Культурное пространство российской повседневности
статья (обществознание , 11 класс) на тему

                  Культурное пространство российской повседневности

                                      Морозова Ю.Г., к.ф.н., доцент

         Повседневность как  продукт длительного исторического развития,   как особая форма реальности, важнейший компонент пространства  созданных человеком  текстов и артефактов, привлекает современных культурологов, социологов, политологов. «Культура обычна», - эти слова одного из виднейших исследователей культуры ХХ века Р. Уильямса в краткой формуле выражают изменение взглядов на культуру, которое произошло в последние десятилетия.

        Важное место в изучении культуры повседневности имеют прикладные исследования ее различных аспектов (Алиев Р., Зарубина Н.Н, Мухин  А.А., Шапинская Е.Н. и др.). Становление современной культуры повседневности проходило путем расширения пространственных связей человека, возникновения обмена вещей и товаров, становления денежной экономики, развития философии и естественных наук. В результате такого понимания культуры повседневности в орбиту ученых попадают многообразные, подчас принадлежащие к разным культурным мирам, объекты.

         К основным элементам повседневности ученые, в частности А. Шюц, относит  трудовую деятельность, специфическую уверенность в существовании мира, напряженное отношение к жизни, особое переживание времени,  личностную определенность действующего индивида,  форму социальности. Для российского обывателя особо «переживаемыми элементами» повседневности становятся: состояние депрессии при постоянном давлении внешних   раздражителей, переживание «сжатия» времени и пространства при  все большей включенности в мир «виртуальных» реальностей, отсутствие уверенности в завтрашнем дне, ощущение «мира на волоске», мира перед большой катастрофой или, как говорят теологи, апокалиптической «вспышкой».   В своем докладе мы не ставим цель обозреть  культурное  пространство российской повседневности во всем его многообразии. Наша задача  иная: на примере современной молодежи выявить основные «пружины», детерминирующие сознание и поведение индивида в условиях российской повседневности.

        Одним из компонентов культурного пространства российской повседневности выступает образование.  В «Практике повседневной жизни» М. де Серто утверждает, что культура повседневной жизни коренится в «адаптации» или «способе использования навязанных систем». По его мнению, ключевыми словами, характеризующими тактику повседневной жизни, являются «адаптация», «манипуляция» и «трюкачество».  Все это мы наблюдаем в современном российском образовании. На смену приобретению и усвоению знаний в школе как основной образовательной ступени (и вузе  в том числе) приходит «потребление» информации, желательно, «готовой» информации, скаченной из Интернета. Это то самое, что М. де Серто называет «потреблением». «Основной характеристикой общества «поздней современности» является то, что каждый человек в нем – потребитель. Потребление – единственный способ получения жизненных ресурсов, будь эти ресурсы материально-функциональные (пища, одежда, транспорт) или культурные (медиа, образование, язык). Различие между ними весьма условно – все материально-функциональные ресурсы пронизаны семиотически-культурными смыслами, становясь неотъемлемой частью  дискурсов и систем коммуникации во всем своем многообразии» [10, с. 56].  «Искусство повседневной жизни – это искусство находиться «между» производством и потреблением, как речь – это искусство находится между речевой системой и материальным опытом, приготовление пищи – искусство находиться между «их» супермаркетом и «нашим» уникальным блюдом» [2].

        Другой исследователь — Х. Лефебр также подчеркивает, что различие между производством и потреблением размывается в культуре повседневной жизни: «Культура, в самом широком смысле, это средства производства… понятие производства в этом случае приобретает свое полное значение как производство человеком его собственного существования. Из этого следует, во-первых, что культура не является бесполезной, чисто показной деятельностью, но специфической, присущей способу существования, и, во-вторых, что классовые интересы не могут гарантировать тотальное существование общества без определенной поддержки» [11, P. 31].

        Образование, являющееся одним из сегментов культуры российского обывателя, переживает те же  процессы, те же динамические изменения,  которые свойственны всей сфере повседневности.

