Литературная композиция "Умирая, не умрет герой"
проект (9 класс) на тему

Литературная  композиция « Умирая, не умрёт герой…» г                                                                                                                       

 Памяти Мусы Джалиля -  татарского поэта

Цели: познакомить  учащихся с жизнью и творчеством великого татарского поэта М. Джалиля;  воспитывать чувства патриотизма, чувства гордости за свой народ,  любви к Родине мужества, гражданственности.

Оборудование:  презентация

Музыка П. И. Чайковского

“Цель жизни в этом и заключается: жить так, чтобы и после смерти не умирать”       М. Джалиль.

Содержание.

Звучит музыка, создающая эмоциональный настрой к мероприятию.

   Ведущий                                                                                                                                                     

 В эти февральские дни татары всего мира вспоминали имя Мусы Джалиля.   Он совершил подвиг, достойный подражания. Имя его стало символом мужества. Вспоминали о нём и в Курской области.  Муса Джалиль прожил короткую, но яркую жизнь, наполненную кипучей деятельностью. Его стихи изданы многомиллионными тиражами, переведены на 56 языков, а поэтический цикл «Моабитская тетрадь» справедливо считается одним из высочайших достижений мировой поэзии. Неумолимое время многое расставляет по своим местам. Заново переосмысливаются казавшиеся незыблемыми ценности. И  примечателен факт, что имя Джалиля, пережив все перипетии истории, остается в памяти людей…
 Ведущий 

 Родился Муса Джалиль 15 февраля  1906 года, в Оренбургской области, в семье мелкого торговца. Семья была многодетная, он был шестым ребенком. В школу Муса пошел в шесть лет. Был очень способным, трудолюбивым, старательным, мальчиком. За первый год учебы освоил всю программу начальной школы. С детства начал писать стихи, которые печатались в детских журналах  под именем «Маленький Муса».   Муса очень дорожил своими друзьями, и сам был хорошим, верным другом. Дружбе и друзьям посвящает Джалиль свои стихи.

  Мой пес

Я знаю,

что пес мой

Пока еще мал:

Ну, что же,

Зато он –

И смел, и удал.

Любую команду,

Какую не дай,

Послушно и точно

Исполнит Акбай.

Не зря же –

 упрямо,

И в зной, и в мороз

Военному делу

Учился мой пес.

Он может и ползать,

И смирно лежать,

И ров перепрыгнуть,

И голос подать.

Ты  ранен –

тебе он

Доставит воды,

Он может солдата                                                                                                                                                Он может солдата

Спасти от беды.

А нужно –

он важный

 Пакет отнесет:

 Недаром с портфелем

 Ходил он весь год…

 Пусть будет скорее

 Акбай мой большим –

 Служить на границу

 Уедем мы с ним;

 Хотя и сегодня

 Акбай мой готов

 Родную страну

 Защищать от врагов

Ведущий 

- Деревня Мустафы была расположена на живописном берегу реки Нит. Маленькому Мусе казалось, что нет на земле более красивого места, чем его родина. Со всех сторон деревня была окружена цветущими лугами, а родник в ней звенел очаровательно.  В стихотворениях поэта звучат любовь к природе, забота о ней, восхищение красотой. Муса Джалиль призывает  беречь окружающую среду, приумножать ее богатства, сажая цветы и деревья.

Песня ручья 

Ручей поет, струится под горой,
В густой осоке исчезая вдруг.
Звенящей песней, сладостной водой
Поит он все живущее вокруг.
Земля цветет, испив его воды,
Купаются в нем ветки ивняка.
И соловьи поют на все лады –
Их вдохновляет песня родника…
И я хотел бы
Жизненный свой путь
Со звонкой песней, как ручей, пройти,
Земли родимой орошая грудь,
Сердцам давая силу расцвести!

Ведущий 

     В годы гражданской войны Оренбург стал ареной жестоких схваток, власть попеременно переходила от одних сил к другим: свои порядки устанавливали то дутовцы, то колчаковцы. В оренбургском караван-сарае (гостинице для приезжих) двенадцатилетний Муса видел окровавленные трупы красноармейцев, женщин и детей, изрубленных белоказаками во время ночного налета. На его глазах армия Колчака устанавливала «твердую власть» - реквизировала скот, отбирала лошадей, арестовывала и расстреливала сочувствующих Советской власти. Муса ходил на митинги и собрания, жадно читал газеты и брошюры. 

