Философская лирика Ф.И. Тютчева в 10 классе
методическая разработка по литературе (10 класс) на тему

Философская лирика Ф.И. Тютчева в 10 классе

По выражению Ю.М. Лотмана, художественный мир относится к тексту так, как инструмент к сыгранной на нем пьесе», однако чаще всего художественный мир динамичен, подвержен эволюции и находится под постоянным воздействием текстов, создаваемых с его помощью. Лирика Ф.И. Тютчева в этом отношении является исключительным явлением, поскольку, при всем разнообразии красок, она остается стабильной в своих структурных особенностях, что и позволяет его произведениям складываться в единый текст [5, с.593].

Поэтическая Вселенная Ф.И. Тютчева построена на контрастах; уже в его ранней лирике присутствуют два героя: мир и человек со своими «вечными» вопросами [8, с.122]. Все реалии художественного мира поэта подчинены непреложным законам пространства и времени, которые являются коренными характеристиками поэтической онтологии Ф.И. Тютчева [5, с.579] и могут стать одним из аспектов школьного изучения его лирики, так как в них преломляются характерные особенности его поэтики.

В 10 классе, при монографическом изучении творчества Ф.И. Тютчева, наиболее важным и сложным этапом изучения темы является философская лирика поэта. Именно на этом уроке вводится понятие «художественный мир Ф.И. Тютчева», которое включает в себя целый космос тютчевской поэзии.

Для того чтобы сделать беседу о лирике поэта глубокой и плодотворной, в начале урока рассматриваем два программных произведения Тютчева: «День и ночь» и «Silentium».

Беседу о философской лирике поэта начинаем с обращения к эпиграфу: «Мы мечтаем о путешествии во вселенную, но разве не заключена вселенная внутри нас? Мы не знаем глубин нашего духа. Именно туда ведет нас таинственный путь. В нас самих или нигде заключается вечность с ее мирами, прошлое и будущее» [4, с.146]. Отметим, что это высказывание Новалиса, яркого представителя немецкого романтизма, традиции которого были усвоены Тютчевым.

Первый этап урока – чтение и анализ стихотворения «День и ночь»; по мнению исследователей, именно оно содержит ключ ко всей поэтической системе раннего Тютчева. Цель нашей работы – овладеть основными понятиями философской лирики поэта, научиться применять их при анализе поэтических произведений, углубить представления об особенностях мировосприятия и художественного метода Тютчева путем сопоставления его стихотворений с произведениями В.А. Жуковского, К.Н. Батюшкова, М.Ю. Лермонтова, закрепить понятие о контексте лирики Тютчева. Отсюда форма урока-практикума.

После чтения стихотворения «День и ночь» предлагаем учащимся поразмышлять о его эмоциональной тональности и ее источнике, отмечаем возвышенность звучания, указываем на образы «духов», «богов», на таинственность происходящего, находим создающие торжественную интонацию старославянизмы («таинственный», «бездна», «златотканый» и т.д.) Обращаемся к заглавию произведения и отмечаем, что в нем не только указаны главные «действующие лица», но и отражен художественный прием, лежащий в основе композиции стихотворения, – антитеза. Произведение состоит из двух частей, в каждой из которых главенствует один из центральных образов: в первой раскрывается дневной мир, вторая посвящена миру ночи.

Какими поэтическими средствами изображены эти миры? Какой из них является более глубокой реальностью для человека, что испытывает лирический герой днем и какова природа его страха перед ночью? Отмечаем, что образу дня поется «четырехстрочный гимн» [1, с.54]: это «покров златотканый», «блистательный», обладающий живительной силой для «земнородных» (поясняем, что имеются в виду живые существа, населяющие землю, - здесь использован характерный для поэта прием перифразы), «души болящей исцеленье» (самая «личная» и «щемящая» строка четверостишия) [1, с.55], «друг человеков и богов». Это светлый, «благодатный», сияющий мир. Указываем на характерные для Тютчева мотивы: мотив покрова, завесы, мотив света.

Ночь, напротив, «страшна». Поэт использует только один эпитет для ее характеристики. Обращаем внимание на части речи, преобладающие в каждой из строф, и приходим к заключению, что в характеристике дня почти нет глаголов (кроме «меркнет»): мир дня статичен, это лишь покров, который «сорвав, отбрасывает прочь» ночь. Ночной мир полон движения, отсюда обильное использование глаголов и глагольных форм: «настала», «пришла» и т.д.) Что же пугает в ней человека? Какая «бездна безымянная» скрыта от людских глаз «высокой волею богов»? Почему мир назван «роковым», то есть обреченным?

