Три сценария профессионального роста (практикум для педагогов)
статья

Три сценария профессионального роста (практикум для педагогов)

Подготовила педагог

дополнительного образования

МБУ ДО «ДДТ»

Логвинова М.А.

Добрый день коллеги!

        Сегодня я хочу Вас познакомить с работой кандидата психологических наук Германа Игоревича Марасанова, в которой он показывает особенности переживание профессионалом пика развития своих возможностей.

        Г.И. Марасанов в работе показывает, что за пиком, предельной для себя компетентности в профессии, максимально возможного субъективного совершенства навыков следует СПАД.

А особенно сильный происходит спад, если вершина оказывается предельной для конкретного человека. А рано или поздно каждый добирается до своего предела. Жизнь по принципу «нет предела совершенству», вероятнее всего, означает лишь один из вариантов неосознанности проблемы

Давайте рассмотрим три варианта субъективного восприятия, осознания и переживания человеком пика своего личностно-профессионального роста.

СИЗИФОВ ТРУД

        В первом из рассматриваемых нами вариантов индивид, приближаясь к личностно-профессиональной вершине, неосознанно переживает это приближение как наказание. Субъективная неудовлетворенность продуктом своей профессиональной деятельности здесь все заметнее отличается от позитивных внешних оценок. В крайнем варианте профессионал, достигший пика и чувствующий растущую неудовлетворенность результатами своего труда, стремится к постоянному переделыванию уже созданного, что в итоге нередко сводится просто к стремлению уничтожить сделанное. Так происходит неосознанное бегство от вершины к ее основанию. Причем бегство от результата становится остро соблазнительным буквально за мгновение до его воплощения.

Каждому знакомо особенно глубокое переживание энтузиазма, романтической настроенности, эмоционального подъема, твердой веры в успех, когда мы находимся лишь «в начале славных дел». Здесь же новое начало рождается не на основе достигнутого, а за счет уничтоженного. Подобно Сизифу, такой человек, вознося бремя своего труда на вершину, вновь и вновь низвергает его к подножию. Правда, если буквально следовать мифу, то необходимо упомянуть о том, что Сизиф действует, на первый взгляд, не по своей воле. Его наказали боги, и наказали, между прочим, за гордыню. Но ведь известно, что Бог есть в каждом из нас. По крайней мере, в каждом есть искра Божия, поэтому данный сценарий не противоречив. Можно сказать, что Сизиф наказал себя сам.

Итак, если субъект деятельности воспринимает вершину своего профессионализма как наказание, то занимается пересозданием уничтоженного. Его позиция выражается в покорности наказанию. Его реакция на собственный успех — самоотрицание. Так складывается образ раба своей профессии, вероятно приводящий к тому состоянию, которое А.К. Маркова (1996) называет «псевдопрофессионализмом». Таким образом, мы расширяем известные интерпретации мифа о Сизифе как об абсурде, предложенные в свое время Альбером Камю. (Так художники и писатели иногда уничтожают плоды своего творчества.)

УЛЫБКА ФОРТУНЫ

Есть иной сюжет бегства от осознания того, что наступает пик возможностей. Достигая предельно высоких для себя личностно-профессиональных результатов, индивид воспринимает их отчасти как «улыбку случая», везение, «зигзаг удачи», что порождает своеобразное поведение. Человек не склонен уничтожать результат, чтобы его улучшить. Субъект деятельности неудовлетворен достигнутым и азартно испытывает судьбу, как бы преувеличивая успехи в своем личностно-профессиональном росте.

Гиперболизируя собственные представления о личных успехах и требуя все более высокой оплаты своего труда, такой человек не замечает, что его запросы на признание превысили его достижения. Постепенно нарастает завышенная оценка значимости собственной деятельности. Так происходит не прямое отрицание реальных результатов и профессиональных успехов, а поэтапное их обесценивание и дискредитация в глазах окружающих. Борьба за признание и эксплуатация прошлых достижений, вытесняя работу, направленную на дальнейший личностно-профессиональный рост, в конечном счете приводят к утрате профессионализма.

При этом человек переживает внутренний конфликт. С одной стороны, он, получив однажды блестящий, предельный для своих возможностей результат, пытается бесконечно эксплуатировать его, азартно претендуя на все новые дивиденды. С другой — он уныло и безропотно идет на поводу у своего азарта, в глубине души понимая растущую необоснованность личных амбиций.

