Задания школьного этапа Всероссийской олимпиады школьников по литературе
олимпиадные задания по литературе по теме

Задание (5-6 класс)

Время выполнения – 2 часа.

1 задание:

Прочитайте два текста – №1 (прозаический) и №2 (стихотворный) и выполните предложенные после текстов задания:

№1

Пошёл мужик на лыко гору драть. Увидал — на утках озеро плавает. Срубил мужик три палки — одну еловую, другую сосновую, третью берёзовую. Бросил еловую — не добросил; бросил сосновую - перебросил; бросил берёзовую — угодил: озеро вспорхнуло, полетело, а утки остались... Озеро улетело, на сухой лес село, а мужик пошёл в чистое поле, увидал - под дубом баба корову доит, просит мужик:

- Тётенька, дай мне полтора молока пресного кувшина!

Она его послала в незнаемую деревню, в небывалую избу. А там квашня бабку месит. Вышел мужик на улицу, а на него — собака.

Чем мужику обороняться? Увидел он — на санях дорога. Выхватил из оглобель сани, прогнал собаку и пошёл домой. Пришёл — там на него печка спать завалилась...

№2

Да во славном-то было да в Белом озере Заселилася щука преогромная,

Да не мала, не велика – девяносто пудов.

Ещё ли это вам, братцы, не чудище,

Ещё ли это вам, братцы, не диковина?!

Телят, жеребят эта щука хватает,

Ещё мелких ребят мечет за щёку.

Ещё стали мужики да думу думати:

Ещё как бы эту щуку да добыть её?

Да сковали-то уду они в десять пудов,

Да надели на крючок жеребёночка,

Да и бросили  во славно Бело озеро.

Да хваталася щука преогромная.

Потянули-то щуку да на вешний лёд,

Как добыли-то щуку на крутой бережок,

Да отсекли у щуки большу голову.

Положили-то голову на больши сани,

Повезли эту голову во три коня.

Повезли ту ли голову к самому царю.

            Собиралося народу да много множество.

            Удивилися они да большой голове.

           Отдавали царю её на почестен пир.

           Пировали-столовали тут целы суточки!

1. Присмотритесь к тому, как построены оба текста. Есть ли между ними сходства? В чем? Как бы вы назвали (определили) жанр (род, вид, тип) таких текстов, какие характерные черты выделили? Знаете ли вы ещё тексты, которые можно отнести к этому типу? Дайте связный письменный ответ на эти вопросы, не забудьте приводить примеры.
2. Сочините свой вариант похожего текста в стихотворной или прозаической форме.

2 задание: 

     Писатели часто получают письма от читателей.

    Такие письма содержат отзывы о произведениях, советы, укоры, выражают восхищение или возмущение. Иной раз писателя отождествляют с его героем или находят в его произведениях неизвестные автору прототипы, что может привести к различным недоразумениям.

Напишите письмо одному из перечисленных ниже писателей. Упомяните его произведения, напишите о том, почему они Вам нравятся или не нравятся. Объём письма – 80–130 слов. 

Аркадий Петрович Гайдар (1904–1941)

Астрид Линдгрен (1907–2002)

Джон Рональд Руэл Толкин (1892–1973)

Марк Твен (1835–1910)

Задания для 7-8 класса

Время выполнения – 3 часа.

Прочитайте текст и выполните задания

Задание 1.

    В истории человечества нередки были случаи, когда один человек оказывался по той или иной причине полностью оторван от людей. Подобные ситуации, конечно же, не могли не привлечь внимание авторов литературных произведений. Наверное, самый знаменитый литературный «отшельник поневоле» – Робинзон Крузо Д. Дефо. Как вы помните, часть повествования в романе Дефо представляет собой дневниковые записи Робинзона Крузо. В них он не только рассказывает о том, как боролся с обстоятельствами, природными напастями на необитаемом острове, но и сообщает свою точку зрения по многим вопросам, делает философские обобщения относительно и событий своей жизни, и природы человека вообще.