На этом этапе анализа обращаемся к образу хаоса в лирике Тютчева, отмечаем его связь с античной мифологией и философией. Ночь – особое время, когда между человеком и хаосом с его «страхами и мглами» «нет преград»; именно она является более глубокой реальностью для лирического героя. И все-таки день противостоит ей как гармония – хаосу, как бытие – небытию. Делая выводы, вернемся к пройденным ранее пейзажно-философским стихотворениям Тютчева и вспомним, что движение природного времени циклично, поэтому день вечно сосуществует с ночью, вечно срывающей его покров [9, с.121].

Подводим итоги наших рассуждений, предлагаем учащимся рассказать о лирическом сюжете стихотворения и о том, что он им напоминает, приходим к выводу, что это миф о сотворении мира (космогонический), но созданный самим поэтом.

Обращаем внимание учащихся на то, что в художественном мире раннего Тютчева хаосу противостоит космос с его гармонией, которая и воплощена в первой части произведения [4, с.55].

Размышляем, как миф о дне и ночи позволяет разобраться в ранней лирике Тютчева, и отмечаем, что ее принято делить на «дневную» и «ночную» поэзию. Так, в стихах первой группы поэт воспевает красоту вечно юной природы, изображает ее движение во времени. Предлагаем учащимся определить, какие из пейзажно-философских стихотворений относятся к этой группе («Весенняя гроза», «Весенние воды» и др.) В «ночной» поэзии лирический герой лицом к лицу сталкивается с ликом первородного хаоса, погружается в глубину собственной души, открывая ее тайны. Для более глубокого раскрытия образа хаоса в лирике поэта включаем в этот этап урока стихотворения «О чем ты воешь, ветр ночной?..» и «Тени сизые смесились…». После чтения произведений предлагаем учащимся ответить, какие новые черты обретает образ хаоса в данных стихотворениях (обращаем внимание на эпитет «родимый» и стремление души лирического героя «слиться с беспредельным»).

На следующем этапе, при рассмотрении стихотворения Тютчева «Silentium!», вновь обращаемся к этой классификации: «дневное» оно или все же «ночное»?

Отмечаем, что впервые это произведение было напечатано в 1836 году в пушкинском «Современнике», и предлагаем учащимся самостоятельно сформулировать вопросы, возникающие при чтении.

Так появляется целая система вопросов, на которые нам предстоит ответить в ходе анализа: Почему стихотворение имеет латинское заглавие? К кому обращается поэт? Чем вызвана необходимость молчания? Почему Тютчев так категоричен в своем требовании? Почему сам поэт задает вопросы и есть ли в стихотворении ответ хотя бы на один из них? Что означают слова: «Мысль изреченная есть ложь»?

Следующий этап – эвристическая беседа, направленная на то, чтобы обратить внимание учащихся на идейно-художественные особенности произведения, которые позволят раскрыть его смысл.

Какими чувствами пронизано произведение? (Отмечаем чувство тревоги и в то же время непокорность судьбе, решительность, даже ожесточение). Чем же вызваны эти чувства?

Углублению восприятия стихотворения и установлению связи творчества Тютчева с достижениями предшествующей поэзии на этом этапе может способствовать сопоставление «Silentium!» со стихотворением В.А. Жуковского «Невыразимое», связанное с литературоведческой традицией (Так, Е.А. Маймин указывает, что Тютчев «прямо откликается» на заключительные слова стихотворения Жуковского) [6, с.49].

После чтения стихотворения Жуковского подготовленными учащимися (стихотворение большое, поэтому его читают четыре ученика) размышляем, сходные ли чувства выражены в нем, и приходим к выводу, что Жуковский выражает восхищение природой, восторженное удивление перед красотой окружающего мира, хотя в стихотворении присутствует и легкая грусть. Чтобы понять, чем она вызвана, обращаемся к первой части стихотворения и находим ключевые слова и выражения: «Что наш язык земной пред дивною природой?» “Но льзя ли мертвое в живое передать? \ Кто мог создание в словах пересоздать? \ Невыразимое подвластно ль выраженью?»

