Специфика современной литературной критики и её влияние на литературный процесс
статья по литературе

Архипова Анастасия,

РЛ-16-2

Специфика современной литературной критики и её влияние на литературный процесс

Понятие «литературный процесс» сформировалось еще в русской критике XIX века, в то время как сам термин появился в конце 20-х годов XX века. Литературный процесс в традиционном понимании - «историческое существование литературы, ее функционирование и эволюция как в определенную эпоху, так и на протяжении всей истории нации».

Структура литературного процесса имеет три обязательных составляющих, единство которых обеспечивает правильное функционирование литературы: непосредственно художественное произведение, реакция критика и читательское восприятие.

Что касается определения «современный» применительно к литературному процессу, то на этот счет имеются разногласия: кто-то видит целесообразным начинать отсчет современного литературного процесса с 90-х годов XX века, опираясь в своих доводах преимущественно на политическую ситуацию в стране (распад СССР), а также подписанный М. Горбачевым в июне 1990 года «Закон о печати», провозгласивший отмену цензуры и ставший толчком к усилению деятельности издательств; другая точка зрения, которой мы придерживаемся в больше степени, - это обозначение рамок современного литературного процесса с начала 2000-х до наших дней. Данную точку зрения мы можем аргументировать тем, что к началу этого периода литературно- критический «взрыв», обусловленный отменой цензуры, утих, открыв пространство для более ровного, спокойного и обдуманного существования литературного процесса. К тому же, как отмечают исследователи Т.М. Колядич и Ф.С. Капица в своем пособии: «… закончился творческий путь отдельных художников (Д. Балашова, Ю. Давыдова - в 2002, Ч. Айтматова, А. Приставкина, А. Солженицына - в 2008). С каждым из них связано свое направление в литературе: развитие исторического романа, лирической, автобиографической и философской повести, документального повествования нового времени.

 Входит плеяда молодых интересных писателей и критиков - З. Прилепин, Р. Сенчин, С. Шаргунов. Причем само понятие «молодой» смещается и в ряде случаев означает «начинающий», т.е. возрастные критерии оказываются относительными, хотя иногда и принимаются во внимание.». Мнения о наступлении новой эпохи в литературе с 2000-х годов придерживается и писатель Роман Сенчин: «Не знаю, кто оказался прав, но вот наступление новой эпохи в нашей литературе, по-моему, началось в 2000-м.

Именно в 2000 году большинство литературных изданий как-то дружно озаботилось привлечением на свои страницы новых имен. Тогда же была учреждена премия «Дебют» для авторов не старше 25 лет».

 Также имеет место быть и третий взгляд - отнесение современного литературного процесса к событиям, происходящим в литературной жизни последних 3-5 лет. Данному явлению, на наш взгляд, правильнее дать наименование «новейшего» литературного процесса, так как для того, чтобы проанализировать и дать отчетливые характеристики сколько-нибудь очерченному во времени периоду, требуется бросить взгляд на события хотя бы последнего десятилетия. Литературно-критическая деятельность - динамическое явление с множеством тенденций в развитии, охватывать в исследовании всего несколько последних лет будет являться для нас не совсем объективным действием. С необходимыми оговорками мы все равно были бы вынуждены обращаться к явлениям в литературе и критике минувших 10-15 лет, так как новая словесность является их прямым следствием и соответственно неразрывно с ними связана. Поэтому «современный» - это монолитный, на наш взгляд, литературный процесс, как минимум берущий свое начало в 2000-х годах.

Последнее десятилетие XX века отмечено концентрацией динамических явлений: подведение итогов завершающегося века, конфронтация культур, возрастание новых качеств и свойств, обеспечивающих перенос накопленных ресурсов в XXI век. Литературный код подвергся трансформации, и, как отметила литературный критик и публицист Н. Иванова: «… мы присутствуем при важнейшем историческом моменте: сломе литературной эпохи. Тотальном изменении самой литературы, роли писателя, типа читателя».

После отмены цензуры стали доступны для чтения и были опубликованы многие произведения, ранее закрытые для широкой публики. Это так называемая «запрещенная», «возвращенная», «потаенная» литература, в списке которой были такие произведения, без которых мы не представляем сейчас литературный процесс: роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», Б. Пастернака «Доктор Живаго», поэма А.Ахматовой «Реквием» и «Поэма без героя», романы О. Форш «Сумасшедший корабль», антиутопия Е. Замятина «Мы», романы А. Платонова «Котлован» и «Чевенгур», повесть Б. Пильняка «Красное дерево» и другие.