Ведущий 
     Когда весной 1919 года в окруженном белогвардейцами Оренбурге возникла комсомольская организация, тринадцатилетний Муса записывается в ряды Союза молодежи, рвется на фронт. Но в отряд его не берут: маленький, щуплый, он выглядит совсем мальчишкой.

Ведущий 

Однажды в Мустафино пришло сообщение, что на село идет большой отряд белых. Жители, вооружившись кто чем мог, двинулись им  навстречу . Муссу воевать не взяли.  Тогда он  вместе с двумя самыми надежными товарищами убежал из дома, разыскал своих. Муса подтаскивал потроны, помогал раненым, передавал донесения командира. Больше двух недель отряд с боями шел по следам банды. Только когда бандиты были окончательно разгромлены, вместе со всеми мальчик вернулся в домой.

Ведущий 

 Вернувшись после смерти отца в родную деревню, Джалиль создает детскую коммунистическую организацию «Красный цветок» . В 1920 году по инициативе Мусы в Мустафине возникает комсомольская ячейка. Кипучий, деятельный по натуре, Муса становится признанным вожаком сельской молодежи. Его выбирают членом волостного комитета РКСМ, посылают делегатом на губернскую конференцию комсомола. 
Ведущий 

Отгремела гражданская война. Муса снова принялся за учебу. Сначала учился в Казани, а потом поступил на литературное отделение Московского государственного университета. Он очень любил детей, часто бывал в школах и детских домах. Читал стихи, рассказывал сказки, ставил вместе с ними кукольные представления. А через несколько лет Джалиль  работал редактором детских журналов “ Маленькие товарищи, “Октябренок”. Вот тогда-то он особенно много писал для детей.

Случай в подъезде.

Забыть тот случай -
Не могу!
Стоит малыш в подъезде,
Стоит и тянется к звонку,
И топчется на месте.

Тут взялся я помочь ему.
И говорю:
— Давай нажму,
Но сколько раз?
И он сказал:
— Нажмите пять! —
И я — нажал.
  Я позвонил
Пять раз подряд,
А он
Попятился назад:
— Ну, хватит, дяденька!
Бежим!!!

Он — из подъезда.
Я — за ним.
 

 Ведущий 

В 1934 году  поэт приезжает в Казань и руководит литературным отделом Театра оперы. Много было у Джалиля творческих замыслов, о многом хотелось ему написать.

  Минус «Священная война»

Ведущий 

      Тихим июньским утром 1941 года на нашу страну напали фашисты. На другой же день М. Джалиль отнес в военкомат заявление с просьбой послать его на фронт, а 13 июля надел военную форму. Но прежде чем отправиться на фронт, осенью 1941 года  Джалиль проходил  краткосрочные курсы политработников  в Марьино Курской области. Оттуда он должен был выйти старшим политруком.

Ведущий 

Марьино вскоре почувствовало огненное дыхание кровопролитной войны. Это были месяцы, когда гитлеровцы быстро шли по советской земле. Советская Армия отступала. Через Марьино катился поток беженцев, они рассказывали о жестокости фашистов.

Ведущий 

 Курсанты жили по-походному,  готовые к неожиданному вступлению в бой. В письме к Александру Фадееву М. Джалиль рассказывал: «Ввиду того, что немцы вынудили нашу армию отступить  и заняли Каллантаевку, Рыльск, Курск, Чумры, Орёл, где мы были, нам пришлось принимать кое-какое участие  в обороне».

Ведущий 

Очевидцы вспоминали: курсанты любовно называли Джалиля Мусей. Был он очень опрятен, всегда подтянут; сапоги, хоть и кирзовые, всегда блестят, подворотничок белоснежный. Во взводе ежедневно выпускался боевой листок, редактором был  Муса Джалиль, который помещал здесь свои сатирические стихи, карикатуры, хорошо рисовал.

Ведущий 

Пришел приказ менять дислокацию. Курсанты двинулись к железной дороге на Льгов своим ходом. Шли в боевом порядке. Во Льгове  погрузились в теплушки и доехали до станции Щигры.