     В отличие от героя Дефо, персонаж романа американского писателя Э. Вейера «Марсианин» имеет возможность в вынужденной изоляции, в которой он оказался на Марсе, приобщаться к литературе, музыке, кинематографу. Впечатления от знакомства со случайным набором книг, музыки и фильмов он кратко описывает в бортовом журнале (наряду с записями о его открытиях и описанием действий, которые он предпринимает для обеспечения жизнедеятельности).

ЗАДАНИЕ: Представьте себя на месте такого персонажа.

Напишите        текст,  представляющий  собой  фрагмент  бортового  журнала  человека, оказавшегося в трудных обстоятельствах и обращающегося по личной необходимости к рассказу о литературных произведениях, которые он прочитал в изоляции.

Что побуждает такого человека (представьте, что это вы) читать, размышлять и рассказывать в бортовом журнале о прочитанном? Какой характер будут носить записи, как  будут  зависеть  от  характера  человека,  которого  вы  вообразили  (подробные, краткие, комические, серьёзные, ежедневные, отрывочные и т.д.)? Постарайтесь передать это самим текстом, который пишет такой человек в бортовом журнале.

Задание 2.

Писатели часто получают письма от читателей.

Такие письма содержат отзывы о произведениях, советы, укоры, выражают восхищение или возмущение. Иной раз писателя отождествляют с его героем или находят в его произведениях неизвестные автору прототипы, что может привести к различным недоразумениям.

Напишите письмо одному из перечисленных ниже писателей.

Упомяните его произведения, напишите о том, почему они Вам нравятся или не нравятся. Объём письма – 120–180 слов.

Михаил Михайлович Зощенко (1894–1958)

Рэй Брэдбери (1920–2012)

Антон Павлович Чехов (1860–1904)

Жюль Верн (1828–1905)

Александр Дюма (1802–1870).

Задания для 9 класса. Время выполнения – 5 часов.

1. задание: Выполните целостный анализ предложенного произведения. Вы можете опираться на данные после него вопросы, а можете выбрать собственный путь анализа. Ваша работа должна представлять собой цельный, связный, завершённый текст. Объём текста – в пределах 4-5 стр.

Из цикла А.И. Солженицына «Крохотки» (1996-1999)

КОЛОКОЛ УГЛИЧА

Кто из нас не наслышан об этом колоколе, в диковинное наказание лишённом и языка и одной проушины, чтоб никогда уже не висел в колокольном достоинстве; мало того — битом плетьми, а ещё и сосланном за две тысячи вёрст, в Тобольск, на колымаге, — и во всю, и во всю эту даль не лошади везли заклятую клажу, но тянули на себе наказанные угличане — сверх тех двухсот, уже казнённых за растерзанье государевых людей (убийц малого царевича), и тех — с языками урезанными, дабы не изъясняли по-своему происшедшее в городе.

Возвращаясь Сибирью, пересёкся я в Тобольском кремле с опустелым следом изгнанника — в часовенке-одиночке, где отбывал он свой тристалетний срок, пока не был помилован к возврату. А вот — я и в Угличе, в храме Дмитрия-на-крови. И колокол, хоть и двадцатипудовый, а всего-то в полчеловеческих роста, укреплён тут в почёте. Бронза его потускла до выстраданной серизны. Било его свисает недвижно. И мне предлагают — ударить.

    Я — бью, единожды. И какой же дивный гул возникает в храме,

сколь многозначно это слитие глубоких тонов, из старины — к нам, неразумно поспешливым и замутнённым душам. Всего один удар, но длится полминуты, а додлевается минуту полную, лишь медленно-медленно величественно угасая — и до самого умолка не теряя красочного многозвучья. Знали предки тайны металлов.

  В первые же миги по известью, что царевич зарезан, пономарь соборной церкви кинулся на колокольню, догадливо заперев за собою дверь, и сколько в неё ни ломились недруги, бил и бил набат вот в этот самый колокол. Вознёсся вопль и ужас угличского народа — то колокол возвещал общий страх за Русь.

Те раскатные колокольные удары — клич великой Беды — и предвестили Смуту Первую. Досталось и мне, вот, сейчас ударить в

страдальный колокол — где-то в длении, в тлении Смуты Третьей. И как избавиться от сравненья: провидческая тревога народная — лишь досадная помеха трону и непробивной боярщине, что четыреста лет назад, что теперь.