        Общеобразовательная школа как обязательный социальный институт не только в России, но и во всех развитых современных государствах, дает общие представления о мире, о культурных ценностях, о нормах социальной жизни.  Как верно отмечает  Е. Н. Шапинская   в своей работе «Образование в контексте повседневной культуры», «уровень общеобразовательной школы, ее структура и длительность обязательного обучения варьируются в зависимости от общего уровня жизни и экономического благосостояния общества, но в любом случае школа создает определенные навыки поведения и общения, которые составляют основу социального существования человека в своей культуре» [2]. Действительно, сведения об окружающем мире и представления о различных отраслях знания школьники приобретают или «потребляют» в «решебниках», различных готовых вариантах сочинений, материалах, скаченных из Интернета и т.д. Подобное «потребительство»  распространяется на всю культуру российской повседневности (добавим, не только на культуру повседневности), а результат «потребительства» отражен в статистике, в числе  нарушений авторского права, плагиате и прочее, и прочее...

        Другая проблема нашего современного образования - несоответствие содержания школьной программы (особенно по гуманитарным предметам) жизненному опыту учащихся, что делает процесс «прохождения» программы чистой формальностью. Возьмем, к примеру, урок обществознания. Что это? По сути, конгламерат различного спектра гуманитарных наук: социологии, политологии, экономики, культурологии. Учитель, при всем желании, не может дать всей полноты знаний ученикам, поскольку сам во многих вопросах неосведомлен, а у ученых, как правило, на один и тот же вопрос есть совершенно разная точка зрения. Какой взгляд или какая точка зрения одержит верх в системе ЕГЭ, предсказать невозможно. Естественно, как результат, школьники вполне недоумевают по вопросу о том, почему им нельзя «нарисовать» хорошую отметку в электронном журнале: пять или четыре, ведь «все формально» и «все относительно», и вещать о том, что есть абсолютная истина при отсутствии таковой, тоже приводит нас к «потреблению» готового продукта — тестовым ответам ФИПИ.  

         Российская культура повседневности обладает большой динамичностью и втягивает в свою орбиту все новые и новые сферы культуры, подобные образованию, специализированному знанию, масс-медиа.

        Возьмем, к примеру, электронные медиа. В первый период своего появления  электронные медиа воспринимались как некое чудо,  служившее как средством информации, так и развлечения, но довольно быстро они перестали восприниматься как чудо. Сегодня никого не удивишь мобильным телефоном или планшетом. Теперь это даже  не воплощенная мечта, а как  ставшая само собой разумеющаяся принадлежность повседневности. «Никакая новинка уже не способна удивлять, повседневность широко открыта для любых технологий и новых героев, которые утратили свой героический характер, сменив борьбу в открытом поединке на очередное шоу «боев без правил» или, что еще более характерно, на соревнования в скорости поедания хот-догов» [цит. по:2].

         Средства массовой коммуникации заметно расширили культурное пространство российской повседневности и стали предметом потребления росийского обывателя. Они вошли в область обыденной жизни настолько прочно, что их часто не замечают, они служат фоном для других видов деятельности (достаточно вспомнить переполненное московское метро в часы пик, в котором люди, не обращая внимания друг на друга, вовлечены в «мир виртуальных сущностей»).

        Масс-медиа  оказывают  влияние на формирующийся облик современного человека, в первую очередь, на подростка, нашего школьника, который при любой возможности ищет «подсказки» в Интернете или же играет в компьютерные игры.  Сегодня Интернет и телевидение как формы массовой культуры выступают соперниками в деле пропаганды ценностей современного мира и «искажения» морального облика росийского подростка. Киберпространство — довольно страшное слово, на наш взгляд. Впервые это слово (Cyberspace) было упомянуто фантастом Вильямом Гиббсоном в 1984 году в его романе “Neuromancer” для обозначения глобальной многопользовательской виртуальной среды. Мы не будем разбирать, в чем собственно разница между понятиями «киберпространство» и «виртуальность», скажем только: и то, и другое оказывается мощным оружием мирового масштаба. Вспоминается произведение Рея Бредбери «Вельд». В нем описывается семья, живущая в доме с «детской комнатой», в которой за счет «телевизионных стен» и другого оборудования достигалась имитация «другой» реальности. Детям очень нравится эта комната, но в какой-то момент родителям становится ясно, что комната воспитывает жестокость и агрессивность в детях - дети постоянно вызывают реальность африканского вельда. Родители решают выключить комнату. Как ответная реакция происходит непоправимое:  разгневанные дети оставляют родителей в «детской», где материализовавшиеся из виртуальной реальности львы съедают родителей. Что самое интересное, подобного рода система с отображением на стены была действительно создана в 1996 году и называлась CAVE (пещера). Правда, без возможности материализации львов.

