В молчанье твоего ухода упрек невысказанный есть...
материал по литературе (11 класс) по теме

В молчанье твоего ухода
Упрек невысказанный есть.
Б. Пастернак

Звон колоколов (магнитофонная запись).

Нынешний 2012 год в истории отечественной литературы останется как юбилейный  год, когда все любители российской словесности обращаются к творчеству Марины Ивановны Цветаевой, многогранного художника, навеки вписавшего свое имя в историю отечественной культуры. Сегодня речь пойдет о  творчестве и трагической судьбе поэта, плоть от плоти судьбы России.

Рябину рубили зорькою.

Рябина - судьбина горькая.

Рябина - седыми спусками…

Рябина! Судьбина русская.

1-Й ЧТЕЦ: 

Эти строки написаны в 1934 году. Марина Ивановна жила тогда в эмиграции. Жить и творить ей оставалось еще семь лет. Она погибнет, не дожив года до своих пятидесяти лет, в далекой глубинке, без средств, голодающая и одинокая. Многие годы книги Цветаевой почти не издавались. Теперь положение изменилось. И мы листаем страницы ее произведений, излучающих свет размышлений, чувств, воспоминаний. Где же истоки таланта? Обратимся к поэзии.

Какой- нибудь предок мой был – скрипач,

Наездник и вор при этом.

Не потому ли мой нрав бродяч

И волосы пахнут ветром?

Не он ли, смуглый, крадет с арбы

Рукой моей – абрикосы?

Виновник страстной моей судьбы,

Курчавый и горбоносый?

Дивясь на пахаря за сохой,

Вертел между губ – шиповник.

Плохой товарищ он был, - лихой

И ласковый был любовник!

Любитель трубки, луны и бус

И всех молодых соседок…

Еще мне думается, что – трус

Был мой желтоглазый предок.

Что, душу черту продав за грош,

Он в полночь не шел кладбищем.

Еще мне думается, что нож

Носил он за голенищем.

Что не однажды из-за угла

Он прыгал, - как кошка гибкий…

И почему-то я поняла,

Что он – не играл на скрипке!

И было все ему нипочем,

Как снег прошлогодний – летом!

Таким мой предок был скрипачом.

Я стала таким – поэтом.

Это стихотворение, написанное 23 июня 1915 года, навеяно романтическим воображением молодой Марины. И можно предположить, что ее трепетная муза в определенной степени сродни музе популярного нашего прозаика Александра Грина. Ну а кто же на самом деле были ее  предки? Родители? 

2 чтец:

Марина Ивановна Цветаева родилась 26 сентября 1892 года почти в самом центре Москвы, в тихом Трехпрудном переулке, в небольшом уютном доме, похожем на городскую усадьбу фамусовских времен.

В колокольный я, во червонный день

Иоанна родилась Богослова.

Дом-пряник, а вокруг плетень

И церковки златоголовые.

Дом в Трехпрудном, как никакой другой, она любила словно родное существо. Любила за то, что он в годы ее детства и юности был в полном смысле слова родным гнездом, надежно и безопасно спрятанным в неподвижной каменной листве огромного, как дремучий лес, города. Спустя много лет Анастасия Цветаева в своей книге «Неисчерпаемое» в главе «Маринин дом»  напишет, что Марина Ивановна, выйдя замуж за Эфрона, искала для их совместного житья похожий. Москва в те годы жила обжитой и уютной российской усадьбой, раскинувшейся на семи холмах, пестрой, звонкой и своевольной. Улицы прихотливо изгибались, взбегали на холмы, петляли; на пригорках стояли церквушки, на широких травянистых площадях высились соборы; шумели торжища, базары, ярмарки, торговые ряды; тысячи галок взлетали с крестов, вспугнутые неистовым колокольным звоном. В характер Цветаевой Москва вошла сполна – она в ней запечатлелась подобно родительским генам. И свою любовь к ней она выразила в словах: «Я в грудь тебя целую, московская земля!»