Приходим к заключению, что поэт пишет о невозможности выразить словами «земного языка» красоту «дивной природы». У его лирического героя не меньше вопросов, чем у тютчевского, его мысль так же постоянно развивается. Так, вопрос, заданный уже в начале стихотворения, по сути, подразумевает ответ: «Невыразимое подвластно ль выраженью?» Данное слово не случайно вынесено в заглавие: это поэтическая декларация, то есть программное заявление.

Какой вывод делает поэт, размышляющий о «невыразимом», в конце произведения? Как вы понимаете смысл заключительной строки? («Невыразимое» остается недоступным даже «искусству», которое «обессиленно безмолвствует» – «и лишь молчание понятно говорит»).

К какому заключению можно прийти, сопоставив заключительную строку «Невыразимого» с заглавием тютчевского стихотворения? (В переводе с латинского «silentium» – «молчание», таким образом, мы находим несомненную перекличку со стихотворением Жуковского). Кроме того, восклицательный знак, стоящий уже в заглавии стихотворения Тютчева, свидетельствует о том, что перед нами также поэтическая декларация.

Постижению смысла стихотворения Тютчева помогает и сопоставительный анализ композиционных и интонационных особенностей обоих произведений. Стихотворение Жуковского не делится на строфы, это словно единый поток мыслей, чувств, ощущений, завершающийся признанием ценности молчания. «Невыразимому» присуща характерная для Жуковского музыкальная выразительность, подчеркивающая глубину смысла [6 с.49]. Тютчевское произведение состоит из трех строф, каждая из которых завершается одним и тем же словом: «молчи»; для конечных строк характерно одинаковое строение (синтаксический параллелизм). Стихотворение начинается и завершается словом «молчи» (кольцевая композиция); оно написано излюбленным тютчевским размером: четырехстопным ямбом, строфы состоят из шести строк, объединенных рифмой попарно (смежная рифма). Благодаря вопросам и паузам, которые подчеркиваются многочисленными тире, «Silentium!» звучит более отрывисто и вместе с тем торжественно, возвышенно.

Что подчеркивается восклицательной интонацией заглавия и заключительной строфы стихотворения? (Призыв к молчанию, намек на который присутствует и в «Невыразимом». Это подтверждает повелительное наклонение большинства глаголов «Silentium!»: «молчи», «скрывайся», «таи» и т.п.).

Обратитесь к «Словарю мотивов» и найдите в стихотворениях романтические мотивы, которые сближают их. (В обоих произведениях звучат романтические мотивы «невыразимого», слова и молчания).

Проводим построфный анализ стихотворения Тютчева. Размышляем о смысле первого четверостишия, проводимого в нем сравнения чувств и мечтаний со «звездами в ночи», о связи этого образа с названием и основной мыслью произведения. Приходим к заключению, что в этой строфе утверждается необходимость молчать, скрываться и таить (прятать) «в душевной глубине» «и чувства и мечты», сравниваемые со «звездами в ночи», потому что это сокровища, которыми нужно «любоваться» молча, ведь и они безмолвны.

Чем же вызвана необходимость молчания и почему лирический герой так категоричен в своем требовании? Для ответа на этот вопрос обращаемся к следующей строфе. Похожа ли она на поучение? (Нет, эта строфа «удивительно живая и трепетная», вся состоящая из вопросов [6, с.185], которые говорят о том, что герой сам испытывает множество мучительных сомнений).

Что его тревожит? Находит ли он ответы? Какие слова можно считать ключевыми в стихотворении? (Он не знает, как «высказать» то, что на сердце, могут ли люди понять друг друга, ведь «мысль изреченная есть ложь». Вместе раскрываем значение этого выражения. Произнесенное вслух слово не может выразить сокровенных мыслей, поэтому оно ложно. Речь идет уже не о невозможности воплотить красоту внешнего мира, а о глубинах внутренней Вселенной).

Итак, ответ на первый вопрос оказывается отрицательным. Что происходит с двумя другими вопросами? (Они остаются без ответа, словно поэт не решается делать страшных выводов: если «мысль изреченная есть ложь», взаимопонимание невозможно, как невозможно и поэтическое творчество, ведь в обилии слов затуманивается истина).

Что остается человеку? О каких «ключах» говорится в конце строки? (Обращаемся к словарю В.И. Даля: ключ – «родник, источник, отпирающий недра земли». «Ключи» – внутренние источники, позволяющие постичь тайну духа, укрепить силы, понять смысл внутренней жизни).