        Это произведение очень интересно тем, что подняло вопрос о влиянии средств массовой информации на индивида задолго до того, как это  стало проблемой в 90-е годы прошлого столетия. Насколько опасен мощнейший информационный поток, порождаемый современными информационными системами? Насколько его можно контролировать, насколько он влияет на человека, и прежде всего на ребенка с еще не окрепшей психикой? Насколько медиаобразование может справиться с этой проблемой? Все эти вопросы пока не получили окончательного ответа.

        Как верно отмечает Р. Алиев, «любой вариант существования реальности предполагает наличие духовного первоначала. Его основная цель - связывать весь мир воедино, поддерживать его целостность. В разных местах его называют по-разному - мировой разум, Логос, Бог, Вселенная. И каждый раз, когда требуется восстановление целостности мира, содержание реальности в порядке, на первый план выступает vox Dei, глас Божий. В некоторых случаях он может руководить свыше, как Яхве или Зевс, а в некоторых спускается на землю в виде Христа, Аватары или другого пророка» [1]. Вопрос: какой бог или разум поддерживает целостность киберпространства? Вместо Бога в киберпространстве выступает некий «оператор», который, хотя и имеет основательную власть над этим киберпространством, но и сам зависит от него.  Современные подростки, погружаясь в мир виртуальных сущностей, ощущают себя «хозяинами Вселенной», и не замечая того, оставшись один на один с машиной, втягиваются в киберпространство, становятся зависимыми от него. В медицине уже исследуются заболевания, связанные с зависимостью от Интернета, наравне с  алкоголизмом и наркоманией.

        Вспоминается еще одно высказывание французского философа и культуролога, исследователя психологии художественного творчества Гастона Башляра: «… изменяя пространство, покидая пространство нашего обычного восприятия, мы начинаем общаться с пространством таким способом, который физически невозможен…  Ибо мы изменяем не пространство, а себя» [1, с.132]. Очень точное замечание, на наш взгляд. 

        Русская Православная Церковь уже приняла информационную культуру,   согласилась с ней и даже стала использовать. В виртуальном пространстве Интернета уже появились сервера Православной церкви, а некоторые священники даже стали рассматривать фразу «и будет он ловцом человеков» как предсказание, напрямую относящееся к Сети Интернет. Религиозный подход к пониманию иной реальности основывается на ее существовании a priori, на абсолютной вере в нее. Как результат, для религиозной, трансцендентной реальности мы имеем набор правил, описывающих реальность и поведение в ней, так же a priori. В этом и заключается ее отличие от искусственно созданной виртуальной реальности. «Виртуальная реальность в своей основе является гибкой и не ограниченной догматами. Конечно же, границы существуют, но они существуют как границы наших возможностей и при первом удобном случае они расширяются» [1]. Виртуальная реальность, в отличии от реальности религиозной, пытается приблизится не к Богу, а к его возможностям, подчас подменяя понятия: Бог — Дьявол, добро-зло, нравственность - аморалите. Известны авторитетные попытки обозначить киберпространство как «пятое измерение» – при этом для детей оно преподносится как «подарок от некоего Колдуна».

        Информационные технологии в настоящее время развиваются с «экспоненциально возрастающей интенсивностью», обуславливая изменения всех уровней бытия российского общества (и не только российского!) и конкретно — отдельно взятого человека,  в первую очередь в его повседневной жизни. Причём большинство людей даже не догадываются о том, насколько их повседневная жизнь зависит от компьютеров и информационно-телекоммуникационных систем. Повседневность даже тех людей, которые ни разу в жизни не включали компьютер и не совершили ни одного звонка по мобильному телефону, во многом связана с развитием информационных технологий, ведь с их помощью сегодня осуществляется управление всей системой жизнеобеспечения. Подача электроэнергии и водоснабжение, управление системами связи и транспорта, координация финансовых потоков, функционирование медицины и образования не мыслимы в настоящее время без использования компьютерных систем. Информационно-коммуникационные технологии прямо и непосредственно воздействуют на повседневную жизнь человека, определяя специфику и качество его труда, быта, досуга, образа жизни и даже мышления. «Уже сегодня можно говорить о том, что развитие компьютерных технологий создаёт не только новый технологический уклад, но, скорее, новую социальную реальность», – пишет В.Л. Иноземцев [цит. по: 3]. Таким образом, средства массовой коммуникации значительно расширяют возможности контроля не только над общественной, но и над частной жизнью граждан.

