Литературный праздник, посвященный творчеству Н.В.Гоголя
проект по литературе на тему

Сцена 1

«Ночь перед Рождеством»

(Песня «Там на горе»)

Н.В.Гоголь:

Я путник, странник, я много путешествовал. Но все-таки есть несколько мест на земле, которые были для меня не только временным отдыхом в пути. Я не представляю жизнь свою без Васильевки, без Диканьки, без Сорочинец…

Вон  избы виднеются. Дом ли то мой синеет вдали?

Вакула подсматривает за Оксаной  («Украинская полька»)

Оксана

Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша. Лгут люди, я совсем не хороша.  Разве черные брови и очи мои так хороши, что уже равных им нет и на свете. Что тут хорошего в этом вздернутом кверху носе? и в щеках? и в губах? будто хороши мои черные косы? Ух! Их можно испугаться вечером: они, как длинные змеи, перевились и обвились вокруг моей головы. Я вижу теперь, что я совсем не хороша!   Нет, хороша я! Ах, как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет любоваться мною мой муж! Он не вспомнит себя. Он зацелует меня на смерть.

Вакула

Чудная девка и хвастовства у нее мало! С час стоит, глядясь в зеркало, и не наглядится, и еще хвалит себя вслух!

Оксана

Да, парубки, вам ли чета я? вы поглядите на меня, как я плавно выступаю; у меня сорочка шита красным шелком. А какие ленты на голове! Вам век не увидать богаче галуна! Всё это накупил мне отец мой для того, чтобы на мне женился самый лучший молодец на свете (вскрикнула, увидев кузнеца).

 Зачем ты пришел сюда? Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою? Вы все мастера подъезжать к нам. Вмиг пронюхаете, когда отцов нет дома. О! я знаю вас! Что, сундук мой готов?

Вакула

Будет готов, мое серденько, после праздника будет готов. Если бы ты знала, сколько возился около него: две ночи не выходил из кузницы; зато ни у одной поповны не будет такого сундука.   А как будет расписан! Хоть весь околодок выходи своими беленькими ножками, не найдешь такого! По всему полю будут раскиданы красные и синие цветы. Гореть будет, как жар. Не сердись же на меня! Позволь хоть поговорить, хоть поглядеть на тебя!

Оксана

Кто ж тебе запрещает? говори и гляди!

Вакула

Позволь  мне сесть возле тебя!

Оксана

Садись.

Вакула  

Чудная, ненаглядная Оксана, позволь поцеловать тебя! (оттолкнула его)

Оксана

 Чего тебе еще хочется? Ему когда мед, так и ложка нужна! Поди прочь, у тебя руки жестче железа. Да и сам ты пахнешь дымом. Я думаю, меня всю обмарал сажею.  (прихорашивается перед зеркалом)

Вакула

Не любит она меня. Ей всё игрушки; а я стою перед нею, как дурак, и

очей не свожу с нее. И всё бы стоял перед нею, и век бы не сводил с нее очей! Чудная девка! Чего бы я не дал, чтобы узнать, что у нее на сердце, кого она любит. Но нет, ей и нужды нет ни до кого. Она любуется сама собою; мучит меня бедного; а я за грустью не вижу света; а я ее так люблю, как ни один человек на свете не любил и не будет никогда любить.

Оксана

Правда ли, что твоя мать ведьма? (засмеялась)

Вакула

Что мне до матери? Ты у меня мать и отец и всё, что ни есть дорогого на свете. Если б меня призвал царь и сказал: кузнец Вакула, проси у меня всего, что ни есть лучшего в моем царстве, всё отдам тебе. Прикажу тебе сделать золотую кузницу, и станешь ты ковать серебряными молотами. Не хочу, сказал бы я царю, ни каменьев дорогих, ни золотой кузницы, ни всего твоего царства. Дай мне лучше мою Оксану!

Оксана

Видишь какой ты! Только отец мой сам не промах. Увидишь, когда он не женится на твоей матери. Однако ж девчата не приходят... Что б это значило? Давно уже пора колядовать. Мне становится скучно.

Вакула

Бог с ними, моя красавица!

Оксана

Как бы не так! С ними, верно, придут парубки. Тут-то пойдут балы. Воображаю, каких наговорят смешных историй!

Вакула

Так тебе весело с ними?

Оксана

Да уж веселее, чем с тобою. А! Кто-то стукнул, верно, девчата с парубками.

Входят девчата с парубками. Украинский танец («Гопак»)

Оксана

Э, Одарка, у тебя новые черевички! Ах, какие хорошие! И с золотом!

Вакула

Не тужи, моя ненаглядная Оксана, я тебе достану черевички, какие редкая панночка носит.

Оксана

Ты? Посмотрю, где ты достанешь черевички, которые я могла бы надеть на свою ногу. Разве принесешь те самые, которые носит царица?

Да, будьте все свидетели. Если кузнец Вакула принесет те самые черевички, которые носит царевна, выйду за тебя замуж! (все уходят)

Начинается колядование.

Вместе:

Пришла коляда – отворяй ворота!

1 Девочка

 А бывает коляда
На кануне Рождества
Коляда пришла
Рождество принесла. 

        2 Девочка

Открывайте сундучок,
Доставайте пятачок!
Открывайте, коробейники,
Доставайте копейки!

