НАСЛЕДНИКИ «ВЕХ» (К полемике вокруг «Размышлений над февральской революцией»)
статья по истории (11 класс) на тему

Александр Чернышев

НАСЛЕДНИКИ «ВЕХ»

       (К полемике вокруг «Размышлений над февральской революцией»)

«Наша нация должна объясниться сама с собой», - обращается заместитель руководителя президентской администрации В.Сурков к тем, кто по его мнению, составляет «новый эффективный лидирующий класс» современной России [16]. Эти слова он произнес перед активистами партии «Единая Россия», недвусмысленно дав понять, что наличие правящей партии в обществе является надежной гарантией поддержания политического господства этого класса.

Наличие «своей» классовой партии – есть верный индикатор достижения классом качественно нового этапа в своем развитии, определяемого марксистами как состояние «класс для себя». Другим важным признаком этого состояния становится оформление «своей» идеологии.

 Вот уже полтора года, как партия пока парламентского большинства, стимулируемая Кремлем, активно занимается формулированием «общеидеологических установок партии через анализ новейшей истории недавнего прошлого, нашего настоящего и ближайшего будущего»[16]. Полемика вокруг солженицынских «Размышлений над февральской революцией», развернувшаяся на страницах правительственной «Российской газеты» - есть практическое воплощение данных еще  в феврале прошлого года на встрече с «единороссовскими» активистами установок В.Суркова по выработке официального взгляда на «новейшую историю в оценках и под тем углом зрения, который в целом соответствует курсу Президента» [16].

Политолог А.Ципко считает, что «Путину нужно обратить особое внимание на "Размышления" Солженицына. Почему большинство населения России не хочет, чтобы Путин уходил, оставлял власть? Он, народ, просто очень боится, чтобы грядущий переход власти к "преемнику" не  обернулся для нас тем же исходом, что и отречение Николая 2 марта 1917 года» [6].

Таким образом, при ближайшем знакомстве с содержанием публикуемых «Российской газетой» откликов на солженицынские «Размышления…», приходишь к выводу, что это все не случайно, а хорошо спланированная массированная идеологическая кампания, призванная выразить сущность целого политического направления накануне парламентских и президентских выборов. Кстати, один из авторов - В.Лукин  это признает: «Я думаю… речь идет не о рецензии, а о некоторых соображениях в связи с самим явлением  - сложным и драматическим - российской истории. Нам надо постараться по мере наших сил ответить на ряд вопросов, на  которые… до сих пор нет ясного и глубокого ответа» [13].

В свое время (в 1909 г.) В.И.Ленин назвал «настоящим знамением времени» появившийся в период постреволюционного отката сборник «Вехи», эту «энциклопедиию либерального ренегатства». Тень «Вех» неотступно следует за внимательными читателями «Российской газеты». Впрочем, авторы многих откликов прямо отсылают к этому сборнику, для подтверждения своих сегодняшних мыслей цитируют его авторов: Бердяева, Гершензона, Струве и т.д.

«Вехи» выразили несомненную суть современного кадетизма», - писал Ленин в статье «О «Вехах». «Ценя выше всего развитие политического и классового сознания масс, рабочая демократия должна приветствовать «Вехи», как великолепное разоблачение идейными вождями кадетов сущности их политического направления», - считал он [17,167].

Мы также приветствуем появление на страницах правительственной газеты «размышлений над февральской революцией», которые могут прояснить сущность тех политических направлений, которые борются сегодня за то, чтобы лучше выразить и обосновать идеологию «национально ориентированного ведущего слоя общества», и на помощь себе призывают писания Солженицына.

Историк, любящий проводить аналогии, заметит схожесть между историческими условиями, в которых появились те «Вехи», и нынешней общественной ситуацией. И тогда, и сегодня общество только начало выходить из социальных потрясений, уставшим и апатичным, мечтающим о долгожданной «стабильности». «Вехи» отразили откат революционого подъема.

Нынешние размышления над «Размышлениями…», появившись в пору путинского укрепления «вертикали власти», тоже, как и «Вехи» в начале 20 века, выражают преобладающее в значительной части общества желание «порядка», «крепкой руки» и т.п. По мнению А.Ципко, «повышенный интерес сегодняшней образованной России к урокам Февральской революции» свидетельствует «о смене настроений, о появлении у русских наконец-то инстинкта самосохранения»[6].

Даже такие абсолютно противоположные личности, как А.Проханов и В.Рыжков готовы «во имя России» слиться в дружном экстазе:

Проханов: « Я вижу, что выстраивается и моя страна, моя "пятая империя". Я не участвую в ее строительстве как политик. Я участвую скорее как маг. Я создаю духовные, интеллектуальные потоки любви,  нежности. Я молитвами выкликаю ее у будущего. Мне страшно думать, что мои   чаяния не сбудутся, что я окажусь утопистом и фантазером. Но я уповаю на  централизм, который спасет Россию.

Рыжков: Будем думать о том, как уберечь страну от новых потрясений. Будем думать о том, как ее сохранить»[12] .

Однако, на этом исторические параллели заканчиваются. «Вехи» отражали контрреволюционную реакцию на потерпевшую поражение буржуазную революцию, до конца не решившую своих исторических задач. Современные «Вехи» (так будем условно называть опубликованные «Российской газетой» отклики на «Размышления…» Солженицына) решают другие задачи: исторически оправдать контрреволюционный переворот начала 90-х годов, закрыть раз и навсегда страницу, как происходила реставрация буржуазных порядков в СССР и России, и, в конечном итоге, способствовать их закреплению. Не повторить исторического провала капитализма, совершившегося в 1917 г, извлекая для этого уроки Февраля - вот, с какой целью затевается возня вокруг солженицынской статьи.

Если «Вехи» 1909 г. выражали союз контрреволюционной буржуазии с феодальной монархией, то идеология современных «Вех» – это идеология возродившегося в России буржуазного класса, покончившего с советским социализмом, пытающегося «собрать расползающуюся страну», найти свое «суверенное», «национально самобытное» место в мировой системе.

История буржуазии не раз доказывала, что если обращение к истории, как бы далеко от нас она не отстояла, помогает укреплению ее нынешнего господства, она с помощью своих идеологов, проплаченных ученых и писателей обязательно, не останавливаясь перед фальсификациями, не преминет воспользоваться историческими сюжетами, естественно препарированными в своих интересах.

Так что мы не должны обманываться насчет истинных намерений власть предержащих, когда они воспроизводят в ублюдочной (урезанной) форме советскую символику или тиражируют откровенно монархические «Размышления…» Солженицына, как будто списанные с исповедей выброшенных историей деятелей крайне правого политического фланга, также как сейчас Солженицын, сожалевших о том, что «физическая мощь, какая была в руках царя, не была испробована против Революции» [14].