Ведущий

В сентябре 1941 года Джалиль  пишет: «В силу особых  обстоятельсв (приближение фронта) мы сейчас перешли в другой пункт. Сейчас мы находимся в городе Щигры, Курской области. Переход мы сделали в очень неблагоприятных условиях, лил целый день дождь, каждый из нас имел груз до 40 кг. Двигались, конечно, не по шоссейной дороге. Поэтому переход был довольно тяжёлый; но никто из нас не отставал и не ослаб. Сейчас продолжаем работу в новых условиях… Настоящая прифронтовая жизнь не так складна, как это мы представляем себе в гражданской обстановке (часто наблюдая в кино). Если раньше знал я только романтику этой жизни, то сейчас я испытал и увидел всё в грубой реальной обстановке»

Оставшиеся в живых курсанты вспоминали, что переход в Щигры был труден и потому, что часто раздавался гул немецких самолетов.

Ведущий 

В Щиграх курсы располагались на нынешней улице Черняховского (здание не сохранилось). Недалеко от казармы была речушка и пруд. Муса с товарищем после занятий решили постирать гимнастёрки в пруду у мельницы. Сидят под мостом, стирают без мыла, а через мост со стороны станции идут беженцы. Им бросилась в глаза одна молодая женщина, которая идет босиком, растрёпанная. То плачет, то поёт. Просит хлеба. Муса сбегал в казарму, принес ей кусок хлеба. Она подержала, засмеялась, бросила этот хлеб. Шедшие с ней беженцы рассказали, что у неё во время налетов немецкой авиации  на колонну погибли дети. Джалиль сказал, что её нужно в госпиталь поместить или немедленно отправить в тыл и пошел на станцию, чтобы договориться с военным комендантом. Вечером в комендатуре узнали, что женщину посадили в эшелон и отправили в тыл. Об этой женщине Муса Джалиль потом написал для газеты  статью «Не забудим, не простим».

Ведущий 

Потом курсы были переведены в Татарию: сначала в Бугульму, потом в город Мензелинск, где Муса подружился с маленькой девочкой Иншар Алькарамовой. Она чем-то напоминала поэту его дочь Чулпан. Муса рассказывал ей сказки, играл на мандолине, читал свои стихи. А когда уезжал на фронт, оставил ей в подарок небольшое стихотворение, которое так и называется – “ Девочке из Мензелинска”. Потом  оно стало песней.

Звучит песня  «Ты прощай ,моя умница» Муз Юрия Чичкова.

Ведущий 

 По дороге  на фронт Джалиль пишет письмо дочери.

28 февраля 1942 г. Милая моя Чулпаночка!
Наконец поехал на фронт бить фашистов-мерзавцев. Ты, наверное, в кино бываешь и видишь, как наши бьют и гонят с нашей земли фашистов. Вот так я тоже буду воевать. Когда совсем их выгоним и победим, я приеду. Будем праздновать твой день рождения. Я собирался сделать тебе очень хороший подарок, приеду, - сделаю.                                 Ну, пока, дорогая, до свидания!                                                                                                                  

 Я уже сажусь в вагон. Крепко целую.                                                                                                                        

  Я поехал на фронт под Ленинград.
                                           Папа

Ведущий 

  В начале 1942 г. Муса Джалиль прибыл на Волховский фронт корреспондентом армейской газеты «Отвага». Там в это время шли ожесточённые бои: 2-я Ударная армия была окружена фашистами, должна была прорвать кольцо блокады. В конце июня 1942 г., стараясь выбраться из окружения, поэт с товарищами попал под обстрел. Взрывной волной его выбросило из кузова машины в болото, оглушило, он был ранен и потерял сознание. Когда пришел в себя, вокруг была слышна немецкая речь. Много раз поэт готовил себя к смерти, не желая даться живым в руки врага. Как же могло случиться, что он попал в плен?

Ведущий 

  Джалиль тяжело переживал позор плена.

В стихотворении “Прости, Родина!” он с болью и горечью пишет:

  Судьба посмеялась надо мной:
Смерть обошла -- прошла стороной.
Последний миг -- и выстрела нет!
Мне изменил

                      мой пистолет...
Скорпион себя убивает жалом,

Орел разбивается о скалу.