3 Девочка

 Кто даст пирога,
Тому полон хлев скота,
Овин с овсом,
Жеребца с хвостом!

        1 Девочка

А не дашь пирога-

        Вместе

Мы корову за рога!

Сцена 2

«Ревизор» (Медленная музыка)

Н.В.Гоголь

Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе. Открыто-пустынно и ровно все в тебе; как точки… неприметно торчат среди равнин невысокие твои города; ничто не обольстит и не очарует взора. Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе? 

Я живу около года в чужой земле, вижу прекрасные небеса, мир, богатый искусствами и человеком. Но разве перо мое принялось описывать предметы, могущие поразить всякого? Ни одной строки не мог посвятить я чуждому. Непреодолимою цепью прикован я к своему. Молитесь за Россию!

Анна Андреевна и Марья Антоновна

 Анна Андреевна.

 Ну, Машенька, нам нужно теперь заняться туалетом. Он столичная штучка: боже сохрани, чтобы чего-нибудь не осмеял. Тебе приличнее всего надеть твое голубое платье с мелкими оборками.

Марья Антоновна. 

Фи, маменька, голубое! Мне совсем не нравится: и Ляпкина-Тяпкина ходит в голубом, и дочь Земляники в голубом. Нет, лучше я надену цветное.

Анна Андреевна. 

Цветное!.. Право, говоришь - лишь бы только наперекор. Оно тебе будет гораздо лучше, потому что я хочу надеть палевое; я очень люблю палевое.

Марья Антоновна. 

Ах, маменька, вам нейдет палевое!

Анна Андреевна.

Мне палевое нейдет?

Марья Антоновна.

 Нейдет, я что угодно даю, нейдет: для этого нужно, чтобы глаза были совсем темные.

Анна Андреевна. 

Вот хорошо! а у меня глаза разве не темные? Самые темные. Какой вздор говорит! Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда на трефовую даму?

Марья Антоновна.

 Ах, маменька! вы больше трефовая дама.

Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не была червонная дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и говорит за сценою.) Этакое вдруг вообразится! червонная дама! Бог знает что такое!

Входят осторожно, почти на цыпочках: Аммос Федорович, Артемий Филиппович, почтмейстер, Лука Лукич, Добчинский и Бобчинский, в полном параде и мундирах. Вся сцена происходит вполголоса.

Аммос Федорович (строит всех полукружием).

Ради бога, господа, скорее в кружок, да побольше порядку! Бог с ним: и во дворец ездит, и государственный совет распекает! Стройтесь на военную ногу, непременно на военную ногу! Вы, Петр Иванович, забегите с этой стороны, а вы, Петр Иванович, станьте вот тут.

Оба Петра Ивановича забегают на цыпочках.

Артемий Филиппович. 

Воля ваша, Аммос Федорович, нам нужно бы кое-что предпринять.

Аммос Федорович. 

А что именно?

Артемий Филиппович. 

Ну, известно что.

Аммос Федорович. 

Подсунуть?

Артемий Филиппович.

 Ну да, хоть и подсунуть.

Аммос Федорович.

 Опасно, черт возьми! раскричится: государственный человек. А разве в виде приношенья со стороны дворянства на какой-нибудь памятник?

Почтмейстер. 

Или же: "вот, мол, пришли по почте деньги, неизвестно кому принадлежащие".

Артемий Филиппович. 

Смотрите, чтобы он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела так не делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того... как там следует - чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.

Аммос Федорович. 

Так лучше ж вы: в вашем заведении высокий посетитель вкусил хлеба.

Артемий Филиппович. 

Так уж лучше Луке Лукичу, как просветителю юношества.

Лука Лукич.

Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право увольте!

Артемий Филиппович. 

Да, Аммос Федорович, кроме вас, некому. У вас что ни слово, то Цицерон с языка слетел.

Аммос Федорович. Что вы! что вы: Цицерон! Смотрите, что выдумали! Что иной раз увлечешься, говоря о домашней своре или гончей ищейке...

Все (пристают к нему.) 

Нет, вы не только о собаках, вы и о столпотворении... Нет, Аммос Федорович, не оставляйте нас, будьте отцом нашим!.. Нет, Аммос Федорович!

Аммос Федорович.

Отвяжитесь, господа!

В это время слышны шаги и откашливание в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого.

Раздаются вполголоса восклицания:

Голос Бобчинского.

 Ой, Петр Иванович, Петр Иванович! наступили на ногу!

Голос Земляники. Отпустите, господа, хоть душу на покаяние - совсем прижали!

Выхватываются несколько восклицаний: "Ай! ай!" - наконец все выпираются, и комната остается пуста.

Хлестаков (один, выходит с заспанными глазами)

 Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы... Нет, я не знаю, а мне, право, нравится, такая жизнь.

  Хлестаков и Аммос Федорович.

Аммос Федорович (входя и останавливаясь, про себя.)

Боже, боже! вынеси благополучно; так вот коленки и ломает. (Вслух, вытянувшись и придерживая рукой шпагу.) Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский асессор Ляпкин-Тяпкин.

Хлестаков.

 Прошу садиться. Так вы здесь судья?

Аммос Федорович. 