Так как в 90-х годах XX века современную литературу составляли по факту произведения прошлого, возникает рассредоточение понятий «современная литература» и «современный литературный процесс», вследствие чего собственно современная литература, написанная и опубликованная в последнее десятилетие, была отодвинута на периферию и носила оттенок маргинальности. Ситуация меняется ближе к 2000-м годам, когда новейшая литература возвращает себе права на то, чтобы быть замеченной, и занимает свою нишу в литературном процессе.

Два последних десятилетия отмечены объединением контрастных явлений и противоположных тенденций в литературе, выражением творческой индивидуальности талантливых и самобытных писателей, множеством литературных стилей и методов. Как указывают составители пособия по современной литературе 90-х годов - начала XXI века: «Сегодня в недрах современного литературного процесса рождены или реанимированы такие явления, направления, как авангард и поставангард, модерн и постмодерн, сюрреализм, импрессионизм, неосентиментализм, метареализм, соц-арт, концептуализм и т. д.».

Современный критик Валерия Пустовая, выпустила в 2015 году книгу «Великая легкость. Очерки культурного движения», посвященную развитию современной культуры. В интервью для электронного литературного журнала «Лиterraтура» критик высказывается по поводу идеи постоянного меняющегося культурного движения: «Великая легкость» передаёт это движение и культуры, и критика к открытым, подвижным формам, пригодным для отражения настоящего. Сверхидея книги - поиск живого, становящегося в культуре. И жанры критики в ней размыкаются, плывут.

 Каждая тематическая глава в книге начинается с текстов твёрдых, аналитичных, но постепенно формат уступает место свободному письму».

Тенденция к поляризации литературного процесса (творческий и методический хаос, неопределенность многообразных литературно- критических направлений) наметилась еще в середине 90-х годов прошлого века и актуальна по сей день. В 1997 году Сергей Чупринин в одной из своих статей точно обрисовал формирующийся литературный процесс: «Уже прошло, либо пока не вернулось время творческих «школ», «направлений», «методов», чьи напряженные взаимоотношения обычно регулируют ход литературного процесса, вынося одни явления в мейнстрим, а другие сталкивая на обочину читательского и профессионально-критического внимания. И реализм, и натурализм, и концептуализм, и постмодернизм, и другие «измы» рассыпались на писательские индивидуальности. За политической беспартийностью последовала беспартийность эстетическая. Во всяком случае, былой поляризованности, распадения на враждующие друг с другом поколения или кланы нет и в помине. Частное возвысилось над общим… Книги стали важнее и интереснее тенденций. В цену вновь вошли неповторимость, штучный художественный опыт, а не верность принципам, то есть тому или иному «школьному» канону».

Что касается литературной критики, с начала 90-х годов XX века она перестает быть полем идеологической борьбы, противостояние журналов (например, как ранее «Нового мира» А. Твардовского и «Октября» В. Кочетова) сводится на нет и к концу 90-х оно перетекает в процесс диффузии. Традиционно еще существует деление критики «толстых» журналов на консервативную и либеральную, но оно больше не формирует те смысловые центры, которые определяли ранее литературно-критический дискурс того или иного издания. Таким образом, на место политических споров в критике встают дискуссии чисто литературного характера, что способствует образованию ее качественно иного формата - практически бесконфликтного обсуждения назревших вопросов в области литературы (наподобие «круглого стола») и ухода из смысловой парадигмы понятия «критики» коннотационного значения «спор».

 «Сегодня литературный журнал не флагман идейной полемики, не ориентир, структурирующий общество - которое, однако, стало таким дробным и сложно устроенным, что в нем легко находится место для любых сообществ», - указывает Валерия Пустовая в одном из интервью. Критик признает, что на данный момент «толстые» журналы рассчитаны не на широкого читателя, а скорее, на филологов, самих критиков и писателей. И одной из специфических черт этих изданий является работа с неизвестными еще авторами, установка на открытие новых имен в литературе. «Толстые» журналы отражают литературный процесс, а не демонстрируют готовый результат. Журнал занимается литературным процессом, социальной миссией литературы. Эта миссия - представление новых имен, собирание малых жанров, различные жанровые эксперименты...», - объясняет Валерия Пустовая в рамках темы о литературном романе в «толстом» литературном журнале на «Букеровской конференции - 2015».

