Особенности психологического изображения героев в повести И.Торопова «Нельöн войся бипур дорын» (Четверо возле ночного костра).
статья (11 класс) на тему

Особенности психологического изображения героев в повести И.Торопова

«Нельöн войся бипур дорын» (Четверо возле ночного костра).

Нефедова С.М., заместитель директора

по гуманитарному образованию Гимназии искусств

 при Главе Республики Коми

И.Г. Торопов считает «главным назначением литературы … стремиться и дальше совершенствовать человека, учить его добру и красоте, пониманию природы и жизни и пониманию самого себя. И чем глубже человек все это будет понимать, тем лучше он будет знать свои возможности, тем яснее видеть свою цель» [Торопов, 2008: 249]. Отражая действительность, И.Торопов всегда занимает определенную позицию по отношению к изображаемым явлениям, героям; автор оценивает их: осуждает одного героя, обличая его, и одобряет другого. Позиция прозаика всегда предельно близка к позиции положительного героя, чьи нравственные установки ему близки. Данный способ, когда автор прибегает к открытому противостоянию героев, по мнению некоторых исследователей, не является достоинством [Беляев, 1983: 180; Кузнецова, 1994: 58]. Но обращаем внимание на то, что поляризация образов в повестях И.Торопова не лишает его произведений художественных достоинств, а помогает автору более выразительно раскрыть характеры героев, их психологию. Жесткое противопоставление компенсируется проникновением во внутренний мир героев, эмоциональностью, выражающей отношение автора. Возможно, в этом кроется одна из особенностей его психологизма, его этическая направленность. Изображение нравственного облика героя в произведениях прозаика более четко вырисовывается с помощью детального воссоздания его внутренней жизни.

Напряженно острый момент создается И.Тороповым в повести «Нельöн войся бипур дорын» (Четверо возле ночного костра). В произведении разворачивается ситуация, когда к героям Микиту и его сыну Виталию навстречу из леса выходят двое незнакомцев. Чувства опасения и тревоги, которые ощущают герои по отношению друг к другу, обостряют ожидания читателя и создают особую атмосферу: словно не только герои, но и сам автор опасается, какой будет развязка этого происшествия, к чему приведет разговор четверых недружелюбно настроенных людей возле ночного костра.

Внутренне состояние героев повести достаточно емко раскрыто в их внутренних монологах. В данном случае выявляется характерологическое их значение. Исследователи отмечают, что внутренний монолог раскрывает не только психологическое состояние героев, но и «выступает в функции метода художественного познания характеров…» [Страхов, 1998: 27]. Внутренний монолог в повести И.Торопова способствует разоблачению духовной скудности сыновей Виталия и Саши, а также подчеркиванию положительных качеств их отцов Микита и Степана. Автор-повествователь воспроизводит мысли героев, чтобы подчеркнуть их отличие, разобщенность (несмотря на связывающие героев родственные узы), обусловленные социальными факторами. Так, Микит, в годы НЭПа только укрепив свое хозяйство, обязан был отдать половину добра, нажитого непосильным трудом, колхозу. Сын же, восемнадцатилетний парнишка, с энтузиазмом влившийся в работу комсомольской ячейки, неустанно повторяет, что отцу нужно искоренять в себе кулацкую идеологию. Степан, спецпереселенц, несправедливо раскулаченный, несмотря на все пережитые тяготы, не обозлился на окружающих, как случилось это с его сыном Сашей, ставшим после пережитых событий агрессивным и жестоким по отношению к людям.

Внутренние монологи героев в момент встречи Микита и Виталия с незнакомцами, Степаном и Сашей, даны последовательно: сначала сына - Виталия, затем отца - Микита. Чередование внутренних монологов, в которых каждый, высказывая мысли, выражает чувства опасения и страха усиливает драматичность ситуации. Несколько минут, что составила встреча Микита и Виталия с двумя незнакомцами, пришедшими на место их ночлега, стали для героев предельно напряженными. Организация художественного времени такова, что анализ переживаний и мыслей, продолжающихся всего несколько минут, за счет подробной детализации внутренней жизни героев занимает целый абзац. Условия, в которых оказались герои, их мысли, различные предположения, вопросы к себе, оценки сменяются в тексте молниеносно. Таким образом, психологическое состояние, испытываемое героями в данный момент, показано автором очень убедительно.