Вопросы:

1. Какой приём (троп) является наиболее важным в изображении колокола? Почему?
2. Какие детали в описании колокола вы считаете самыми значимыми? Какие символические смыслы получает в «крохотке» А.И. Солженицына колокол Углича?
3. Каков охват времени и пространства в этой прозаической миниатюре А.И. Солженицына? Как соотнесены прошлое и настоящее?
4. Какими мыслями и чувствами сопровождается «знакомство» повествователя с колоколом? Как они выражены в тексте?
5. Какие особенности языка А.И. Солженицына вы могли бы отметить?

2 задание. Творческое задание.

Прочитайте отрывки из статьи М.И. Цветаевой «Пушкин и Пугачёв». Ответьте на вопросы.

1) Почему, по Вашему мнению, Цветаева сравнивает Гринёва с  Пушкиным? Согласны ли Вы с этим сопоставлением? Обоснуйте Ваш ответ.

2) Согласны ли Вы с мнением Цветаевой о том, что Пугачёв зачаровал и Пушкина, и Гринёва и что между Пугачёвым и Гринёвым возникло что-то похожее на отцовскую и сыновнюю любовь? Обоснуйте Ваш ответ.

3) Какие стилистические приёмы (например, экспрессивный синтаксис) помогают Цветаевой выразить свою мысль о динамике и текучести человеческих чувств?

Объём ответа на каждый вопрос – 5–10 предложений. При оценивании учитываются связность, доказательность, логичность, аргументация (с опорой на текст), язык и стиль, а также грамотность.

Марина Ивановна Цветаева (1892−1941)

«Гринёв Пугачёву нужен ни для чего: для души. Так цыгане любят белых детей. Так русский царь любил арапа Ибрагима. Так Николай I не полюбил Пушкина. Есть в этом диалоге жутко-автобиографический элемент:

Пугачёв – Гринёву:

– А коли отпущу, так обещаешься ли ты, по крайней мере против меня не служить?

– Как могу тебе в этом обещаться?

Николай I – Пушкину:

– Где бы ты был 14-го декабря, если бы был в городе?

– На Сенатской площади, Ваше Величество!

Та же интонация страстной и опасной правды: хождения бездны на краю. В ответах Гринёва мы непрерывно слышим эту интонацию, если не всегда в кабинете монарха звучавшую, то всегда звучавшую – внутри Пушкина и уже, во всяком случае, – на полях его тетрадей.

Только Гринёву было тяжелее сказать и сделать: от Пугачёва – отказаться. Гринёв Пугачёву был благодарен – и было за что. Пугачёвым Гринёв с первой встречи очарован – и было чем. Ответ Гринёва – долг: отказ от любимого. Пушкин Николаю ничем не был обязан, и Пушкин в Николае ничем не был очарован: не было – чем. Ответ Пушкина Николаю – чистейший восторг: отместка нелюбимому.

И, продолжая параллель: Самозванец – врага – за правду – отпустил.

Самодержец – поэта – за правду – приковал. Пугачёв Гринёву с первой минуты благодетель. Ибо если Пугачёв в благодарность за заячий тулуп дарует ему жизнь и отпускает на волю, то сам-то

Гринёвский тулуп – благодарность Пугачёву за то, что на дорогу вывел. Пугачёв первый сделал Гринёву добро.

Вся встреча Гринёва с Пугачёвым между этими двумя жестами: сначала на дорогу вывел, а потом и на все четыре стороны отпустил.

– Вожатый!

Но помимо благодарности Гринёва – Пугачёву, помимо пугачёвской благодарности и благородства, Пугачёв к Гринёву одержим отцовской любовью: любовью к невозможному для него сыну: верному долгу и роду – «беленькому». (Недаром, недаром тот первый вещий сон Гринёва о подменном отце, сон, разом дающий и пугачёвскую мечту об отцовстве всея России, и пугачёвскую мечту о Гринёве – сыне.)

Любовь Пугачёва к Гринёву – отблеск далёкой любви Саула к Давиду, тоже при наличии кровного сына, любовь к сыну по избранию, сыну – души моей... Ибо после дарования жизни уже дары: простые, несчётные дары любви.

