Особенности поэтического синтаксиса Ювана Шесталова
статья по русскому языку

ОСОБЕННОСТИ ПОЭТИЧЕСКОГО СИНТАКСИСА
ЮВАНА ШЕСТАЛОВА

Гилина Татьяна Викторовна, преподаватель

 Урайский политехнический колледж, Россия, г. Урай

    Cтатья посвящена  особенностям строфики поэтических текстов Ювана Шесталова и  фигурам речи. Выявлены и проанализированы: синтаксические повторы, параллелизмы, антитеза, инверсии, эмоционально - экспрессивные (риторические) вопросы, обращения, восклицания, анафора, эпифора, симплока, рефрены, обрамление, бессоюзие, многосоюзие и др., усиливающие изобразительность художественной речи. Отмечено, что  автор широко использует поэтические обобщения, основанные на развитии фольклорных ритмов и традиций.

Ключевые слова и фразы: поэтический синтаксис, фигуры речи, стих, ритмичность, эмоциональность, выразительность, фольклорные традиции, Юван Шесталов.

Литература немыслима вне языка. Говорить о писателе и его произведениях и не сказать о том, как он владел словом, как использовал возможности языка, - все равно, что оценивать, скажем, певца только по его репертуару, ничего не говоря о его голосе, мастерстве исполнения. Многие исследователи  творчества основоположника мансийской литературы Ювана Шесталова обращают внимание на такие особенности его поэзии, как, ритмичность, эмоциональность, музыкальность.  Каталин Надь отмечает: «Каждое его слово-волшебная песня. Ритм его стихотворений напоминает звучание бубна шамана, иногда усиливается, иногда затихает, прерывается, чтобы снова зазвучать. Подобно тому, как шаманы заклинают духов, Шесталов заклинает свою родину, природу, свой народ, его культуру, традиции, историю, но не с помощью шаманских талисманов, а с помощью выразительных средств   литературы». [1,с.25]

Тема проведённого нами исследования - «Особенности поэтического синтаксиса Ювана Шесталова».  Объектом исследования явились  фигуры речи, строфика  поэтических текстов в объёме пятитомного собрания сочинений автора [2].Следует отметить, что специфичность данной проблемы состоит в том, что мы, во - первых, сталкиваемся с билингвизмом автора (свободным владением мансийским и русским языком- и это не могло не наложить отпечаток  на  индивидуальный авторский стиль ); во – вторых,  мы имеем дело и с переводами  ранних стихов поэта, при анализе которых, несмотря на авторитетность переводчиков,  возникают   трудности   в определении  некоторых  фигур речи   в силу различий грамматики   двух языков.

Анализируя творчество Ювана Шесталова, Л.Полухина пишет: «Творческая индивидуальность писателя выросла из мироощущения его народа и корнями своими глубоко уходит в национальную почву. Его речь впитала в себя народную стихию слова, его особую простоту, образность и поэтичность. В ней слышны таёжные ритмы в ней проза сливается с поэзией». [3,с.3]

Отличительной особенностью творчества Ю. Шесталова  является то, что он  использует традиции художественной формы родного фольклора, заключающиеся в смешении прозы и поэзии. Следующее отличие – автор  совмещает строфически  организованную  поэзию и прозу,   написанную астрофическим стихом. Из строф автор отдаёт предпочтение катрену, но использует  пятистишия, шестистишия, семистишия, причём, нередко   применяются разные  формы строфы    в рамках одного  стихотворения.  Это придаёт объёмность  поэтическому тексту  из-за  его самостоятельно вычленяющихся интонационно  и  по смыслу  частей,   ощущение   движения. Кроме того, автор использовал еще одну особенность, относящуюся к стиху вообще: конец стиха имеет дополнительную паузу, что позволяет слово, стоящее в конце стиха, выделить особо.

Динамика, экспрессия   часто передаётся читателю с помощью верлибра.  Автор прибегает к таким литературным жанрам, как заклинания, молитвы, изречения, сообщив им интенсивность выражения: «Торум наш многоликий, прими молитвы, полные скорби, услышь заклинания и благодарения мгновения вдохновения. Твори творение, Творец, на грани божественного вдохновения человека». Его «шаманская» «клинопись» (по определению Г.Н. Ионина) проповедует «планетарное и космическое сознание».

Особую  смысловую спрессованность  и законченность получают краткие десятистрочные стихотворения,  которые автор назвал «песней - стрелой».  В них   в двух последних стихах каждого текста точно  указана цель - мишень, в которую выпущена стрела. Примером может служить следующее стихотворение.