Разве орлом я не был, чтобы

Умереть, как подобает орлу?

...Что делать?

Отказался от слова,

От последнего слова друг-пистолет.

Враг мне сковал полумертвые руки,

Пыль занесла мой кровавый след...

Ведущий 

Немцы жестоко обращались с военнопленными, били их, морили голодом, за малейшую провинность – расстреливали на месте. Но Джалиль не покорился. Он писал стихи, которые звали к борьбе с ненавистным врагом, вселяя в людей мужество, веру в победу.

Ведущий 

  Фашисты сформировали легион «Идель-Урал» и решили использовать военнопленных для борьбы против Советской Армии. Стремление быть полезным Родине, народу и жгучая ненависть к фашистам приводят поэта к мысли о создании подпольной организации военнопленных.  Нелегко досталось это решение  Джалилю и его друзьям. Чтобы обмануть врагов, им  пришлось для вида дать согласие сотрудничать с немцами, принять на себя клеймо предателей. Тогда он пишет стихотворение – обращение к жене «Не верь» 1943.

 Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: 'Устал он, отстал он, упал',--
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если верят в меня.

Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: 'Изменник он! Родину предал', --
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если любят меня.

Я взял автомат и пошел воевать,
В бой за тебя и за родину-мать.
Тебе изменить? И отчизне моей?
Да что же останется в жизни моей?

Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: 'Погиб он. Муса уже мертвый', --
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если любят тебя.

Холодное тело засыплет земля,--
Песнь огневую засыпать нельзя!
Умри, побеждая, и кто тебя мертвым
Посмеет назвать, если был ты борцом!

Ведущий

Муса стал работать в белоэмигрантском комитете “Идель — Урал”. Других членов подпольной организации удалось устроить в редакции эмигрантской газеты “Идель — Урал”, пропагандистами и командирами отделений в легионе, в типографии, в редакции передач по радио и на других ответственных постах. Это дало возможность наладить регулярный прием сводок Совинформбюро и распространять  их среди пленных, печатать листовки, воззвания… Пользуясь тем, что фашисты поручили ему вести культурно-просветительскую работу, Джалиль, разъезжая по лагерям для военнопленных, устанавливал конспиративные связи. Под видом отбора самодеятельных артистов для созданной в легионе хоровой капеллы вербовал новых членов подпольной организации.

Ведущий 

Труды подпольщиков не пропали даром. Первый же батальон легиона “Идель — Урал”, посланный на Восточный фронт и насчитывавший свыше тысячи боеспособных штыков, восстал в районе Витебска, перебил немецких командиров и охрану и в полном составе, с оружием перешел на сторону белорусских партизан.

Ведущий 
Этот случай послужил отрезвляющим уроком для гитлеровцев. Фашисты уже не решаются посылать татарских легионеров на фронт. Догадываясь о существовании подпольной организации, они засылают провокаторов, усиливают слежку.
В августе 1943 года гестапо удалось напасть на след подпольщиков. Джалиль и большинство членов его подпольной группы были арестованы за несколько дней до тщательно подготавливаемого восстания военнопленных.
Ведущий 

  Когда подпольная организация была раскрыта, фашисты пытали Джалиля и требовали, чтобы он выдал товарищей. Ничего не добившись, заперли его в каменном мешке – сырой и холодной камере Моабитской тюрьмы в Берлине.

Ведущий 

Брошенный в каменный мешок Моабитской тюрьмы, скованный по рукам и ногам, но не сломленный духом, Муса не прекратил борьбы. Теперь у него осталось единственное оружие — слово. Там  был создан всемирно известный цикл стихов - "Моабитские тетради":

     Если жизнь проходит без следа,

     В низости, в неволе,

                                       что за честь?

     Лишь в свободе жизни красота!

     Лишь в отважном сердце

                                       вечность есть!

Ведущий 

...Допросы кончились, и наконец Мусу оставили в покое. В приговоре он не сомневался. Следователь прямо сказал ему, что даже за одну десятую его “преступных действий против великого рейха” полагается гильотина. Самое лучшее, на что он может надеяться, — расстрел.

