Статья для сборника в комитет по образованию г. Улан-Удэ "Постмодернизм и массовая литература" (2018 г.)
статья

Постмодернизм и массовая литература

Бобкова Наталия Георгиевна

Кандидат филологических наук

Преподаватель французского языка

МАОУ «Лингвистическая гимназия №3, г. Улан-Удэ

Аннотация: Постмодернизм и массовая литература  - два разных  полюса с самого начала оказались взаимосвязаны. И эта взаимосвязь проявляется в приеме многоуровневости постмодернистского дискурса. Постмодернизм и массовая литература пересекаются в одном произведении, т.к. постмодернистский роман, характеризуясь многослойностью, позволяет писателю завязать  диалог сразу с читателями разного интеллектуального уровня, а читателю по-разному читать один и тот же роман.

Ключевые слова: постмодернизм, массовая литература, многоуровневость постмодернистского дискурса, многослойность романов, новаторская техника письма.

В литературоведении наиболее полное представление о специфике массовой литературы отражено в работах П.В. Басинского,  Б.В. Дубина,  Л.Д. Гудкова,  Ю.М. Лотмана, Н.Г. Мельникова, Б. Менцель, В.П. Мещерякова, Я. Мукаржовского,  В.А. Покровского, А.И. Рейтблата, И.И. Саморукова, Ж.В. Федоровой, В.Е. Хализева, М.А. Черняк, которое  выражается в негативных либо противоречивых точках зрения. В связи с этим традиционно принято считать (Ю.Б. Борев, В.И. Новиков), что феномен массовой литературы не предполагает эстетических критериев при подходе  к его анализу и заслуживает рассмотрения с точки зрения вульгаризации, адаптации для неразвитого вкуса явлений большой литературы. Феномен, предназначенный для массового чтения, функции которого заключаются, прежде всего, в развлекательности, отсутствии серьезных проблем, стремлении "затуманить сознание" читателя.

        Другие (Ю.М. Лотман, Б. Менцель, Б.В. Дубин), размышляя о статусе массовой литературы и ее социальной функции в национальной  культуре,  предлагают иначе взглянуть на массовую литературу – как на явление культуры, обладающее позитивными  свойствами. Как известно, существует большое разнообразие определений массовой литературы.  Но для уточнения узуса и дефиниции предмета анализа приведем, на наш взгляд, наиболее исчерпывающее определение Ю.М. Лотмана, который убежден, что у массовой литературы двойственная природа, так как «выступая в определенном отношении как средство разрушения литературы, она одновременно может  втягиваться в  ее систему, участвуя в строительстве новых структурных форм. Тем и утверждается необходимость и «нужность» массовой литературы, так как она видообразует  и закрепляет многие  литературные явления, нашедшие свое высшее развитие в творчестве классиков»  [1].

Считается, что массовая литература подражательна по отношению к «высокой» литературе, т.е. эксплуатирует ее темы, характеры, приемы и способы, но для решения не эстетических, а развлекательных и коммерческих задач.

Если Ю.Б. Борев, В.И. Новиков и К.А. Степанян, сводят функции массовой литературы только к развлекательности и считают это ее качество  низкопробным знаком, то многие писатели и исследователи, пересматривая современное состояние литературы, говорят о развлекательности как  одной  из   важнейших задач современного романа.  Так, современный английский писатель Д. Фаулз, выражая согласие по поводу того, что Роб-Грийе свел задачи романа только к поиску новых форм, поясняет: «Не менее важны и другие задачи – развлекать, изображать сатирически…[5]. Подобного взгляда на развлекательность придерживается и У. Эко. «Имя розы» «написан» и с расчетом на то, чтобы развлечь читателя. Но развлекать, по мнению романиста, не значит уходить от проблем, затронутых в романе. Если современный роман попробовал отказаться от сюжетной развлекательности в пользу развлекательности других типов, то У. Эко, веря в поэтику Аристотеля, полагает, что роман должен развлекать в первую очередь своим сюжетом. «Всем понятно, что когда роман развлекает – он пользуется успехом, говорит ученый. Из-за этого стало принято считать, что успех публики – дурной признак: если роман имеет успех, значит, в нем нет ничего нового и публика получила как раз то, чего ей надо.  Я все-таки считаю, что это не одно и то же. Фраза «если роман дает публике то, чего ей надо, – он имеет успех», не означает, что «если роман имеет успех, значит, он дал публике, то чего ей было надо». Второй из этих тезисов не всегда верен. Достаточно назвать Дефо и Бальзака, а из современных – “Жестяной барабан” и “Сто лет одиночества”» [7].