Я-журавль,

Я –белый журавль.

Люди-манси зовут меня Торыг,

А в мире большом- Стерхом.

Возвеличивают, воспевают,

На тончайших струнах играют,

Призывают меня к откровениям-

Последним откровениям

Умрающего Стерха

На умирающей Земле.(2,456)

  Говоря об особенностях структуры предложений в художественной речи поэта, следует отметить  в одних  стихотворениях короткость и дробность фраз, простые неосложнённые, назывные предложения,  в других -  нанизывание придаточных предложений   на  главное - следование фольклорным традициям мансийской литературы.  Ритм создаёт и особое расположение слов в строке. В астрофическом стихе Ю. Шесталова  строки короткие, нередко  состоящие из одного слова. Интонационно они  звучат так  же, как  слова, расположенные приёмом лесенки  у В.Маяковского. Некоторые  шесталовские стихотворения имеют  подобное расположение строк. Одно из  стихотворений мансийского поэта напоминает   по форме  образец визуализированной поэзии А.Вознесенского. У Ю. Шесталова   стихотворение  изображено в форме пирамиды. Это оказалось возможным благодаря односложным, двусложным словам и   сжатости фраз, что создаёт особый ритм и  придаёт   стихам выразительность.  

   Некоторые шесталовские  поэтические тексты звучат речетативом. Таковы «Песня соболя», «Песня Земли», «Песня последнего лебедя», «Песня камня» и др.

 Я-камень!

Я –камень!

Я-вечный камень!

Коснитесь меня руками,

Щекою ко мне- я тёплый.

Губами ко мне-я нежный.

Доверься ,наивный шёпот,

Откройся –и я утешу.

Я- камень! 

Я- вечный камень! (1, 218)

Восклицательные знаки, необычные метафоры, анафора, смысловое тире придают стихотворению  особый ритм и эмоциональность. Пунктуационные знаки в тексте – это своеобразная "партитура" художественного слова. Именно эти синтаксические фигуры помогают читателям  понять авторское отношение к изображаемому, почувствовать пафос. Не случайно исследователи  творчества поэта    отмечают   такие отличительные особенности лирики, как высокое эмоциональное  напряжение и глубокое содержание. В поэзии активнее, чем в прозе и драме, проявляются фигуры речи: синтаксические повторы, параллелизмы, антитеза, инверсии, эмоционально - экспрессивные (риторические) вопросы, обращения, обрамления, восклицания, бессоюзие, многосоюзие и др. Это особые способы построения предложения или текста, усиливающие изобразительность художественной речи, часто встречаются у поэта.

Шесталовские строки насыщены междометными восклицаниями и обращениями: «Ах, если б так же нам идти…/Ах, жаль, ты не Миснэ, не фея лесная» (2,106), «О, что за боль /без голоса кричать» (2,441), «О, как ты была прекрасна, нежный друг!»(2,422), «О, посмотри!» (2,112). Риторические обращения, носящие условный характер, придают стихам нужную авторскую интонацию: торжественность, восторженность, сердечность, доверительность, иронию, указывают на фольклорные истоки творчества Шесталова. «Мой путь земной, чтоб счастие познать! О Север мой! Ведь я увидел много». (4,224) «О сиянье северного неба, /Не красуйся ты холодным светом» (4,56), «О великий лес!» (4,93), «Эй, люди! Берегитесь злого/Зверюгу лесного!» (4,112), «О великая Вормис-най!»  (4,114), «Ой, легенды, что вы врёте! /Ах, Журавль, Журавль, неуёмная птица…» (4,107), «Ах, воровка!. Ах, срамница!» (4,119), «Эй, филин-мохнатые уши,/жив ли ты?» (2,73).

 В художественных текстах Шесталова можно встретить антитезу- оборот, в котором сочетаются резко противоположные, контрастные понятия и представления. Например, «Дух человека- красив, /Бездуховность- безобразна» (5,42), «Но лёд не мёд» (5,38), «Петь нам - или ругаться?/ Танцевать – или плакать?» (2,454), «Цивилизация и природа. / Природа и цивилизация./Не всё в цивилизации плохо/, Не всё в природе хорошо.» (5,484), «Не на Луне, а на Земле/ стояло капище моё» (1,159). Столкновение контрастных представлений, сочетание противоположных понятий позволяет лучше выделить значения слов, усилить образность и яркость художественной речи. Возникновение понятия «антитеза» связано с глубокой древностью, когда человек начал осознавать разницу между такими понятиями, как суша/вода, земля/небо, день/ночь, холод/жара, сон/явь и пр. Впервые антитезы  появляются  в мифах. Данная фигура речи, используемая  Ю.Шесталовым, также подчёркивает связь   его поэзии   с народно-поэтическим  творчеством.