Однако, современных «веховцев» отнюдь не смущает неприкрытый антидемократизм писаний Солженицына. Один из «свободомыслящих» чиновников Кремля В.Лукин, размышляя об уроках Февраля, договорился даже до того, а не лучше ли сделать выборы непрямыми [13]. А В.Третьяков, точно перевоплотившись в деятеля «Союза русского народа», даже возрадовался: «Хотя бы ради сохранения  своей власти он (имеется в виду Ельцин – А.Ч.) не дал до конца распасться России. И страшно даже представить, чтобы случилось, если бы к власти у нас и в 1991 году пришел "настоящий русский либерал"! [7]

И в этом антидемократизме тоже есть общее между авторами «Российской газеты» и  теми «Вехами», нашедшими, на что  обращал внимание В.И.Ленин, живую струну в сердце  махровых реакционеров, вроде Розанова, Меньшикова, Антония Волынского. Им бы наверняка понравились следующие «размышления» Солженицына:

«К началу 1917 года российская монархия сохранялась ещё в огромной  материальной силе, при неисчислимых достояниях страны. И к ведению войны: уже развившаяся военная промышленность, ещё небывалая концентрация на фронте отличного вооружения, всё ж ещё не домолоченный кадровый офицерский   состав и - ещё никогда не отказавшиеся воевать миллионы солдат. И - для сохранения внутреннего порядка: образ царя твёрдо стоял в понятии крестьянской России, а для подавления городских волнений не составляло  труда найти войска».

«В февральские дни агитаторы камнями и угрозами насильственно гнали в забастовку рабочих оборонных заводов - это во время войны! - и задержано  было их десятка два, но ни один не только не расстрелян - даже не предан  суду - да даже через несколько часов все отпущены на волю, агитировать и дальше» [14]

А теперь сравните с тем, что говорит современный «веховец»:

«Мощнейший толчок    политической модернизации дала революция 1905 года. Николай провел больше реформ и больше сделал для модернизации России, чем кто-либо из его предшественников. Но он также  понимал, насколько опасно одномоментно разрушать традиционные, сложившиеся органично государственные и общественные институты. Однако царь действительно проявлял нереши-тельность, когда речь шла о применении силы» (Вячеслав Никонов, политолог) [1]

Какая жалость, мало кровушки народа царь пролил! Впрочем, Солженицын, в отличие от нынешних  продвинутых «государственников», пишущих о «милосердном» Николае Кровавом, не выгораживает царя. «Всякий народ вправе ожидать от своего правительства силы - а иначе зачем и  правительство?». Николай «предпочёл - сам устраниться от бремени. Слабый царь, он предал нас. Всех нас - на всё последующее» [14].

Спасибо Солженицыну за то, что не виляя признает правомерность применения насилия для сохранения власти. Если речь шла о спасении династии, во имя «монархической идеи», «русской судьбы», по его убеждению, насилие можно и нужно оправдать.  Современные «веховцы» очень уж любят воротить нос от всякого политического насилия, но на деле скатываются до откровенной его аплогетики. «И до 1917 года было видно и ясно, что только царь и его штыки защищают образованную Россию от расправы, - в эмоциональном порыве проговаривается А.Ципко, - что, как писал еще в  1909 году Михаил Гершензон, "каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать    о слиянии с народом - бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще   ограждает нас от ярости народной". [6]

В 1917 году власть не оградила от «ярости народной» господ Гершензонов. Да и не могла. Как верно подметил другой автор, доктор исторических наук Ю.Чернышев, «применение отжившим политическим режимом массового насилия   лишь загоняет проблемы вглубь, приводит к делегитимации власти, расширяет   круг "несогласных", ориентированных на ответное насилие. Царский режим  испытал это средство в Пятом году и получил в ответ год Семнадцатый».[4]

Хочется прямо спросить у Ципко: должна ли была власть в 1991 г., когда рушилось Советское государство, происходила, как вы говорите, ваша «собственная Февральская революция», опереться  на «штыки и тюрьмы»? Или «демократия» не предполагает их применения? Считаете ли вы возможным применение насилия во имя отстаиваемой вами сейчас «суверенной демократии»?

Впрочем, следующая тирада Ципко не оставляет никаких сомнений на этот счет: «Никто тогда, накануне новой революции (имеется в виду горбачевская «перестройка»- А.Ч.), не согласился бы с  Александром Исаевичем в том, что на администрации, аппарате держится  Россия, что лучше кровопролитие в борьбе с революционерами (выд. нами – А.Ч), чем  национальная катастрофа и безумие гражданской войны. Никто бы тогда, в  восьмидесятые, когда так страшно хотелось свобод и перемен, не согласился бы с Александром Исаевичем, что национальное бытие, создаваемое веками  национальное государство дороже всех праздников революции».[6]

Сегодня часто можно услышать: «Конечно, белые не хотели никого вешать». Большевики, захватив власть, тоже не собирались вешать и расстреливать. Даже отпускали своих врагов под честное слово. Но есть слова и благие пожелания, а есть суровая действительность, тысячами примерами подтверждающая, что главное в политической борьбе – это вопрос «кто кого?», что в политике, как в спорте, главное, победа, не важно, с каким счетом: 1:0 или 5:0, главное, полученные три очка. А победителей не судят, только проигравших.

Конечно, в политике сталкиваются несколько иные интересы, чем в спорте. Поэтому, белые стали бы вешать и расстреливать, как расстреливали тысячи французских коммунаров, рабочих в Баварской  Советской республике их белогвардейцы, как призывает сегодня уничтожать революционеров Ципко. Достойный наследник дела Тьера, Шейдемана и прочих палачей пролетарских революций!

Только есть насилие и насилие. В политике бывает насилие революционное и насилие контрреволюционное. Есть насилие во имя социализма, и есть насилие во имя капитализма. Белый и красный террор.

Переписывая историю в антибольшевистском духе, неизбежно скатишься до белогвардейщины. Иного не дано. В.Третьяков говорит на страницах «Российской газеты»: «Да, большевики собрали   страну террором. А как ее можно было собрать в ситуации полной анархии, когда одна за другой падают сначала 300-летняя династия, потом  просвещенное демократическое правительство, которое, не имея никакой опоры на народ, продержалось всего восемь месяцев?

Какие другие варианты могли быть даже теоретически, а уж тем более практически, чтобы опять собрать и сохранить страну?». [7]

Все, отброшены все стенания по «слезинке ребенка»! Признано, террор для «спасения страны» от «революционеров», «убийц детей» и прочей «мрази» необходим.

Правда, и здесь не обошлось без лицемерных рассуждений о «цене» революции, о большевиках, будто развязавших гражданскую войну. Нашим «государственникам» милее проливать кровь трудящихся за пределами страны.

«К моменту революции Россия была готова в военном и экономическом отношениях к успешному продолжению военных действий. Голод и разорение России зимой 1916/17 года не грозили, хлеба хватало,  промышленность росла. Голод и экономический коллапс наступят годом позже  как результат деятельности постреволюционных правительств.  

