Творчество С.Е. Бирюкова.
материал по литературе

Паршикова В. Б-ПРЛ-51

Сергей Евгеньевич Бирюков (1950, Тамбовская область) - поэт, литературовед, историк и теоретик авангарда.

Литературно-художественной деятельностью занимается с 1967 года. Был актером, чтецом, консультантом по театру, лектором, журналистом. Окончил филологический факультет Тамбовского Государственного педагогического института. Кандидат филологических наук. С 1991 по 1998 год - преподавал в Тамбовском Университете лингвистику и общую поэтику. Основатель и президент Международной Академии Зауми. Как поэт и критик дебютировал в 1970 году. Автор поэтических книг (в том числе визуальной поэзии): Долгий переход (Воронеж, 1980), Пишу с натуры (Москва, 1989), Муза Зауми (Тамбов, 1991), Знак бесконечности (Тамбов, 1995), Gloria Tibi (Москва, 1995), Sub alia forma (Тамбов, 1997), Пролегомены к 1998 (Тамбов, 1997), Звуковые соответствия (Москва, 1997). Автор ряда поэтических публикаций в России и за рубежом, в том числе в журналах Черновик (США - Россия). Арион (Россия), Action Poetique (Франция) Zwischen den Zeilen (Швейцария), Via Regia (Германия), Литературное Обозрение (Россия) и др.

Развивает тенденции фонетической, заумной и визуальной поэзии, общей полиритмии. Как теоретик и историк литературы занимается теорией и историей русского авангарда, в частности впервые описал русские музыкально-поэтические теории 10-20-х годов, провел в Тамбове Международную научно-практическую конференцию "Поэтика русского авангарда" и выпустил одноименный сборник материалов. Затем ежегодно проводил поэтические конференции-фестивали "Слово" (Тамбов).

Лауреат Международного литературного конкурса в Берлине и Международной премии им. А. Крученых. Основные исследования - в книгах: Зевгма. Русская поэзия от маньеризма до постмодернизма (Москва: Наука, 1994). Уроки барокко и авангарда (Тамбов: ТГУ, 1998), Теория и практика поэтического авангарда (Тамбов: ТГУ, 1998). Многочисленные публикации в журналах и научных изданиях, в т.ч. Экспериментальная поэзия. Избранные статьи (Кенигсберг - Мальборк: Симплиций, 1996). Точка зрения. Визуальная поэзия: 90-е годы (Калининград - Ольштын: Симплиций, 1998). Как визуальный поэт принимал участие в различных выставках в России, Канаде. Италии, Бельгии, Норвегии, публиковался в каталогах и антологиях.

Стихи переводились на болгарский, немецкий, польский, украинский, французский, итальянский, японский языки. Автор серии устных выпусков из истории русского и мирового авангарда (Тамбов. 1989-90), предисловия к аудиосборнику Футуристы. Гилея. Голоса поэтов и звучащие воспоминания (Москва: Государственный Литературный Музей-Изд. Гилея, 1995).

Фонопоэтичские представления - в Тамбове, Москве, Астрахани. Саратове, Костроме, Санкт-Петербурге, а также в Польше, Финляндии, Германии, Канаде (совм. с Е. Мнацакановой, Б. Коббингом, M. Сазерлендом). В различное время произведения исполнялись на Радио России, Deutschlandfunk, Deutsche Welle.

Член союзов российских писателей, профессиональных литераторов России и театральных деятелей России. Сергей Бирюков живет и работает в Халле (Германия).

Радио-стих

Внимание!

Передаем радио-стих – и –

фьюч – вач – крч

к-р-р-р р-р-р-к

ветерок веет

fur wenig

врт-твр-рвт

бдр-т-дрб-д

lirik krank

клинг-кланг

шшшшшшшш

то есть Ш

то есть хен-

рике то есть Ш

то есть ми

дт

дтш-дтш-дтш

медленный поворот

регулятора громкости

осторожное угасание

звука

Фонетическое пространство спотыкается, преломляется и дробится. Затем склеивается обратно. Сергей Бирюков крутит на пальце буквы. И тогда возникает некое слово. Буквы сходят с ума. Из тишины, где еще нет звука, туда, где звука уже нет, растет стихия его стихов. Процесс фиксируется в голосовых связках, потом на бумаге (или наоборот), потом где-то еще: возможно, в воздухе. Артикуляция жонглирует словами, слогами, буквами и паузами. Голос тонкими ниточками сшивает раздробленную скорлупу языковой мембраны. Сергей Бирюков протягивает руку:

найти первое слово

потянуть за лапку

ааааааааааа

вот и готово

стихо-творе-ни-а

     Поэт приоткрывает занавес. Перед читателем еле освещенная изнанка текста, та его сторона, которую обыкновенно держат в секрете от посторонних ушей. Хрупкая конструкция из букв, собранных аккуратно, на ощупь. Отсюда заголовок цикла: «отвлеченные стихи-и». Это стихии стихов, возникшие за пределами стихов, проглотив при этом и все пространство вокруг, и сами стихи. Чтобы затем, отворить дверцу судьбы и рухнуть в бесконечную сослагательность:

бы

бы

бы

            Сергей Бирюков показывает читателю/слушателю (глаз и ухо существуют здесь на равных правах) скелет стихотворения, пробираясь через него к костной оболочке самого языка. Ему мало существующих возможностей и протоптанных тропок. Свобода этих стихотворений поражает своей всеохватностью. С.Бирюков прикасается к нетронутым прежде фрагментам языкового пространства.

Неудивительно, что поэт часто ищет помощи за пределами языкового «канона», обращается к зауми. Сергей Бирюков основывает Академию Зауми, вручает от ее имени Международную отметину имени Давида Бурлюка поэтам, продолжающим авангардные традиции, и исследователям русского авангарда. Это – пространство зауми, словотворчества, бесконтрольных аллитераций, визуальной и сонорной поэзии.

Внутри перепутанного смысла-звука обязательно должен быть заусънет, где зуль муаль вуатри докс улять кивасу, где сквозь чистый нарратив поэтического голоса 18 раз вребре. Тогда происходит это невероятное событие в доме Бенуа во время выставки абстракции, рассказывая о котором, поэт, кажется, учится говорить – здесь и сейчас, на наших глазах:

аа оо уу ии ыы

аоуа иуоа ыуаы

о ауа и ыуа ы иау

как говорить

не ауа? ни уао?

ты оау я иоа

но ыыы но ууу

ах ааа ах ооо

так уыо да оыу

ээоо

пиээо

вээоми

бобэоби

            Из разбросанных на дне языкового сознания фонем Сергей Бирюков собирает мозаику своей речи. Это речь на ощупь. Тонкая, изящная сеть звуков завлекает сознание своей загадочностью и вместе с тем открытостью, честностью. 

Поэт, литературовед, исследователь русского и зарубежного авангарда Сергей Евгеньевич Бирюков дебютировал во Всесоюзной печати в 1979 году в журнале «Литературная учеба». До этого он изредка печатался в тамбовских газетах и уже был лауреатом Международного литконкурса в Берлине. Впоследствии он станет автором нескольких книг, лауреатом Международного литконкурса в Берлине, международной литпремии им. А.Крученых, членом Союза российских писателей, Русского ПЕН-Центра, будет участвовать во множестве поэтических фестивалей в России, Германии, Канаде, Македонии, Венгрии, Бельгии, Голландии, Ирландии, Австрии и др. Его стихи будут переводиться на основные европейские языки, а также на турецкий, китайский и японский, печататься в журналах разных стран, входить в антологии современной русской поэзии.

Он продолжает традиции русского и зарубежного авангарда в сопровождении своей вечной музы зауми.

Муза зауми! Небольшая книга Сергея Бирюкова появляется в Тамбове в 1991 году. Потрясающе оформленная поэтическая книга объединила в себе ранние авангардные стихотворения поэта. Здесь текст часто сопровождается визуальным объектом, который расширяет границы его смысла и существует рука об руку со стихотворением. Здесь же представлены чистые визуальные композиции. Поле стихотворения синтезируется с графическим сегментом, в результате чего возникают удивительные примеры визуальных стихов.