С восемьсот шестнадцатого был избран на трехлетие по воле дворянства и продолжал должность до сего времени.

Хлестаков. 

А выгодно, однако же, быть судьею?

Аммос Федорович.

 За три трехлетия представлен к Владимиру четвертой степени с одобрения со стороны начальства. (В сторону.) А деньги в кулаке, да кулак-то весь в огне.

Хлестаков. 

А мне нравится Владимир. Вот Анна третьей степени уже не так.

Аммос Федорович (высовывая понемногу вперед сжатый кулак. В сторону.) Господи боже! не знаю, где сижу. Точно горячие угли под тобою.

Хлестаков. 

Что это у вас в руке?

Аммос Федорович (потерявшись и роняя на пол ассигнации.)

Ничего-с.

Хлестаков.

Как ничего? Я вижу, деньги упали.

Аммос Федорович (дрожа всем телом.)

Никак нет-с. (В сторону.) О боже, вот я уже и под судом! и тележку подвезли схватить меня!

Хлестаков (подымая.)

Да, это деньги.

Аммос Федорович (в сторону.)

Ну, все кончено - пропал! пропал!

Хлестаков.

 Знаете ли что? дайте их мне взаймы.

Аммос Федорович (поспешно.)

Как же-с, как же-с... с большим удовольствием. (В сторону.) Ну, смелее, смелее! Вывози, пресвятая матерь!

Хлестаков. 

Я, знаете, в дороге издержался: то да се... Впрочем, я вам из деревни сейчас их пришлю.

Аммос Федорович. 

Помилуйте, как можно! и без этого такая честь... Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству... постараюсь заслужить... (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.) Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?

Хлестаков. 

Какого приказанья?

Аммос Федорович. 

Я разумею, не дадите ли какого приказанья здешнему уездному суду?

Хлестаков.

 Зачем же? Ведь мне никакой нет теперь в нем надобности.

Аммос Федорович (раскланиваясь и уходя, в сторону.)

Ну, город наш!

Хлестаков (по уходе его.)

Судья - хороший человек.

Хлестаков и почтмейстер, входит вытянувшись, в мундире, придерживая шпагу.

Почтмейстер. 

Имею честь представиться: почтмейстер, надворный советник Шпекин.

Хлестаков.

А, милости просим. Я очень люблю приятное общество. Садитесь. Вы ведь здесь всегда живете?

Почтмейстер.

Так точно-с.

Хлестаков. 

А мне нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно - ну что ж? Ведь это не столица. Не правда ли, ведь это не столица?

Почтмейстер.

 Совершенная правда.

Хлестаков. 

Ведь это только в столице бонтон и нет провинциальных гусей. Как ваше мнение, не так ли?

Почтмейстер. 

Так точно-с. (В сторону.) А он, однако ж, ничуть не горд; обо всем расспрашивает.

Хлестаков. 

А ведь, однако ж, признайтесь, ведь и в маленьком городке можно прожить счастливо?

Почтмейстер. 

Так точно-с.

Хлестаков. 

По моему мнению, что нужно? Нужно только, чтобы тебя уважали, любили искренне, - не так ли?

Почтмейстер. 

Совершенно справедливо.

Хлестаков.

 Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.) А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.) Какой странный со мною случай: в дороге совершенно поиздержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?

Почтмейстер. 

Почему же? почту за величайшее счастие. Вот-с, извольте. От души готов служить.

Хлестаков.

 Очень благодарен. А я, признаться, смерть не люблю отказывать себе в дороге, да и к чему? Не так ли?

Почтмейстер. 

Так точно-с. (Встает, вытягивается и придерживает шпагу.) Не смея долее беспокоить своим присутствием... Не будет ли какого замечания по части почтового управления?

Хлестаков. 

Нет, ничего.

Почтмейстер раскланивается и уходит. (Раскуривая сигарку.) Почтмейстер, мне кажется, тоже очень хороший человек. По крайней мере, услужлив. Я люблю таких людей.

 Хлестаков и Лука Лукич, который почти выталкивается из дверей. Сзади его слышен голос почти вслух: "Чего робеешь?"

Лука Лукич (вытягиваясь не без трепета.)

Имею честь представиться: смотритель училищ, титулярный советник Хлопов.

Хлестаков. 

А, милости просим! Садитесь, садитесь. Не хотите ли сигарку? (Подает ему сигару.)

Лука Лукич (про себя, в нерешимости.)

Вот тебе раз! Уж этого никак не предполагал. Брать или не брать?

Хлестаков.

Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)

Лука Лукич (пробует закурить и весь дрожит. Да не с того конца. От испуга выронил сигару, плюнул и, махнув рукою, про себя.)

 Черт побери все! сгубила проклятая робость!

Хлестаков.

Вы, как я вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше нравятся - брюнетки или блондинки?

Лука Лукич 

находится в совершенном недоумении, что сказать. Нет, скажите откровенно: брюнетки или блондинки?

Лука Лукич.

Не смею знать.

Хлестаков. 

Нет, нет, не отговаривайтесь! Мне хочется узнать непременно ваш вкус.

Лука Лукич. 

Осмелюсь доложить... (В сторону.) Ну, и сам не знаю, что говорю.

Хлестаков.

А! а! не хотите сказать. Верно, уж какая-нибудь брюнетка сделала вам маленькую загвоздочку. Признайтесь, сделала?