 Известно, что история не терпит сослагательного наклонения, и нам уже не дано знать, когда и как закончилась бы Первая мировая война, не свершись революция, следствием которой действительно было позорное поражение России   и вынужденный унизительный сепаратный Брестский мир. Но мы знаем, как война реально закончилась: Германия капитулировала в ноябре 1918 года.  Логично предположить: если бы Россия осталась в числе воюющих стран, если бы были реализованы совместные стратегические планы союзников на 1917 год, война могла бы кончиться тем же - триумфом Антанты, - но только намного раньше. И с участием России. (Вячеслав Никонов, политолог) [1]

Война империалистическая, война грабительская, война за колонии им, видите ли,  милее, чем война между «братьями – соотечественниками», то есть теми, кто грабит и угнетает, и теми, чьими телами они хотели бы устлать путь к своему процветанию. И правильно делал Николай, не проводя в этих условиях «либерализацию» режима.

«Николай II был категорическим противником идеи либерализации политического режима во время войны. И был прав. Нараставший политический  кризис требовал от Николая решительной реакции - либо установления диктатуры (что вполне укладывалось бы в логику военного времени), либо  действительно создания ответственного перед Думой правительства. Но  император не решился ни на то, ни на другое...

Что же касается перехода к парламентскому правлению,  то, во-первых, царь идеологически не был сторонником представительной  монархии. Во-вторых, он не собирался предпринимать каких-либо кардинальных  реформ до победы, которая уже виднелась на горизонте. В-третьих, мне не известен в принципе ни один пример либерализации политического режима во  время серьезной войны. Крушения режимов - да, а вот либерализации - не  припомню (В.Никонов).[1]

Мы должны со всей серьезностью воспринять эти слова приближенного к кремлевской администрации политолога. Дело в том, что сегодня крупный российский капитал вышел уже далеко за пределы своей Родины. Безусловно, это будет вызывать и уже вызывает внешние противоречия, вплоть до военных столкновений. Кстати соратник президента Путина В.Сурков такую перспективу не отрицает, называя возможность войны «пока (! – А.Ч.) очень гипотетической». «У нас нет ощущения, что мы окружены врагами, но нас окружают конкуренты», - признался Сурков в интервью германскому журналу «Шпигель» 20 июня 2005 г.[15] Поэтому Россия, по мнению околокремлевского политолога Г.Павловского, дает сегодня Западу «умеренный и либеральный ответ. Пока (выд.мной. –А.Ч.)”[19].

Неудивительно, что сегодня пересматриваются сложившиеся в исторической науке оценки готовности и участия России в Первой мировой войне.  Власть как бы предупреждается,  к какой «братоубийственной» войне может привести «либерализация» режима в то время, когда «нация» «с образом царя», «некрикливо утвержденная на монархической идее» борется за «триумф Антанты», но «с участием России».

Скажем спасибо идеологам «суверенной демократии» за ценные признания. «Рабочего и солдата, кое-чего пережившего и передумавшего, не испугают вопли о «потоках крови», испускаемых людьми, партиями и группами, желающими уложить жизнь ЕЩЕ МИЛЛИОНОВ русских солдат за Константинополь, за Львов, за Варшаву, за «победу над Германией», - писал Ленин и обращался к этим господам: «Во время войны, господа Милюковы, Потресовы, Плехановы (и их нынешние последователи, добавим мы – А.Ч.), поосторожнее аргументируйте ПРОТИВ «потоков крови» в гражданской войне, ибо солдаты знают и видели МОРЯ крови» (В.И.Ленин. Русская революция и гражданская война).

Но нельзя пройти мимо обвинений большевиков в развязывании гражданской войны. Представим на секунду такую ситуацию: вы держите огород, садите картошку, к вам в огород (о, караул, нелегитимно!) залазят воры, выкапывают два ведра картошки. Кто первым возьмется за вилы? Правильно, тот кто теряет. У большевиков есть власть, они национализируют собственность, Ленин пишет «Основные задачи Советской власти». Им есть что терять! Нужны им потрясения? Нужна им война? «История нам не дала той мирной обстановки, которая теоретически на известное время мыслилась и которая для нас желательна, которая позволила бы быстро перейти… переходные ступени, - говорил В.И.Ленин весной 1918 г. – Мы сразу видим, как гражданская война многое затруднила в России и как эта гражданская война сплетается с целым рядом войн».^[1]

А теперь представьте состояние тех, кто в одночасье все потерял. Из-за двух ведер картошки человека могут убить. А тут цена: власть и собственность. Почему же хозяин огорода и залезший в него вор не сольются в объятиях? Они же, по рассуждениям нашей «национально мыслящей» элиты,  «братья», «соотечественники»!

Сегодня ей легко рассуждать на сытый желудок о том, «какой ценой завоевано счастье». Но когда обостряется вопрос: кто кого, кому война - а кому мать родна, тут «нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим».

Недавно СМИ сообщили  свежие данные Росстата: доходы самых богатых превысили доходы самых бедных в 15,3 раза. Журнал «Форбс» сообщил: 53 российских миллиардеров владеют 282 млрд. долл. (это больше, чем весь годовой бюджет страны). Когда нам сообщают, что пропасть между богатством и бедностью в стране усиливается, хочется спросить: кто больше сеет социальную рознь: богатые или бедные? И на чьей вы будете стороне?

Но вернемся к Солженицыну. По его убеждению, «февральской революцией не только не была достигнута ни одна национальная  задача русского народа, но произошёл как бы национальный обморок, полная потеря национального сознания. Через наших высших, представителей мы как нация потерпели духовный крах. У русского духа не хватило стойкости к  испытаниям».[14] Ему вторит В.Никонов: «Февраль 1917-го - не та дата, которую стоит праздновать. В течение нескольких дней была разрушена российская государственность, а с ней и  великая страна».[1]

 «Вот - бледный, жалкий итог столетнего, от декабристов, «Освободительного движения», унесшего столько жертв и извратившего всю Россию!», - восклицает бывший мученик советского ГУЛага, он же пламенный певец  Третьего отделения Его Величества Императорской Канцелярии Николая I, вздернувшего, как известно,  на виселице главных «извратителей» России. [14]

В своем антидемократизме Соженицын более последователен, чем те, кто печатает сегодня такие откровенно черносотенные «Размышления…», как был честнее и прямее Победоносцев по сравнению с авторами «Вех».

 «Ничего не остается повернувшей вспять либеральной буржуазии, как прикрывать свой разрыв с демократией словечками из словаря «Московских Ведомостей» и «Нового Времени», - писал Ленин.[17] Ничего не остается современным агентам буржуазии, как прикрывать свой разрыв с демократией  «Размышлениями…» нынешнего живого поклонника «рыцаря монархии» Льва Тихомирова.