Встречающиеся в шесталовских стихах инверсии помогают автору резко

изменить интонацию, разрушить обыденный, традиционный вид фразы, что придаёт последней большую выразительность: «Здравствуй, край мансийский, милый…/Слышу лепет лебединый…» (5,318), «Родиной золоторукой,/ словно матерью родной, обогрет я и взлелеян» (1,244) «Семижды семьдесят раз прощай…/,Научишься прощать - откроется рай. /Рай земной,/ Космический,/ Божественный/, Человеческий…» (5,536).

Риторические вопросы и восклицания придают поэзии Шесталова особую выразительность: «Доколе мы/ Терзать природу будем,/Её сжигать, травить и убивать?» (2,444), «Что в силах я поведать о любви?/ И что, в конце концов, она такое?» (2,425), «Что ж ты, сердце, крылья ищешь?» (1,258), «Как бы сохранить мне это волшебство?!» (2,450), «Да осенит вас Вера/Севера! Собраться бы,/ Озариться бы/озареньем /Планетарного Прозрения!» (5,512). Пойте, мои звёзды!

Некоторые  шесталовские тексты   состоят из одних  восклицательных и вопросительных предложений, что придаёт  им  эмоциональную выразительность. Примером может служить стихотворение «Чай», все предложения которого восклицательные: пять из них-побудительные и одно вопросительное. Эмоциональность усиливается за счёт обращений, междометий, повторов: «Золотой огонь, трещи,/сердце нам разгорячи!.. Эй, трещи, огонь, трещи,/Сердце нам разгорячи/, рефрена: Выручай, выручай,/кипяти всесильный чай!» (1,135). 

 «В поэтических текстах Ю.Шесталова встречаются разные виды повторов:  Лодка, лодка,/Что же ты проплываешь мимо?» (1,274), «Это я, таёжный филин, /Возвещаю: «Ух, ух!» (1,62). Как известно,  повтор (рефрен) — повторение одних и тех же слов (звуков, конструкций) в тексте придаёт речи ясность и четкость. Рефрен  в основном появляется в текстах песен, происходит повторение сразу несколько предложений, строф в стихотворении.

Иногда у Ю.Шесталова  повторы идут один за другим: «За Северным сиянием/Скрывается зимнее Солнцестояние./ Зимнее Солнцестояние./ Воспоминание./ Воспоминание/ о тепле и лете,/о Белом, Белом свете!» (5,284).

Нередко мы наблюдаем повторы в восклицательных предложениях: «Зачем, о небо, мутишь струи?/ Беда! Беда!» (2,21), «А вот другой, да он руками машет,/ как будто ель ветвями, и всё время/ учить мня пытается угрюмо:/ «Не верь! Не верь!» - И вновь: « Не верь! Не верь!» (1,183), «О Шаим! О Шаим!»/Словно хором говорим:/ «О Салым! О Салым!» «врозь и хором повторим.» (1,225).

В некоторых стихах повторы троекратны: «Вот/Хлюпает, хлюпает, хлюпает-/Тяжёлый и грузный купается лось» (1,65), «Всё равно мой голос глухо/Будет ухать, ухать, ухать.» (1,62),

«Слушайте /Как в таёжной избушке нежданного/ гостя/,слушайте!/Всё, что слушать мешает,/ рукой, как мошку отмахните/ и слушайте, слушайте, слушайте!»

Общую эмоциональность стихов усиливают многократные повторы. В данном стихотворении они передают напряжённость, перед грозой, царящую в природе.«Краса./Будет гроза./Синева/ режет глаза. Краса./Будет гроза./Воздух зноен, неподвижен./Замерли деревья,/Птичьи голоса./ Краса./Будет гроза./ На небесную кручу/Взбираются тучи,/Съедают солнце./Темнеет/Среди бела дня./ Краса. /Будет гроза./ Вздрогнул листик./ Ветерок проснулся./ Легкокрылый/ ветер встрепенулся./ Краса./Будет гроза./Задрожало дерево./Затрепетала вода./В вихре танца /Закружилась вода. Краса./Будет гроза./Чёрные глаза/Чёрных туч/Сверкают./ Краса./Будет гроза./Раскаты грома,/Как чьи-то стоны,/Всё ближе, ближе./ Слезами дождя/ Плачет краса./ Приближается/ Гроза…Ещё большее количество повторов в стихотворении «Просыпайтесь! Просыпайтесь!».  Словосочетание «Рыб косяк», начинающее парные строки, повторяется 14 раз.