Это объясняется тем, что современное состояние литературы, в отличие от литературы 19-го столетия, заставляет писателей создавать и придумывать то, чего не хватает в нашей жизни.  В литературе все больше и больше  возрастает потребность в развлекательности, в несколько ироничном, несерьезном осмыслении современного бытия. Потребность дать возможность человеку на некоторое время уйти от унылой действительности заставляет писателей обращаться в своем творчестве к игровому началу и создавать уже  свою реальность, придуманную богатством и свободой фантазии и воображения. Об этом говорит и С.А. Носов: «Игровое начало и «притворную реальность», рожденную богатством одной лишь фантазии, начинают ценить и любить – за «глоток свободы» от серых будней, за даруемый ими отдых от действительности. В придуманном уже не видят беды, игровой камуфляж реальности уже не воспринимается как нечто сомнительное, в литературе растет склонность к развлекательности, укрепляется привычка «шутить» жизнью – играть в прекрасное и ужасное, развлекать и увлекать «игрушечным» миром, созидаемым прихотливо и целенаправленно» [3]. Поэтому неудивительно, что развлекательность как один из элементов поэтики массовой литературы приобретает  уже новое значение в эпоху постмодернизма. Произведения, в которых писатели передают содержание в легкой форме, необходимой для современного читателя, привыкшего к подобным формам получения информации, нельзя однозначно отнести к низкопробной литературе.

Современная  литература сознательно созидает то, чего не находит в повседневной жизни, тем самым заполняя  некие пустоты существования.  По мысли Н.Б. Маньковской, постмодернизм обязан своим возникновением развитию новейших средств коммуникации – телевидению, видеотехнике, информатике, компьютерной технике. В эту орбиту включается и литература. В романе У. Эко «Маятник Фуко» ученые мужи Якопо Бельбо, Деоталлеви, Казобон, используя свои энциклопедические знания, сочиняют историю ордена тамплиеров, которые мстят за его уничтожение и вновь мечтают стать властителями мира. Эту историю запускает в компьютер Якопо Бельбо, превращая ее в виртуальную реальность. Выдуманные события обретают форму иллюзии реально происходивших событий  в истории. Но эта  иллюзия реальности для ее создателей превращается  в реальную опасность, смерть. Якопо Бельбо убивают, Диоталлеви смертельно заболевает, а главный герой Казобон находится в постоянном ожидании смерти. Постмодернизм, создавая искусственную реальность, обращается  к средствам массовой коммуникации, в данном случае к компьютеру. Важно отметить: виртуальная реальность утверждается как реальность, но реальность «другая», важным знаком которой становится симулякр.

Вымысел, являясь базовым свойством литературы, отличается от понятия симулякр. Феномен симулякра  – одно из ключевых понятий постмодернизма. Он очень важен как для понимания сущности постмодернизма, так и для современного состояния культуры, так как современная культура – это культура симулякров, превратившая мир  в индустрию развлечений. Со времен Платона он  означал изображение, картинку, репрезентацию, копию по отношению к идее предмета, а изображение этого предмета представляет собой копию копии. После Платона  об этом феномене писали Ж. Деррида, Ж. Бодрийар,  Ж.-Ф. Лиотар. Так, Ж. Бодрийяр назвал образ-симулякр моделью реального, не имеющую истоков в реальности. Исследователь полагает, что в эпоху постмодернистской культуры образ  доминирует над реальностью, угрожает ей, являясь проводником размывания и уничтожения значения (события, истории), а симулякры моделируют реальность, она исчезает, и ее место занимает гиперреальность – бесконечное множество возможных миров. Образ-симулякр, по мнению ученого, проходит несколько последовательных фаз:

1. Образ отражает реальную действительность. Ученый полагает, что в этой фазе образ выглядит как благо.

