Урок-мастерская в 7 классе по рассказу В.П. Астафьева «Тот самый Комаров». Беспамятство как проблема нравственной неполноценности человека
план-конспект урока по литературе (7 класс) на тему

Урок-мастерская в 7 классе по рассказу В.П. Астафьева «Тот самый Комаров».

Беспамятство как проблема нравственной неполноценности человека

Цель: формирование и развитие навыков создания собственного письменного высказывания на определённую тему.

Задачи:

- обучение аналитической работе с текстом;

- формирование представления о нравственной полноценности человека;

- развитие творческих способностей;

- развитие коммуникативных умений;

- формирование и развитие навыков письма.

 Оборудование: раздаточный материал – текст рассказа «Тот самый Комаров», легенда о манкурте.

Ход урока

1.Индуктор

1)Вступительная беседа учителя о творчестве В. Астафьева, о прочитанных ранее книгах: «Васюткино озеро», «Конь с розовой гривой». Выделяем, что все обстоятельства и герои очень реалистичные, они словно из детства самого писателя, который извлекает их из своей памяти и бережно дарит их нам, читателям.

2)А теперь представьте, что человек вдруг лишается памяти. Нет, не по болезни, и не из-за преклонного возраста. Просто не хочет помнить, хочет вычеркнуть из памяти человека, который когда-то его спас от смерти. Однажды, столкнувшись с ним «нос к носу», просто отворачивается. Что вы почувствовали, если бы с вами поступили так же? Опишите ваше состояние несколькими словами.

3)Объявление темы урока учителем и работа со словами «память» и «беспамятство». Учащиеся записывают, как они понимают эти слова.

Учащиеся читают свои записи.

2.Первичная социализация

Слово учителя о том, что в  последнее время,   противоборство Памяти и Беспамятства, в котором все чаще и чаще побеждает второе, стало нравственной проблемой. От сегодняшних учеников зависит, кто же в конце концов победит в этом споре. А для этого нужно понять, чем опасно беспамятство.

Учитель предлагает составить  2 кластера, в которых опорными словами будут  Память и Беспамятство. Учащиеся работают парами.

Зачитываются кластеры.

3.Социализация

1)Выборочное чтение (на усмотрение учителя) рассказа В. Астафьева «Тот самый Комаров». Читает учитель, а ученики следят.

2)После чтения учитель предлагает ученикам поработать с текстом и заполнить таблицу

3)Озвучиваются записи в тетрадях. Учитель подводит итог.

Беседа с учащимися. Сопоставляя данные из таблицы,  приходят к мысли, что герои не просто очень разные, они противопоставлены друг другу (положительный - отрицательный). Однако есть нечто общее, что их связывает, и это элемент «госпиталь №2569». Когда-то герои были вместе, служили одному делу – разгрому фашизма. Так почему Комаров сейчас – это предатель, неблагодарный? Вспомним, каким он был раньше. Учащиеся находят в тексте слова «скромный, вежливый, стойко переносил боль, много читал» и пытаются формулировать ответы,  среди них выделяем слово «забыл». Делаем вывод, что беспамятство – это зло, которое губит человека, превращает его из хорошего в плохого.  Забыть всё приравнивается к предательству.

Учитель просит вновь обратиться к своим кластерам и добавить новое, что они поняли о памяти и беспамятстве. Главное, что учащиеся понимают нравственную составляющую этих двух понятий, которые на самом деле  олицетворяют плохое и хорошее, нравственное и безнравственное.

4.Творческое задание

Обратимся к тексту и отметим галочками те места, где говорится о Машеньке, и чёрточками, где говорится о Комарове. Сравним и сделаем вывод. О Машеньке автор говорит больше, тогда почему рассказ назван «Тот самый Комаров»? Напишите краткий ответ из 3-4 предложений.

Ответы зачитываются выборочно.