Пугачёв на дары Гринёву ненасытен: и фельдмаршалом тебя поставлю, и в Потёмкины (князья) произведу, и посажёным отцом сяду, и овчинный тулуп со своего плеча – взамен того заячьего, – и коня – и потерянную тем урядником полтину в дорогу дарит, и в дорожную кибитку с собой сажает, и даже дядьке Савельичу позволяет сесть на облучок (за что, скажем в скобках, тот желает

ему сто лет здравствовать и обещает век за него Бога молить...) – и Марью Ивановну из темницы выручает, простив Гринёву его невинный любовный обман... Но здесь – остановка.

Когда уличённый во лжи Гринёв признаётся, что Марья Ивановна не племянница попа, а дочь убитого Пугачёвым коменданта: «Ты мне этого не сказал, – заметил Пугачёв, у коего лицо омрачилось». Почему «омрачилось»?

Да не потому, конечно, что Марья Ивановна дочь того, а не племянница другого, а потому, что Гринёв ему солгал, себя, в его глазах, ложью уронил, и – главное, может быть – ему, Пугачёву, не доверился. Но и это сходит – как сходило всё, и что не сошло бы! – и Пугачёв просится к Гринёву в посажёные отцы. И – возобновляем перечень даров – рука дающего да не скудеет: просится к Гринёву в посажёные отцы, и выдаёт ему пропуск во все заставы и крепости, ему подвластные, и, простившись с ним на людях, ещё раз высовывается к нему из кибитки: «Прощай, ваше благородие!» И – последний дар любви на последней странице повести – «Из семейных преданий известно, что он присутствовал при казни Пугачёва, который узнал его в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мёртвая и окровавленная, показана была народу».

Больше ему подарить Гринёву было – нечего. Что это всё? Как всё это называется? Любовь. Но, слава Богу, на этот раз любовь была не к недостойному. Ибо и дворянский сын Гринёв Пугачёва –

любил. Любил – сначала дворянской благодарностью, чувством не менее сильным в дворянине, чем дворянская честь. Любил сначала благодаря, а потом уже вопреки: всей обратностью своего рождения, воспитания, среды, судьбы, дороги, планиды, сути. С первой минуты сна, когда страшный мужик, нарубив полную избу тел, ласково стал его кликать: «Не бойсь, подойди под моё благословение», – сквозь все злодейства и самочинства, сквозь всё и несмотря на всё – любил.

Между Пугачёвым и Гринёвым – любовный заговор. Пугачёв, на людях, постоянно Гринёву подмигивает: ты, мол, знаешь. И я, мол, знаю. Мы оба знаем.

Что? В мире вещественном бедное слово: тулуп, в мире существенном – другое бедное слово: любовь.

Вот его, Гринёва, собственные, Пугачёву, слова на прощание: «Слушай, – продолжал я, видя его доброе расположение. – Как тебя назвать, не знаю, да и знать не хочу... Но бог видит, что жизнию моей рад бы заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедной сиротою, куда нам Бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобой ни случилось, каждый день будем бога молить о спасении грешной твоей души...»

Это – ещё, пока, благодарность.

Но вот другое, Гринёва, высказывание: «Не могу изъяснить то, что я чувствовал, расставаясь с этим ужасным человеком, извергом, злодеем для всех, кроме одного меня. Зачем не сказать истины? В эту минуту – сильное сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев, которыми он предводительствовал, и спасти ему голову, пока ещё было время. Швабрин и народ, толпящийся около нас, помешали мне высказать всё, чем исполнено было моё сердце».

Благодарность? Нет. Так благодарность – не жжёт.

И – третье: «Но между тем странное чувство отравляло мою радость: мысль о злодее, обрызганном кровию стольких невинных жертв, и о казни, его ожидающей, тревожила меня поневоле: «Емеля! Емеля! – думал я с досадою, – зачем не наткнулся ты на штык или не подвернулся на картечь? Лучшего ничего не мог бы ты придумать»

И слова Гринёва о капитанской дочке Маше: «Чудные обстоятельства соединили нас неразрывно, ничто не может нас разлучить» – куда более относятся к Пугачёву, отца этой капитанской дочки, на его, Гринёва, глазах, вздёрнувшему на виселицу.