Разнонаправленность литературного процесса, его асистемность, отраженная в разнообразии творческих методов и их воплощений в художественных произведениях, породило мнение о том, что литература себя изжила. В данном контексте зачастую упоминалось мнение Е. Замятина (высказанное в его известной статье за 1921 г. «Я боюсь») о том, что будущее отечественной литературы осталось в ее прошлом. Валентин Курбатов в «Книжном обозрении» заметил: «Можно, пожалуй, и об заклад побиться, что каждый из критиков хоть однажды да поставил литературному процессу окончательный диагноз: «не жилец». Виктор Топоров в «Литературной газете» высказывался: «…в нашей литературе давно не происходит ничего концептуально осмысленного и вместе с тем энергетически-волевого. От попыток «насшибать бабок» подташнивает не только писателей, но и читателей». Лев Пирогов в «Литературной газете» также выражал мнение о кризисности литературы: «...писатели - редкий, вымирающий вид. Впору уж по улицам, как слонов, водить. Только вряд ли смотреть кто сбежится. <...> нынешние шедевры типа «Взятие Измаила» (Шишкин) повествуют лишь о самих себе: интерес к ним не выходит за пределы узкого круга специалистов».

Дробление поля литературного процесса привело к формированию проблемы в области систематизации явлений - невозможности составить целостную картину современной культуры. Как отмечает на «Букеровской конференции - 2015» Валерия Пустовая: «Вы задели очень болезненную тему фрагментации культурного поля, но ведь она касается не только журналов. Сейчас действительно никто не в силах увидеть происходящее в целом - и, в общем-то, не существует ни одного источника, из которого мы вообще могли бы почерпнуть целостную информацию о современной культуре...».

 На наш взгляд, отсутствие линейного порядка в современном литературном процессе еще не повод говорить о его совершенном упадке и гибели настоящей литературы. Нам представляется сложная многоуровневая конструкция литературного процесса со спорной и неоднозначной системой ценностей в его центре. Данная «многоуровневость» является ведущей особенностью современной литературно-критической деятельности, ее основной чертой. А Валерия Пустовая говорит о том, что «Литературы нет для того, кто не читает (примерно так сказал Алексей Татаринов в статье для «Литературной учебы»). Так и есть. С литературой у нас все в порядке, а главное, с ее читателем. … Издательств большое разнообразие.».

 Во время зарождения новой литературы критикой активно обсуждались перспективы ее развития, «толстые» журналы публиковали множество литературно-критических дискуссий, посвященных этой проблеме: «Критика: последний призыв» (1999), «Современная литература: Ноев ковчег? (1999), «Русская поэзия в конце века. Неоархаисты и неоноваторы» (2001), «О массовой литературе, ее читателях и авторах» (1998). Какими противоречивыми мнениями не отличались бы данные обсуждения, всех их объединяла мысль о том, что отечественная литература активно развивается и разговоры о ее «гибели» несостоятельны по своей сути. Роман Сенчин в предисловии к сборнику «Новая русская критика. Нулевые годы» (недвусмысленно названном «Ренессанс критики») по этому поводу высказывается: «…Календарная смена веков странным образом повлияла и на русскую словесность - именно в самом начале 2000-х появилось новое, яркое поколение писателей.

Литературная критика сегодня возрождается, к ней прислушиваются, её читают, её ищут. Критика из второстепенного, а для многих и лишнего, вновь становится равноправным жанром литературы».

После провозглашения «гласности» в начале 90-х годов, разрешения на плюрализм мнений во всех сферах жизни, в литературном процессе произошла переоценка ценностей, что стало причиной возникновения новых направлений, одно из самых значимых - литература постмодернизма. Данное направление объявляло отказ от традиционных ценностей, вместо этого писатели- модернисты выстраивали свои собственные с целью возврата литературе ее духовного смысла. Ведущим художественным средством в постмодернистской литературе становится интертекстуальность, основанная на вкраплении в канву сюжета множества текстов и смешении культурных кодов. Также для постмодернизма была характерна высокая вариативность прочтения произведения, открытость для бесчисленных интерпретаций текста со стороны читателя. Все вышеперечисленные свойства используются при отображении конкретной действительности, например, в произведениях Л. Улицкой и Д. Рубиной. Наиболее популярным и обсуждаемым среди читателей и критиков стало постмодернистское творчество Ю. Мамлеева, В. Пелевина, Д. Галковского, В. Сорокина.