Так, особенности организации внутреннего монолога Виталия передают состояние его душевной смятенности и опасения. «Дерт, буракö, пышйысьяс!.. Мый нö вöчны? Петны али не на дiнö?.. Гашкö, берегас зутшнитчан да, буретш сэки кватитасны пищальтö?.. Мед нин тшöтш сэсся и пыжнысö мырддьыны?!. Лёкиник паськöмаöсь… Гашкö нин бурджык, мöдар береглань чепöсйыны пыжнас?.. Мед нин кольö пищальыс… Олöмыд öд донаджык!..» (Конечно, наверно, беглецы!.. Что же делать? Выйти или нет к ним?.. Возможно, причалишь к берегу и тогда выхватят ружье?..  Чтобы тогда наверняка и лодку уже отнять?!. В плохой одежде… Может, лучше уже на другой берег рвануть на лодке?.. Пусть уже ружье останется… Жизнь-то дороже!). Мысли героя отрывочны, их развитие нарушается описанием действия. Первый внутренний монолог начинается с предположения: «дерт, буракö, пышйысьяс» (конечно, наверно, беглецы), второй – с утверждения, «дерт жö, пышйысьяс» (конечно же беглецы), а третий с усиления этого утверждения «дерт жö, ая-пиа пышйысьясыс» (конечно же, беглецы – отец с сыном), причем, уточнение этой мысли осуществлена с помощью суффикса -ыс. Данные выражения передают ход движения мыслей героя – от наблюдаемых фактов к выводу (намерение Виталия сдать незнакомцев органам внутренних дел, а также развитие его переживаний по нарастающей). Вполне справедливо Л.В. Гудырева отмечает, что характерной особенностью манеры письма И.Торопова является изображение процесса развития чувств героя: «Как правило, душевное состояние героя дано по восходящей линии: интонационно-спокойное повествование сменяется взволнованной речью, нагнетание эпитетов ускоряет движение, в финале чувство достигает максимального подъема. То есть всегда подробно прослеживается его начало, движение, эволюция, кульминация, завершенность» [Гудырева, 2005: 108]. На наш взгляд, данные особенности выражают стремление Торопова исследовать внутреннюю жизнь героев, а также воссоздать жизнь в ее полноте – во всех деталях и подробностях.

Микит сразу понял, что незнакомцы являются спецпереселенцами, и не исключает возможности, что их несправедливо раскулачили. В его внутреннем монологе нет той агрессии, вспыльчивости, что есть у Виталия: «А пытшкöснас ёна жö зэлалöм Микит, дерт, гöгöрвотöг оз ов, мыйджык вöчсьö лов выланыс на дiнö петысьяслöн. Öд буракö, и збыльысь кысянькö пышйöны найö (…) И некыдз оз позь öнi накöд лёкавнысö… Он кö быттьö ружьетö чургöдöмöн лэччöд органъясö… Но кыдзи нö позьö вöчны татшöм лёктор йöзсö тöдмавтöг?! Öд со сэтшöм жö, на кодь жö, йöз... (…) Вермас лоны, Маджа ю вывсянь.. Сэнi пö тай кулак посёлок сьöд вöр шöрас лэптöны, Волга дорысь да Дон дорысь мырдысьöн вайöдöм йöз. Спецпереселенецъяс… (…) Нинöмла найööс миянлы вöрöднысö… Нинöмла на вылö каттьысьнысö… Мед бурöн мунöны, кытчö мöдöдчöмаöсь… (…) Медтыкö Виталей ставсö эз торк-а! Том ярлуннас…» (А внутренне также настороженный Микит, конечно, понимает, что творится в душах тех, кто к ним вышел из лесу. Видимо, они и на самом деле бегут откуда-то. (…) И никак нельзя теперь с ними по-плохому… Если только не наставить на них ружья и отвезти в органы… Но как можно сделать такое злодеяние, не узнав их поближе?! Ведь, вот мы такие же люди, как они (…) Может быть с реки Маджа… Там, говорят, в гуще леса строят кулацкий поселок, с близ Волги и близ Дона насильно пригнанные люди. Спецпереселенцы… (…) Незачем их нам трогать… Нечего на них наговаривать… Пускай с  добром идут, куда шли… (…) Только пускай Виталий все не испортит! Своей молодой яростью…). Мысли Микита воссозданы в форме последовательно развиваемых рассуждений. Паузация (термин И.В. Страхова), выраженная многоточиями в конце высказываний, передает размышляющую интонацию. Она возникает в процессе высказывания предположений, принятия конкретного решения.