Но не только те чудные обстоятельства, не только благодарность, не только влечение к своему обратному – всё это ещё не даёт и не создаёт любви.

Есть одно слово, которое Пушкин за всю повесть ни разу не назвал и которое одно объясняет – всё.

Чара.

Пушкин Пугачёвым зачарован.

11. класс

1 задание: Выполните целостный анализ предложенного произведения. Вы можете опираться на данные после него вопросы, а можете выбрать собственный путь анализа. Ваша работа должна представлять собой цельный, связный, завершённый текст. Объём текста – в пределах 4-5 стр.

Из цикла А.И. Солженицына «Крохотки» (1996-1999)

КОЛОКОЛ УГЛИЧА

Кто из нас не наслышан об этом колоколе, в диковинное наказание лишённом и языка и одной проушины, чтоб никогда уже не висел в колокольном достоинстве; мало того — битом плетьми, а ещё и сосланном за две тысячи вёрст, в Тобольск, на колымаге, — и во всю, и во всю эту даль не лошади везли заклятую клажу, но тянули на себе наказанные угличане — сверх тех двухсот, уже казнённых за растерзанье государевых людей (убийц малого царевича), и тех — с языками урезанными, дабы не изъясняли по-своему происшедшее в городе.

Возвращаясь Сибирью, пересёкся я в Тобольском кремле с опустелым следом изгнанника — в часовенке-одиночке, где отбывал он свой тристалетний срок, пока не был помилован к возврату. А вот — я и в Угличе, в храме Дмитрия-на-крови. И колокол, хоть и двадцатипудовый, а всего-то в полчеловеческих роста, укреплён тут в почёте. Бронза его потускла до выстраданной серизны. Било его свисает недвижно. И мне предлагают — ударить.

Я — бью, единожды. И какой же дивный гул возникает в храме, сколь многозначно это слитие глубоких тонов, из старины — к нам, неразумно поспешливым и замутнённым душам. Всего один удар, но длится полминуты, а додлевается минуту полную, лишь медленно-медленно величественно угасая — и до самого умолка не теряя красочного многозвучья. Знали предки тайны металлов.

В первые же миги по известью, что царевич зарезан, пономарь соборной церкви кинулся на колокольню, догадливо заперев за собою дверь, и сколько в неё ни ломились недруги, бил и бил набат вот в этот самый колокол. Вознёсся вопль и ужас угличского народа — то колокол возвещал общий страх за Русь.

Те раскатные колокольные удары — клич великой Беды — и предвестили Смуту Первую. Досталось и мне, вот, сейчас ударить в страдальный колокол — где-то в длении, в тлении Смуты Третьей. И как избавиться от сравненья: провидческая тревога народная — лишь досадная помеха трону и непробивной боярщине, что четыреста лет назад, что теперь.

Вопросы:

1. Какой приём (троп) является наиболее важным в изображении колокола? Почему?
2. Какие детали в описании колокола вы считаете самыми значимыми? Какие символические смыслы получает в «крохотке» А.И. Солженицына колокол Углича?
3. Каков охват времени и пространства в этой прозаической миниатюре А.И. Солженицына? Как соотнесены прошлое и настоящее?
4. Какими мыслями и чувствами сопровождается «знакомство» повествователя с колоколом? Как они выражены в тексте?
5. Какие особенности языка А.И. Солженицына вы могли бы отметить?

2 задание: творческое задание

Прочитайте выдержки из статьи Д.И. Писарева о романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Согласитесь с мнением Писарева о Татьяне или опровергните его. Обоснуйте свой ответ, свои доказательства проиллюстрируйте примерами из текста романа. Объём ответа – 10–30 предложений. Оцениваются связность, доказательность, логичность, аргументация, язык и стиль, знание текста романа, а также грамотность.

Писарев Дмитрий Иванович (1840–1868)

О Татьяне Лариной

  Вводя нас в семейство Лариных, Пушкин тотчас старается предрасположить нас в пользу Татьяны; эта, дескать, старшая, Татьяна, пускай будет интересная личность, высшая натура и героиня. ...