Как раскрывается образ «душевной глубины» в заключительной строфе стихотворения? Почему лирический герой настаивает на необходимости молчания? («В душевной глубине» скрывается «мир» поющих «таинственно-волшебных дум», для которых губителен внешний мир).

К кому обращается поэт и с чем связан трагизм звучания стихотворения? (Он обусловлен признанием одиночества человека в мире, невозможностью найти понимание в других людях, выразить словами то, что скрыто в глубине души – вот почему он, вероятно, обращается к самому себе).

Отмечаем, что особое отношение к слову, «стремление создать истинную поэзию сердца, проникнуть в глубины человеческой души, поэтически раскрыть ее тайны» -  характерная особенность романтического метода [6, с.49]. Именно это объединяет стихотворения Тютчева и Жуковского. Отмечаем, что наследование традиций В.А. Жуковского оказало значительное воздействие на формирование художественной манеры Ф.И. Тютчева: поэтического языка его произведений, образной системы.

Чтобы ответить на вопрос, к «дневной» или «ночной» лирике относится стихотворение, возвращаемся к образу «дневных лучей», противопоставленных «думам». (Душевный мир – ночной мир. «Silentium!», раскрывающее тайны сложной жизни внутренней Вселенной, в которой есть свои «взрывы», свои созидательные и разрушительные тенденции, безусловно, принадлежит к «ночным» стихотворениям Тютчева).

На заключительном этапе анализа предлагаем учащимся обосновать принадлежность стихотворения к жанру фрагмента, затем делаем выводы, используя выдержки из исследовательских статей и обсуждая высказывания ученых:

В стихотворении высвечивается великий вопрос о полноте понимания и постижения [3, с.45]. Стихотворение стало символом тютчевской лирики, своеобразной эмблемой всей его поэзии. В нем действительно впервые так сконцентрировались основные ее особенности: и ее несомненная масштабность, значительность, и ее известная замкнутость, то свойство, которое делало Тютчева хоть и великим, но «поэтом для немногих» [2, с. 181].

Эта работа не только обогащает восприятие учащихся, но и помогает им почувствовать себя юными учеными, вносящими свой вклад в изучение наследия великого поэта.

Список использованной литературы

1. Гиршман, М.М. Анализ поэтических произведений А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева: учебное пособие / М.М. Гиршман. – М.: Высшая школа, 1981. – С. 42-63.
2. Жолковский, А.К. К понятиям «тема» и «поэтический мир» / А.К. Жолковский, Ю.К. Щеглов // Труды по знаковым системам. Уч. зап. Тартусского гос. ун-та. Вып. 365. Т. VII. Памяти П.Г. Богатырева. – Тарту: Тартусский гос. ун-т, 1975. – С.143-169.
3. Журавлева, А.И. Стихотворение Тютчева «Silentium!» [К проблеме «Тютчев и Пушкин»] / А.И. Журавлева // Замысел, труд, воплощение / под ред. В. И. Кулешова. [Сборник статей, посвященный С. М. Бонди]. – М.: Изд-во МГУ, 1977. – С. 179-189.
4. Литературные манифесты западноевропейских романтиков/ Под ред. А.С. Дмитриевой – М.: Изд-во МГУ, 1980. – 640 с.
5. Лотман, Ю.М. О поэтах и поэзии. Анализ поэтического текста. Статьи. Исследования. Заметки / Ю.М. Лотман. – СПб.: Искусство, 1996. – 848 с.
6. Маймин, Е.А. О русском романтизме / Е.А. Маймин. – М.: Просвещение, 1975. – 240 с.
7. Озеров, Л.А. «На пороге как бы двойного бытия» / Л.А. Озеров // Озеров Л.А. Мастерство и волшебство. – М.: Сов. писатель, 1972. – С. 38-67.
8. Скатов, Н.Н. Некрасов и Тютчев / Н.Н. Скатов // Н.Н. Скатов. Современники и продолжатели. – Л.: Высшая школа, 1973. –С. 116-159.
9. Шакирова, Л.Г. Символика философских стихотворений Ф. И. Тютчева о природе: дисс. канд. филол. наук: 10.01.01 / Моск. обл. пед. ин-т им. Н.К. Крупской / Л.Г. Шакирова.– М, 1988. – 157 с.