Авторы «Вех», писал Ленин, «порвали с самыми основными идеями демократии, с самыми элементарными демократическими тенденциями, но делают вид, что рвут только с «интеллигентщиной». Либеральная буржуазия решительно повернула от защиты прав народа к защите учреждений, направленных против народа. Но либеральные политиканы желают сохранить название «демократов».[17;170]

Современные «веховцы» тоже именуют себя не иначе как «партией суверенной демократии». Отдадим должное Солженицыну: слова «демократия» под любым соусом он тщательно избегает. Наверно, поэтому не мелькает на телеэкране, а продолжает оставаться в своем духовном затворничестве. Роль штатного идеолога «Единой России» ему явно претит. Но никогда не знаешь, как слово твое отзовется… Думал ли он, находясь в «вермонтском заточении», что спустя четверть века  его «Размышления…» поднимут на щит те, кто  никогда не причислял себя к кругу его «соратников по Вере»?

Объяснение этому феномену может быть только одно: сменилась эпоха, появились новые социальные силы, они экономически могущественны, имеют свои политические партии. Дело осталось за немногим: за идеологией. И тут выясняется их духовный вакуум, дефицит идей. Вот и приходится пережевывать то, что, казалось, могло бы заинтересовать только историков.

Впрочем, буржуазия никогда не отличалась разборчивостью. Ее классовое чутье улавливало только те идеи, которые помогали ей завоевать, удержать и использовать в своих интересах власть, обосновать ее «великую цивилизаторскую  миссию», святость «золотого тельца». Так что и к «Размышлениям…» Солженицына у современных «веховцев» весьма избирательный подход, ведь известны же и другие весьма нелицеприятные для адептов «рыночного общества» суждения Солженицына.

 И хор выступивших на страницах «Российской газеты» отнюдь не стройный. Ведь она собрала у себя очень разнородную публику. Одни имена А.Проханова, В.Рыжкова, А.Ципко, В.Лукина чего стоят! Правда, А.Кара-Мурзе очень хотелось бы, чтобы «для всех нас»  Александр Исаевич Солженицын был «фигурой консолидирующей». «И очень хотелось бы, чтобы дискуссия, возбужденная его текстом о Февральской революции, стала общенациональной, а не ушла в какие-то партийные предпочтения».[11]

Но не получается, и он вынужден признать: «Каждая политическая сила стремится использовать юбилей революции в своих интересах». [11] А как же иначе: процесс «объяснения нации с самой собой» только начался.

«Для успеха дела демократии полная, ясная открытая размежевка между демократами и ренегатами – самая полезная, самая необходимая вещь», - писал Ленин, разбирая «сборник статей о русской интеллигенции». [17,174] И наша задача – дойти до «классовых корней», понять, какие идеи Солженицына нашли путь к сердцу нынешних власть предержащих, почему они востребованы ими сегодня, какие социальные силы стоят за ними и какое могут иметь значение для развития политического и классового сознания масс.

«Энциклопедия либерального ренегатства, - писал Ленин о «Вехах», - охватывает три основные темы: 1) борьба с идейными основами всего миросозерцания русской (и международной) демократии; 2) отречение от освободительного движения недавних лет и обливание его помоями; 3) открытое провозглашение своих «ливрейных» чувств (и соответствующей «ливрейной» политики) по отношению к старой власти, по отношению ко всей старой России вообще».[17,168]

В полной мере эти же темы отражены в выступлениях в «Российской газете». При всех различиях в политической физиономии выступавших, их роднит с авторами «Вех» категорическое неприятие большевизма, антикоммунизм и антиреволюционность.

«Всякая революция - несчастье. Счастливых революций никогда не бывает. Эти  слова, произнесенные более восьмидесяти лет назад Николаем Бердяевым,  наконец-то услышаны в России, и прежде всего образованной Россией»,  - радуется А.Ципко.[6] Что стоит за этими словами человека, который, сегодня признается том, что, когда разваливался СССР, не видел, что «мы повторяем ошибки либеральной интеллигенции 1917 года, выпускаем на  политическую сцену людей с покалеченной душой, а иногда просто злодеев и циников, что и в нашей революции нет ни чести, ни морали. Но видит бог -  так страшно хотелось перемен! Жажда перемен ослепляла. Мы, либеральная  советская интеллигенция, были не хуже и не лучше, чем те, кто готовил и   ждал февраль 1917 года».[6] С каким наслаждением этот «философ» высекает самого себя, чтоб только быть сегодня причастным к партии «ответственных людей»!

Правда, в «Российской газете» мы прочитаем и прямо противоположный призыв:

«Я думаю, - считает диреrтор Института российской истории РАН А.Сахаров, - что мы должны уже по новому стилю праздновать в России победу Февральской революции и всемерно подчеркивать   это великое событие в нашей российской истории».

«Я думаю, что это была не  "духовно омерзительная", а нормальная революция переходного   периода, когда вся система была в кризисе и наступала эпоха  совершенно нового развития страны в условиях индустриализации, буржуазной демократии. Тогда огромная многонациональная,  многоконфессиональная Россия была буквально втянута в жернова мирового цивилизационного развития». [13]

Так вот, главный урок и 1917-го, и 1991-го, от которого сегодня открещиваются Ципко, Сурков со товарищи – буржуазия, в какие одежды бы она не перекрашивалась, не остановится ни перед какой деградацией, чтобы добиться своих целей. «Февральская революция, - пишет акдемик А.Сахаров, - действительно сделала страну свободной, демократической буржуазной республикой, сохраняя основные рычаги цивилизационного развития мира - рыночную экономику, частную собственность, уважение прав и  свобод личности».[13] Вот для чего нужны были буржуазии революции – овладеть «основными рычагами цивилизационного развития мира»!

Кем бы был господин Милюков, если бы не стачки в октябре 1905 г.? Где бы сейчас был Сурков, если бы не «зоологизм» 90-х? А 53 российских долларовых миллиардеров? А вы, Ципко, говорите: «счастливых революций не бывает»! Смотря для кого. Почему-то депутаты  Государственной Думы, выпивая за столетие российского парламентаризма, рожденного в баррикадных боях 1905 г., не подумали о том, какое это «несчастье» – революция!

Только хотелось бы вам напомнить, что российский народ поднялся на революцию после того, как главный проводник «естественного хода развития» Николай Кровавый пальцем не пошевелил, чтобы остановить расстрел мирной демонстрации 9 января 1905 г.  И после этого находятся люди, которые утверждают, что в стране «в 1917 году не было предпосылок,  неумолимо толкающих ее в революцию» [1], что «все случилось как бы само собой» [10], «произошел дикий, ужасный срыв» [13] и т.п. и т.п.

Революции происходят не от того, что они «рождаются в  головах немногих». Они – следствие объективных причин (а не случайного «ряда обстоятельств»). А еще - воплощение реальных интересов, во имя которых буржуазия  в передовых странах, кстати,  сметала троны, правда, прячась при этом за спины тех, кого презрительно называла чернью или охлократией, «критической массой людей» и т.п.