    Однако же я попробую отрешиться от этих предвзятых чувств любви и уважения. Я взгляну на Татьяну как на совершенно незнакомую мне девушку, которой ум и характер должны раскрывать предо мною не в рекомендательных словах автора, а в её собственных поступках и разговорах. Первый поступок Татьяны – её письмо к Онегину. Поступок очень крупный и до такой степени выразительный, что в нём сразу раскрывается весь характер девушки. Надо отдать полную справедливость Пушкину: характер выдержан превосходно до конца романа; но здесь, как и везде, Пушкин понимает совершенно превратно те явления, которые он рисует совершенно верно. В своей Татьяне он рисует с восторгом и с сочувствием такое явление русской жизни, которое можно и должно рисовать только с глубоким состраданием или с резкою ирониею. Онегин во всё продолжение романа был у Лариных три раза. В первый раз тогда, когда Ленский его представил и когда их угощали вареньем и брусничною водою. Во второй раз тогда, когда он получил письмо Татьяны. И в третий раз на именинах Татьяны. Значит, до именин было только два визита. Значит, Татьяна влюбилась в Онегина сразу и решилась к нему написать письмо, проникнутая самою страшною нежностью, видевши его всего один раз. ...Знакомство было, очевидно, самое поверхностное, когда Онегин даже не знает, «которая Татьяна». Легко может быть, что Онегин не сказал с Татьяною ни одного слова; это обстоятельство тем более правдоподобно, что Ленский называет Татьяну молчаливой; по всей вероятности, разговором владела постоянно старуха Ларина

    ...А в разговоре с простою старухой он, очевидно, не мог высказать ничего замечательного, что оправдывало бы или объясняло бы возникновение внезапного и страстного чувства в душе умной и рассудительной девушки. Как бы то ни было, результатом первого, совершенно поверхностного знакомства Татьяны с Онегиным оказалось то знаменитое письмо, которое Пушкин свято бережёт и читает с тайною тоскою. Татьяна начинает своё письмо довольно умеренно; она выражает желание видеть Онегина хоть раз в неделю, чтоб только слышать его речи, чтобы молвить ему слово и чтобы потом день и ночь думать о нём до новой встречи. Всё это было бы очень хорошо, если бы мы знали, какие это речи так понравились Татьяне и какое слово она желает молвить Онегину. Но, к сожалению, нам достоверно, что Онегин не мог говорить старухе Лариной никаких замечательных речей и что Татьяна не вымолвила ни одного слова. Если же она желает молвить слова, подобные тем, которыми она наполняет своё письмо, то ей, право, незачем приглашать Онегина в неделю раз, потому что в этих словах нет никакого смысла и от них не может быть никакого облегчения ни тому, кто их произносит, ни тому, кто их выслушивает.   Татьяна, по-видимому, предчувствует, что Онегин не станет ездить к ним раз в неделю, чтобы говорить ей речи и выслушивать слова; вследствие этого начинаются в письме нежные упрёки; уж если, дескать, не будете вы, коварный тиран, ездить к нам раз в неделю, так незачем было и показываться у нас; без вас я бы, может быть, сделалась верною женою и добродетельною матерью; а теперь я по вашей милости, жестокий мужчина, пропадать должна.

    Всё это, разумеется, изложено самым благородным тоном и втиснуто в самые безукоризненные четырёхстопные ямбы. – Ни за кого я не хочу замуж идти, – продолжает Татьяна, – а за тебя даже очень хочу, потому что «то в вышнем суждено совете... то воля неба: я твоя», и потому что ты мне послан Богом и ты хранитель по гроб моей жизни. – Тут Татьяна как будто спохватилась и, вероятно, подумала про себя: что ж это я, однако, за глупость пишу и с какой стати я это так раскутилась? Ведь я его всего-навсего только один раз видала. Так нет же вот, продолжает она: не один раз; не такая же я в самом деле, шальная дура, чтобы вешаться на шею первому встречному; я влюбилась в него потому, что он мой идеал; а я уж давно мечтаю об идеале, значит, я видела его много раз; волосы, усы, глаза, нос – всё как есть так, как должно быть у идеала; и, кроме того, в высшем совете так суждено; значит, не о чем толковать: влюблена в него до безумия, буду ему верна в сей жизни и в будущей, буду о нём мечтать денно и нощно и напишу к нему такое пламенное письмо, от которого затрепещет самое бесчувственное сердце. Затем Татьяна бросает в сторону последние остатки своего здравого смысла и начинает взводить на несчастного Онегина самые неправдоподобные напраслины.