Учитель, подводя итоги работы, делает вывод, что те люди, которые не хотят помнить, какой ценой досталась нам наша сегодняшняя мирная жизнь, безнравственные, неполноценные. Нужно бороться с этим явлением, которое, как болезнь, может быть заразным. Рассказ В. Астафьева – это тоже своеобразная форма борьбы с беспамятством. Недаром он был помещён в сборник писателя «Затеси», что означает зарубки. Только зарубки эти сделаны не на дереве, а в душе каждого из нас с вами.

5.Разрыв

Учащимся раздаётся текст легенды о манкурте (в кратком изложении) из романа Ч. Айтматова «И дольше века длится день». В чём вы видите связь этих двух текстов? Ответ запишите  2-3 предложениями.

Некоторые учащиеся читают записи, сделанные в тетради.

6.Рефлексия

Учащимся предлагается устно поделиться своими впечатлениями об уроке, используя слова

- Сегодня на уроке я узнал … понял … почувствовал…

7.Домашнее задание

Написать синквейн.

Приложение: 2 текста.

В. Астафьев «Тот самый Комаров»

Никогда не думала Машенька, что человеку может быть так одиноко в большом городе, среди такого многолюдства. И город-то был не какой-нибудь пустячный, а сама Москва, куда Машенька так мечтала попасть с самого раннего детства.

И вот попала нежданно-негаданно. Не пожелает она и врагу своему таким образом и по такому случаю очутиться в столице.

Прямо с вокзала — в клинику на машине с крестами, а из машины — тут же и на операционный стол.

Жизнь Машеньки до той весны, трудной для нее весны сорок восьмого года, шла быстро и незаметно. Еще учась в школе, она сумела окончить курсы медсестер и, как началась война, сразу же оказалась в госпитале. Четыре года войны не прошли, а пролетели в такой работе, в таком напряжении и тяжком труде, что, когда она оглянулась вокруг и на себя поглядела, — удивилась: когда-то успела уж из подростка превратиться в девушку, и первые морщинки птичьим следом обозначились у глаз, прочертили лоб в двух местах, и одна желобком скатилась на широкую переносицу.

Но лицо ее по-прежнему было свежо, полыхало румянцем, хотя питалась чем Бог пошлет и за все четыре года вдосталь не выспалась и четырех раз.

«Ничего, — утешала она себя, — главное: война кончилась. Дальше лучше жизнь пойдет».

Но в жизни ее перемен почти не наступило. Госпиталь прикрыли, в помещении его, как и до войны, начали учиться дети, Машеньку перевели работать в городскую больницу операционной сестрой. Только и разницы: в госпитале была сестрой палатной, здесь — операционной, а так все, как прежде, — те же недужные, нуждающиеся в лечении и ласке люди, те же стоны, те же запахи, те же белые стены кругом и жизнь впроголодь, на карточки.

Она и замуж вышла за человека, которого сама в больнице помогала оперировать и выхаживать, за Лешу-прокатчика, у которого от военных харчей и тяжелой работы получилась язва желудка.

Намытарились они, пока обжились и хлеба досыта наелись. Леша из ремесленного училища, угла своего нет — в общежитии всю войну бедовал, Машенька в большой семье жила, которая за войну вся распалась: братья погибли на фронте, мать умерла, а отец пошатнулся умом и, пропив дом, угодил в инвалидку.

Ютились по чужим углам молодые супруги, дом себе строили. Долго строили, перебиваясь с хлеба на квас, и в своем уже доме Машенька родила первенца.

Самая большая это радость в ее и в Лешиной жизни была. Да рано обрадовались. Надорвалась, видно, Машенька в работе и послабела здоровьем, да и не побереглась после родов, застудилась. Грудь у нее заболела, распухла, и она, никогда не болевшая, долго крепилась и в больнице никому ничего не говорила, не жаловалась. Когда совсем плохо стало, хватилась — лечить поздно: опухоль злокачественной сделалась.

Вот тогда-то и отправили Машеньку почти силком в Москву, к знаменитому хирургу. И он удалил ей левую грудь — ничего уж сделать было нельзя. А пока она в клинике была, ребеночек — первенец ее — умер, двухмесячный, не успел намаяться.