3 чтец: 

Марина Цветаева родилась  в семье, где домашний мир и быт  были пронизаны постоянным интересом к искусству. Ее мать, Мария Александровна, была талантливой пианисткой, восхищавшей своей игрой самого А. Рубинштейна. Отец, Иван Владимирович, известный искусствовед и филолог, создатель Музея изобразительных искусств (ныне имени А. С. Пушкина). Неудивительно, что и Марина была образованнейшим человеком

Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья. 
Я родилась. 
Спорили сотни 
Колоколов. 
День был субботний:
Иоанн Богослов. 
Мне и доныне 
Хочется грызть
Жаркой рябины 

Полночь, листопад, суббота – она прочитала этот гороскоп легко и отчетливо. Рябина навсегда вошла в геральдику поэзии Цветаевой. Пылающая и горькая, на излете осени, в преддверии зимы, она стала символом судьбы, тоже переходной и горькой, пылающей творчеством и постоянно грозившей уйти в зиму забвения.  Детство, юность Марины отчасти прошли в Москве, отчасти за границей: в Италии, Швейцарии, Германии, Франции. Она росла и воспитывалась под надзором бонн и гувернанток. В 16 лет закончила гимназию и уехала в Париж, в Сорбонну, где продолжила образование по специальности старофранцузская литература. Осенью 1910 года 18-летняя гимназистка отнесла в частную типографию сборник своих стихов "Вечерний альбом". В книгу вошли стихи, написанные в 15-17 лет (некоторые еще раньше), которые получили высокую оценку известных поэтов - М. Волошина и В. Брюсова. Одобрительно отозвался о книге и Н. Гумилев: "Марина Цветаева внутренне своеобразна... Эта книга, - заключал он свою рецензию, - не только милая книга девических признаний, но и книга прекрасных стихов". Хоть оценки и казались завышенными, Цветаева их вскоре оправдала.

4 чтец:

В мае 1913 года в Крыму, в Коктебеле, Марина создала ныне широко известное стихотворение без названия, которое стало своеобразным предсказанием:

Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт, 
Сорвавшимся, как брызги из фонтана, 
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам, 
Моим стихам о юности и смерти,
- Нечитанным стихам! -
Разбросанным в пыли по магазинам 
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед. 

Время - великий "браковщик" - знает свою работу. Вчера еще гремевшие поэты со звонкими именами и роскошными репутациями поодиночке и группами уходили в небытие. В то же самое время насильственно отдаленные от читателя, замалчиваемые, опальные, проклятые властью и ее слугами поэты выходили на первый план и по праву овладевали вниманием читателей. "И главное - я ведь знаю, как меня будут любить ... через сто лет", - писала Цветаева. Утечет много воды, и не только воды, но и крови, потому что жизнь Марины Цветаевой, ее творчество пришлись на 10-30-е годы нашего катастрофического века.

Звучит романс М. Таривердиева "Хочу у зеркала…" на стихи М. Цветаевой.

1-Й ЧТЕЦ: Как поэт и личность она развивалась стремительно, и уже через какие-то год-два, прошедшие после первых наивноотрочесхих стихов, была другою. За это время перепробовала разные маски, равные голоса и темы. Успела побывать в образах грешницы, куртизанки, цыганки - все эти "примерки" оставили в ее творчестве прекрасные и яркие стихи. Через всю жизнь, через все скитания, беды и несчастья она пронесла любовь к Родине, русскому слову, к русской истории. В одном из ее стихотворений - "Генералам 1812 года" - речь идет о братьях Тучковых, участник Бородинского сражения, двое из которых погибли в бою.

Звучит музыка. П. Гапон. 'Оборванные струны'. Звучит громко, затеи идет фоном.

2 ЧТЕЦ читает стихи "Генералам 1812 года".

Музыка заканчивается.

3 ЧТЕЦ: Посвящено это стихотворение мужу Марины - Сергею Яковлевичу Эфрону. Замуж Марина Цветаева вышла в январе 1912 года. Их семейная жизнь, в которую они вошли совсем юными (Марине исполнилось в ту пору 19, Сергею на год меньше), сначала была безоблачной, но недолго. И эти первые 5-6 лет были, вероятно, самыми счастливыми по сравнению со всеми последующими годами. Она много писала, вдохновленная Эфроном. Если сказать, что Марина любила мужа, значит, ничего не сказать: она его боготворила.

Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду и кольцом на стеклах, -
И на стволах, которым сотни зим...
И, наконец, - чтоб было всем известно!
Что ты любим, любим! любим! любим! -
Расписывалась - радугой небесной.

4 ЧТЕЦ: Где-то в начале совместной жизни она сказала: Только при нем я могу жить так, как живу: совершенно свободно". Он был единственным, кто ее понял и, поняв, полюбил. Сергея не устрашила ее сложность, противоречивость, особость, непохожесть на всех других. А вообще, в жизни ее было много увлечений, но, как однажды сказала Марина Ивановна: "... всю жизнь напролет пролюбила не тех...'. Ее доверчивость и неспособность вовремя понять человека - вот причины частых и горьких разочарований.