Многократные повторы придают отдельным стихотворениям ритмичность, особую выразительность, другим - плавность, мелодичность, свойственную фольклорной, песенной традиции. К наиболее существенным средствам экспрессивности в поэзии Шесталова Е.В.Чепкасов относит камлальный рефрен - приём, характерный для жанра литературного камлания. В «Камлании по Пабло Неруде» это семикратно повторяющаяся строка: «Кай-о! Кай-о! Кай-о! Й-о». Обилие вопросительных и  восклицательных  предложений: «О, какая часть света в крови?/Америка? Европа? Азия?/ О, какая часть сердца растерзана? Перикард? Миокард? Аорта?/Это Чили мою убили!/Это в Чили черно, как в могиле!/В Чили чёрная оспа хунты!..» Экспрессивный синтаксис  здесь поддерживается лексическим наполнением, которое связано с движением, эмоциональными проявлениями. Наряду с обращениями, побудительными и восклицательными предложениями, дробностью фраз, рефрены придают художественному тексту эмоциональную выразительность.

Отступление в некоторых случаях от традиционных рефренов- замена в них отдельных слов – объясняется, на наш взгляд, близостью творчества Шесталова к мансийскому фольклору. Так, стихотворение «Дума Филина» начинается строками: «Я филин-мохнатые уши./ Я филин-пестрые глаза./ Я филин-ночная дума…» При втором повторе происходит замена эпитетов: «Я филин-чуткие уши./ Я филин-зоркие глаза./ Я филин-ночная дума…» Третий повтор остаётся без изменений.

 Как указывает Н.В.Васильева, «В поэзии активен как повтор на уровне содержания, экспрессивно усиливающий и углубляющий его, так и повтор на уровне формы, усиливающий гармонию «чистой» формы и «извлекающий» из неё новые возможности выражения поэтического содержания» [4,с.214]. В малой форме гармония повторов особенно ощутима и даёт поэтический настрой.

 Замену отдельных слов автор использует и в поэтических обрамлениях/

Первая строфа стихотворения «На крылатой лодке»: «Я плыву в крылатой лодке/По волнистым облакам/Сквозь родное, сквозь былое/К неизведанным годам/».Последняя строфа: «Я плыву в крылатой лодке/По волнистым облакам/Сквозь родное, сквозь былое/К неизведанным векам» (1,216).

 Встречающиеся в шесталовских текстах обрамления также свидетельствуют о народно - поэтической основе творчества автора. Как правило, у поэта повторяются в начале и конце стихотворения две строки. «Без огня холодно./Без хлеба голодно…/Лучше чужих пирогов/ Мамин хлеб./… Нет вкуснее в мире/Маминого хлеба./Без огня холодно./Без хлеба голодно.» (4,109), «О великий лес! /Пошли мне удачу!/ Мелкого зайца дашь-/ Не заплачу/…О великий лес!/ Пошли мне удачу!» (4,93), «Я стою в унынье на Полярном круге./ Имя моё лёгкой кружится снежинкой/…Я стою в унынье на Полярном круге/» (2,63), Охота не забава,/ Охота-глазам слава…/С пустыми руками / не возвращайся домой!/ Нет! Наш обычай / совсем не такой./Охота не забава,/Охота-глазам слава…/ (4, 115)

 «Что мне черёмуха, снега белей,/ Если со мной нет милой моей?/ Вымыта паводком вешним земля,/Птицы вернулись в родные края./Вспыхнул черёмухой белый рассвет - /Только тебя под черёмухой нет/… Что мне черёмуха, снега белей, /Если со мной нет милой моей?» (2,111).

Отличающиеся   частотой  использования анафора и эпифора  в текстах  Шесталова выступают в роли структурообразующего приёма, приобретают функцию композиционного стержня, вокруг которого выстраивается речь. Примеры из детских стихов: 

Ты должен быть добрым-раз!

Ты должен быть честным-два!

Ты должен быть мастером-три!