    «Ты в сновиденьях мне являлся»... С каждой дальнейшей строчкой письма Татьяна завирается хуже и хуже, по русской пословице: чем дальше в лес, тем больше дров...

    Было бы очень недурно и очень полезно для Татьяны, если бы Онегин отвечал ей словесно или письменно в том резко-насмешливом тоне, в каком я написал от его лица несколько фраз.

   Такой ответ, конечно, заставил бы Татьяну пролить несметное количество слёз; но если только мы допустим предположение, что Татьяна была неглупа от природы, что её врождённый ум не был ещё окончательно истреблён бестолковыми романами и что её нервная система не была вполне расстроена ночными мечтаниями и сладкими сновидениями, – то мы придём к тому убеждению, что горькие слёзы, пролитые ею над прозаическим ответом жестокого идеала, должны были бы произвести во всей умственной жизни необходимый чрезвычайно благодетельный переворот. Глубокая рана, нанесённая её самолюбию, мгновенно истребила бы её фантастическую любовь к очаровательному соседу. – Что ж, – подумала бы она, – должно быть, это в самом деле не он мелькал в прозрачной темноте. А если не он, так кто же? Да, должно быть, никто не мелькал. И зачем это я ему так много глупостей написала?

   Татьяна увидела бы ясно, что её любовь к Онегину, лопнувшая как мыльный пузырь, была только подделкой любви, бесплодною и мучительною игрою праздного воображения; она поняла бы в то же время, что эта ошибка, стоившая ей многих слёз и заставляющая её краснеть от стыда и досады, была естественным и необходимым выводом из всего строя её понятий, которые она черпала с страстною жадностью из своего беспорядочного чтения...

   Необходимо или отыскать себе другое, здоровое чтение, или, по крайней мере, прислониться в действительной жизни к какому-нибудь хорошему и разумному делу, которое могло бы постоянно поддерживать в ней умственную трезвость и отвлекать её от туманной области наркотических мечтаний. Такое хорошее и разумное дело отыскать нетрудно; намёк на него существует даже в нелепом письме Татьяны; она говорит, что помогает бедным, – ну, помогай; но только займись этим делом серьёзно и смотри на него как на постоянный и любимый труд... Словом, несмотря на пустоту и бесцветность той жизни, на которую была осуждена Татьяна с самого детства, наша героиня всё-таки имела возможность действовать в этой жизни с пользою для себя и для других, и она непременно принялась бы за какую-нибудь скромную, полезную деятельность, если бы нашёлся умный человек, который бы энергическим словом и резкою насмешкою выбросил её вон из ядовитой атмосферы фантастических видений и глупых романов. С самого начала Онегин делает грубую и непоправимую ошибку; он принимает любовь Татьяны за действительно существующий факт; а ему, напротив того, надо было сказать и доказать ей, что она его совсем не любит и не может любить, потому что с первого взгляда люди влюбляются только в глупых романах.

    Голова несчастной девушки до такой степени засорена всякой дрянью и до такой степени разгорячена глупыми комплиментами Онегина, что нелепые 4 слова: «гибель от него любезна», произносятся с глубоким убеждением и очень добросовестно проводятся в жизнь. Забыть Онегина, прогнать мысль о нём какими-нибудь дельными занятиями, подумать о каком-нибудь новом чувстве и вообще превратиться какими-нибудь средствами из несчастной страдалицы в обыкновенную, здоровую и весёлую девушку – всё это возвышенная Татьяна считает для себя величайшим бесчестием; это, по её мнению, значило бы свалиться с неба на землю, смешаться с пошлою толпою, погрузиться в грязный омут житейской прозы. Она говорит, что «гибель от него любезна», и поэтому находит, что гораздо величественнее страдать и чахнуть в мире воображаемой любви, чем жить и веселиться в сфере презренной деятельности. И в самом деле, ей удаётся довести себя слезами, бессонными ночами и печальными размышлениями под лучом Дианы до совершенного изнеможения.