Звучит романс А. Петрова 'Под лаской плюшевого пледа' на стихи М. Цветаевой.

1 ЧТЕЦ: Пожалуй, не ошибемся, назвав одним из самых известных и проникновенных стихов у Марины Цветаевой, так называемую песнь к любимому. Помните?

Вчера еще в глаза глядел,

А нынче – все косится в сторону!

Вчера еще до птиц сидел, -

Все жаворонки нынче – вороны!

Я глупая, а ты умен,

Живой, а я остолбенелая.

О вопль женщин всех времен:

«Мой милый, что тебе я сделала?»

Увозят милых корабли,

Уводит их дорога белая…

И стон стоит вдоль всей земли:

«Мой милый, что тебе я сделала?»

Жить приучил в самом огне.

Сам бросил в степь заледенелую!

Вот что ты, милый, сделал мне!

Мой милый, что тебе я сделала?

Все ведаю – не прекословь!

Вновь зрячая уж не любовница!

Где отступается Любовь,

Там подступает Смерть-садовница.

Само – что дерево трясти! –

В срок яблоко спадает спелое…

-За все, за все меня прости,

Мой милый, - что тебе я сделала!

2 ЧТЕЦ: Вряд ли найдется человек, который не слышал бы этих удивительных строк:

Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной 
Не поплывет под нашими ногами.
Как свежо и современно звучат стихи, а ведь написаны они в 1915 году. Обращены стихи к будущему мужу сестры М. Минцу.

Звучит романс М. Таривердиева 'Мне нравится' на стихи М. Цветаевой.

До революции Цветаева выпустила три книги, сумев сохранить собственный голос среди пестрого многоголосья литературных школ и течений. А между тем был уже канун революции. Шла война, и ей не виделось конца. Мир корчился в неисчислимых страданиях, позоре, унижении. Жалость, боль и печаль переполнили сердце поэтессы:

Бессонница меня толкнула в путь.
- О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль мой! -
Сегодня ночью я целую в грудь -
Всю круглую волнующую землю!...

3 ЧТЕЦ: Трагично, горестно, бедственно звучат стихи, вызванные войной. Голос в защиту страдающего человека в стихах Цветаевой хорошо слышен. Бедствие народа - вот что пронзало ее душу

Простите меня, мои горы!
Простите меня, мои реки!
Простите меня, мои нивы!
Простите меня, мои травы!

Мать крест надевала солдату,
Мать с сыном прощалась навеки... 
И снова из сгорбленной хаты:
"Простите меня, мои реки!"
"Простите меня, мои горы!" 

В годы революции Цветаева вглядывалась в открывшуюся ей новь без враждебности и раздражения. Всем высоким строем своей смятенной и сумбурной души она была на стороне голодных и всегда любила демонстративно подчеркнуть это важное для нее обстоятельство: "Себя причисляю к рвани". С 1917 года для Цветаевой настает пора испытаний. Она хотела жить исключительно личной, частной жизнью, но Время неустанно вторгалось в эту жизнь, и она "не подозревала", что История диктовала "сюжеты" ее чувствам, ее творчеству. Существует мнение, что "политика была ей глубоко чужда, что она была к ней равнодушна". Это действительно почти так... Но, только почти... Конечно, Цветаева не занималась политикой, но, как незаурядная личность, она ощущала трагизм революционных событий, не принимая жестокости, насилия, убийств. Особенно, когда это касалось привычного ей круга людей и тех, кто был для нее истинно дорог и любим.

4 ЧТЕЦ: В ноябре 1917 года ее муж Сергей уехал на Дон, где формировались первые части Белой армии. Сергей был человек, безусловно, одаренный: в чем-то слабый, в чем-то - очень сильный духом. Россию он любил фанатично. И, служа в Белой армии, свято верил, что спасает Россию.

Белая гвардия - путь твой высок.
Черному дулу - пуля в висок. 

Почти три года жила Марина в голодной красной Москве, не получая вестей от Сергея. Терпела не просто нужду, а нищету. На руках у нее остались две дочери: Ариадна - старшая, и Ирина - трех лет. Прокормиться было очень трудно, но она билась, старалась, как могла: ездила с мешочками по деревням менять вещи на сало и муку, стояла в очередях за пайковой селедкой, таскала саночки с гнилой картошкой. Однако эти поездки по деревням, попытки менять вещи на продукты всегда оканчивались не так, как бы надо, не так, как у всех... Она была слишком неумела в быту.