        Информационные сети формируют новую глобальную информационно-коммуникационную среду жизни, общения и производства, создают возможности для формирования и развития сетевых структур в различных областях общественной жизни, включая политику, экономику, науку, культуру, быт, безопасность.

        Информационные технологии трансформируют российскую повседневность сразу по нескольким направлениям: они изменяют жизненное пространство, меняют характер труда, предоставляют новые возможности для коммерческой деятельности, игр и развлечений, изменяют представления о времени, трансформируют коммуникативную сферу, способствуют формированию сетевых сообществ.

        Характеризуя происходящие изменения, М. Кастельс пишет, что в «современном мире на смену пространству мест приходит пространство потоков» [4, с.350]. Под влиянием развития информационных технологий трансформируются такие элементы жизненного пространства индивида, как жилище, рабочее место, обычные маршруты передвижения. Меняется и представление о досуге, существенное место в котором занимают компьютерные игры. Естественно, отношение к компьютерным играм, как, впрочем, к большинству медиапродуктов, не может быть однозначным. Виртуальный мир игры, являясь частью повседневной культуры, в то же время представляет ее обособленную область, не связанную с другими социокультурными пространствами обыденной жизни. Большинство компьютерных игр повторяют  одну и ту же схему в разных формах и увлекают лишь видимым разнообразием, как того и следует ожидать от массовой культуры, рассчитанной на стандартизированные вкусы невзыскательного российского потребителя.  В результате, проигрывая одни и те же структуры, школьник приучается автоматично мыслить, уподобляясь машине, и оказывается беспомощным  перед разнообразием проблем, возникающих в реальной, а не виртуальной жизни.  

        Еще одним аспектом культуры, формирующим культурное пространство российской повседневности, является система ценностей, которая ею формируется. Эти ценности переносятся и на процесс образования, что часто приводит к  непониманию, отчуждению  и конфликту.  Скажем, что «заданные социокультурные эталоны, принимаемые обществом или индивидом как наиболее значимые для организации повседневной жизнедеятельности людей, представляют собой ценности повседневной культуры» [2]. Культурные ценности - продукт коллективного, а не индивидуального опыта. Через ценности осуществляется связь между разными типами культур: массовой и элитарной, региональной и мировой и т.д.  В культуре повседневности ценности часто утверждаются через медиакультуру, в частности через рекламу, которая, по мнению американского исследователя Р. Поллай, является «искажающим зеркалом» [цит.по: 2]. В  сознании современного российского обывателя та или иная культурная ценность занимает место в иерархии и ассоциируется с ее потребительскими качествами, навязанными рекламой.

        Еще до прихода в школу ребенок уже сформирован масс-медиа культурой, в которую он погружен с раннего детства. Становление современного молодого человека проходит в среде, насыщенной информацией, легко доступной благодаря телевидению и интернету (для детей и подростков Интернет очень быстро стал важнейшим жизненным и культурным пространством), но в то же время - в среде практически не структурированной, не качественной, избыточной, являющей собой картину, ближе всего подходящую к  постмодерну. Для мышления, сформированного в пространстве жестко структурированной картины мира и культуры, такое видение представляется угрожающе хаотичным. Это угроза всему привычному миропорядку, который формировался в течение поколений на предписанных программах и учебниках, на жесткой, но хорошо работающей системе идеологической индоктринации. Отсюда резкое осуждение «примитивизма», «одичания», деградации, ассоциирующихся с кризисом образования, семьи, традиционной системы ценностей. Таким образом становится понятна «неприкрытая» статистика.  Данные социологического опроса, проведенного среди школьников 8-11 классов  одной из московских школ, показали следующее: оказывается, нравственность в современном мире — устаревшее понятие (во всяком случае, так считают 60% респондентов), урок этики и культуры в школе необязателен (72% респондентов), а понятие патриотизма воспринимается как почти ругательство и многие отказываются признать себя патриотами (46 % респондентов).  Неужели это плоды нашего современного российского образования?! Школа ответит, что все начинается с семьи.  Домашнее воспитание дает возможность ребенку приобщиться к локальной культуре, освоить нравы и моральные нормы. Часто домашнее воспитание противопоставляется школьному в проблемных ситуациях – на него возлагается вина за асоциальные поступки ребенка и подростка, как ответ на отторжение института и школы.