 А! а! покраснели! Видите! видите! Отчего ж вы не говорите?

Лука Лукич. 

Оробел, ваше бла... преос... сият... (В сторону.) Продал проклятый язык, продал!

Хлестаков. 

Оробели? А в моих глазах точно есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?

Лука Лукич. 

Так точно-с.

Хлестаков.

 Вот со мной престранный случай: в дороге совсем издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?

Лука Лукич (хватаясь за карманы, про себя).

Вот те штука, если нет! Есть, есть! (Вынимает и, подает, дрожа, ассигнации.)

Хлестаков.

 Покорнейше благодарю.

Лука Лукич (вытягиваясь и придерживая шпагу.)

Не смею долее беспокоить присутствием.

Хлестаков.

 Прощайте.

Лука Лукич (летит вон почти бегом и говорит в сторону.)

Ну, слава богу! авось не заглянет в классы!

 Хлестаков и Артемий Филиппович, вытянувшись и придерживая шпагу.

Артемий Филиппович.

Имею честь представиться: попечитель богоугодных заведений, надворный советник Земляника.

Хлестаков.

Здравствуйте, прошу покорно садиться.

Артемий Филиппович.

Имел честь сопровождать вас и принимать лично во вверенных моему смотрению богоугодных заведениях.

Хлестаков. 

А, да! помню. Вы очень хорошо угостили завтраком.

Артемий Филиппович.

Рад стараться на службу отечеству.

Хлестаков. 

Я - признаюсь, это моя слабость, - люблю хорошую кухню. Скажите, пожалуйста, мне кажется, как будто бы вчера вы были немножко ниже ростом, не правда ли?

Артемий Филиппович. 

Очень может быть. (Помолчав.) Могу сказать, что не жалею ничего и ревностно исполняю службу. (Придвигается ближе с своим стулом и говорит вполголоса.) Вот здешний почтмейстер совершенно ничего не делает: все дела в большом запущении, посылки задерживаются... извольте сами нарочно разыскать. Судья тоже, который только что был перед моим приходом, ездит только за зайцами, в присутственных местах держит собак и поведения, если признаться пред вами, - конечно, для пользы отечества я должен это сделать, хотя он мне родня и приятель, - поведения самого предосудительного. Здесь есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из дому, то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов... И нарочно посмотрите на детей: ни одно из них не похоже на Добчинского, но все, даже девочка маленькая, как вылитый судья.

Хлестаков.

Скажите пожалуйста! А я никак этого не думал.

Артемий Филиппович. 

Вот и смотритель здешнего училища... Я не знаю, как могло начальство поверить ему такую должность: он хуже, чем якобинец, и такие внушает юношеству неблагонамеренные правила, что даже выразить трудно. Не прикажете ли, я все это изложу лучше на бумаге?

Хлестаков. 

Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень будет приятно. Я, знаете, этак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное... Как ваша фамилия? я все позабываю.

Артемий Филиппович.

 Земляника.

Хлестаков. 

А, да! Земляника. И что ж, скажите, пожалуйста, есть ли у вас детки?

Артемий Филиппович. Как же-с, пятеро; двое уже взрослых.

Хлестаков. 

Скажите, взрослых! А как они... как они того?..

Артемий Филиппович. 

То есть не изволите ли вы спрашивать, как их зовут?

Хлестаков. 

Да, как их зовут?

Артемий Филиппович.

Николай, Иван, Елизавета, Марья и Перепетуя.

Хлестаков. 

Это хорошо.

Артемий Филиппович.

 Не смея беспокоить своим присутствием, отнимать время, определенного на священные обязанности... (Раскланивается с тем, чтобы уйти.)

Хлестаков (провожая.)

Нет, ничего. Это все очень смешно, что вы говорили. Пожалуйста, и в другое тоже время... Я это очень люблю. (Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.) Эй, вы! как вас? я все позабываю, как ваше имя и отчество.

Артемий Филиппович.

Артемий Филиппович.

Хлестаков. 

Сделайте милость, Артемий Филиппович, со мной странный случай: в дороге совершенно поиздержался. Нет ли у вас взаймы денег - рублей четыреста?

Артемий Филиппович.

 Есть.

Хлестаков. Скажите, как кстати. Покорнейше вас благодарю.

Хлестаков, Бобчинский и Добчинский.

Бобчинский.

Имею честь представиться: житель здешнего города, Петр Иванов сын Бобчинский.

Добчинский. 

Помещик Петр Иванов сын Добчинский.

Хлестаков.

 А, да я уж вас видел. Вы, кажется, тогда упали? Что, как ваш нос?

Бобчинский. 

Слава богу! не извольте беспокоиться: присох, теперь совсем присох.

Хлестаков. 

Хорошо, что присох. Я рад... (Вдруг и отрывисто.) Денег нет у вас?

Бобчинский. 

Денег? как денег?

Хлестаков (громко и скоро).

Взаймы рублей тысячу.

Бобчинский 

Такой суммы, ей-богу, нет. А нет ли у вас, Петр Иванович?

Добчинский. 

При мне-с не имеется, потому что деньги мои, если изволите знать, положены в приказ общественного призрения.

Хлестаков. 