Странно, что ни в 1991 г., ни в 1996 г., ни в 1999 г. не был слышен призыв нынешнего помощника президента В.Суркова, что «надо хотя бы из демографических соображений навсегда изъять революцию из нашей политической практики. Она смертельно опасна для народа, который в год теряет порядка 800 тысяч своих граждан».[18]

Когда дело касается ее интересов буржуазия может стать революционным классом, даже невзирая на возможную деградацию всего и вся. Но когда власть завоевана, господство прочно как никогда (как метко подметил Л.Радзиховский, «после обеда каждый чувствует себя немного консерватором»,  «накушавшись Революции - тем более»), и «мысли» становятся «вполне консервативного свойства».[2]

Буржуазия начинает рядиться в тогу законности, отворачивает голову от «революционных крайностей», громче всех кричит о недопустимости «третьего эксперимента», что «все существующее – разумно», об «уважении к национальному бытию», призывает перестать «бездумно рисковать», а вырабатывать «правовой рефлекс». 

Но откуда, зададим вопрос г. Ципко и ему подобным, возьмутся лелеемые ими «нахлынувшая на нас трезвость», умение «ценить те блага мира и  нормальной, стабильной жизни, которыми мы обладаем» [6]? От Ее Величества Частной Собственности! – отвечает он. Поэтому, вторит ему Л.Радзиховский, «большой средний класс сам снизу органично "вырастит" и полноценную   демократию и - возможно! - парламентскую республику. Вырастит, потому что   это модели для него УДОБНЫЕ».[2]

 «Но у нас все же нет главного, на чем держится современное общество, у нас нет легитимности частной  собственности, уважения к собственнику, - переживает А.Ципко. -  Ахиллесова пята современной России не только в разрыве, в "расколе" между богатством верхов и бедностью  широчайших низов, но и в том, что богатство верхов, богатство двадцати тысяч "оффшорной аристократии" воспринимается как ворованная собственность»…При этом «нельзя не   видеть, что в последнее время и без того опасный разрыв между властью и  народом усилился».[6]

И к чему же призывают все эти радетели «национального достоинства» и «нормальной жизни»? «Надо умерить пыл разрыва», «продумать» некий «синтез».[13] Они хотят, чтобы власть избежала февральских «ошибок», «могущих расстроить с таким трудом восстановленный русский мир».[6] Мир, в котором процветают только «верхние» 10%!

«К российской власти надо  относиться крайне бережно и с уважением. Российскую власть надо укреплять и защищать», - призывает Ципко. От кого только? Уж не от тех ли, кто не хочет признавать «легитимность» «ворованной» частной собственности? Защищать «верхние» 15%, сосредотачивающих в своих руках 92% собственности, от подавляющего большинства народа? И при этом они будут стрелять! Тем более всегда наготове штурмовые отряды.

Вот что говорит в интервью «Московскому комсомольцу» (06.04.2007, №74) политолог Г.Павловский:

 - Я выступал перед "Нашими" в их тренировочном лагере перед акцией, но упрекал за то, что они протестуют против врагов Путина вдали от мест, где  те маршируют. С моей точки зрения, "Нашим" пора бы заявлять о себе в лицо  тем, кто выступает за превращение России в полуколонию, в гигантское   Косово. Там, где лимоновцы рискуют выползти на улицу, навстречу им должны идти "Наши".

  - И будет побоище. Вы этого хотите?

 - Не побоище, а небольшая драка. Пускай подерутся! Если бы после  беловежских соглашений мы вышли на улицу, может, все бы пошло по-другому.

- А если случится серьезное кровопролитие?

  - На то есть милиция, чтобы следить, как бы молодежь не перешла к членовредительству. Но, вообще-то говоря, у нас что, игрушечная Россия,   которую не страшно проиграть?! Россия - это что, понарошку? Виртуальная  игра?”[19]

Тема «разрыва между обществом и властью» проходит красной нитью через все писания «веховцев», как первых, так и их нынешних наследников.

Для режиссера А.Кончаловского «общество - это гигантский, абсолютно не тронутый и "не  продремавшийся" массив». Но, «если бы наше общество не было бы таким пассивным, то страну разнесли бы уже не раз».[13]

Писатель С.Рыбас выделяет в статье Солженицына «очень важный и, к сожалению, не до конца проясненный аспект об ответственности общества» «Даже сегодня охватывает чувство   негодования за то, как можно было так легко отдать власть совершенно неподготовленному для этого тогдашнему гражданскому обществу», - говорит он.[9]

По мнению политолога В.Никонова, пролетариат и крестьянство «в революции выполнили в основном роль массовки,  причем не на главной сцене». Народ, «взбудораженный от неожиданного события», «почувствовал неограниченную свободу,  всегда им трактовавшуюся как отказ от самоограничения».[1]

А вот что говорит об «обществе» сам Солженицын:

 «Столетняя дуэль общества и трона не прошла вничью: в мартовские дни идеология интеллигенции победила - вот, захватив и генералов, а те помогли обессилить и трон. Поле струилось сто лет - настолько сильно, что в нём померкало национальное сознание («примитивный патриотизм») и образованный слой переставал усматривать интересы национального бытия. Национальное сознание было отброшено интеллигенцией - но и обронено верхами. Так мы шли   к своей национальной катастрофе».

«И даже всё это было бы ещё ничего, если б не традиционная накалённая враждебность между обществом и властью. В поле этой враждебности образованный класс то   и дело сбивался на истерию, правящая прослойка - на трусость».

«Накал ненависти между образованным классом и властью делал невозможным никакие конструктивные совместные меры, компромиссы, государственные выходы, а создавал лишь истребительный потенциал уничтожения». [14]

Итак, по Соженицыну, главная причина «национальной катастрофы», произошедшей в феврале 1917 г., - «столетняя дуэль общества и трона». Под «обществом» им понимается исключительно «интеллигенция», «образованный класс», который перестал «усматривать интересы национального бытия», «сбивался на истерию». В результате «национальное сознание было отброшено интеллигенцией», «померкало», да и «правящая прослойка» была хороша – позволила его «обронить», а сама сбилась «на трусость». «В мартовские дни идеология интеллигенции победила».

Как известно, критика «интеллигенции», будто бы главной движущей силы любой революции, составляла основное содержание «сборника статей о русской интеллигенции» 1909 г. Так что Солженицын здесь не оригинален. Но идея явно оказалась по вкусу и современным «веховцам».

В.Никонов пишет:

«Если выявить социальный слой, в наибольшей степени приближавший  революцию, то им окажется интеллигенция. Нигде в мире интеллектуалы ("мы")  так не противопоставляли себя власти ("они"), как в России.  Распространению подобных настроений способствовала и сама власть, не подпускавшая интеллигентов к административной деятельности (впрочем, они и сами к этому мало стремились), что превращало их в антисистемную силу».