        В постиндустриальном обществе, в условиях изменений, происходящих в институте семьи,  ребенок часто получает первичные представления о мире не от родителей или дедушек и бабушек, занятых работой, а через те же масс- медиа, которые представляют искусственно сконструированную медиа-реальность. Другим источником приобретения жизненного опыта становятся группы ровесников, которые в подростковом возрасте имеют гораздо больший авторитет, чем семья. В результате опыт вступающего в жизнь человека состоит из представлений, полученных из «культурной индустрии» (термин Т. Адорно) и ценностей той или иной молодежной субкультуры. Взаимные жалобы и претензии семьи и школы, таким образом, оказываются несостоятельными.

        Принимая во внимание психологический фактор (подросток в своем развитии проходит этап отрицания существующих норм и культурных ценностей), выявляем «пружины» воздействия на сознание современного российского школьника: влияние средств массовой коммуникации и шире - той культурной среды повседневности, в которую погружен современный российский обыватель.

        Критику в адрес масс-медиа в современной культуре можно часто услышать и в западном, и в отечественном научном и социальном дискурсе (Поликарпова Е., Мухин А.А.,  Панарин И.Н.,  Почепцов Г. Г.).  Взросление человека происходит в медиа-среде, следовательно, средства массовой коммуникации и образование тесно связаны между собой,  составляя так называемое медиа-образовательное пространство. Оно стремится противопоставить хаотичному мировосприятию, о котором мы говорили выше, использование медиа для оптимизации образовательного процесса. Поскольку медиа стали частью повседневного жизненного мира, их можно использовать в учебном процессе. Для этого необходимо не отрицать медиареальность, а структурировать ее и находить в ней те моменты, которые будут созидательными для формирования целостной картины мира.

        Иными словами, в современном российском обществе повседневность  школьника представляет собой поликультурное пространство. Это обусловлено разными факторами: этническим составом учащихся, включением различных культур непосредственно в учебный материал и др. Что касается включенности поликультурности в учебные предметы, то это можно увидеть как в обязательных курсах (обществознание, история, МХК, география, иностранный язык), так и в курсах по выбору и факультативных курсах, например, в истории религий или правоведении. Кроме того,  подростки и, в целом, вся российская  молодежь уже погружены в условия диалога культур именно на повседневном уровне. «Еда, мода, музыка - все то, что является частью буден и праздников, – носит на себе отпечаток свободного сочетания элементов разнородных культур и воспринимается как данность. Что касается информационного аспекта этой проблемы, даже общее образование предполагает сообщение определенных знаний о разных культурах. Но в условиях приближения «экзотических», ранее малодоступных культур к повседневности знания по истории или литературе перемешиваются с представлениями, почерпнутыми из популярных фильмов и телепередач и из области материальных артефактов (предметов быта, одежда, украшения и т.д.), используемых в повседневной жизни» [2, с.16]. В результате представления о различных культурах приобретают форму коллажа, состоящего из произвольно расположенных фрагментов. И наш российский школьник получает не целостные и гармоничные знания, а хаотичные, подчас взаимоисключающие друг друга понятия и отрывочные представления. Тем самым формируется «клиповое» сознание, соответствующее духу киберпространства.