Под влиянием постмодернистского направления ставится под сомнение конечность и авторитетность критического высказывания, нивелируется его стремление к общезначимости и устанавливается положение о множественности точек зрения. Молодые критики, не испытывавшие ранее на себе давления идеологических устоев, менее всего желают выступать от определенной «группы», наоборот, демонстрируя Я-центризм в критической деятельности. Таким образом, в современном литературном процессе выстраивается другая модель критики, в центре которой не авторитетная точка зрения критика-судьи, а комментаторская, аналитическая позиция критика- собеседника. Дмитрий Бавильский высказывался по поводу данной тенденции в развитии критики: «Критика совершенно законно становится более субъективной, и, распадаясь на группы и направления, все более частной. И, таким образом, становится разновидностью художественной прозы. Этакой эстетической беллетристики для «знаточеской среды», для тонкой прослойки «новых умных». Первым следствием этого «дурного дела» становится стирание граней между прозаиком и критиком, каждый из которых на своем уровне и своими средствами занимается пересозданием действительности, подгонкой ее под себя».

 В интервью Игоря П. Смирнова Надежде Я. Григорьевой под заголовком «Критика критики» также была прокомментирована новая форма оценивания критиком литературного произведения в рамках современного процесса: «Критик теперь судит текст, не раскрывая критериев той оценки, которую он выносит. <…> мы более не обязаны разумно солидаризоваться с каким-либо критическим суждением или отрицать его - мы просто имеем дело с ценностным высказыванием, об обоснованиях которого приходится лишь гадать».

Реорганизация функций литературной критики вылилась, как отмечает Валерия Пустовая, в поиск новых жанровых форм: «…рецензия сочетается с эссе, обзор с репортажем, анонс с колонкой» и переоценку личности критика: Образ критика становится более универсальным: он и эксперт, и наивный читатель, и поэт, и пародист. Сейчас самое время критике не бояться перейти границы и свободно экспериментировать с формой критического отклика.».

В середине 2000-х наметилась еще одна важная тенденция в области литературного процесса - это усиление разрыва между массовой и интеллектуальной, элитарной литературой. И. Кондаков в своей статье «По ту сторону слова. (Кризис литературоцентризма в России XX-XXI веков)» за 2008 год высказывался по поводу зарождения данной тенденции: «Уже в советское время под влиянием сначала кино <…>, а затем радио и телевидения началось постепенное вытеснение литературы и художественного слова из культурной повседневности советских людей. Литература была обречена на то, чтобы стать периферией актуальной массовой культуры или ядром культуры элитарной. И этот процесс был заметен уже тогда, когда Советский Союз слыл, по крайней мере в своих собственных глазах, «самой читающей в мире» страной. <…> В эпоху Интернета подобные негативные метаморфозы литературы и чтения стали тем более неизбежными».

 Нельзя сказать, что массовая литература образовалась именно в указываемый нами период, она существовала и ранее, например, во время бытования соцреализма как метода. Только в данном случае поменялись функции массовости: писатели соцреалистического направления намеренно упрощали свои произведения, делая их доступнее читателю, внедряли в сюжет четкое деление персонажей на положительных и отрицательных. В современной литературе большую роль играет коммерциализация процесса, борьба за спрос, поэтому писатели делают акцент на темах, будоражащих сознание читателя, стимулирующих их интерес. Ольга и Владимир Новиковы в статье «Эмоции не забудь» (2009 год) высказываются по этой проблеме: «Тривиальная литература эксплуатирует в качестве своего материала основные человеческие чувства, «доставая» читателя эмоционально. Элитарная словесность склоняется к самовыражению, нарциссизму. Амбициозность не позволяет понять, что читатель ищет простого выражения эмоций внятным языком с четко организованной фабулой. Поэтому писатели и оказываются далеки от народа, ищущего в текстах отражение реальности или откровенной развлекательности».

 Кроме того, в современной русской литературе существуют произведения писателей, творческий метод которых остановился на границе между интеллектуальной и массовой литературой: «Так, например, на границе этих литератур расположилось творчество Виктории Токаревой и Михаила Веллера, Алексея Слаповского и Владимира Тучкова, Валерия Золотухи и Антона Уткина, писателей интересных и ярких, но работающих на использовании художественных форм массовой литературы».

Что касается Валерии Пустовой, критик разделяет литературу на серьезную, поднимающую глубокие национальные и общественные проблемы, и беллетристику (как синоним «массовой»), например, в статье «Ракета и сапоги. Как отменяли постисторию» (2012): «Зеленый шатер» не подтвердил идейного лидерства Людмилы Улицкой, отбросил ее назад, в пору чисто беллетристической славы».

К настоящему моменту период интеллектуальной литературы ушел в прошлое, так же, как и время постмодернизма, жанры мемуаристики и «филологического романа» отодвинулись на периферию литературы, освобождая дорогу новым писателям и литературным направлениям.

