Сценарий «Литературная гостиная. Встречи с Михаилом Зощенко» (к 120-летию писателя)
методическая разработка по литературе (9, 10, 11 класс) на тему

НЕРВНЫЕ ЛЮДИ

 Недавно в нашей коммунальной квартире драка произошла. И не то что драка, а целый бой. На углу Глазовой и Боровой. 
   Дрались, конечно, от чистого сердца. Инвалиду Гаврилову последнюю башку чуть не оттяпали. 
   Главная причина - народ очень уж нервный. Расстраивается по мелким пустякам. Горячится. И через это дерется грубо, как в тумане. 
   Оно, конечно, после гражданской войны нервы, говорят, у народа завсегда расшатываются. Может, оно и так, а только у инвалида Гаврилова от этой идеологии башка поскорее не зарастет. 
   А приходит, например, одна жиличка, Марья Васильевна Щипцова, в девять часов вечера на кухню и разжигает примус. Она всегда, знаете, об это время разжигает примус. Чай пьет и компрессы ставит. 
   Так приходит она на кухню. Ставит примус перед собой и разжигает. А он, провались совсем, не разжигается. 
   Она думает:

- С чего бы он, дьявол, не разжигается? Не закоптел ли, провались совсем! 
  

И берет она в левую руку ежик и хочет чистить. 
   Хочет она чистить, берет в левую руку ежик, а другая жиличка, Дарья Петровна Кобылина, чей ежик, посмотрела, чего взято, и отвечает: 
 

  - Ежик-то, уважаемая Марья Васильевна, промежду прочим, назад положьте. 
  

Щипцова, конечно, вспыхнула от этих слов и отвечает: 
   - Пожалуйста, отвечает, подавитесь, Дарья Петровна, своим ежиком. Мне, до вашего ежика дотронуться противно, не то что его в руку взять. 
  

Тут, конечно, вспыхнула от этих слов Дарья Петровна Кобылина. Стали они между собой разговаривать. Шум у них поднялся, грохот, треск. 
   Муж, Иван Степаныч Кобылин, чей ежик, на шум является. Здоровый такой мужчина, пузатый даже, но, в свою очередь, нервный. 
   Так является это Иван Степаныч и говорит: 
  

 - Я, говорит, ну, ровно слон работаю за тридцать два рубля с копейками в кооперации, улыбаюсь, говорит, покупателям и колбасу им отвешиваю, и из этого, говорит, на трудовые гроши ежики себе покупаю, и нипочем то есть не разрешу постороннему чужому персоналу этими ежиками воспользоваться. 
   Тут снова шум, и дискуссия поднялась вокруг ежика. Все жильцы, конечно, поднаперли в кухню. Хлопочут. Инвалид Гаврилыч тоже является. 
  

- Что это, - говорит, - за шум, а драки нету? 
   Тут сразу после этих слов и подтвердилась драка. Началось. 
   А кухонька, знаете, узкая. Драться неспособно. Тесно. Кругом кастрюли и примуса. Повернуться негде. А тут двенадцать человек вперлось. Хочешь, например, одного по харе смазать - троих кроешь. И, конечное дело, на все натыкаешься, падаешь. Не то что, знаете, безногому инвалиду - с тремя ногами устоять на полу нет никакой возможности. 
   А инвалид, чертова перечница, несмотря на это, в самую гущу вперся. Иван Степаныч, чей ежик, кричит ему: 
  

 - Уходи, Гаврилыч, от греха. Гляди, последнюю ногу оборвут. 
   Гаврилыч говорит: 
  

 - Пущай нога пропадает! А только не могу я теперича уйти. Мне сейчас всю амбицию в кровь разбили. 
  

 А ему, действительно, в эту минуту кто-то по морде съездил. Ну, и не уходит, накидывается. Тут в это время кто-то и ударяет инвалида кастрюлькой по кумполу. Инвалид - брык на пол и лежит. Скучает. 
   Тут какой-то паразит за милицией кинулся. Является мильтон. Кричит: 
  

 - Запасайтесь, дьяволы, гробами, сейчас стрелять буду! 
  

Только после этих роковых слов народ маленько очухался. Бросился по своим комнатам. 
   - Вот те  - клюква, с чего ж это мы, уважаемые граждане, разодрались? 
  

 Бросился народ по своим комнатам, один только инвалид Гаврилыч не бросился. Лежит, знаете, на полу скучный. И из башки кровь каплет. 
   Через две недели после этого факта суд состоялся. 
   А нарсудья тоже нервный такой мужчина попался - прописал ижицу. 
   1924

Аристократка

Рассказчик. Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели

баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на

руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место.