    После отъезда Онегина из деревни Татьяна, стараясь поддержать в себе неугасимый огонь своей вечной любви, посещает неоднократно кабинет уехавшего идеала и читает с большим вниманием его книги. С особенным любопытством вглядывается и вдумывается она в те страницы, на которых рукою Онегина сделана какая-нибудь отметка. «И ей открылся мир иной», – объявляет нам Пушкин. Слова: «мир иной», должны, по-видимому, обозначать собою новый взгляд на человеческую жизнь вообще и на личность Онегина в особенности.

  …Надо полагать, что «ярмарка невест» занимает очень почётное место в том новом мире, который открыла Татьяна. В Москве Татьяна ведёт себя именно так, как обязана вести себя благовоспитанная барышня, привезённая заботливою родительницей на ярмарку невест. Куда бы она ни стремилась мечтой – это решительно всё равно. Тело её, затянутое в корсет, во всяком случае, находится там, где ему велят находиться, и делает именно те движения, которые ему прикажут делать.

   ...Татьяна до конца романа остаётся тем самым рыцарем печального образа, каким мы видели её в её письме к Онегину. Её болезненно развитое воображение постоянно создаёт ей поддельные чувства, поддельные потребности, поддельные обязанности, целую искусственную программу жизни, и она выполняет эту искусственную программу с тем поразительным упорством, которым обыкновенно отличаются люди, одержимые какой-нибудь мономаниею. Она вообразила себе, что влюблена в Онегина, и действительно влюбила себя в него. Потом она вообразила себе, что её жизнь разбита. Потом, видя, что ей не удаётся умереть, она вообразила, что теперь ко всему равно- душна; тогда она отдала себя в распоряжение своих родственников, которые сбыли её толстому генералу. Очутившись в руках своего нового хозяина, она вообразила, что превращена в украшение генеральского дома. Она поставила себя под стеклянный колпак и обязала себя простоять под этим колпаком в течение всей своей жизни. И сама она смотрит на себя со стороны и любуется неприкосновенностью и твёрдостью своего характера.

   Онегин встречается с нею в Петербурге в то время, когда она, драпируясь в свою неприкосновенность, уже украшает своею добродетельною особою жилище толстого генерала. ...Онегин проникается предосудительным желанием вытащить это украшение из-под стеклянного колпака. Но украшение не трогается с места и, оставаясь под колпаком, читает оттуда предприимчивому денди такую проповедь, которая доставляет ему очень мало удовольствия. Этой проповедью, как известно, заканчивается весь роман. Знаменитый монолог заключает в себе следующий смысл: зачем вы не влюбились в меня прежде? Теперь вы ухаживаете за мною потому, что я превратилась в блестящее украшение богатого дома. Я вас всё-таки люблю, прошу вас убираться к чёрту; свет мне противен, но я намерена, безусловно, исполнять все его требования.

    Этот монолог доказывает ясно, что Татьяна и Онегин друг друга стоят; оба они до такой степени исковеркали себя, что совершенно потеряли способность думать, чувствовать и действовать по-человечески. Само по себе чувство Татьяны мелко и дрябло; но по отношению к своему предмету это чувство точь-в-точь такое, каким оно должно быть.

     Белинский посвятил характеристике Татьяны целую отдельную статью. В этой статье он, по своему обыкновению, высказал много превосходных мыслей, которые даже теперь, по прошествии двадцати лет, могут ещё изумлять и приводить в ужас неисправимых филистеров. Белинский ставит Татьяну на пьедестал и приписывает ей такие высокие достоинства, на которые она не имеет никакого права и которыми сам Пушкин, при своём поверхностном и ребяческом взгляде на жизнь вообще и на женщину в особенности, не хотел и не мог наделить любимое создание своей фантазии.