Сначала тишина в тюрьме казалась могильной. Но потом слух обострился, и Муса стал различать и лязг дверей на нижнем этаже, и приглушенные кирпичными стенами стоны узников из подвального застенка, и грохот подков стражников в дальнем конце коридора. Тюрьма жила своей жизнью — говорила, вздыхала, ворочалась, плакала, негодовала. Со временем Муса до того “навострился”, что скорее даже не слухом, а каким-то внутренним чутьем улавливал мягкие, кошачьи шаги надзирателей, обутых в специальные войлочные туфли. Неслышно откроется “глазок” — Муса, не оборачиваясь, ощущает взгляд надзирателя. “Глазок” закроется — Муса снова берется за карандаш:

Ведущий 

Порой душа бывает так тверда,
Что поразить ее ничто не может.
Пусть ветер смерти холоднее льда,
Он лепестков души не потревожит.
Улыбкой гордою опять сияет взгляд,
И, суету мирскую забывая,
Я вновь хочу, не ведая преград,
Писать, писать, писать не уставая.
Пускай мои минуты сочтены,
Пусть ждет меня палач и вырыта могила,
Я ко всему готов. Но мне еще нужны
Бумага белая и черные чернила!

                    "Чулочки"

Их расстреляли на рассвете
Когда еще белела мгла,
Там были женщины и дети
И эта девочка была.
Сперва велели им раздеться,
Затем к обрыву стать спиной,
И вдруг раздался голос детский
Наивный, чистый и живой:
-Чулочки тоже снять мне, дядя?
Не упрекая, не браня,
Смотрели прямо в душу глядя
Трехлетней девочки глаза.
"Чулочки тоже..?"
И смятеньем эсесовец объят.
Рука сама собой в волнении
Вдруг опускает автомат.
И снова скован взглядом детским,
И кажется, что в землю врос.
"Глаза, как у моей Утины" -
В смятеньи смутном произнес,
Овеянный невольной дрожью.
Нет! Он убить ее не сможет,
Но дал он очередь спеша…
Упала девочка в чулочках.
Снять не успела, не смогла.
Солдат, солдат, а если б дочка
Твоя вот здесь бы так легла,
И это маленькое сердце
Пробито пулею твоей.
Ты человек не просто немец,
Ты страшный зверь среди людей.
Шагал эсесовец упрямо,
Шагал, не подымая глаз.
Впервые может эта дума
В сознании отравленном зажглась,
И снова взгляд светился детский,
И снова слышится опять,
И не забудется навеки
"ЧУЛОЧКИ, ДЯДЯ, ТОЖЕ СНЯТЬ?"

Видео «Красная ромашка»

Лишь лугов лучи коснулись –

Все ромашки встрепенулись,

На подруг глядят с любовью:

«С добрым утром!

Как здоровье?»

Тихо гладит на рассвете

Лепестки ромашек ветер,

И заря росою чистой

Осыпает луг душистый.

Что за счастье – так качаться,

Невзначай подруг касаться!

Только вдруг случилось что-то,

На цветы легла забота:

Это девочка-ромашка

Загрустила – вот бедняжка!

Не белы её обновы,

Лепестки её багровы.

Как одна, ромашки луга

Все похожи друг на друга.

Отчего ж оделась эта

В лепестки иного цвета?

Окружили всей гурьбою:

- Что же, девочка, с тобою?

Мы белы, а ты багряна,

Это странно. Очень странно…

И ромашка им сказала:

- В страхе я всю ночь дрожала.

Здесь солдат в разгаре боя

Защитил меня собою.

На рассвете вражьи пули

По плечу его хлестнули,

Но не чувствовал он боли, -

Все враги остались в поле!

Лепестки мои багряны –

Это кровь его из раны,

Я в кумач теперь одета,

Как Чулпан – звезда рассвета.

И пошёл он снова биться.

Кровь его во мне струиться,

Алой звёздочкой горю я

На заре, о нем тоскуя.

Музыкальная заставка Мурат Бакеев «По прочтении Маобитской тетради»

 Чтение  стихотворения   «ВАРВАРСТВО»   (1943)

Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных... Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня...
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз...
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.
Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг,--
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.
-- Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! --
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо...
-- Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь? --
И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
-- Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты
вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.--
И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей..