Данные наблюдения позволяют нам сделать вывод о том, что перед нами предстает качественно другая литература. И.В. Кукулин в рамках круглого стола по проблемам современных книгоиздательств (был проведен 8 ноября 2002 года «Новым обозрением» и газетой «ExLibris-НГ» и приурочен к книжной ярмарке «NonFictio№4») высказывался по поводу литературных преобразований: «2001-2003 годы стали временем явной трансформации тех форм литературного процесса, которые выработались в середине 1990-х. Прежние течения в литературе, похоже, переходят в новое качество, и вырабатываются совершенно новые, связанные с предшествующим этапом довольно сложными отношениями».

К концу нулевых годов XXI века, как отмечают авторы пособия «Русская проза XXI века в критике. Рефлексия, оценки, методика описания» Т.М. Колядич и Ф.С. Капица, в области жанровой системы прослеживается многообразие форм: исторический роман, семейная сага, политический роман; также исследователями отмечается поворот к малой эпической форме - рассказу, который стал занимать доминирующую позицию в литературном процессе. Документальное повествование, в свою очередь, также заняло видную позицию в литературе: «Она выражается в появлении разных форм мемуаров, как профессиональных авторов (писателей), так и разнообразных деятелей, поскольку позволяет читателю отождествить себя с героем». Одним из свидетельств актуальности данного жанра в современном литературном процессе является победа документального романа Леонида Юзефовича «Зимняя дорога» в премии «Большая книга» (2016 год).

В современной литературе стал широко востребован эксперимент, смешение жанров и форм, появляются пограничные литературные явления. Валерия Пустовая приводит примеры произведений в рамках этой тенденции: «Нравится, когда свою философию культуры упаковывает в легкую форму эссе Владимир Мартынов («Автоархеология на рубеже тысячелетий», «Время Алисы»), когда венчает житие с постмодернистской иронией Евгений Водолазкин («Лавр»), когда попсовый триллер набирает глубины за счет архаической магии и фольклора в творчестве Анны Старобинец («Убежище 3/9»), когда средствами сказки излагают миф о конце света Мариам Петросян и Илья Боровиков («Дом, в котором», «Горожане солнца»)…».

 Исследователями также выделяется новое направление в развитии фантастики: «В XXI веке В. Панов предложил форму «городской фантастики», где продолжил традиции гротескного реализма, по стилю близкого М. Булгакову. Интересно, что он уловил и современную тенденцию, изменение нарратива, использовав быличку и выстроив свое повествование из ряда историй».

Таким образом, после закономерного в новых социально-политических условиях распада социалистического реализма как направления, на его смену приходит обновленный реализм («новый реализм») с уклоном, как отмечают некоторые исследователи, в сторону натурализма. Параллельно современный литературный процесс органически включает в себя тенденцию к нарастанию условности и метафоричности в художественном произведении (проявляется, например, в новых формах фантастики).

В смешении фантастики и реализма Валерия Пустовая видит перспективное явление в литературном процессе, так как фантастическое позволяет наиболее точно определить реальность. В то же время эти два направления имеют социальную значимость: реализм рассказывает о происходящем, а фантастическая составляющая помогает читателю отвлечься и заострить свое внимание на важных повседневных моментах жизни. «Как отделить реализм от фантастики в книгах, например, Рубанова - антиутопии «Хлорофилия» и по виду исповедальной «Великой мечте»? И не самый ли точный реалист, то есть знаток и диагност реальности, - Пелевин? А Мариам Петросян - ее огромный фантастический мир, прежде чем захватить нас целиком, ловит на удочку неподдельного сопереживания: брошенным, больным детям».

 В XXI веке активно начинает использоваться Интернет, появляется такой феномен как «сетевая литература», особенно важным для современного литературного процесса стал запуск сетевого проекта «Журнальный зал»

Традиционность и новаторство литературно-критических работ В. Пустовой.

Валерия Пустовая зарекомендовала себя как критик еще в дебютный период своего творчества, и одной из причин было то, что литературоведы, критики и писатели стали отмечать черты традиционной русской критики в писательской манере В. Пустовой. Высказывание своей позиции в «манифестах» (в частности, о «новом реализме»), написание объемных аналитических статей, отстаивание важных для общества ценностей и умение глубоко видеть литературный текст во всей широте культурных традиций дали повод называть В. Пустовую продолжателем линии русской литературной критики XIX века. «Пустовая развивает (пожалуй, не слишком сейчас популярную, а то даже кажущуюся и архаичной) линию классической русской критики XIX века, восходящую в своих ведущих принципах и интонациях к Белинскому, Добролюбову, Писареву, Чернышевскому», - отмечает в своей рецензии на книгу «Толстая критика» Ольга Балла. С ней согласилась Елена Пестрева: «Пустовая действительно наследует им в части восприятия литературы как универсальной для России науки, заменяющей социологию, политологию, психологию, педагогику, философию, историю мировых религий и теорию искусств. Поэтому и эволюция ее происходит в заданных рамках.».