Да, ну если тысячи нет, так рублей сто.

Бобчинский (шаря в карманах).

У вас, Петр Иванович, нет ста рублей? У меня всего сорок ассигнациями.

Добчинский. (смотря в бумажник.)

 Двадцать пять рублей всего.

Бобчинский. 

Да вы поищите-то получше, Петр Иванович! У вас там, я знаю, в кармане-то с правой стороны прореха, так в прореху-то, верно, как-нибудь запали.

Добчинский. 

Нет, право, и в прорехе нет.

Хлестаков. 

Ну, все равно. Я ведь только так. Хорошо, пусть будет шестьдесят пять рублей. Это все равно. (Принимает деньги.)

Добчинский. 

Я осмеливаюсь попросить вас относительно одного очень тонкого обстоятельства.

Хлестаков.

А что это?

Добчинский.

Дело очень тонкого свойства-с: старший-то сын мой, изволите видеть, рожден мною еще до брака.

Хлестаков. 

Да?

Добчинский. 

То есть оно только так говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите видеть, хочу, чтоб он теперь уже был совсем, то есть, законным моим сыном-с и назывался бы так, как я: Добчинский-с.

Хлестаков.

Хорошо, пусть называется! Это можно.

Добчинский.

 Я бы и не беспокоил вас, да жаль насчет способностей. Мальчишка-то этакой... большие надежды подает: наизусть стихи расскажет и, если где попадется ножик, сейчас сделает маленькие дрожечки так искусно, как фокусник-с. Вот и Петр Иванович знает.

Бобчинский. 

Да, большие способности имеет.

Хлестаков. 

Хорошо, хорошо! Я об этом постараюсь, я буду говорить... я надеюсь... все это будет сделано, да, да... (Обращаясь к Бобчинскому.) Не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?

Бобчинский.

Как же, имею очень нижайшую просьбу.

Хлестаков. 

А что, о чем?

Бобчинский. 

Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите: живет Петр Иванович Бобчинский.

Хлестаков.

 Очень хорошо.

Бобчинский. 

Да если этак и государю придется, то скажите и государю, что вот, мол, ваше императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский.

Хлестаков.

 Очень хорошо.

Добчинский.

Извините, что так утрудили вас своим присутствием.

Бобчинский.

Извините, что так утрудили вас своим присутствием.

Хлестаков.

Ничего, ничего! Мне очень приятно. (Выпроваживает их.)

Хлестаков один. 

Здесь много чиновников. Мне кажется, однако ж, что они меня принимаю за государственного человека. Верно, я вчера им подпустил пыли. Экое дурачье! Напишу-ку я обо всем в Петербург к Тряпичкину: он пописывает статейки - пусть-ка он их общелкает хорошенько. Эй, Осип, подай мне бумагу и чернила! (уходит)

Сцена 3

«Мертвые души»

  Н.В.Гоголь

  И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! мог так измениться! И похоже это на правду? Всё похоже на правду, всё может статься с человеком. Нынешний же пламенный юноша отскочил бы с ужасом, если бы показали ему его же портрет в старости. Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге: не подымете потом! Грозна, страшна грядущая впереди старость, и ничего не отдает назад и обратно! Могила милосерднее ее, на могиле напишется: здесь погребен человек! Но ничего не прочитаешь в хладных, бесчувственных чертах бесчеловечной старости.

 Чичиков  ( заметил какую-то фигуру) 

Ой, баба! (подумал он про себя и тут же прибавил) Ой, нет! Конечно, баба!  Послушай, матушка, что барин?.. 

   Плюшкин

Нет дома,   а что вам нужно?

   Чичиков

Есть дело.

Плюшкин

   Идите в комнаты!      

Чичиков

   Что ж барин? у себя, что ли?

Плюшкин

   Здесь хозяин.

  Чичиков

 Где же?

Плюшкин

  Что, батюшка, слепы-то, что ли? Эхва! А вить хозяин-то я!

 Прошу покорнейше садиться!

   Я давненько не вижу гостей, да, признаться сказать, в них мало вижу проку. Завели пренеприличный обычай ездить друг к другу, а в хозяйстве-то упущения... да и лошадей их корми сеном! Я давно уж отобедал, а кухня у меня такая прескверная, и труба-то совсем развалилась, начнешь топить, еще пожару наделаешь.

   Чичиков

Вон оно как! (подумал про себя Чичиков) Хорошо же, что я у Собакевича перехватил ватрушку да ломоть бараньего бока.

  Плюшкин

И такой скверный анекдот, что сена хоть бы клок в целом хозяйстве! Да и в самом деле, как прибережешь его? Землишка маленькая, мужик ленив, работать не любит, думает, как бы в кабак... того и гляди, пойдешь на старости лет по миру!

  Чичиков

 Мне, однако же, сказывали, что у вас более тысячи душ.

  Плюшкин

А кто это сказывал? А вы бы, батюшка, наплевали в глаза тому, который это сказывал! Он, пересмешник, видно, хотел пошутить над вами. Вот бают, тысячи душ, а подитка сосчитай, а и ничего не начтешь! Последние три года проклятая горячка выморила у меня здоровенный куш мужиков".

  Чичиков

 Скажите! и много выморила?

  Плюшкин

 Да, снесли многих.

