Анализ поэтического текста по Гаспарову: стихотворение Пушкина "Дар напрасный, дар случайный..." и ответ на него и митрополита Филарета
статья по литературе (11 класс)

Анализ стихотворения Пушкина «Дар напрасный, дар случайный…»

(по методике М.Гаспарова).

Стихотворение датировано 26 мая 1828 г – это день рождения автора (29 лет).

Синтаксически стихотворение можно разделить на 2 части – 1 и 2 строфа – вопрос, 3 строфа – некий итог, вывод или утверждение. Стихотворение обращено к жизни, жанр -  философская лирика.

Интересно: это четырехстопный хорей, канонический размер классицизма. Но в классицизме опора хорея – анакреотическая лирика (то есть жизнеутверждающая лирическая поэзия, воспевающая земные радости, чаще всего – любовь к женщине, вино, веселье и свободу) и духовная лирика, воспевающая Бога. Пушкин же создает не гимн, а тревожное стихотворение, наполненное сомнениями (формально – это духовная поэзия, так как затрагивает сферу духовной жизни).

Все глаголы делятся на 2 неравные группы: большинство глаголов (воззвал, наполнил, взволновал, томит меня) относятся к некому субъекту (он не назван), чьему воздействию подчинен лирический герой, остальные глагольные формы (дана, осуждена) относятся к пассивному (страдательному) залогу. Так возникает основной мотив стихотворения – мотив обреченности, неволи, мотив страдания.

Предметный мир стихотворения относится к невещественной сфере, духовной: все существительные обозначают нематериальные понятия. В первой строфе возникает образ жизни, обреченной на некий бесславный конец (жизнь – судьба – казнь), ощущение несправедливости нагнетается существительным «дар», так как жизнь становится  подарком, который лирический герой обречен утратить. Это самая эмоциональная строфа, в ней больше всего прилагательных, выражающих смятение, недоумение лирического героя по поводу происходящего (напрасная, случайная, тайная, загадочная обреченность (= образ судьбы).  

Во второй и третьей строфе представлен весь «внутренний» человек: душа – ум – сердце (=дух). Все, что происходит с этим внутренним человеком, происходит с ним как с безвольным объектом чьего-то действия – враждебного для лирического героя. Интересна антитеза «власть – ничтожество», в которой первое понятие относится к образу таинственного «делателя», а второе – к сфере лирического героя. Страсть, сомнения, тоска, отсутствие цели – результат этого воздействия. Болезнь поражает как бы все три сферы внутреннего человека: душу – страданием, ум – сомнением, сердце (дух) – пустотой.

В результате жизнь, названная даром в начале первой строки, становится в последней строке, к концу стихотворения, «шумом», то есть некоторой помехой, от которой лирическому герою, скорее всего, хочется избавиться. Эмоции уже сведены к нулю, слово «однозвучный» звучит как «скучный», то есть ненужный, надоедливый.

Напряжение усиливается тем, что из 4 предложений 3 – вопросительные, выражающие недоумение, несогласие с тем, что происходит, но к концу стихотворения мотив недоумения полностью сменяется мотивом отчаяния, холодного и скучного для лирического героя. Герой смотрит из настоящего в прошлое, и не находя  смысла ни в прошлом, ни в настоящем, теряет надежду и на будущее.

Ответ митрополита Филарета

Образ Бога: податель Жизни и осуждающий на казнь (конфликт?)

Еще есть Бог = Забвенный мною

Образы внутреннего мира: зло, страсть, сомнения, бездна (зла), власть (моя)

Образ сумрака и темноты дум сменяется образом сердца чистого и ума светлого – в результате чего???

Глаголы в императиве – волевое наклонение = человек – это не игрушка в чужих руках.

Мотив созидания, наполнения внутренним светом  в результате божественного воздействия

ТЕМА: богоданность жизни и личная ответственность человека за нее

Пространство – внутренний мир, духовное пространство. Идет снизу вверх, восстает. И ширина есть, вернее, объем – наполнил.

Время – между прошлым и будущим, но как бы вне настоящего, некая точка преломления прошлого в будущее, точка изменения направления. Настоящего времени нет.

Образы предметного мира в стихотворении митр.Филарета относятся к сфере не материальной, а духовной. В первой строфе появляется образ Бога–подателя жизни и одновременно образ Бога наказующего, осуждающего на казнь, в ней возникают два мотива: богоданности человеческой жизни и осуждения этой жизни на казнь самим же Богом.  Это и есть основной конфликт стихотворения.

Противоречие снимается во второй строфе тем, что автор вводит понятие свободной воли  лирического героя, называя ее своенравной властью. Все глаголы в этой строфе - глаголы действия, а не состояния, это действие (воззвал, наполнил, взволновал) произведены лирическим героем (сам я своенравной властью…). Во второй строфе образ лирического героя вступает во взаимодействие  с образами зла, страсти, сомнения, глаголы подчеркивают, что пространство здесь вертикально, основное действие  происходит снизу вверх (приставка ВОЗ-), откуда и появляются образы зла – из бездны. Глаголы «наполнил» (душу) и «взволновал» (ум)  создают эффект полной поглощенности лирического героя злом, поглощенности всех сфер его внутреннего мира. Таким образом, оказывается, что именно своеволие  лирического героя и стало причиной возникновения конфликта первой строфы – конфликта между двумя образами Бога: Богом-подателем жизни и Богом, осуждающим на казнь (то есть на смерть).

В последней, третьей, строфе,  все глаголы употреблены в императиве: вспомнись! просияй! да созиждется (Тобою)! Таким образом автор показывает путь к решению конфликта. Здесь появляется третий  и последний образ Бога – Бог, «забвенный мною» (лирическим героем). Образ сумрака дум сменяется образами светлого ума  и чистого сердца, появляется мотив созидания света и чистоты в результате божественного воздействия на лирического героя. Но условие этого воздействие – волевое движение человека к Богу, его собственный призыв к Богу Забвенному: «Вспомнись! Просияй!»

Тема стихотворения – богоданность человеческой жизни и личная ответственность человека за нее.

Интересно, что в художественном мире стихотворения нет настоящего: лирический герой замер между прошлым (с его образами зла) и будущим (с его претворением сумрака в свет),  он как бы на перепутье, в некой критической точке изменения вектора своей жизни.