Человек, именно так переживающий кризис предела своего личностно-профессионального роста, одновременно сочетает в себе унылую безропотность Старика и ненасыщаемый азарт Старухи, готовой бесконечно эксплуатировать однажды добытую Золотую рыбку, воплотившую в себе, на самом деле, результат тридцатитрехлетнего труда. Даже первая реакция человека, обнаружившего закономерный и заслуженный итог своих многолетних трудов, но внутренне не готового этот итог «присвоить», осознать, как полученный собственными усилиями, удивительно точно отражена в сюжете, избранном нами в качестве метафоры.

Осознав полученный результат своей работы, длившейся многие годы, то есть найдя в неводе Золотую рыбку, «удивился старик, испугался». Механизмом компенсации удивления и испуга — реакции на неожиданную, ценную и воспринимаемую как не совсем заслуженную, с точки зрения ее нового обладателя, находку — становятся вожделения Старухи, ненасыщаемые принципиально.

Это не совсем натуральная Старуха. Она, как и Старик, уживается в качестве автономного, парциального «Я» в «территориальных водах» кризисной личности профессионала. Внутриличностный конфликт двух парциальных «Я» — азартно играющего с судьбой и просящего судьбу «смилостивиться» — подменяет собой продуктивную профессиональную деятельность, позволяющую получать новые результаты.

Кроме того, внутренний конфликт подобного рода приводит к доминированию внешнего локуса контроля. Незаметно для самого себя сводя всю свою профессиональную деятельность к игре с судьбой, человек проигрывает как раз тогда, когда ставки оказываются слишком высокими. Можно сказать, что «рыбка»-судьба дала в этом случае человеку именно то, что он на самом деле хочет, но не подозревает об этом. Он хочет не результата, он хочет постоянно хотеть.

У «разбитого корыта» хотеть легче, чем будучи «владычицей морскою». Данный сценарий, на наш взгляд, весьма похоже отражает второй способ неосознанного и саморазрушающего бегства индивида от осознания вершины личностно-профессионального роста. Реакция на успех в этом случае — новые азартные просьбы к провидению. Позиция такого субъекта деятельности — игра на повышение.

Так складывается образ игрока, принимая который человек, также, как и в предыдущем сценарии, фактически бежит от профессионального успеха, поскольку не в состоянии принять реальность — наступление предела своего роста.

ОГОНЬ, ВОДА И МЕДНЫЕ ТРУБЫ

        Третьим сценарием является путь личностно-профессионального самопостроения. Достигая вершин профессионализма, человек независим в своей самооценке от социальной среды, которая обрушивается на него то «огнем» ненависти, имеющей своей подкладкой зависть, то «медными трубами» славы, то «водой» забвения.

Профессионал в этом варианте своего саморазвития делает не то, что одобряют другие, не то, чего другие ждут от него, не то, за что другие его осуждают. Он делает то, чему предназначен. Именно таким оказывается оптимальный выход из положения, связанного с переживанием пика, предела своих возможностей.

В обыденном сознании такой путь профессионала «с вершины» ассоциируется прежде всего с трагическим актерским стереотипом «он умер на сцене». Однако здесь не имеется в виду поведение, направленное на борьбу с молодыми конкурентами и на подавление их. Здесь имеется в виду прежде всего личностная центрированность на борьбе с собой во имя того, чтобы вновь и вновь подтверждать самому себе свое соответствие профессии. Это становится образом и способом проживания жизни.

Именно так, на наш взгляд, выглядит образ профессионала, развернутый в единстве с его образом проживания жизни, бессмысленным и абсурдным, с точки зрения непрофессионального большинства, образ, отраженный в притче Хемингуэя «Старик и море». Здесь обращает на себя внимание финал притчи. «Старик спал. Старику снились львы».

И хотя все три сценария имеют как будто печальный финал, однако это только кажется на первый взгляд. У Сизифа появляется новая работа, помогающая ему уйти, спрятаться, скрыться от самопризнания в достигнутом пределе, после которого начинается спад. У пушкинского рыбака остается не только разбитое корыто, но и мощное желание, новый соблазн. Рыбак Пушкина избавляет себя от ужасной смерти желаний. Рыбка дала его старухе то, чего та и хотела на самом деле. Как мы уже отметили выше, старуха хотела не дворцов. Она хотела хотеть. А рыбак Хемингуэя получил новую мечту, а не только скелет рыбы, над которым смеются туристы и которым восхищаются другие рыбаки. Не говоря уж о том, что рыбак получил ученика, последователя, того, кто уже сейчас стремится продолжить дело и начать свое восхождение к вершинам профессионализма.

В заключении я прошу Вас подумать и ответить на вопрос «К какой категории Вы относите сегодня себя самого?».