1 ЧТЕЦ: Осенью 1919 года в самое тяжелое, голодное время Марина по совету знакомых отдала своих девочек в подмосковный приют, но вскоре забрала оттуда тяжело заболевшую Алю, а в феврале 20-го потеряла маленькую Иру, погибшую в приюте от голода и тоски.

Две руки, легко опущенные

На младенческую голову!

Были – по одной на каждую –

Две головки мне дарованы.

Но обеими – зажатыми –

Яростными – как могла! –

Старшую у тьмы выхватывая –

Младшей не уберегла.

Две руки – ласкать-разглаживать

Нежные головки пышные.

Две руки – и вот одна из них

За ночь оказалась лишняя.

Светлая – на шейке тоненькой –

Одуванчик на стебле!

Мной еще совсем не понято,

Что дитя мое в земле.

Таково было ее хождение по мукам. "Жизнь, где мы так мало можем...", -писала Цветаева. Зато сколь много она могла в своих тетрадях! Как ни удивительно, никогда еще не писала она так вдохновенно, напряженно и разнообразно. Но голос поэта резко изменился. Из ее стихов навсегда ушли прозрачность, легкость, певучая мелодика, искрящаяся жизнью и задором.

2 ЧТЕЦ: Читать ее стихи и поэмы между делом нельзя. Поэзия Цветаевой требует встречной работы мысли. Но стихи ее узнаешь безошибочно: по особым, неповторимым ритмам, необщей интонации. Поэтесса безоглядно ломала инерцию старых, привычных для слуха ритмов. "Я не верю стихам, которые льются. Рвутся - да". Ее ритмика все время настораживает внимание. Это - как "физическое сердцебиение"...  С 1912 по 1920 год Марина Цветаева пишет непрерывно, но ни одной книги не вышло. Только несколько случайных стихов в петербургских "Северных записках". Знали ее лишь только завзятые любители поэзии. Надо ли говорить, что для поэта это подлинная трагедия. Однажды, отвечая корреспонденту, с горечью сказавшему, что ее, Цветаеву, "не помнят" в России, она ответила: "Нет, голубчик, меня не "не помнят", а просто не знают".

3 ЧТЕЦ: Спустя время выяснилось, что Сергея волной отступления армии Корнилова унесло в Чехию, он стал эмигрантом. Белый офицер Сергей Эфрон отныне превратился для Марины в мечту, в прекрасного "белого лебедя", героического и обреченного. Он не мог вернуться в Россию. Марина делает решительный шаг: в 1922 году едет к мужу, взваливая на свои хрупкие плечи непомерную ношу русской беженки. Так началась ее семнадцатилетняя Одиссея за рубежом - сначала недолго - Германия, потом - Чехия. В Чехии они прожили более трех лет. Здесь в феврале 1925 года у них родился сын Георгий.

4 ЧТЕЦ: В Чехии Цветаевой удалось издать несколько книг: "Разлука", "Психея", "Ремесло" - это был своего рода пик, после которого наступил резкий спад - не в смысле творчества, а в отношении изданий. Судьба, давшая передышку, снова замкнула ее выход к читателю.

И, наконец, Франция... Здесь Цветаева прожила тринадцать с половиной лет. Вскоре после приезда, в феврале 1926 года, в одном из парижских клубов состоялся ее литературный вечер, который принес ей триумф, известность, но и одновременно нелюбовь и зависть очень влиятельных людей.

В эмиграции Цветаева не прижилась. Очень быстро выявились расхождения между нею и буржуазно-эмигрантскими кругами. Все чаще и чаще ее стихи, поэмы, проза отвергались и газетами, и журналами. В 1928 году появился последний прижизненный сборник "После России", включивший в себя стихи 22-25-го годов. Но ведь Цветаева писала по крайней мере еще 15 лет.

1 ЧТЕЦ: Нищета, унижение, бесправие окружили поэта со всех сторон, и лишь с помощью нескольких друзей, помогавших ей материально, она могла сводить концы с концами. "В Париже бывали дни, когда я варила суп на всю семью из того, что удалось подобрать на рынке", - вспоминала Марина Ивановна. У Сергея заработки случайные. Найти же постоянную работу невозможно - Франция охвачена безработицей. Вместе с разочарованием в эмиграции приходило понимание, что ее читатель там, на родине, что русское слово может найти отклик прежде всего в русской душе.