  Чичиков

 А позвольте узнать: сколько числом?

  Плюшкин

Душ восемьдесят. Не стану лгать, батюшка.

  Чичиков

 Позвольте еще спросить: ведь эти души, я полагаю, вы считаете со дня подачи последней ревизии?

  Плюшкин 

Это бы еще слава богу, да лих-то, что с того времени до ста двадцати наберется.

  Чичиков 

Вправду? Целых сто двадцать? (воскликнул Чичиков и даже разинул несколько рот от изумления).

  Плюшкин 

Стар я, батюшка, чтобы лгать: седьмой десяток живу!  

   Да ведь соболезнование в карман не положишь", сказал Плюшкин. Вот возле меня живет капитан, чорт знает его откуда взялся, говорит, родственник: "Дядюшка, дядюшка!" и в руку целует, а как начнет соболезновать, вой такой подымет, что уши береги. С лица весь красный: пеннику, чай, насмерть придерживается. Верно, спустил денежки, служа в офицерах, или театральная актриса выманила, так вот он теперь и соболезнует!

    Да вы, батюшка, не служили ли в военной службе?"

Чичиков

Нет, служил по статской.

Плюшкин  

По статской? (повторил Плюшкин и стал жевать губами, как будто что-нибудь кушал) Да ведь как же? Ведь это вам-то самим в убыток?

   Чичиков

Для удовольствия вашего готов и на убыток.

 Плюшкин 

Ах, батюшка! ах, благодетель ты мой! Вот утешили старика! Ах, господи ты мой! ах, святители вы мои!..  (утерся платком и, свернувши его в комок, стал им возить себя по верхней губе)

   Как же, с позволения вашего, чтобы не рассердить вас, вы за всякой год беретесь платить за них, что ли? И деньги будете выдавать мне или в казну?

   Чичиков

Да мы вот как сделаем: мы совершим на них купчую крепость, как бы они были живые и как бы вы их мне продали.

  Плюшкин 

Да, купчую крепость...( задумался и стал опять кушать губами) Ведь вот купчую крепость - всё издержки. Приказные такие бессовестные! Прежде бывало полтиной меди отделаешься да мешком муки, а теперь пошли целую подводу круп, да и красную бумажку прибавь, такое сребролюбие! Я не знаю, как священники-то не обращают на это внимание, сказал бы какое-нибудь поучение, ведь что ни говори, а против слова-то божия не устоишь.

   Чичиков

Ну, ты, я думаю, устоишь! (тихо)  Я готов принять даже издержки по купчей на свой счет.

Плюшкин

   Эй, Прошка!  (входит прошка в больших сапогах)

   Вот посмотрите, батюшка, какая рожа! (указывая пальцем на лицо Прошки) Глуп ведь, как дерево, а попробуй что-нибудь положить, мигом украдет! Ну, чего ты пришел, дурак, скажи, чего?"  

Поставь самовар, слышишь, да вот возьми ключ, да отдай Мавре, чтобы пошла в кладовую: там на полке есть сухарь из кулича, который привезла Александра Степановна, чтобы подали его к чаю!.. Постой, куда же ты? Дурачина! Эхва, дурачина! О, какой же ты дурачина!.. чего улепетываешь? Бес у тебя в ногах, что ли, чешется?.. ты выслушай прежде: сухарь-то сверху, чай, поиспортился, так пусть соскоблит его ножом, да крох не бросает, а снесет в курятник. Да смотри ты, ты не входи, брат, в кладовую, не то я тебя, знаешь! березовым-то веником, чтобы для вкуса-то! Вот у тебя теперь славный аппетит, так чтобы еще был получше! Вот попробуй-ка пойди в кладовую, а я тем временем из окна стану глядеть. Им ни в чем нельзя доверять (посмотрел на чичикова подозрительно)

         Ведь вот не сыщешь, а у меня был славный ликерчик, если только не выпили! Народ, такие воры! А вот разве не это ли он?  Еще покойница делала", мошенница-ключница совсем было его забросила и даже не закупорила, каналья! Козявки и всякая дрянь было напичкались туда, но я весь сор-то повынул, и теперь вот чистенькой я вам налью рюмочку (Чичиков сделал жест отказа)

   Плюшкин

 Пили уже и ели! Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он и не ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка, да его сколько ни корми... Ведь вот капитан: приедет: "Дядюшка, говорит, дайте чего- нибудь поесть!" А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка. У себя дома есть, верно, нечего, так вот он и шатается! Да, ведь вам нужен реестрик всех этих тунеядцев? Как же, я, как знал, всех их списал на особую бумажку, чтобы при первой подаче ревизии всех их вычеркнуть. (Плюшкин надел очки и стал рыться в бумагах. Развязывая всякие связки, он попотчевал своего гостя такою пылью, что тот чихнул. Наконец вытащил бумажку, всю исписанную кругом. Чичиков улыбнулся при виде такой многочисленности. Спрятал ее в карман)

Чичиков

  Для совершения крепости необходимо будет приехать в город.

    Плюшкин 

В город? Да как же?.. а дом-то как оставить? Ведь у меня народ или вор, или мошенник: в день так оберут, что и кафтана не на чем будет повесить".

   Чичиков

Так не имеете ли кого-нибудь знакомого?