Посредством внутреннего монолога героев автор-повествователь детально воссоздает их мысли, а строение их внутренней речи передает особенности их эмоционального состояния, характера, выражая их несогласие во взглядах на жизнь, на людей.

 Противостоят друг другу и другие герои повести – Степан и его сын Саша. Нужно отметить, их имена известны только автору-повествователю и читателю, для Микита и Виталия же они остаются незнакомцами: как такового диалога и знакомства между собеседниками не происходит. Как становится известно из внутреннего монолога Степана, они после раскулачивания были высланы из Украины в Коми, а теперь пытаются сбежать обратно к своей голодающей семье. Благодаря внутреннему монологу незнакомцев читатель узнает не только об их судьбе, но и видит их характеры, открывает их внутренний мир. Так, Степан, как и Микит, мудр, рассудителен, а Саша, как и Виталий, вспыльчив, агрессивен. С помощью внутреннего монолога Степана, спецпереселенца, автор изображает жизнь, открывает чувства тех, кого несправедливо раскулачили. Из внутреннего монолога Саши, который изобилует переполняющими его душу чувствами и эмоциями – злостью, смятением, страхом, волнением, любовью, ненавистью, – а также молниеносно сменяющимися мыслями, читателю становится известно многое о его жизни и душевном состоянии. Сложная гамма чувств Саши, открывающаяся в его монологе, поясняется также и автором-повествователем, стремящегося придать не только ясность изображению внутренней жизни героя, но и желающего подчеркнуть, что ему известно о героях все, и, возможно, намного больше, чем им самим о себе: «Татшöм мöвпъяссьыс Сашкалöн гирснитчöны пиньясыс. И весигтö син водзыс быттьöкö пемдылö, да сiйö дугдылö быттьö аддзыны югыда дзирдалысь кодзувъяссö» (От таких мыслей у Сашки зубы скрипят. И даже перед глазами будто темнеет, и он будто перестает видеть ярко мерцающие звезды). Автор с легкостью раскрывает мысли и чувства всех героев повести, передает особенности их внутреннего состояния, дает оценку их образа жизни.

Автор-повествователь приходит к грустному выводу, что агрессивность Саши стала его неизлечимой болезнью. Он, как и Виталий, боится людей, ждет от них чего-то недоброго и опасного для жизни. И.Торопов воссоздает жизнь того времени, показывает, с какого момента люди перестали понимать друг друга, стали опасаться, сторониться окружающих. Вполне справедливо отмечают исследователи истории России данного периода: «Российское село (колхоз) 30-е годы кажется местом, где вовсю процветали склоки и разброд, а взаимная поддержка и солидарность среди крестьян встречались редко… На протяжении всех 30-х гг. в российском селе, как кажется, царил дух неудержимой злобы» [Фицпатрик, 2001: 261]. Не случайно автор-повествователь сравнивает молодых Виталия и Сашу с животными. Их агрессивность, непонимание, вспыльчивость схожи с повадками диких животных, которые ведомы не разумом, а животными инстинктами: «Виталей мурöстiс ас гуас дöзмöм ош моз» (Виталий взревел, как  раздраженный медведь в своей берлоге); «ропмунöм мырсö ош моз путкылялö» ( гнилой пень, как медведь, выворачивает); «сэсся том ош моз пелька, кыккокйыв, лэбовтiс рöч йылö» (потом, как молодой медведь, ловко, вскачь, взлетел на горку); «томыс дзескöдöм кöин моз сатöка дзенкнитлö видзöдласнас» (молодой, как загнанный волк, вонзал пронзительным взглядом); «Сашка варыш моз пуксьöма…» (Сашка, как коршун сел…); «Сашка шыр кыйöдысь кань моз…» (Сашка, как кот, присматривающий за мышкой…». Описание повадок животных, хищных птиц дает более полную картину внутренней жизни героев, гиперболизирует их негативные качества. «Образы животных, – подчеркивает И.В.Страхов, – выполняют возложенные на них идейно-художественные функции, важные не столько для объективной характеристики животных, сколько для понимания человеческих отношений» [Страхов, 1998: 342]. По мнению И.Торопова, время коллективизации вывело людей на тропу вражды, при котором разрываются не только родственные узы, но утрачиваются и человеческие качества. Н.М.Игнатова, исследуя особенности изменения менталитета крестьянства 1930-е гг. в условиях спецпереселений, отмечает, что «одни особенности крестьянского менталитета сохранились, и даже обострились, а другие были утеряны и размыты. Трансформация менталитета … особенно остро проявилась в условиях спецпоселений, так как крестьяне были насильно переведены в категорию пролетариата, что разрушило весь их привычный уклад жизни. В целом изменение ментальности спецпереселенцев было подчинено одной цели – выжить как физически, так и духовно» [Игнатова, 2004: 138].