«Большое значение для мировоззрения российской интеллигенции, которое в основе своей было  если не западническим, то космополитичным и беспочвенным, имела   трансплантация на русскую почву некритически заимствованных идей французских просветителей XVIII в. и немецких материалистов XIX в.  Западные абстрактные теории, интересные только самим философам, в России  становились руководством к действию».

              «Именно из интеллигенции в основном и складывались все политические партии - от либеральных до экстремистско-террористических». [1]

Историк Ю.Чернышев:

«Вся эта непригодность [царских] начальников объясняется тем, что у них была  "ушибленность" Пятым годом и 9 января, а многие оказались "упоены освобожденческими идеями", давно уже распространяемыми "образованным классом".[4]

«Независимый» депутат В.Рыжков:

         «Мой вывод: Николай II, не пойдя на реформы, спровоцировал в обществе рост радикализма. И когда в 1917 году интеллигенция пришла к власти, она все развалила окончательно. То есть царь к тому времени был неспособен управлять страной, потому что всеми  зубами держался за опыт самодержавия. А либеральная интеллигенция была неспособна управлять, потому что не имела тут вообще никакого опыта»[12]

Режиссер А.Кончаловский:

«Дело в том, что все равно остался бы тот разрыв, который существует до сих пор между колоссальным, нетронутым "массивом" и интеллектуальной верхушкой, интеллигенцией, как хотите ее называйте - но не буржуазией. Потому что интеллигенция всегда была против правительства и должна быть против. А буржуазия может быть вместе с правительством. У нас, как только кто-то ладит с правительством, - говорят: продался! Это концепция русского интеллигента - быть всегда против. Потому что власть всегда  действует так, как она хочет, а не так, как хочет народ». [13]

«В русской интеллигенции «Вехи» бранят именно то, что является необходимым спутником и выражением всякого демократического движения, - писал Ленин. - …Там, где нет исстрадавшихся народных масс, не может  быть и демократического движения. А демократическое движение отличается от простого «бунта» как раз тем, что оно идет под знаменем известных радикальных политических идей. Демократическое движение и демократические идеи не только политически ошибочны, не только тактически неуместны, но и морально греховны, - вот к чему сводится истинная мысль «Вех»…».[17,171]

Та же мысль проводится  и нынешними «веховцами». Но атака на демократическую (отчасти и на либеральную) интеллигенцию на самом деле небескорыстна. Она выводит из-под удара, как и проговорился режиссер А.Кончаловский, буржуазию, которая, по его мнению, «может быть вместе с правительством».

«Мне, например, трудно согласиться с тем, что  февральская революция была буржуазной, - утверждает он. - Потому что, по моему мнению, в России буржуазии до сих пор не возникло. Ведь буржуазия - это не потребительская корзина. Буржуазия - это сознание своих прав.

В России же этого класса никогда не было, потому что нашим купцам и промышленникам просто разрешали быть богатыми, и их это их абсолютно устраивало. У них никогда не было прав, и они, главное, их не хотели».[13]

Подчеркивание ведущей роли в революции «образованного класса» уводит в тень главное и непримиримое противоречие: противоречие между трудом и капиталом, между трудящимися и собственниками. О нем ничего не пишет Солженицын, его не видят «Российская газета» и ее авторы.

«Либералы, - объяснял эту «слепоту» в далеком 1909 году В.И.Ленин, - сочувствовали «интеллигенции» и тайком поддерживали иногда ее, пока она оставалась только маленькой подпольной сектой, пока она не приобрела множества последователей, пока она не становилась реально могущественной; это значит: либерал сочувствовал демократии, пока демократия не приводила в движение настоящих масс, ибо без вовлечения масс она только служила своекорыстным целям либерализма, она только помогала верхам либеральной буржуазии пододвинуться к власти. Либерал отвернулся от демократии, когда она втянула массы, начавшие осуществлять свои задачи, отстаивать свои интересы. Под прикрытием криков против демократической «интеллигенции», война кадетов ведется на деле против демократического движения масс».[17;170-171]

Вместе с тем,  В.Никонов обращает внимание на роль в революции «необычайно активной и оппозиционно настроенной олигархической элиты». Он готов признать, что часть  крупной буржуазии тоже приложила руку к разрушению Империи, но только та ее часть, которую вполне в духе времени принято называть «олигархической», связанной с Западом.[1]

Нынешняя власть продолжает отмежевываться от «олигархического» периода 90-х годов. Отсюда стремление поставить пришедших к власти в феврале 1917 г. либералов на одну доску с либералами 1990-х г.г.

Алексей Малашенко замечает:

«Дискуссия вокруг Февраля в нашей истории разворачивается по двум направлениям, двум осям.  Во-первых, напугать общество нехорошими либералами, которые уже однажды Россию разрушили, а во-вторых, показать, что только сильная власть способна спасти положение. При этом ставится задача сравнить тогдашних и нынешних либералов. Те были совсем плохие, но сумели своего добиться, эти тоже плохие, но послабее. А главное в этом сравнении - сама власть: та власть была слабой, а эта, нынешняя, с ее вертикалью, обязана не допустить повторения того, что однажды уже произошло с нашей страной». [11]

Таким образом, либерал либералу рознь. Вот и «Российская газета» подметила: 

«Давайте вспомним начало 2000 года, первое  публичное Послание и. о. президента РФ Владимира Путина "Россия на рубеже тысячелетий". Изучив его чуть не в лупу, политические аналитики не только  в России, но и за рубежом уже тогда пришли к выводу, что будущий президент России позиционирует себя как умеренный либеральный консерватор. И, в  общем-то, чего естественнее: ведь умеренный либерализм присущ сегодня почти всем российским политическим движениям, даже если они и не пишут  этого на своих знаменах, не декларируют в своих программах». [11]

Оказывается, есть «правильные» и «неправильные» либералы. Неправильные – «крайняя форма политического либерализма» - те, кто «сеяли ветер», а «пожали бурю», «ненавидели монархию», «сломали государство», «расшатывали власть» и «привели к власти коммунистов» «Правильные» - «умеренные либералы» - спешат признаться в «ливрейных» чувствах к власти. Глядишь, и к выборам допустят! Вот будет здорово, если, как заявил один из участников дискуссии В.Махнач, «в  наших представительных учреждениях станут заседать национальные  консерваторы, национальные либералы, национально мыслящие социалисты. Как  в Великобритании. Они обязательно договорятся друг с другом, если будут национально мыслить».[11] И никакого тебе «разрыва»!

        Предоставим слово «правильному» либералу А.Малашенко:

«Давайте сразу условимся, что будем отличать нормальный либерализм от радикального, который иногда называют термином "большевизм наоборот".

В принципе либерализм как идейное течение пусть, конечно,  существует, но трагедия в том, что самостоятельным политическим явлением в России он так и не стал. Либералы 17-го года были просто обрублены Лениным, нынешние либералы фактически не сумели себя полноценно проявить.