  Плюшкин 

Да кого же знакомого? Все мои знакомые перемерли или раззнакомились. Ах, батюшки! как не иметь, имею! Ведь знаком сам председатель, езжал даже в старые годы ко мне, как не знать! однокорытниками были, вместе по заборам лазили! Как не знакомый? Уж такой знакомый! Так уж не к нему ли написать?

   Чичиков

И конечно, к нему.

  Плюшкин 

Как же, уж такой знакомый! В школе были приятели (меняет лицо на серьезное)

       Лежала на столе четвертка чистой бумаги, да не знаю, куда запропастилась: люди у меня такие негодные! (стал он заглядывать и под стол и на стол, шарил везде)

 Мавра! а Мавра!  Куда ты дела, разбойница, бумагу?

   Мавра

Ей-богу, барин, не видывала, опричь небольшого лоскутка, которым изволили прикрыть рюмку.

  Плюшкин 

А вот я по глазам вижу, что подтибрила.

   Мавра

Да на что ж бы я подтибрила? Ведь мне проку с ней никакого; я грамоте не знаю.

  Плюшкин 

Врешь, ты снесла пономаренку: он маракует, так ты ему и снесла.

   Мавра

Да пономаренок, если захочет, так достанет себе бумаги. Не видал он вашего лоскутка!

  Плюшкин 

Вот погоди-ка: на страшном суде черти припекут тебя за это железными рогатками! Вот посмотришь, как припекут!

   Мавра

Да за что же припекут, коли я не брала и в руки четвертки? Уж скорее в другой какой бабьей слабости, а воровством меня еще никто не попрекал.

Плюшкин

   А вот черти-то тебя и припекут! скажут: "А вот тебе, мошенница, за то, что барина-то обманывала!", да горячими-то тебя и припекут!"

     Мавра

 А я скажу: не за что! ей-богу, не за что, не брала я... Да вон она лежит на столе. Всегда понапраслиной попрекаете!

   Плюшкин

    (пожевал губами) Ну, что ж ты расходилась так? Экая занозистая! Ей скажи только одно слово, а она уж в ответ десяток! Поди-ка принеси огоньку запечатать письмо. Да стой, ты схватишь сальную свечу, сало дело топкое: сгорит - да и нет, только убыток; а ты принеси-ка мне лучинку!

   (Мавра ушла, а Плюшкин, севши в кресла и взявши в руку перо, долго еще ворочал на все стороны четвертку, придумывая: нельзя ли отделить от нее еще осьмушку, но наконец убедился, что никак нельзя; всунул перо в чернильницу с какою-то заплесневшею жидкостью и множеством мух на дне и стал писать)  

  Плюшкин

   А не знаете ли вы какого-нибудь вашего приятеля", которому бы понадобились беглые души?

   Чичиков

А у вас есть и беглые?

    Плюшкин

 В том-то и дело, что есть. Зять делал выправки: говорит, будто и след простыл, но ведь он человек военный: мастер притопывать шпорой, а если бы похлопотать по судам...

   Чичиков

А сколько их будет числом?

    Плюшкин

 Да десятков до семи тоже наберется.

  А, ей-богу, так! Ведь у меня что год, то бегут. Народ-то больно прожорлив, от праздности завел привычку трескать, а у меня есть и самому нечего... А уж я бы за них что ни дай, взял бы. Так посоветуйте вашему приятелю-то: отыщись ведь только десяток, так вот уж у него славная деньга. Ведь ревизская душа стоит в пятистах рублях.

    А сколько бы вы дали?" спросил Плюшкин (руки его задрожали, как ртуть)

   Чичиков

Я бы дал по двадцати пяти копеек за душу.

    Плюшкин

 А как вы покупаете, на чистые?

   Чичиков

Да, сейчас деньги.

    Плюшкин

Только, батюшка, ради нищеты-то моей, уже дали бы по сорока копеек.

   Чичиков

Почтеннейший! Не только по сорока копеек, по пятисот рублей заплатил бы! С удовольствием заплатил бы, потому что вижу - почтенный, добрый старик терпит по причине собственного добродушия".

    Плюшкин

А, ей-богу, так! ей-богу, правда! (свесив голову вниз и сокрушительно покачав ее) Всё от добродушия.

   Чичиков

Ну, видите ли, я вдруг постигнул ваш характер. Итак, почему ж не дать бы мне по пятисот рублей за душу, но... состоянья нет; по пяти копеек, извольте, готов прибавить, чтобы каждая душа обошлась таким образом в тридцать копеек.

    Плюшкин

 Ну, батюшка, воля ваша, хоть по две копеечки пристегните.

  Чичиков

 По две копеечки пристегну, извольте. Сколько их у вас? Вы, кажется, говорили семьдесят?

    Плюшкин

 Нет. Всего наберется семьдесят восемь.

   Чичиков

Семьдесят восемь, семьдесят восемь, по тридцати копеек за душу, это будет...   это будет двадцать четыре рубля девяносто шесть копеек!     Плюшкин (Спрятавши деньги,   сел в кресла)  

   А что, вы уж собираетесь ехать?  (заметив небольшое движение, которое сделал Чичиков для того только, чтобы достать из кармана платок)

     Чичиков

Да, мне пора! (взявшись за шляпу)

    Плюшкин

 А чайку?

