннего – домашнего, «человеческого» и внешнего – «дикого», таинственного.

К другому поведенческому стереотипу относятся выражения: взять за руку, посадить за стол. Они имеют не только прямой, но и переносный смысл: взять за руку в сказке означает узнать, выбрать, признать; посадить за стол – жест гостеприимства, привета: «Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти бранные».

Так же стереотипно создавалась в сказках прямая речь. Покажем это на примере уточняющего определения – сравнения, так же характерного для сказки. Царевна – лягушка объясняет, какие ей нужны хлеба, какие ковры: «Состряпайте сейчас же мне хлебов таких, какие мой батюшка по воскресеньям да по праздникам только ел» (Афанасьев). «Приготовьте мягкий, белый хлеб, какой ела я, кушала у родного моего батюшки» (Никифоров).

Возможности этого описательного приема, когда качество предмета определяется через действие («ел по праздникам»), позволяет сказочнику легко создавать подобные формы: «Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковер ткать – чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!» (Зеленин).

Соответственно легко варьируются и ответы – характеристики царя, построенные по этому же принципу: называется, когда или где употребляется предмет, это и служит характеристикой: «Ну, вот это рубашка – во Христов день надевалась!» Средний брат принес рубашку, царь сказал: «В черной избе ее носить!» (Никифоров)  «Это рабочему не в воскресный день надевать, а только в будни носить ее» (Зеленин).

Таким образом, мы видим, что сказочный текст создавался по общим стилистическим приемам, имеет постоянные словесно-речевые конструкции, что свидетельствует о простоте и сложности словесного костюма русской волшебной сказки.

Литература

Т.Г.Дмитриева. «Словесный костюм сказки «Царевна – лягушка». «Русская речь». Научно-популярный журнал Института русского языка Академии наук СССР. Издательство «Наука», М., 1987.