        Вместе с тем, несмотря на  отсутствие якобы видимых горизонтов виртуального мира, в настоящее время российский обыватель ощущает сжатие времени и уплотнение пространства.  Отчего это происходит?  Н.Н. Зарубина назвала это явление повседневности «тотальным отчуждением времени»: люди стремятся это не принадлежащее им время сжать, «убить», изгнать из своей жизни [3, с. 60]. Но  каждый ли российский обыватель хочет «убить» время? Спорный вопрос. Стремление к сжатию времени носит амбивалентный характер: творческим и преуспевающим людям всегда не хватает времени. Они стремятся уплотнить его, чтобы произвести в единицу как можно больше полезных и плодотворных действий. Время же аутсайдеров (неудачников) ничего или почти ничего не стоит, они страдают от избытка времени,  и поэтому тоже стремятся сжать и уплотнить время, чтобы создавалась видимость его большей продуктивности. Следует ли из этого, что наши российские школьники, «убивающие» свое время за компьютерными играми, в мобильных интернет-сетях, — тоже аутсайдеры?! Не думаю.

        Вместе с тем, роль масс-медиа в российской повседневности нельзя рассматривать исключительно с негативной стороны. СМК помогают включению в повседневность многих пластов культуры, которые носили прежде эксклюзивный, «ауратический» (по терминологии В. Беньямина) характер. Они  «уменьшают необходимость в непосредственном общении с культурными институтами, так как все – начиная от путешествий и кончая концертами великих музыкантов – можно воспринять» [7, с. 34] в «отцифрованном» виде. Несмотря на различие между реальным и виртуальным миром, все большее количество молодых людей живут в мире виртуальном, не ощущая потребности в соприкосновении с «первичным» культурным текстом, а, напротив, увеличивая потребление  массмедийных продуктов.

        Итак, культурное пространство российской повседневности представляет собой единство реального и виртуального пространства повседневности, в котором реализуются культурные смыслы повседневной деятельности современного российского обывателя.  В многоплановой культурной семантике повседневного пространства (включая все то, чем это пространство наполнено) раскрываются религиозная, нравственная, эстетическая, социально-статусная и утилитарная ценность. Безусловно, что основными для культуры российской повседневности являются на сегодняшний день ценности утилитарные. Пространство повседневности оценивается прежде всего с точки зрения возможностей и качества удовлетворения ежедневных физиологических, социальных и духовных потребностей человека, в первую очередь, с точки зрения безопасности, удобства, комфортности. На протяжении нескольких веков происходит постепенная «прозаизация» повседневной жизни, перестройка иерархии ее ценностей. За последние десятилетия доля  «потребительских» ценностей (выгоды, коммерциализации и проч.) в повседневной жизни возросла почти в три-четыре раза, тем самым затронув исконные базисные представления и традиционные ценности  российского общества.  Поверхностный прагматизм и  «ложный» демократизм нанесли вред культурному пространству России, способствовали примитивизации общественного и индивидуального самосознания, росту негативных тенденций в обществе, ощущениям депрессии и потерянности.  Поэтому одна из главных задач современной России — создание единой культурной среды, среды, в которой свободный доступ ко всем культурным благам и освоение всех существующих творческих ресурсов гражданами страны сочетались бы с правовой защитой, отстаиванием традиционных культурных ценностей России и, возможно, более жестким государственным контролем над   разными сферами российской повседневности.

Литература:

1. Башляр Г. Поэтика пространства// пер. с франц. - М.: «Российская политическая энциклопедия»,2004. - 316 с.
2. Бодрийяр Ж., Общество потребления. М., 2006. С.16
3. Зарубина Н.Н. Социология хозяйственной жизни: Проблемный анализ в глобальной перспективе. — М.: Логос, 2006.
4. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. С. 349, 350-351.
5. Мухин А.А. Информационная война в России: участники, цели, технологии. М., 2000
6. Панарин И.Н. Информационная война и Россия. М., 2000
7. Поликарпова Е. Аксиологические функции масс-медиа в современном обществе.
8. Почепцов Г. Г. Информационные войны М., 2000
9. Шюц А. Структура повседневного мышления. // СОЦИС, 1988, № 2.
10. De Certeau M. The Practice of Everyday Life. Trans. by Steven Rendall. Berkley, Ca:, 1984.  
11. Levebre H. Everyday Life in the Modern World. L., 1971 P. 31

Интернет-ресурсы:

 1.  http://www.azeri.ru/papers/echo-az_info/82901

2. Шапинская Е.Н. Образование в контексте повседневной культуры// Международный интерактивный сетевой семинар «Социокультурная доминанта современного образования», 2010.
3. art-education.ru›project/seminar…shapinskaya.pdf