Ты должен смекалку с собою носить,

Как спички, как нож, как глаза.

И мастерство ты должен хранить,

Как спички, как нож, как глаза. (4, 64).

Лечу!

На оленях золоторогих лечу.

На нарте поющей лечу!

Через реки с рыбьими глазами лечу!

Мимо журавлиных болот лечу,

Мимо лебединых озёр лечу! (4,102),

Структурные связи  в анафорах (повторы синтаксические, интонационные, словесные, звуковые) выражают и скрепляют смысловые связи стихов и строф, именно они  заставляют нас понять, что перед нами не  набор отдельных образов, а гармоническое развитие темы, что последующий образ вытекает из предыдущего, а не просто соседствует с ним

 Применяет автор и симплоку–сочетанием анафоры и эпифоры в пределах одного и того же отрезка текста, что придаёт ему ещё большую эмоциональность. Примером может служить стихотворение для детей «Кто меня одолеет? А ну!», в котором местоимение «кто» и междометие «а-ну!», повторяются восемь раз.

«Кто меня одолеет? А ну!»

Кто меня посрамит? А ну!

Кто тягаться со мной вздумает? А ну!

Кто из вас борец? А ну!

Кто из вас бегун? А ну!

Кто из вас скакун? А ну!

Кто драться захочет со мной?

Буду драться с любым. А ну!...

Кто захотел меня

На игрище победить? А ну!

Кто захотел меня

В борьбе одолеть? А ну!

     Реже  встречается  у Ю.Шесталова стык (кольцо) - повторение слова или нескольких слов на конце стиха и  в начале следующей строки.

Тот огонь мешает светом

Тьму яснее видеть взором

Взору острому шамана (4,293)

Д.И.Романенко указывает на «широкое использование зачинателями литератур Севера поэтических обобщений, основанных на народных иносказаниях и сопоставлениях, развитие фольклорных ритмов и традиций» [5,с.9].  Находим в текстах у Шесталова : «Да будет высоким/ Ваш огонь./Да будет весёлым/ Наш огонь» (4,5)

   В творчестве Шесталова обилие параллелизмов. Они  вносят в произведения национальный фольклорный колорит. «Слушай слово матери,/Мой сыночек милый./Твои ноги длинные/ Не я ли сотворила?/Зоркие глаза твои/Не я ли затеяла?/Руки твои сильные/Не я ли взлелеяла?» (1,81), Как известно, синтаксический параллелизм-это развернутое сопоставление двух или более явлений, данных в сходных синтаксических конструкциях, он сближается со сравнением.

 «Взлетают птицы - круги, круги…/Проходят лоси - шаги, шаги…» (4,100). Части конструкций, построенные по принципу параллелизма, состоят из функционально тождественных компонентов, и адекватное расположение их относительно друг друга создает структурную соотнесённость, которая объединяется параллелизмом построений. «Ты послушай,/ Как птичка поёт,/Малая птичка /Тёплой весны/ Ты послушай, Как птицы летят, Большие птицы/Синей весны» (4,152), «Философствуй, Филосроф,/ Плачь,Поэт» (5,535).

Пока на земле не умрет клевета языкастая –

Буду я жить, жить, жить!

Пока не подохнут в лесах комары-кровопийцы –

Буду я жить, жить, жить!

Пока не одену я всех в соболиные шубы –

Буду я жить, жить, жить!

Пока не помчится мой сын на другую планету –

Буду я жить, жить, жить!

Пока не родит мне десяток внучат моя дочка –

Буду я жить, жить, жить!

Пока не волью в мои песни старинные слезы народа –

Буду я жить, жить, жить!

Пока не вплету в семицветную радугу мысли народа –

Буду я жить, жить, жить! 

Пока на Земле не умрёт клевета языкастая

Буду я жить, жить! (1,97)

 Межстрочные повторы главного предложения, начала придаточных предложений, выраженных союзом пока и отрицательной частицей не, троекратное повторение в каждой  второй строке глагола «жить» создают здесь образ большой глубины и силы. Своеобразным случаем повтора является полисиндетон. Это фигура, построенная на множественных повторах, может функционировать не только как стилистическая, но и как ритмическая фигура.