А в своё время я, конечно, увлекался одной аристократкой. Гулял с ней и в театр водил. В театре-то всё и вышло. В театре она и развернула свою идеологию во всём объёме.

Рассказчик.

И как раз на другой день прислала комячейка билеты в оперу. Один

билет я получил, а другой мне Васька-слесарь пожертвовал.

На билеты я не посмотрел, а они разные. Который мой — внизу сидеть,а который Васькин — аж на самой галерке.

Вот мы и пошли. Сели в театр. Она села на мой билет, я — на Васькин.

Сижу на верхотурье и ни хрена не вижу. А ежели нагнуться через барьер, то

её вижу. Хотя плохо. Поскучал я, поскучал, вниз сошёл. Гляжу — антракт. А

она в антракте ходит.

— Здравствуйте,— говорю.

Аристократка. — Здравствуйте.

Рассказчик.— Интересно,— говорю,— действует ли тут водопровод?

Аристократка. — Не знаю,— говорит.

И сама в буфет. Я за ней. Ходит она по буфету и на стойку смотрит. А

на стойке блюдо. На блюде пирожные.

А я этаким гусем, этаким буржуем нерезаным вьюсь вокруг её и

предлагаю:

— Ежели вам охота скушать одно пирожное, то не стесняйтесь. Я

заплачу.

Аристократка. — Мерси.

Рассказчик. И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с

кремом, и жрёт.

А денег у меня — кот наплакал. Самое большое, что на три пирожных.

Она кушает, а я с беспокойством по карманам шарю, смотрю рукой, сколько

у меня денег. А денег — с гулькин нос.

Съела она с кремом, цоп другое. Я аж крякнул. И молчу. Взяла меня

этакая буржуйская стыдливость. Дескать, кавалер, а не при деньгах.

Я хожу вокруг неё, что петух, а она хохочет и на комплименты

напрашивается.

Я говорю:

— Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть.

А она говорит:

Аристократка. — Нет.

Рассказчик. И берёт третье.

Я говорю:

— Натощак — не много ли? Может вытошнить.__ А она:

Аристократка. — Нет, мы привыкшие.

Рассказчик. И берёт четвёртое.

Тут ударила мне кровь в голову.

— Ложи взад!

А она испужалась. Открыла рот, а во рте зуб блестит.

А мне будто попала вожжа под хвост. Всё равно, думаю, теперь с ней

не гулять.

— Ложи к чёртовой матери!

Положила она назад. А я говорю хозяину:

— Сколько с нас за скушанные три пирожные?

А хозяин держится индифферентно — ваньку валяет.

Буфетчица. — С вас за скушанные четыре штуки столько-то.

Рассказчик.— Как за четыре?! Когда четвёртое в блюде находится.

Буфетчица.— Нету, хотя оно и в блюде находится, но надкус на ём

сделан и пальцем смято.

Рассказчик.— Как надкус, помилуйте! Это ваши смешные фантазии.

А хозяин держится индифферентно — перед рожей руками крутит.

Ну, народ, конечно, собрался. Эксперты.

Одни говорят — надкус сделан, другие — нету.

А я вывернул карманы — всякое, конечно, барахло на пол

вывалилось,— народ хохочет. А мне не смешно. Я деньги считаю.

Сосчитал деньги — в обрез за четыре штуки. Зря, мать честная, спорил.

Заплатил. Обращаюсь к даме:

— Докушайте,— говорю,— гражданка. Заплачено.

А дама не двигается. И конфузится докушивать.

А тут какой-то дядя ввязался.

Дядя.— Давай я докушаю.

Рассказчик. И докушал, сволочь. За мои-то деньги.

Сели мы в театр. Досмотрели оперу. И домой.

А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:

Аристократка. — Довольно свинство с вашей стороны. Которые без

денег — не ездют с дамами.

Рассказчик. А я говорю:

— Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.

Так мы с ней и разошлись.

Не нравятся мне аристократки.

1-й ведущий: В рассказе «Галоша», к примеру, описан занимательный

случай.

(Отрывок из «Галоши»)

Рассказчик. Конечно, потерять галошу в трамвае нетрудно.

Особенно, если сбоку поднажмут да сзади какой-нибудь архаровец на задник наступит,- вот вам и нет галоши. Галошу потерять прямо пустяки.

С меня галошу сняли в два счета. Можно сказать, ахнуть не успел.

В трамвай вошел - обе галоши стояли на месте. А вышел из трамвая -

гляжу, одна галоша здесь, на ноге, а другой нету. Сапог - здесь. И носок,гляжу, здесь. И подштанники на месте. А галоши нету.