К Леше возвращалась Машенька домой. А под платьем пустота, будто вместе с грудью и с ребеночком, к которому она и привыкнуть-то не успела, вынули у нее сердце. Так-то все кругом уныло и незнакомо, так-то одиноко среди чужих людей.

Жизнь почти сначала надо строить. Женщина без руки, без ноги — и то нехорошо, несправедливо, не идет быть женщине инвалидом. Но женщина без груди…

Леша, он хороший, он примет ее и такую. Но он же еще молодой. Она была первой женщиной в его жизни, и что, если попадет ему ладная, складная, без изъяна?..

Ничто не радует Машеньку. Скорей, скорей на вокзал. Думала посмотреть Москву, Кремлем полюбоваться, да не тот момент. В другой уж раз как-нибудь.

А людей-то, людей кругом! Море, целое море — так оно и волнуется, это море, так и двигается. И ведь среди людей этих есть и те, которых она лечила, поднимала на ноги в госпитале. Много там и москвичей попадалось. Вот бы интересно встретить да поговорить.

И только Машенька так подумала, тут же и увидела одного, опознала. Он спускался по катучей лестнице в метро, и она спускалась по этой же лестнице да обернулась зачем-то — и вот он, стоит сзади нее, смотрит скучно, без интереса, перед собой. Солидный такой, в шляпе, в серой паре и с портфелем.

А был-то, был… Горе горькое! Ранение неловкое — выше ягодицы, тазовая кость у него повреждена была, и гнила рана сильно. Пахло от него на всю палату, когда привезли. Но Машенька и не таких обихаживала. Она возилась с ним, беспомощным и отощалым, как с ребенком, бинтики всегда новенькие норовила положить на его рану, книжки ему вслух читала, а когда на раздаче дежурила, старалась супишку или каши добавочной для него раздобыть.

«Как же его фамилия?» — мучилась Машенька. И пока мучилась, подвезло ее до низа и чуть с лестницы не сбросило. Дежурная в красной фуражке поддержала ее и укоризненно покачала головой. Или тряхнуло Машеньку, или с испуга, но под платьем, там, где была грудь, у нее заныло, и она, прикрыв ладошкой это место, поспешила в вагон.

Она и в вагон заскочила следом за тем, что был в серой паре и с портфелем, думая, что как вспомнит фамилию, так и заговорит: «Вы меня не помните?» — или что-нибудь в этом роде.

В вагоне была густая толчея, и Машенька поскорее оттиснулась к железному поручню, схватилась за него, боясь, что ее ненароком прижмут к железу или к стене, — боль в груди еще не прошла.

Устоявшись после того, как поезд загудел и тронулся, Машенька отыскала глазами того, с портфелем, и едва приметно ему улыбнулась. Но, тут же вспомнив, какая она после операции желтая и некрасивая, погасила улыбку. Гражданин этот ухватил ее улыбку, и в глазах его, чуть припухших со сна или еще от чего, проскользнуло изумление, он покривил уголок губ и отвернулся.

И по этому движению губ, которые раньше кривились от боли, а теперь как бы презрительно, Машенька окончательно убедилась, что это и есть тот самый раненый, и фамилию его вспомнила — Комаров!

Но имени вспомнить уже не могла. А ведь знала, знала имя-то — он ей на прощанье и адрес свой оставлял, и просил писать ответы на его письма. Да мало ли их за войну-то было, от благодарности влюбленных в молоденькую сестру, просивших писать и помнить.

Многих она тут же и забывала, как только они уходили за порог госпиталя. Но Комарова отчего-то долго еще помнила. Может быть, оттого, что был он тяжелый, лежал в госпитале долго и много сил и ласки на него было затрачено. А еще запомнился он тем, что среди неунывающей солдатни, которая, поправляясь и входя в силу, прокудничала, всяческими способами нарушая режим, Комаров выделялся скромностью и вежливостью. Умел он хорошо говорить, читал много и стойко переносил боль, да еще стыдился сестер и нянь, дожидался ее дежурства, не даваясь с перевязкой другим сестрам, и терпел насчет судна.