Черты традиционной критики:

1. Первая черта, характерная для концептуальной мысли критиков разных направлений XIX века - это ориентация на поиск отображения жизни в искусстве.

Взгляд на искусство как на зеркало действительности получает особое распространение в работах В. Пустовой через несколько лет после «манифестирования» «нового реализма». В статье «Пораженцы и преображенцы» критик делает акцент на «преображающей» функции искусства: «Реальность - это то, что должно быть преображено (во имя искусства), - гласит предполагаемый принцип нового реализма.». К выходу статьи «В зазеркалье легко дышать» (2011)

Валерия Пустовая переосмысливает взаимоотношения искусства и реальности и само понимание отражения действительности в слове. «Отражение», по ее мнению, ведет к ловушке, к замыканию в преломленной реальности (отличной от настоящей). Ключом к решению этой проблемы критик считает органическое слияние с жизнью, преодоление барьера «преломления»: «Вписаться» в реальность - значит довериться, открыться. Не застыть против реальности - а привести себя в «гармоническое единство» с ней. Не выпадать, наблюдая, а стать частью целого». Валерия Пустовая глубже рассматривает проблему отражения жизни в слове, по ее мнению, действительность должна находить свое продолжение в литературе и искусстве. В этой связи критику ко времени выхода сборника «Великая легкость. Очерки культурного движения» (2015) становится близка философия Владимира Мартынова о синкретизме жизни и литературы, которая и выразилась в концепции всей ее книги.

Таким образом, традиционная для классической критики черта находит свое отражение в работах В. Пустовой, но в то же время подвергается более глубокому переосмыслению.

2. Вторая черта традиционной критики - это публицистичность, ориентация не только на интерпретацию произведения, но и опора на общественную, культурно-историческую ситуацию, с которой связан анализируемый критиком предмет. Черта, более всего характерная для критики Н.А. Добролюбова, В.Г. Белинского со времени его переориентации на журнальную статью, а также революционных демократов 60-х годов XIX века.

Методологически Валерия Пустовая стоит за слияние филологического исследования с социокультурной интерпретацией, поэтому одним из своих творческих ориентиров она считает Ирина Роднянскую, в текстах которой можно наблюдать сплав этих двух процессов критического анализа.

Валерию Пустовую волнуют вопросы общественного, исторического, общекультурного характера, поэтому в статье «Серый мутированный гот с глазами писателя» (2004) она вступает в мировоззренческий спор с Виктором Ерофеевым. Критик считает творчество писателя эстетически несостоятельным ввиду его невосприимчивости и равнодушия к судьбе России, ее ценностному статусу.

В первой статье сборника «Великая легкость», название которой «Теория малых книг», Валерия Пустовая открывает проблему заката большого русского романа - книги с национальными идеями и ценностями в основе. В этом контексте критик в числе других анализирует роман Захара Прилепина «Обитель» и доказывает, что это «маленькая» книга, «юношеский» роман: произведение не связано с решением значительных исторических, национальных вопросов, а скорее, занимается утверждением, по мнению В. Пустовой, «пацанских» ценностей.

 Ольга Балла в рецензии на книгу Валерии Пустовой «Толстая критика» отмечает основной волнующий автора вопрос: «Главный, соединяющий и держащий все тексты книги вопрос, направляющий авторское внимание в каждом из случаев, о чем бы ни шла речь - как жить вообще и в особенности - как жить России? Что и как нам с собой делать?».

Рассматривая в статье «Скифия в серебре» за 2007 год современные произведения в жанрах «утопии» и «антиутопии» и подвергая оценке социально-политические концепции, Валерия Пустовая поднимается в своем разборе до широкого контекста темы: недостатка в литературном процессе произведений, затрагивающих исторические проблемы страны и вопросы о существе будущего человечества: «Стоящие произведения о судьбе России, пожалуй, сегодня можно отличить именно по прикосновению к этой глубочайшей тайне русской жизни: писатели ставят вопрос не о существе нашего будущего, а о самом его существовании. Те, кто до сих пор увлечённо кидает кости то за коммунизм - то за монархию, то за мировую империю - то за компактный нефтяной эмират, уже не художники, а политиканы, уводящие читателя прочь от сути исторической проблемы России».