2. Образ маскирует и искажает реальную действительность. В этой фазе образ  представляет собой зло.

3. Образ маскирует отсутствие действительности. Здесь он только притворяется, что обладает обликом.

4. Образ не имеет никакого отношения к действительности: он превращается в собственное подобие. В этом случае исследователь полагает, что нельзя говорить об облике, так как образ приобретает характер симуляции.

Согласно этой последовательности фаз, ученый приходит к выводу, что переход от знаков, которые маскируют нечто, к знакам, которые скрывают, что за ними ничего нет, является решающим поворотом, так как одни понимают теологию истины и тайны, другие – эру подобий и симуляций, в которой больше нет Бога, Страшного суда, потому что все уже умерло и уже воскресло [4]. Одним словом, симулякр – это изображение без самого оригинала, репрезентация чего-то, чего в действительности не существует. Образы-симулякры, маскирующие отсутствие действительности, в литературе постмодерна основные. Их роль – заменить отсутствие действительности. «Ведь любая история, в соответствии с пониманием постмодернизма – это история создания и интерпретации текста. Откуда же тогда взяться реальности? Реальности просто нет», - замечает В.П. Руднев.  По всей вероятности, об этом свойстве современного романа пишет и Д. Фаулз: «Так называемый кризис современного романа, несомненно, вызван связанным с романом чувством неловкости. Самая существенная его вина – его форма, поскольку она по сути своей есть некая игра, искусная уловка, позволяющая писателю играть в прятки с читателем. Роман являет собой гипотезу, представленную более или менее изобретательно, более или менее оригинально и убедительно – то бишь он есть ближайший родственник лжи. Вынужденный сочинять, выдумывать людей, которые никогда не существовали, описывать события, которые никогда не происходили, писатель стремится либо звучать как можно «правдивее», либо явиться с повинной» [5]. Впрочем, воспроизведение якобы «действительных» исторических событий, «второй реальности» вместо несуществующей создает поле, необходимое для виртуальной игры с читателем.

Явление Бога связано также с теорией знака – областью науки, кажется, весьма далекой от религии. Так, Ж. Бодрийяр,   рассматривая  постмодернизм как теорию знака, видит в нем божественное начало. Согласно ученому, знак выражает сокровенный смысл, а также служит заменой этого смысла тем, что существует что-то, что делает эту замену возможной, гарантирует ее адекватность, является Богом. Исследователь предполагает, что если Бога также можно симулировать и свести его к знакам, удостоверяющим его существование, тогда вся система теряет смысл и превращается в симулякр [4].

Мир симулякров диктует современному индивиду и определенную модель поведения, предполагающую искусственность, псевдореальность.  Современный человек, погружаясь в виртуальный мир Интернета, может представать в нем в разнообразных и неожиданных ипостасях, в отличие от социального положения и «занимаемой» им должности в  действительности.  Обретая характер массового явления, экспериментирование с искусственной реальностью становится знаком и постмодернистской литературы, оправдывая при этом горизонт ожидания массового читателя.

«В современной культуре конкуренция на рынке массовой литературы, как полагает М.А. Черняк, требует от писателя поиска своего читателя [6]. В этом аспекте важным становится прогнозирование «горизонта ожидания» читателя. Важность «горизонта ожидания», заложенного в произведении писателя, и «горизонта ожидания» самого читателя с его жизненным опытом и представлениями об искусстве и обществе  отмечает  Г. Р. Яусс: «горизонт ожидания» самого произведения стабилен в отличие от постоянно меняющегося и способного к трансформациям «горизонта ожидания»  читателя, т.к. любое литературное произведение в момент своего появления удовлетворяет, превосходит, обманывает или  разочаровывает ожидания его первых читателей, дает критерий для определения его эстетической ценности [4].