На прощанье Комаров поцеловал Машеньке руку, чем очень ее смутил. «Я никогда-никогда, Машенька, вас не забуду!»

И еще что-то говорил, она обняла его взволнованно, бережно, поцеловала в щеку и заплакала умильными и жалостными слезами — было у нее такое чувство, будто свое дитя она от смерти спасла.

И вот надо же, он, Комаров, через столько лет! Машенька еще раз попыталась встретиться с его глазами и встретилась вцепилась в них. «Ну, узнайте, узнайте меня!» — молила она взглядом. Но Комаров снова отвел глаза, и Машенька огорченно вздохнула: «Видно, так я сильно переменилась…»

В это время поезд затормозил, Машенька забыла держаться за поручень, ее качнуло и бросило на Комарова. Он, видимо, привыкший ездить в толчее, ловко от нее увернулся, и Машенька на лету уловила его высокомерный взгляд, тот самый взгляд, каким москвичи так любят одаривать всякую там деревенщину, бестолково снующую по столице. И еще она успела увидеть накипевший подбородочек Комарова, эти брезгливо искривленные губы и чуть обвислые гладкие щеки хорошо и вовремя питающегося человека.

Комаров направился к выходу. Машенька попыталась опередить его, думая, что он уйдет сейчас и пропадет в людском скопище. Она решилась заговорить и, протискиваясь между людей, поравнялась с Комаровым. И в это время он неожиданно толкнул локтем ее в то место, где раньше была грудь, а теперь жалким, мятым птенцом лепился кусок ваты.

— Смотреть же надо, полоротая!

Она еще услышала этот надменный рык Комарова, но видеть-то уже ничего не видела — в глазах ее вдруг сделалось темно.

На той же или на следующей станции — этого Машенька не помнила, — шатаясь она вышла из вагона, медленно побрела в угол станции, спряталась за киоск или телефонную будку и, навалившись на стену лицом, долго плакала от обиды, от боли и еще от чего-то. Плакала первый раз с тех пор, как похоронила мать.

Потом она добралась до Курского вокзала и уехала в свой родной город, что на Урале стоит, и живет там с мужем Лешей и по сию пору. Только в Москве она больше никогда не бывала…

Очень мне хочется, чтобы Комаров прочитал эти строки. На свете людей с такой фамилией много, в одной Москве, наверное, тысяча. Так напоминаю ему: вы тот самый Комаров, что лежал в госпитале № 2569 в городе Чусовом, в бывшей девятой школе, что возле железнодорожной линии. Год тогда был 1942-й. Вас в ту тяжелую и голодную зиму возвращала к жизни медсестра Машенька, с ямочками на румяных щеках, ласковая, добрая, какими полна и жива наша российская земля.

Ч. Айтматов [Легенда о манкурте]
Предание начиналось с того, что жуань- жуаны исключительно жестоко обращались с пленными воинами. Чудовищная участь ждала тех, кого жуань-жуаны оставляли у себя в рабстве. Они уничтожали память раба страшной пыткой — надеванием на голову жертвы шири. Обычно эта участь постигала молодых парней, захваченных в боях. Сначала им начисто обривали головы. Потом забивали поблизости матерого верблюда, поделив выю на куски, ее тут же в парном виде напяливали на обритые головы пленных вмиг прилипающими пластырями — наподобие современных плавательных шапочек.  Тот, кто подвергался такой процедуре, либо умирал, не выдержав пытки, либо лишался на всю жизнь памяти, превращался в манкурта — раба, не помнящего своего прошлого. И если впоследствии доходил слух, что такой-то превращен жуань-жуанами в манкурта, то даже самые близкие люди не стремились спасти или выкупить его, ибо это значило вернуть себе чучело прежнего человека. Раб-манкурт, насильно лишенный памяти, был весьма ценным воином, стоившим  десяти здоровых невольников. Существовало даже правило — в случае убийства раба-манкурта в междоусобных  столкновениях выкуп за такой ущерб устанавливался в три раза выше, чем за жизнь свободного соплеменника.