   Чичиков

Нет, уж чайку пусть лучше когда-нибудь в другое время.

    Плюшкин

Как же, а я приказал самовар. Я, признаться сказать, не охотник до чаю: напиток дорогой, да и цена на сахар поднялась немилосердная. Прошка! не нужно самовара! Сухарь отнеси Мавре, слышишь: пусть его положит на то же место, или нет, подай его сюда, я ужо снесу его сам. Прощайте, батюшка, да благословит вас бог! А письмо-то председателю вы отдайте. Да! пусть прочтет, он мой старый знакомый. Как же! Были с ним однокорытниками!"

Сцена 4

«Тарас Бульба» (Музыка из худ. Фильма «Тарас Бульба»)

Н.В.Гоголь

Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся казак? Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная  русская вера! Нет ничего сильнее веры!

Пусть же стоит на вечные времена православная Русская земля и будет ей вечная честь! Пусть же после нас живут еще лучше, чем мы, и красуется вечно любимая Христом Русская земля!

Тарас Бульба

 Хочется мне вам сказать, панове, что такое есть наше товарищество. Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша: и грекам дала знать себя, и с Царьграда брала червонцы, и города были пышные, и храмы, и князья, князья русского рода, свои князья, а не католические недоверки. Все взяли бусурманы, все пропало. Только остались мы, сирые, да, как вдовица после крепкого мужа, сирая, так же как и мы, земля наша! Вот в какое время подали мы, товарищи, руку на братство! Вот на чем стоит наше товарищество! Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей. Вам случалось не одному помногу пропадать на чужбине; видишь - и там люди! также божий человек, и разговоришься с ним, как с своим; а как дойдет до того, чтобы поведать сердечное слово, - видишь: нет, умные люди, да не те; такие же люди, да не те! Нет, братцы, так любить, как русская душа, - любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал бог, что ни есть в тебе, а.. .  

- Нет, так любить никто не может! Знаю, подло завелось теперь на земле нашей; думают только, чтобы при них были хлебные стоги, скирды да конные табуны их, да были бы целы в погребах запечатанные меды их. Перенимают черт знает какие бусурманские обычаи; гнушаются языком своим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продает, как продают бездушную тварь на торговом рынке. Милость чужого короля, да и не короля, а  … милость польского магната, который желтым чеботом своим бьет их в морду, дороже для них всякого братства. Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства. И проснется оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело. Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество! Уж если на то пошло, чтобы умирать, - так никому ж из них не доведется так умирать!. . Никому, никому!. . Не хватит у них на то мышиной натуры их!

Заключение

Кaк трудно быть Гоголем в нaшей держaве.

С ней вместе лететь под откос.

Когдa бы не тройкa, не посвист, не ржaнье,

Когдa бы не пыль от колёс!

Корявы листы нa отеческом древе,

Зaкон деформaций суров:

Родится Ньютон - a рaстёт Собaкевич,

А то и подaвно Ноздрёв.

По-плюшкински мы экономику строим.

По свaлкaм - хороший зaдел!

И глядь - уже Чичиков ходит героем,

Коль мaссaми он зaвлaдел.

 Таких, как был великий Гоголь,

Свои, сжигающий, тома,

На белом свете было много ль,

Бесстрашных цензоров ума?

Пример ответственности мудрой

За каждый выстраданный слог –

Писатель, гений музы трудной,

Искал того, что хочет Бог…

Песня «Ах, ты Русь моя»

Роли

1 Н.В.Гоголь – Казанцев М. 9а

2 Оксана – Бакулина Л.11а

3 Вакула – Загороднов И. 9б

4 Девочки – Тимофеева А., Синичкина О. 4а, Аверкина А. 5б

5 Анна Андреевна – Матвеева Д. 9а

6 Марья антоновна – Игнатьева Т. 7а

7 Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин, судья – Беляков А. 9а

8 Артемий Филиппович Земляника, попечитель богоугодных заведений

– Чудаев Д. 9а

9 Иван Кузьмич Шпекин, почмейстер – Сапегин А. 9а

10 Бобчинский и Добчинский – Рогулев А. 9б,                    6а

11 Лука Лукич Хлопов , смотритель училищ– Фарносов А.

12 Хлестаков – Киреев И.  9а

13 Чичиков – Улякин В. 8а

14 Плюшкин – Проказов В. 7а

15 Танец и песня Арюкова Э, Арюкова Р., Силкина Н., Овечкина Д., Солодина К., Лобанова Т., Лискин М., Загороднов А., Нищев А., Тюрин А.,

16 Тарас Бульба – Лавров К. 9а

17 Мавра – Панкратова Н.

4а - Тимофеева А., Синичкина О

5б – Аверкина А.

6б – Тюрин А. 6б

7а - Арюкова Э, Арюкова Р., Силкина Н., Овечкина Д., Солодина К., Лобанова Т., Лискин М., Загороднов А., Нищев А., Игнатьева Т., Проказов В.

8а –Фарносов А., Улякин В., Панкратова Н.

9а – Казанцев А., Матвеева Д., Беляков А., Чудаев Д., Киреев И., Сапегин А., Лавров К.

9б – Рогулев А., Загороднов И.

11а – Бакулина Л.