Звучит музыкальная пьеса Мурата Бакеева «По прочтении «Моабитской тетради»

Ведущий 

Ныло избитое на допросах тело, не слушались пальцы (гестаповец несколько раз прошелся по ним каблуками сапог). Левая рука, перебитая еще при первой встрече со следователем в Варшавской тюрьме, неправильно срослась. Стоило, забывшись, неловко пошевелить ею, как в голову и в плечо отдавала острая боль. Гестаповские палачи не зря считались мастерами своего дела. Железными прутьями, просунутыми в резиновые шланги, они отбили ему почки. И теперь он чувствовал невыносимую боль в пояснице, а лицо по утрам отекало, как при водянке.

Ведущий 

Недели три назад в камере появился новый заключенный — бельгиец Андре Тиммерманс. Сначала Муса отнесся к нему подозрительно — не провокатор ли? Но вскоре убедился, что это честный, открытый и простой парень. У бельгийца оказался осколок зеркала. Впервые за много месяцев Муса увидел свое отражение и даже отшатнулся. На него смотрело землисто-серое лицо с глубокими морщинами у рта и отечными мешками под глазами. Кто бы сказал, что ему тридцать шесть? Выглядел он на все пятьдесят.

Ведущий 

Как раздобыть хоть немного бумаги — вот что беспокоило его больше всего. Тиммерманс подарил ему несколько листков почтовой бумаги: бельгийцам разрешали писать письма домой и раз в две недели продавали по двойному листу бумаги в тюремной лавочке. Несколько обрывков оберточной бумаги принес третий сосед, поляк Ян Котцур, работавший на кухне. Из этой бумаги Муса сшил себе маленький блокнот.

Ведущий 

Да, был и страх перед смертью, и неотвязная тоска по воле, по родным, и страстное желание жить. Но первое чувство, которое он ощутил, когда закончилось следствие, — это огромное облегчение. И не только потому, что прекратились допросы и пытки. Те несколько месяцев, когда он по решению подпольного комитета вынужден был делать вид, что сотрудничает с гитлеровцами, были самым тяжелым периодом в его жизни. Приходилось заставлять себя любезно улыбаться и казаться предельно лояльным и с командиром легиона Зиккендорфом, и со всяким эмигрантским отребьем. Пришлось — этого требовали условия конспирации — стать своим человеком в доме политического спекулянта Шафи Алмаса. Когда Шафи Алмас принимался на чем свет стоит ругать большевиков и Советскую власть, нужно было делать вид, что соглашаешься, хотя руки так и чесались ударить его по красной физиономии. Приходилось гасить горящий ненавистью взгляд, поддерживать надоевший разговор о “крови Чингисхана и Батыя”, вести двойную игру, а это для такого открытого и прямодушного человека, как Муса, было хуже всего.

Ведущий 

Здесь же, в тюрьме, все стало на свои места. С одной стороны — фашистские палачи с камерами пыток, тюрьмами, виселицами. С другой — они, горстка советских людей, заброшенных судьбой в фашистское логово. Не надо больше фальшиво улыбаться, кривить душой... Муса знал, что товарищи верят ему, уважают, нуждаются в нем. При каждой встрече в коридоре, во время прогулок или на очных ставках у следователя Муса старался взглядом или незаметным кивком подбодрить товарищей, помочь им выдержать все.

Ведущий

День суда.

    Заключенных в наручниках ввели в большой двухсветный зал со сводчатыми потолками и огромными полукруглыми окнами. Перед ними на возвышении стоял внушительный судейский стол из мореного дуба, рядом такая же дубовая кафедра с фашистским орлом и свастикой. Друг против друга располагались места прокурора и адвоката. Тяжелые, обитые черной кожей судейские стулья с непомерно высокими спинками, импозантные люстры, громоздкие и неудобные скамьи для публики - все было рассчитано на то, чтобы подсудимый чувствовал себя жалким червем, песчинкой перед незыблемой глыбой фашистского правопорядка...