Этот парадокс объясняется довольно банально: ни тогда, ни теперь не было  внутренней подготовленности общества к восприятию либеральных идей и традиций, хотя лично я не сомневаюсь, что они крайне необходимы и востребованы. Без либеральной оппозиции, без нормального общения с ней,  без равноправного соперничества идей нам придется опять лететь с одним крылом. Мы уже прилетели с одним крылом в 17-м году, прилетели с одним крылом в 91-м году, и по-прежнему мы больше машем только одним крылом. Нам необходимо это второе крыло. Поэтому потребность в либерализме - это потребность не только для общества, но и для государства, для самой власти. С моей точки зрения, она сегодня не совсем это понимает». [11]

За непонимание сути «правильного» либерализма упрекает Николая II другой видный либерал В.Рыжков:

«Главный урок Февраля для меня как для демократа, либерала заключается в том, что Россия рушится не тогда, когда ослабевает централизм, а когда власть глуха к новым общественным запросам. Вот тогда она неминуемо попадает в руки экстремистов, насильников».

«Моя мысль очень проста: если бы Николай II вовремя расширил полномочия общества, включил его в работу, то благодаря этому Россия лучше бы подготовилась к войне, не было бы и дальнейших потрясений. Конечно, и либералы несут ответственность. Когда  Милюкову, Шипову и еще нескольким деятелям Столыпин предлагал войти в  правительство, что ответили либералы? "Нет, мы не будем сотрудничать с антинародным режимом, мы - за революцию". В результате сами отвергли  реформы. А царь после этого еще больше замкнулся, принялся укреплять самовластие и произвол. И получилось: с одной стороны, неготовность к сотрудничеству с властью, с другой - нетерпимость царя к оппонентам. В итоге страна развалилась». [12]

Сторонники «либеральных альтернатив» любят повторять тезис о «внутренней неподготовленности общества к восприятию либеральных идей и традиций», что либералам не  дали шанс в виде «бесконфликтного развития», «обрубили» возможность стать «самостоятельным политическим явлением». Хочется спросить, а все ли делали тогдашние либералы для этого т.н. «бесконфликтного развития»? Хотя возможностей у них было больше, чем у сидевших в эмиграции и в тюрьмах революционеров. Вы бы рассказали, как либералы подталкивали страну к революции 1905 г., о связях кадетов с японской разведкой в период войны 1904-1905 гг., о том, как самый передовой либерал Милюков-Дарданелльский готов был кровью миллионов российских крестьян и рабочих омыть сапоги в Средиземном море.

«Про германское золото Ленина знают все, - говорит Владимир Махнач, - а про американское золото Милюкова и Кусковой кто знает? Этого как бы и не было в нашей истории. Я не собираюсь пугать читателей рассуждениями о жидомасонском заговоре, но стремление устранить конкурента, выбить из седла Россию - самую растущую капиталистическую державу в начале ХХ века, это было. Для этого и науськивали Японию на Россию англосаксонские политические круги при деятельной поддержке российских радикалов». [12]

А теперь еще об одном сюжете в откликах на солженицынские «Размышления…». В нынешних разговорах о событиях февраля 1917 г. нет-нет да и проскальзнет сопоставление с тем, что произошло в 1991 г. с Советским Союзом. «Именно Февральская революция явилась историческим провозвестником всех тех  событий, которые грянули в конце 20 века. В 90-е годы практически мы вернулись к февралю 1917-го и от него начали движение и - хорошо ли, плохо ли - продолжаем его сегодня», - считает директор Института российской истории РАН А.Сахаров. [13]

А вот что пишет В.Третьяков:

«Дважды в России в ХХ веке происходили  события, которые принято называть демократической революцией, в феврале 17-го года и 1991 году. В последний раз это потянулось еще от 1989 года,  от первого съезда народных депутатов, на трибуну которого как раз и вышли такие люди, как либеральный юрист Собчак, и начали в прямом эфире поносить  тогдашнюю власть. Причем поносить совершенно справедливо. А мы все, и я в том числе, сидели тогда у телевизоров и думали: какое счастье наступило - можно теперь говорить правду прямо в лицо Горбачеву, главной фигуре этой жесткой, авторитарной системы власти. И дважды после этих замечательных  событий и пламенных речей этих замечательных людей, после этой гласности рушилась страна, распадалась, народ опускался в еще большую нищету, чем имел до того. Дважды: и в Феврале 1917-го, и в 1989-1991 годах. Да, сами  революции были бескровными, но потом следовали жертвы. Кровавые жертвы. И не только в ходе Гражданской войны 18-20-х годов, но и в ходе холодной   гражданской войны 90-х или, если хотите, войны за собственность, включая и горячий, но, к счастью, недолгий ее эпизод в октябре 1993 года». [7]

Перед нами непревзойденный образчик лицемерного ренегатства, отречения даже от того, без чего было бы немыслимо сегодняшнее существование этих людей. Какое это было «счастье» - «демократическая революция» 1991 года, «наша Февральская революция», по словам бывшего ученого по научному коммунизму Ципко. И события эти были «замечательными», «бескровными»,  и люди, в них участвовавшие тоже «замечательные», и «поносили»-то власть они «совершенно справедливо». Только потом почему-то «следовали жертвы», «рушилась страна», «народ опускался в еще большую нищету». Словом, хотели, как лучше… Только где вам понять, что «кровавые жертвы»  неизбежны именно в «войне за собственность», о «легитимности» которой вы так сегодня печетесь!

Сегодня с подачи помощника Президента России Суркова в ходу определение 90-х как «зоологического периода» нашей истории.[16]  Только надо сказать прямо:  он стал возможным как раз вследствие разгрома того общественного строя, который начали строить большевики.

Как вы знаете, когда Горбачев проводил свою «катастройку», он активно переносил и перенимал символику и риторику 1917 г. Перестройка воспринималась как продолжение Великого Октября. «Есть у революции начало, нет у революции конца…». Но на любую революцию есть своя контрреволюция.

 Расскажу один, как мне кажется, поучительный случай. В году этак 88-м, я, еще будучи мальчишкой, просто увлеченным историей, участвовал в одном из первых тогда митингов. Я обратил внимание на лозунги. Вам такое: «Вся власть Советам, а не партиям!» ничего не напоминает? В 1988 году повторяются лозунги «демократической контрреволюции» 1921 года! Ленин знал, чем может все закончиться для Советской власти, дай этому лозунгу осуществиться. Но мы же были больны переменами!» и не остановили Горбачева, – взмахнет руками сегодня, в который раз «перекрасившийся» Ципко.