Напомним: постмодернизм и массовая литература, казалось бы, два совершенно разных полюса, отличаются друг от друга по легко опознаваемым признакам:

Постмодернизм:

1) многоуровневость постмодернистского дискурса или «двойное кодирование»: литературный, исторический, детективный, мифологический, семиотический, автобиографический и т.д.;

2) ограничен узким кругом читателей;

3) играет с виртуальной реальностью, моделирует ее;

4) осуществляет симбиоз массовой и классической литературы, при этом пародирует условности и стереотипы, созданные массовой литературой;

5) разоблачает мифы;

6) не назидает, не поучает;

7)  использует своеобразную технику письма.

Массовая литература (культура):

1) детективный пласт романа: детективная интрига, занимательный сюжет, поэтика хорошего конца, рекуррентный персонаж;

2) массовая (неограниченная) аудитория. Более распространена в количественном отношении;

3) высокие технологии – телевидение, компьютер, Интернет – моделируют искусственную реальность.

4) создает условности и стереотипы (примитивные дискурсы, обкатанные стилевые клише, строго заданные сюжетные схемы, повторяющиеся мотивы);

5) создает мифы и иллюзии;

6) моралистична,  носит воспитательный характер;

7) «вторична», ретранслирует    приемы, созданные постмодернизмом.

Однако  наибольший интерес вызывает то, что эти два полюса с самого начала оказались взаимосвязаны. И эта взаимосвязь проявляется в приеме многоуровневости постмодернистского дискурса. Постмодернизм и массовая литература пересекаются в одном произведении, т.к. постмодернистский роман, характеризуясь многослойностью, позволяет писателю завязать  диалог сразу с читателями разного интеллектуального уровня, а читателю по-разному читать один и тот же роман. Следует признать, что жанр детектива занимает значительное место в массовой литературе в эпоху постмодернизма.  По мнению Б. Менцель, «детективный роман в настоящее время не может считаться только тривиальным жанром, так как в нем на всех уровнях, от шаблонных серийных поделок и до новаторских книг, существуют авторы и произведения, демонстрирующие все черты постмодернистской литературы, так как взаимопроникновение высокой и массовой литератур стало типичным признаком постмодернистской ситуации» [Б. Менцель]. Есть и другие признаки симбиоза элитарной и массовой литературы: мучительный поиск истины, поскольку ее вообще нет,  не характерен как для постмодернистской литературы, так и для  массовой; образы-симулякры, создающие иллюзию действительности в отсутствии таковой, проникают и в элитарную и в массовую  литературу, становясь общим свойством «гибридной» литературы.

 Таким образом, граница в постмодернизме между элитарностью и массовостью вполне очевидна: клишируя, ретранслируя основные идеи постмодернизма, паразитируя на свойственных ему приемах, массовая литература пользуется его ореолом,  не создавая  при этом ни новой поэтики, ни нового смысла. Установка на развлекательность, стереотипность мотивов и сюжетов, обязательный хороший конец  обеспечивает облегченность восприятия,  стимулируя массовый читательский успех.

Библиографический список

1.Лотман, Ю.М. О содержании и структуре понятия «художественная литература» [Текст] / Ю.М. Лотман // Избр. статьи: в 3 т. –  Таллин, 1992. – Т.1. – 215 с.

2. Менцель, Б. Что такое популярная литература? Западные концепции «высокого» и «низкого» в советском и постсоветском контексте [Текст] / Б. Менцель // НЛО. – 1999. - №40.  - С. 392.

3.Носов, С.А. Литература и игра [Текст] / С.А. Носов  // Новый мир. – 1992. – №2. – С. 93.

 4.Современная литературная теория. Антология [Текст]  -  М.: Флинт; Наука. -  2004.–– С. 259-260.

 5.Фаулз, Д. Кротовые норы [Текст] / Д. Фаулз - М.: Махаон, 2002.  – С. 42.

 6.Черняк, М.А. Феномен массовой литературы XX века [М.А. Черняк] – СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 2005.– С.164-165.

7.Эко, У.  Заметки на полях «Имени розы» [Электронный ресурс]

    URL: www.philosophy.ru/Library/eco/zametki.html (26.06.2008).