Ведущий 
     Исход суда был предрешен заранее - ни судьи, ни подсудимые в этом не сомневались. Разбирательство не спеша катилось по заведенному раз и навсегда порядку. Выступал обвинитель, зачитывались протоколы допросов, приводились «изобличающие» документы и фотографии, заслушивались свидетели.
Ведущий 

25 августа 1944 года.
     Утреннюю тишину нарушил стук солдатских сапог. Он поднимался снизу, по гулким чугунным ступеням, громыхал по гофрированному железу открытых галерей, опоясывающих камеры... Надзиратели, обутые в мягкую войлочную обувь, ходили бесшумно. Грубо же, не таясь, вели себя только стражники, отводившие на казнь осужденных. Заключенные молча прислушивались: пронесет, не пронесет? Не пронесло. Лязгнули ключи. Медленно, со скрежетом раскрылась тяжелая, плохо смазанная дверь...

Ведущий 
В камеру вошли двое военных, вооруженных и «не очень любезных», как вспоминал позднее один из заключенных итальянец Р. Ланфредини. Зачитав по списку имена татар, они приказали быстро одеться. Когда те спросили: «Зачем? Куда?» - стражники ответили, что ничего не знают. Но заключенные сразу поняли, что их час настал. 
     Прикрикнув для порядка: «Шнель! Шнель!» («Быстро! Быстро!»),- стражники направились в соседнюю камеру. А заключенные стали прощаться с Ланфредини и друг с другом.  
В коридоре слышались шаги, возбужденные голоса, покрикивания охранников. Снова распахнулась дверь камеры, и Ланфредини увидел среди осужденных на смерть Мусу. Джалиль тоже заметил его и приветствовал  «своим обычным «салям». Проходя мимо Ланфредини, один из его новых друзей  порывисто обнял его и сказал: «Ты так боялся умереть. А теперь мы идем умирать...» 

Ведущий 
     Расстояние между берлинскими тюрьмами Шпандау и Плётцензее небольшое, каких-нибудь пятнадцать - двадцать минут на машине. Но для осужденных путь этот занял около двух часов. Во всяком случае, в регистрационных карточках тюрьмы Плётцензее их прибытие отмечено в восемь утра 25 августа 1944 года. До нас дошли только две карточки: А. Симаева и Г. Шабаева. 
Карточки эти дают возможность уяснить параграф обвинения: «подрывная деятельность». Судя по другим документам, это расшифровывалось так: «подрывная деятельность по моральному разложению немецких войск». Параграф, по которому фашистская Фемида не знала никаких снисхождений...

Ведущий 

   
     Казнь была назначена на двенадцать часов. Осужденных, конечно, привели заблаговременно. Но казнь началась на шесть минут позже. Случай для крайне пунктуальных тюремщиков исключительный... Объясняется это либо тем, что у палачей было особенно много «работы» (в этот же день казнили участников заговора против Гитлера), либо тем, что опоздал кто-то из священнослужителей, обязанных присутствовать при казни. Это были: католический священник Георгий Юрытко (в составе группы казнили и немецкого унтер-офицера, католика) и берлинский мулла Гани Усманов.  

Ведущий 
     Помощник надзирателя Пауль Дюррхауер, сопровождавший осужденных в последний путь, с удивлением рассказывал, что татары держали себя с поразительной стойкостью и достоинством. На его глазах ежедневно совершались десятки казней. Он уже привык к крикам и проклятиям, не удивлялся, если в последнюю минуту начинали молиться богу или теряли сознание от страха... Но ему еще не приходилось видеть, чтоб люди шли на казнь с гордо поднятой головой и пели при этом «какую-то азиатскую песню».

Ведущий

Мусу Джалиля казнили на гильотине  пятым, в 12 часов 18 минут.

Ведущий 

  В последние дни войны, а именно 23 апреля 1945 года, воины 79-го стрелкового корпуса, наступавшие на рейхстаг, увидели большое серое здание за высокой кирпичной оградой - тюрьму. Солдаты нашли в Моабитской тюрьме среди бумажного мусора листок, вырванный из какой-то книги, с записью: «Я, известный татарский писатель Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения, и, наверное, буду скоро расстрелян. Если кому-нибудь из русских попадет эта запись, пусть передадут от меня привет моим товарищам-писателям в Москве». Эта записка свидетельствовала о том, что поэт попал в плен, а также о том, что и в плену он боролся…
 Ведущий 

Так вместе с известием о Победе на Родину пришла трагическая весть о М. Джалиле.

Ведущий 

Потребовалось много лет, чтобы шаг за шагом проследить путь Джалиля в лагерях смерти, выяснить все обстоятельства его подвига, сердцем прочитать "Моабитскую тетрадь".  