Продолжить?  В 1921 году большевики совершают поворот к нэпу «всерьез и надолго», но не навсегда. Ленин верил: «из России нэпманской будет Россия социалистическая». Что сделали «перестройщики»? Они решили сделать страну «нэпманской». Что получилось? Вместо миллионов мелких хозяйчиков Россией заправляют несколько десятков ультрамиллиардеров во главе с О.Дерипаской  и Р.Абрамовичем. «… Все попытки мелкой буржуазии вообще, крестьян в частности, осознать свою силу, по-своему направить экономику и политику кончались крахом. Либо под руководством пролетариата, либо под руководством капиталистов – середины нет. Все, кто о ней мечтает, пустые мечтатели, фантазеры. Их опровергает политика, экономика и история».^[2]

Еще один мостик из года сегодняшнего в год 1917 хотелось бы перебросить.  Как и тогда, сегодня рабочий класс (чего не скажешь о многих представителях «образованного общества») «учится грамотному ведению борьбы во имя своих интересов. Пока он больше копит «страх и ненависть», как написал журнал «Профиль» (2007, 5 марта), но, к примеру, в городе Всеволожске уже извлекает реальные выгоды в классовой борьбе  с капиталом. Уверен, наши «национально мыслящие» деятели предпочтут этого не заметить. А может, назовут «экстремизмом».

Так вот, господа, хотелось бы вам напомнить, чем заканчивают  в обществе, разделенном непримиримыми противоречиями между богатыми и бедными, все радетели «серединного пути», «эволюционного», «без крайностей», «естественного хода развития».  О них очень хорошо написал М.Горький в романе «Жизнь Клима Самгина». Главный герой - «ответственный» интеллигент, «двух партий не боец», который кривил нос от «перегибов» революции, хотел быть «над схваткой», ни за красных, ни за белых, а просто вкусно есть и сладко спать. Так вот, в водовороте революционных событий его затаптывают. Причем, по действию романа, который был Горьким не закончен, непонятно: то ли революционные массы, то ли шествующие напротив их монархисты.

Как бы мечталось современным Климам Самгиным, чтобы массы маршировали под одним, надо полагать,  путинским флагом. Смотрите, до чего договаривается В.Третьяков:

До сих пор продолжается гражданская война между красными и белыми, теперь уже  вокруг памятников и могил: кого больше почтили, кого меньше? До сих пор  идут споры: сместим красных комиссаров, поставим на те же пьедесталы белых     генералов. У нас все еще раздельная история, а власть колеблется: она то  за белых, то за красных. Власть до сих пор не понимает (хотя недавно,  наконец, появились признаки обратного) значения единства и цельности нашей истории, не знает, что с ней делать.

Если президент или премьер-министр   страны отдаст дань уважения кому-то из руководителей государства дооктябрьского периода, завтра же надо идти к могиле или к монументу  послеоктябрьского периода, иначе будут обиды. Тогда почему не идти на  могилу Сталина? Он же тоже царствовал в России и был более удачливым монархом, чем Николай II.

 Я надеюсь, что когда-то российский президент, посовещавшись с мудрейшими людьми, такими, как Алексей Алексеевич Кара-Мурза, составит минимально  необходимый список выдающихся персонажей этого смутного периода русской  истории и успеет за свое президентство посетить все их могилы. А тем самым  - скрепить нацию, скрепить ее историю. Если этого не произойдет, так и будем спорить, какая революция была "лучше", Февральская или Октябрьская» [7].

Какая малость – «составить минимально необходимый список выдающихся персонажей этого смутного периода русской истории и посетить все их могилы»! Что-то Третьяков не был замечен среди защитников Мавзолея Ленина, да и цветов на могилу Сталина не возлагал. Плохо скрепляет нацию. Или я ошибаюсь? Пусть тогда почитает другого приближенного к Кремлю политолога Г.Павловского: «Какого черта, как можно себя не уважать, чтобы допускать взаимодействие с зарекомендованными радикальными провокаторами?! А если провокаторов придется разгонять, а они, как нормальные провокаторы, подставят ребят под пулю? И шальная пуля может достаться представителю легальной организации Это неправильно». [19]

        Так вот, российские либералы оказались между баррикадами. А в этом случае рискуешь получить пулю с обеих сторон, и поделом. Так что прав один из авторов «Российской газеты» из Левого фронта А.Сахнин: «либеральной альтернативы не существует - она лишь запятая между белой диктатурой и красным Октябрем».[10]

31 марта 2007 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Вячеслав Никонов, политолог

Крушение империи — Российская Газета

http://www.rg.ru/2007/03/16/diskussia.html

2. Леонид Радзиховский, политолог

Февраль - кривые дороги — Российская Газета

 http://www.rg.ru/2007/03/06/radzihovskij.html

3. Виктор Маслов, академик РАН,

 лауреат Ленинской и Государственной премий

Власть взял бы Махно — Российская Газета

http://www.rg.ru/2007/03/10/maslov.html

4. Юрий Чернышов, доктор исторических наук, профессор,

директор Алтайской школы политических исследований

История или публицистика? — Российская Газета http://www.rg.ru/2007/03/10/chernyshov.html

5. Анатолий Смирнов, историк

За Февралем идет Октябрь — Российская Газета

http://www.rg.ru/2007/03/10/smirnov.html

6. Александр Ципко, политолог

Третьему Февралю не бывать — Российская Газета

http://www.rg.ru/2007/03/10/fevral-cipko.html

7. Виталий Третьяков, главный редактор газеты "Московские новости"

 и журнала "Политический класс"

Как же нам собрать нашу историю? — Российская Газета

 http://www.rg.ru/2007/03/05/solzhenicin-tretyakov.html

8. Cтенограмма протокола слушаний в сенате США (1919 г.)

о событиях русской революции

Свидетели обвинения — Российская Газета

http://www.rg.ru/2007/03/03/diskussia-soljenicyn.html

9. Святослав Рыбас, писатель

Недетский мускул — Российская Газета

http://www.rg.ru/2007/03/03/rybas.html

10. Власть расплатилась за слабость — Российская Газета

http://www.rg.ru/2007/03/02/diskussiya-solgenicyn.html

11. Хаос с невидимым стержнем — Российская Газета

http://www.rg.ru/2007/03/01/diskussiya.html

12. От анархии - к жесткой власти — Российская Газета

 http://www.rg.ru/2007/02/28/ryzhkov-prohanov.html

13. Стенограмма обсуждения статьи А.Солженицына

"Размышления над февральской революцией" — Российская Газета

 http://www.rg.ru

14. Александр Солженицын

Размышления над Февральской революцией — Российская Газета

http://www.rg.ru/2007/02/27/solzhenicyn.html

15. Владислав Сурков:

 Запад не обязан нас любить

 http://www.inosmi.ru/translation/220396.html

16. Суверенитет – это политический синоним конкурентоспособности

http://www.edinros.ru/news.html?id=111148

17. В.И.Ленин.  О «Вехах» //Полное собрание сочинений. Изд. 5-е. Т.19. М.,1961.

18. Курс начинающего либерала //Российская газета. 2007.15 марта. С.4.

19. http://www.edinros.ru/news.html?id=119494