            Перед читателем/слушателем открывается мир бирюковской зауми. «Фонетическая заумь, безусловно, искусство синтетическое, – напишет впоследствии С. Бирюков в своем исследовании поэтических начал авангарда (книга «Року укор»), – и потому заумное произведение может быть интерпретировано как музыкальное или театральное произведение».

Фонетическая заумь Сергея Бирюкова существует в двух измерениях: в голосовых связках (плавно переплывая на поверхность мембраны барабанной перепонки) и на бумаге. Являясь замечательным исполнителем своих (и чужих) текстов, он мастерски изображает визуально способ прочтения заумного стихотворения.

Читатель (воспринимающий текст с листа) имеет возможность проследить, как движется поэтическая речь, и даже сделать попытку прочесть вслух заумное стихотворение так, как задумывалось автором. Вот одна из «одиноких строк», герметичный моностих (изображение искажается при перепечатке, сделана попытка максимально передать своеобразие оригинала):

о

  с

    т

      и                   и

        б               л   к

          и            р     о

            н        е         р     ябин

              и    в            н   л      с

                ш                 и           м

                                                    и

                                                       т

Голос скатывается с горки, упирается ступнями в звук «ш», затем забирается на горку пониже и, достигнув «и», снова скатывается вниз, на этот раз, упираясь в звук «и». Забравшись на последнюю, самую маленькую горку, голос прогуливается по буквам «ябин» (возможно, отколовшимся вместе от одинокого «р» из соседнего склона) и вновь скатывается вниз, на этот раз уже в никуда, коснувшись напоследок глухого «т».

Заумь в стихах Сергея Бирюкова часто соседствует с обыкновенными словами. Иногда само стихотворение в процессе своего постепенного движения подпрыгивает в заумный финал, как будто не отыскав нужного финала в пределах канона языка. Как и заумные эксперименты его предшественников, такие строки Сергея Бирюкова прикасаются кончиками фонем к некоему универсальному языку, звуку, очищенному от мишуры смыслов и схем.

***

Тютчев

Чуть-чуть

Туч тюч

Тут и тут

Тют

Чев

Мысль изреченная есть ложь

Мысль изреченная есть вошь

Мысль изреченная есть тож

Мысль изреченная есть рожь

Мысль изреченная есть что ж

Мысль из(реченная) ни что ж

Мысль из-реч-енная есть нож

Веч тют

Весь тут

Туч чуть

Чутев

Чутчев

Чев туч чев

Веч чев чуть

Тюююютчееев

Иногда имена отбрасывают свою (казалось бы, основную) номинативную функцию. Конечно, они продолжают обозначать некую личность, но парадигма значений стремительно расширяется. Поэт дробит слово, независимо от того, имя это собственное или любая другая часть речи, ломает его на слоги (даже на буквы). Так возникает знаменитый бирюковский «Тютчев».

В этом стихотворении поэт раскалывает фамилию «Тютчев» на слоги и начинает составлять всевозможные комбинации из имеющихся слогов и родственных им ассоциаций (в том числе и палиндромных): «веч тют», «весь тут», «туч чуть», «чучев», «чутчев», «чев туч чев» и т.д. Сергей Бирюков вновь двигается внутри стихового пространства на ощупь, но при этом решительно. Он собирает из рассыпанных вокруг частиц текста цельное стихотворение.

Все эти перечни звуковых (заумных) ассоциаций смешиваются с процессом рефлексии автора по поводу знаменитой строки Ф.Тютчева «Мысль изреченная есть ложь» (причем, что немаловажно, С.Бирюков, читая это стихотворение, произносит слово «изреченная» на старый манер, заменяя современное «ё» на привычное для Тютчева «е»). Перед нами ступени метаморфоз строки Тютчева, прошедшей сквозь сознание авангардного поэта: «Мысль изреченная есть ложь // Мысль изреченная есть вошь // Мысль изреченная ничтож // Мысль изреченная есть тож // Мысль изреченная есть что ж // Мысль из(реченная) ни что ж // Мысль из-реч-енная есть нож». Именно так поэтическое сознание аккуратно нащупывает связи между словами, шепчущие сквозь щели между буквами созвучия постепенно меняют форму, слова перетекают друг в друга, склеиваясь и разламываясь на части.