Мир был потрясен правдой .

Ведущий 

Перед казнью Джалиль беспокоился о судьбе своих стихов: "В плену, в заточении - 1942. IХ - 1943.ХI - написал 125 стихотворений и одну поэму. Но куда писать? - Умирают вместе со мной".

Ведущий 

В 1946 году бывший военнопленный Н. Терегулов принес в Союз писателей Татарии маленький блокнотик, где было записано 60 стихотворений.

Ведущий 

В следующем году бельгиец Андре Тиммерманс, сидевший в одной камере с поэтом, переслал еще одну тетрадку. Как священную реликвию он сберег для человечества “Моабитскую тетрадь”, пронеся ее через застенки гестапо и границы государств, - тетрадь, ставшую живой свидетельницей подвига татарского поэта, его поэтическим завещанием потомкам

"Моабитская тетрадь" - это бессмертная книга, потрясающая читателей силой человеческого духа. Это гимн бесстрашию и стойкости советского человека.

Ведущий 

     По многим стихам моабитского цикла видно, как нелегко приходилось Джалилю. Тоска и отчаяние тяжелым комом застревали в горле. Надо знать жизнелюбие Мусы, его общительность, привязанность к друзьям, жене, дочурке Чулпан, его любовь к людям, чтобы понять всю тяжесть вынужденного одиночества. Нет, не физические страдания, даже не близость смерти угнетали Джалиля, а разлука с Родиной. Он не был уверен, что Родина узнает правду, не знал, вырвутся ли на волю его стихи. Вдруг фашистам удастся оболгать его, и на Родине будут думать о нем как о предателе? 
     Когда читаешь даже самые безысходные строки Джалиля, в душе не остается тяжелого чувства. Наоборот, чувствуешь гордость за человека, за величие и благородство его души. Человек, который так любит Родину, свой народ, так привязан к ним тысячами живых нитей, не может исчезнуть бесследно

Ведущий  
... На местах бывших концлагерей  остались почерневшие от коррозии (а может быть, от крови людской?) - солдатские пуговицы, обрывки колючей проволоки, позеленевшие патронные гильзы... Иногда попадаются хрупкие, желтые обломки костей...
Давно разрушены бараки для военнопленных, сгнили шинели и гимнастерки, крепкие - без износу - солдатские ботинки превратились в ошмётки. 
Многое истлело и стало трухой. Но песни поэта, как и десятки лет назад, обжигают свежестью и силой страсти.

Ведущий    
     У входа в фашистскую тюрьму Плётцензее установлена мемориальная урна с прахом казненных и замученных во всех концлагерях фашистской Германии. Неподалеку воздвигнута памятная стена с надписью: «Жертвам гитлеровской диктатуры 1933 - 1945 годов». На специальных подставках висят траурные венки. Одна из комнат барака для казней превращена в музей. По стенам развешены материалы о тюрьме Плетцензее, фотографии участников покушения на Гитлера, документы других жертв гитлеризма. 
Комната для казней осталась в первозданном виде. Решетка для стока обильно лившейся крови, серый цементный пол... Стены и потолки побелили,- иначе мрачная давящая атмосфера была бы просто невыносимой. 

Ведущий 

- Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1956 года за исключительную стойкость и мужество, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне, Мусе Джалилю присвоено звание Героя Советского Союза.

Ведущий 

  В 1957 году Комитет по Ленинским премиям в области литературы и искусства при Совете Министров СССР присудил Мусе Джалилю - первому среди поэтов - Ленинскую премию за цикл стихотворений “Моабитская тетрадь”.

\Ведущий 

Когда-то Джалиль сказал: “Цель жизни в этом и заключается: жить так, чтобы и после смерти не умирать”.

Ведущий  

     Если кровь твоя за родину лилась,

     Ты в народе не умрешь, джигит.

     Кровь предателя струится в грязь,

     Кровь отважного в сердцах горит,

     Умирая, не умрет герой --

     Мужество останется в веках.

     Имя прославляй свое борьбой,

     Чтоб оно не молкло на устах!

Ведущий 

 И оно не умолкло. Имя Мусы Джалиля на века останется в памяти тех, за кого он отдал свою жизнь