Словно тьма болезней пронеслась,/ Словно жил я много тысяч лет,/Словно выходил я сотни раз/ На скупой, недобрый солнца свет (1,231) Ради этого моря-/ То зелёного,/ То лилового,/ То голубого,/ То серого,/ то чёрного,/Чёрного моря (1,64)

В приведённом ниже стихотворном отрывке    полисиндетон образован чередующимся союзом а. Он придаёт фольклорность художественному тексту, наряду с другими используемыми стилистическими приёмами: полным параллелизмом (первая и вторая строки), антитезой, усиливающейся многократным повторением эпитетов и частицы не (третья, четвёртая и пятая строки) и сравнениями (первая, вторая, шестая строки).

 А брови у него чёрные, как соболя.

А глаза у него круглые, как луны.

А взгляд у него не злой,

Не лживый, не жадный, не горделивый,

А добрый, лучистый, чистый,

Как лесной ручей… (4,143)

     Повторение союза может совмещаться вместе со служебными словами: «И когда посмотрят/злобными зрачками,/и когда нацелят огненные стрелы,/и когда сражаюсь я с клеветниками,…/В сердце зреют силы,/сердце счастью верит» (1,92) ; и полнозначными словами, увеличивая смысловое значение текста: «Я человек!/И я буду жить!./Я человек!/ И я буду петь!../Я человек!/И я буду творить!» (4,225).

Как правило, анафора изображает уверенный, эмоциональный настрой убеждающего, равномерный или нарастающий в своей убеждённости. Здесь эмоциональность усиливается за счёт троекратного межстрочного восклицательного повтора «Я человек!» и анафоры, совмещённой с полисиндетоном «И я буду». Многосоюзие способствует гармонической организации текста и линейно (горизонтально), и вертикально (поперечно, пространственно),  если осложняется анафорой.

Л.В.Чернец относит полисиндетон к «средствам интонационной разметки», которые «предполагают эмфатическое, (с нарастающей интонацией) выделение соответствующей им части текста в звучащей речи». [7,с.78].

Словно клинок мне врезался в тело,/

Словно со срока осиротел я,/

Словно мне ворон выклевал очи,-/

 Так моё сердце плакало ночью (1,95)

То звонком шальным,

То горящим глазом,

То гудком хмельным/

Испугал не раз он. (1,88)

Преемственность традиций художественной формы родного фольклора в творчестве Ювана Шесталова - это и форма исполнения всех поэтических произведений от первого лица. Это способствует лучшему восприятию текста, все события воспринимаются ярче, правдоподобнее, находят эмоциональный отклик у читателя.

  Литература – искусство изображения словом. Ю.Шесталов с помощью именно родного слова раскрыл истоки национальной самобытности народа манси. Любители шесталовской поэзии  находят  в слове Ювана Шесталова огонь жизни и красоту земную, философию Природы и дух Космического Сознания, свет надежды и разума. 

Изучение художественных текстов писателей, объединивших в своем творчестве две культуры, что наблюдается в творчестве  Ювана Шесталова, неизбежно будет способствовать формированию личности «с широким взглядом на мир, гордой за свою национальную литературу, влюбленной в родное слово и образы русской литературы, но толерантной к «инаковости» - и не только с уважением, но с эстетическим интересом воспринимающей своеобразие иноязычной культуры и ее образов; любопытной к тому, что не похоже на свое; личности, способной впитывать в себя все богатство духовной культуры человечества» [8,с.49].

Литература

1.Динисламова С.С., Надь Каталин, Чепкасов Е.В. Юван Шесталов: исследования феномена/С.С.Динисламова, Каталин Надь, Е.В.Чепкасов.-Ханты-Мансийск: Изд-во Юграфика, 2012.- 569с.

2.Шесталов Ю.Собрание сочинений.-СПб.-Ханты-Мансийск: Фонд космического сознания,1997.-Т.1-5

3. Полухина Л. Тепло северного сияния // Литературная Россия, 8 апреля, 1993. —С. 3.

4.Васильева А.Н. Художественная речь//Курс лекций по стилистике для филологов.Учебное пособие.М.,1983-248с.

5.Романенко Д.И. Продолжение следует.-М.: Знание,1967.-98с

6.Пропп В.Я. Русский героический эпос.-М.:Гос. Изд-во худож. Лит.,1958.-603с.

7. Введение в литературоведение: Учеб. пособие/Л. В. Чернец,  В. Е. Хализев, А. Я. Эсалнек и др.; Под ред. Л. В. Чернец.— М.: Высш. шк., 2004.-680 с.

8.Лейдерман  Н.Л. Что такое литературное образование? // Мир русского слова. № (16)3,2003.С.45-53.

.