Насущные социально-исторические вопросы и их воплощение в литературных произведениях имеют большое значение для В. Пустовой, поэтому признание критика получают те работы, в которых есть попытка поднять и решить их.

3. Ориентированность на широкие читательские круги - третья черта классической критики. Рассуждения о будущности общества, обсуждение перспектив развития коллизий и характеров были ориентированы не только на писателя, но и на читателя.

Изучая литературно-критические работы В. Пустовой, можно сделать вывод о том, какую сверхзадачу критик ставит перед собой: стремление не просто понять и объяснить ту или иную литературную реалию, но провоцировать читательскую встречную мысль. В этом ей помогает не только метод расширения семантического поля критической статьи путем обращения к смежным культурным реалиям, концепциям, литературным отсылкам, но и разбор текста произведения сразу на нескольких уровнях: я и автор; автор и другие авторы; другие авторы и общество.

4. Четвертая выделяемая нами традиционная черта - масштабность теоретической мысли критика. Перспективы развития общества и литературы классической критикой оценивались в масштабе деятельности всего народа, страны и могли размыкаться до представления обо всем мире.

5. Следующая тенденция классической русской критики относится к жанровой специфике.

На начальном этапе своей литературно-критической деятельности Валерия Пустовая принципиально работает только в «толстых» журналах ввиду того, что в таких изданиях размещаются крупные жанры журналистики, в которых критик чувствовала свою мысль исчерпанной. Такими обстоятельными статьями были: «Новое «я» современной прозы: об очищении писательской личности» (2004), «Человек с ружьем: смертник, бунтарь, писатель. О молодой «военной» прозе» (2005), годовой обзор «Болевые вихри мира. По страницам литературно-публицистического журнала «Nota Bene» (2006), «Собирая «Вехи-2009». Журнальная дискуссия об интеллигенции девяностых - двухтысячных годов в контексте истории вопроса» (2008), «Свято и тать. Современная проза между сказкой и мифом» (2009), «Рожденные эволюцией. Опыты по воспитанию героя» (2011), «Ракета и сапоги. Как отменяли постисторию» (2012), «Теория малых книг. Конец большой истории в литературе» (2015), «Долгое легкое дыхание (Современный роман в поисках жанра)» (2016) и многие другие.

Впоследствии свой консервативный взгляд на работу только в «толстых» журналах и написание по преимуществу объемных аналитических обзорных статей Валерия Пустовая начинает воспринимать как ограничение. Критик приходит к пониманию того, что подлинное присоединение к жизни, выход с ней на прямой контакт возможны посредством реализации мысли в более простых жанровых формах, таких как эссе, рецензия, заметка, более того, статьи сетевого формата, и это уже проявление новаторства по отношению к классической критике XIX века.

6. Причастность к определенному редакционному кружку, нахождение внутри парадигмы определенного литературно-критического направления является еще одной чертой русской классической критики. Данную тенденцию мы находим и в литературно-критическом творчестве Валерии Пустовой.

7. Искренность суждений и оценок - еще одна черта русской литературной критики, которая выражалась в открытости восхищенных похвал, в прямоте острого неприятия, в единстве образа жизни с пропагандируемыми идеалами, а также в откровенности признаний.

8. Следующая черта русской классической критики, как мы отмечали, не всеохватна - это тенденция к «экспромтности» и хаотичности в построении критических трудов. «Сюжеты» критических статей Валерии Пустовой четко продуманы и в композиционном плане отличаются обоснованностью, упорядоченностью и отточенностью высказываний, поэтому видим целесообразным отказать наличию этой тенденции в работах В. Пустовой. Данный вывод подчеркивает серьезный подход критика к своему высказыванию и основательность построения интерпретационной работы с художественным произведением.

9. Образное начало критического выражения мысли - следующая тенденция русской литературной критики. В некоторых случаях художественное мастерство критика конкурирует с писательским, только цель использования образности в статье у критика иная - наиболее выразительно и ярко донести свои соображения и идеи по поводу анализируемого произведения.

Вывод:

Тенденции в области современной литературной критики:

 1.После прекращения идеологической борьбы между «толстыми» журналами в начале 90-х годов XX века в литературной критике политические споры уступают место дискуссиям чисто литературного характера, что способствует образованию ее качественно иного формата - практически бесконфликтного обсуждения литературных вопросов (наподобие «круглого стола») и ухода из смысловой парадигмы понятия «критики» коннотационного значения «спор».