А за трамваем, конечно, не побежишь. Снял остальную галошу,

завернул в газету и пошел так. После работы, думаю, пущусь в розыски. Не пропадать же товару! Где-нибудь да раскопаю.

После работы пошел искать. Первое дело - посоветовался с одним

знакомым вагоновожатым.

Тот прямо вот как меня обнадежил.

Знакомый вагоновожатый.- Скажи спасибо, что в трамвае потерял. В

другом общественном месте не ручаюсь, а в трамвае потерять - святое дело.

Такая у нас существует камера для потерянных вещей. Приходи и бери. Святое дело.

Рассказчик. - Ну, спасибо. Прямо гора с плеч. Главное, галоша почти

что новенькая. Всего третий сезон ношу.

На другой день иду в камеру.

- Нельзя ли, братцы, галошу заполучить обратно? В трамвае сняли.

Женщина в камере для потерянных вещей. - Можно! Какая галоша?

Рассказчик. – Галоша обыкновенная. Размер - двенадцатый номер.

Женщина в камере для потерянных вещей. - У нас двенадцатого

номера, может, двенадцать тысяч. Расскажи приметы.

Рассказчик. – Приметы обыкновенно какие: задник, конечно,

обтрепан, внутри байки нету, сносилась байка.

Женщина в камере для потерянных вещей. - У нас таких галош,

может, больше тыщи. Нет ли специальных признаков?

Рассказчик. – Специальные признаки имеются. Носок вроде бы

начисто оторван, еле держится. И каблука почти что нету. Сносился каблук.

А бока еще ничего, пока что удержались.

Женщина в камере для потерянных вещей. Посиди тут. Сейчас

посмотрим.

Рассказчик. Вдруг выносят мою галошу. То есть ужасно обрадовался.

Прямо умилился. Вот славно аппарат работает. И какие идейные люди, сколько хлопот на себя приняли из-за одной галоши. Я им говорю:

- Спасибо друзья, по гроб жизни. Давайте поскорей ее сюда. Сейчас я

надену. Благодарю вас.

Женщина в камере для потерянных вещей. Нет, уважаемый

товарищ, не можем дать. Мы не знаем, может, это не вы потеряли.

Рассказчик. Да я же потерял. Могу дать честное слово. Они говорят:

Женщина в камере для потерянных вещей. Верим и вполне

сочувствуем, и очень вероятно, что это вы потеряли именно эту галошу. Но отдать не можем. Принеси удостоверение, что ты действительно потерял галошу. Пущай домоуправление заверит этот факт, и тогда без излишней волокиты мы тебе выдадим то, что законно потерял.

Рассказчик. Братцы, святые товарищи, да в доме не знают про этот

факт. Может, они не дадут такой бумаги.

Они отвечают:

Женщина в камере для потерянных вещей. Дадут это ихнее дело

дать. На что они у вас существуют?

Рассказчик. Поглядел я еще раз на галошу и вышел.

На другой день пошел к председателю нашего дома, говорю ему:

- Давай бумагу. Галоша гибнет.

Председатель дома. А верно, потерял? Или закручиваешь? Может,

хочешь схватить лишний предмет ширпотреба?

Рассказчик. Ей-богу потерял. Он говорит:

Председатель дома. Конечно, на слова я не могу положиться. Вот если б ты мне удостоверение достал с трамвайного парка, что галошу потерял,- тогда бы я тебе выдал бумагу. А так не могу.

Рассказчик. Так они же меня к вам посылают.

Председатель дома. Ну, тогда пиши заявление.

Рассказчик. А что там написать?

Председатель дома. Пиши: сего числа пропала галоша. И так далее.

Даю, дескать, расписку о невыезде впредь до выяснения.

Рассказчик. Написал заявление. На другой день форменное

удостоверение получил.

Пошел с этим удостоверением в камеру. И там мне, представьте себе,

без хлопот и без волокиты выдают мою галошу.

Только когда надел галошу на ногу, почувствовал полное умиление.

Вот, думаю, люди работают! Да в каком-нибудь другом месте разве стали бы возиться с моей галошей столько времени? Да и выкинули бы ее - только и делов. А тут, неделю не хлопотал, выдают обратно.

Одно досадно, за эту неделю во время хлопот первую галошу потерял. Все время носил ее под мышкой, в пакете, и не помню, в каком месте ее оставил. Главное, что не в трамвае. Это гиблое дело, что не в трамвае. Ну где ее искать? Но зато другая галоша у меня. Я ее на комод поставил. Другой раз станет скучно, взглянешь на галошу, и как-то легко и безобидно на душе становится. Вот, думаю, славно канцелярия работает! Сохраню эту галошу на память. Пущай потомки любуются.