Тоска по родине!
Давно Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно -
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что - мой,
Как госпиталь или казарма.
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все - равно, и все - едино.
Но если по дороге - куст
Встает, особенно - рябина... 

2 ЧТЕЦ: Письма ее знакомым и близким полны сетований на одиночество и беспросветную нужду. Но в письмах были и стихи... Главным адресатом ее стихов в России, в Москве, был Пастернак. Его мнением она дорожила. "Когда пишу, я ни о чем не думаю, кроме вещи, потом когда напишу, - о тебе...".  Стихи, преодолевая все препоны, воздвигнутые на их пути сталинским режимом, текли в Россию, их везли знакомые и незнакомые, их заучивали и запоминали. Правда, приходилось читать стихи с опозданием, редко, и оседали они в столах у любителей поэзии в ожидании... когда же ее " стихам настанет свой черед...". Черед настал, и очень скоро - в тридцать девятом, когда Марина Ивановна появилась в Москве.

Вот тогда-то, в 40-41 -м годах началась круговерть ее стихов по Москве. Конечно, это опять же был узкий круг, стихи ее не печатались, публичных выступлений не было... "Здесь я не нужна, там я невозможна", - говорила Марина Ивановна.

3 ЧТЕЦ: Вернулась в Россию Марина Ивановна с сыном 18 июня 1939 года. Дочь и муж - двумя годами раньше. Наконец семья воссоединилась. Все вместе они жили в подмосковном поселке Болшево. Но это последнее счастье длилось недолго: в августе арестовали дочь, в октябре - мужа. Семья Цветаевой-Эфрон вернулась в Россию в жестокое время. Тех, кто приезжал из-за рубежа, или тех, кто побывал в командировке за рубежом, считали потенциальными шпионами.

Марина Ивановна осталась с сыном без квартиры, без средств к существованию. "Уж коль впустили, то нужно дать хоть какой-то угол! И у дворовой собаки есть конура. Лучше бы не впускали: если так..." -это из писем, разговоров со знакомыми.

4 ЧТЕЦ: Чтобы хоть как-то зарабатывать на жизнь, Марина Ивановна занималась переводами. Осенью 1940 года Гослитиздат вознамерился издать маленький сборник ее стихов, но и он был отвергнут.

1 -И ЧТЕЦ: В начале войны Марина Ивановна вместе с сыном эвакуировалась в составе писательской организации в Чистополь, а затем в небольшой городок Елабугу на Каме. Но в Елабуге навис ужас остаться без работы. Надеясь получить что-нибудь в Чистополе, где, в основном, находились эвакуированные московские литераторы, Марина Ивановна съездила туда, получила согласие на прописку и оставила заявление: "В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года"

"... Я постепенно утрачиваю чувство реальности: меня - все меньше и меньше... Никто не видит, не знает, что я год ищу глазами -крюк... Я год примеряю смерть. Все уродливо и страшно... Я не хочу умереть. Я хочу не быть..."

2-Й ЧТЕЦ: Она повесилась 31 августа 1941 года в Елабуге, в грязных сенях деревенской убогой избы, где жила со своим сыном. Свидетельство о смерти было выдано сыну 1 сентября. В графе "Род занятий умершей" написано - "эвакуированная".

Читается стихотворение "Знаю, умру на заре!" на фоне музыки 'Ностальгия' в исполнении Ф. Гойи (гитара).

1 -И ЧТЕЦ: Повезли прямо из больничного морга в казенном гробу, повезли по пыльной дороге туда вверх, в гору, где темнели сосны. Кто провожал ее в последний путь? Кто шел за гробом? Не все ли равно!.. Гроб: точка стечения всех человеческих одиночеств, одиночество последнее и крайнее... Могила затерялась.

Музыка заканчивается.

2-Й ЧТЕЦ: "Нет в мире виноватых", - сказал когда-то Шекспир. Но может быть, тот великий, который скажет когда-нибудь, что все виноваты, будет не менее прав.

Звучит "Аве Мария' И. Баха, Ш. Гуно.

1 -Й ЧТЕЦ: Послеживая сегодня жизненный путь Марины Цветаевой, читая ее стихи и прозу, видишь, сколько испытаний выпало на долю этой русской интеллигентки. И хочется помочь, и не можешь. Ей, наверное, хотелось пронзительно крикнуть в самые тяжелые минуты: "Что я вам сделала, люди, если чувствую себя несчастнейшей из несчастных, самым обездоленным человеком?!" Низко кланяемся Вам, Марина Ивановна! Простите нас за все!