2.Широкое распространение и пользование сетью Интернет стало благоприятной платформой для запуска сетевых литературно-критических проектов, таких как «Журнальный зал», на сайте которого публикуются электронные версии «толстых» журналов; электронный литературный журнал «Лиterraтура», имеющий отдельный раздел «Критика», и многие другие.

3.Кроме взаимодействия с профессиональной критикой, Глобальная сеть обновляет и восстанавливает в правах читательскую в диапазоне от глубокого художественного анализа до отзыва и просто рассуждения «по поводу». Разбор и обсуждение произведения в сети протекает в режиме настоящего времени, зачастую это проводится коллективно посредством диалога или полилога интернет-пользователей. Данное явление мы можем выделить в категорию новых видов литературно-критической рефлексии.

 4.Развитие премиального литературного процесса оказывает влияние на сближение критиков разных творческих направлений в рамках ежегодных дискуссий (например, Букеровская конференция о номинантах на премию).

5.Явление коммерциализации литературного процесса (маркетинг, PR и реклама) имеет прямое отношение к критике, поскольку она не только влияет на восприятие общественностью того или иного произведения, но и содействует его коммерческому успеху либо обрекает на провал.

6.К началу XXI века литературная критика стала более медийной, так как динамика создания и публикации литературно-критических произведений усилилась в несколько раз, возрасло число активных читателей. Статьи, очерки и рецензии на современные произведения литературы стали появляться в еженедельных изданиях и сети Интернет. В связи с этим рецензия как форма обсуждения и оценки книги становится ведущим жанром отечественной критики.

7.СМИ отстраняют литературу и литературную критику на периферию читательских интересов, ставя в центр социально-политические проблемы. Намечается тенденция к переходу литературной критики в положение подотрасли. В газетах и онлайн-изданиях все меньше ведут свою деятельность профессиональные критики, на их место приходят журналисты, которые пишут короткие заметки о книжных новинках или аннотации, из чего можно сделать вывод о некотором снижении качества литературной критики.

8.Аналитические традиции «реальной критики» продолжают «толстые» журналы, такие как «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Вопросы литературы» и другие, тираж которых в XXI веке снизился до нескольких тысяч.

9.Современная литературная критика отмечена возникновением плеяды молодых ее представителей, вошедших в «толстые» журналы со своими стратегическими задачами и собственными взглядами на современный литературный процесс (Валерия Пустовая, Андрей Рудалев, Алиса Ганиева, Сергей Беляков, Василина Орлова, Елена Погорелая, Марта Антоничева, Майя Кучерская, Ирина Адельгейм, Дарья Маркова и многие другие).

 10.В современной литературной критике обнаружилось противостояние приверженцев направления «нового реализма» (Шаргунов, Пустовая, Орлова, Рудалёв и др.) и их оппонентов в лице Рубанова, Белякова, Чередниченко, Маркова, которые воспринимают данное течение как поверхностное, творческие устремления его последователей считают гиперболизированными, саму формулировку названия - «новый реализм» - бессмысленной, а следование традициям «реальной критики» XIX века пагубным.

Источники:

1. Григорьев А.А. Литературная критика. / Сост. Б.Ф. Егоров. М.: Худ. лит- ра, 1967. 631 с.
2. Пустовая В. Журнальная проза второй половины 2013-го - начала 2014 года // Знамя. 2014. №5. С. 209-214.
3. Пустовая В. Новое «я» современной прозы: об очищении писательской личности // Новый мир. 2004. № 8. С. 153-173.
4. Пустовая В. Толстая критика. Российская проза в актуальных обобщениях. М.: РГГУ, 2013. 418 с.
5. Александров Н., Бавильский Д., Елисеев Н. и др. Критика: последний призыв // Знамя. 1999. № 12. С. 144-166.
6. Бурсов Б.И. Критика как литература. Ленинград: Лениздат, 1976. 320 с.
7. Говорухина Ю.А. Русская литературная критика на рубеже ХХ - ХХI веков: дисс. … д-ра филол. наук: 10.01.01. Томск, 2010. 469 с.
8. Дубин Б. Литературная культура сегодня // Знамя. 2002. № 12. [Электронный ресурс] URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2002/12/dubin. html
9. Зельдович М.Г. Страницы истории русской литературной критики. Харьков: Вища школа, 1984. 216 с.
10. https://www.bibliofond.ru/view.aspx?id=904563