Если Саша, чья жизнь была разрушена репрессией, обозлен на всех людей, то Виталий, преданный идеям, готов на предательство отца. Его агрессивность по отношению к близкому человеку выражается и прямо (в диалоге с отцом), и скрытно – в мыслях. Неоднократно он называет отца бестолковым, а в финале нетерпимость Виталия по отношению к отцу нагнетается настолько, что он воспринимает его как врага народа, которого нужно уничтожить. Он не понимает поступок отца дать лодку, чтобы путники смогли переплыть реку и продолжить свой путь: «Сылы, выль олöм тэчысь Виталейлы, колö öтдорчыны батьыс дiнысь! Татшöм нöш юра батьыс дiнысь. Петiс кö нин сiйö кулаккöд да мукöд классовöй врагыскöд тыш вылö…» (Ему, строителю новой жизни, Виталию, нужно отдалиться от отца! От такого бестолкового отца. Раз вышел он на борьбу с кулаком и другими классовыми врагами…).

Изображение нравственного облика героев для произведений И.Торопова столь же важно, как и детальное воссоздание их внутренней жизни. В повести «Нельöн войся бипур дорын» (Четверо возле ночного костра) автор посредством изображения внутренней жизни героев достоверно и тонко воссоздает дух времени коллективизации; с помощью внутреннего монолога он достигает правдивости описания духовного состояния героев в драматичной ситуации.  Прозаик изобразил противостояние героев не только в действиях и поступках, а «изнутри», при помощи анализа их мыслей и переживаний,  «…с помощью особенностей построения внутренней речи» [Есин. 1988: 41].

В повести вести диалог могут только Микит и Степан, их сыновья – Виталий и Саша – настолько охвачены тревогой и опасениями, что не могут довериться друг другу. Проводя параллель между двумя отцами и их сыновьями, автор направляет читателя к мысли, что если б не столь крепки были нравственные устои отцов, то вспыльчивость молодых могла довести драматическую ситуацию до трагического финала.

Литература

1. Торопов И.Г. Главное дело (выступление на съезде писателей в 1970-е годы) // Öтувтöм гижöдъяс. Т. 4. – Пьесаяс, очеркъяс, челядьлы висьтъяс, кывбуръяс, вуджöдöмъяс. – Сыктывкар: ООО «Издательство «Кола», 2008. С. 249.

2. Об этом в исследованиях коми прозы: Беляев Г.В. От вечно живого корня. Сыктывкар: Коми книжное изд-во, 1983. С.180; Кузнецова Т.Л. Комическое в коми литературе. Сыктывкар: Изд-во Коми РИППКРНО, 1994.  С.58.

3. Страхов  И.В. Психология  литературного творчества. М – Воронеж, 1998. С. 27.        

4. Гудырева Л. В. Художественное своеобразие прозы И.Г.Торопова: Учебное пособие. Сыктывкар: Изд-во Сыктывкарского ун-та, 2005. С. 108.

5. Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М.: «Российская политиическая энциклопедия» (РОСССПЭН), 2001. С.261

6. Страхов  И.В. Психология  литературного творчества. М – Воронеж, 1998. С. 342.

7. Игнатова Н.М. «Бывшие кулаки»: стратегия выживания в условиях ссылки 1930-40-е гг. (на материалах Республики Коми) // Репрессии в Мордовии 1930-х годах и их последствия: Материалы республиканской научно-практической конференции. 27 мая 1998 г. Саранск. 2004. С. 138.

8. Есин А.Б. Писхологизм русской классической литературы. – М.: Просвещение, 1988. С.41.