Современное состояние русского языка Организация дискуссии
проект по русскому языку (10 класс) по теме

Оглавление

2.1. Введение        

2.2. Описание проектной работы и её результаты.        

Сборник статей «О современном состоянии русского языка»        

3.1        ДОЛИН ЮРИЙ ТРОФИМОВИЧ        

Статья «О современном состоянии русского языка и русского правописания(Заметки лингвиста)»        

3.2.        Максим Анисимович Кронгауз        

Отрывок из книги «Русский язык на грани нервного срыва»        

3.3.        Иеромонах Димитрий (Першин)        

Статья из ежедневного интернет – СМИ «Православие и Мир» «Любой язык может вместить Благую Весть»        

3.4        «Отечественные записки »  Выпуск журнала № 2 (22) 2005        

Писатели о языке.        

3.4.        Анна Рябкина (Сан-Франциско)        

Жизнь русского языка в современном обществе        

3.6.        АРХИВ ФОРУМА: ВЕЧЕ:: СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ЯЗЫКА        

3.7.        Постникова  Лариса, ученица 10 класса.        

Эссе « Разговор с классиком о современном состояниирусского языка»        

Список литературы        

Рефлексия        

2. Описание работы

2.1. Введение

В советский период существовала цензура в сфере публичной речи и средств массовой информации, и благодаря этому культура речи осуществляла свои функции, транслировала нормы языка в существующие речевые практики.

За прошедшие десятилетия облик русского литературного языка изменился. Перемены произошли в таких его разновидностях, как язык художественной литературы, политики, публицистики, средств массовой информации. Мы видим, что речью средств массовой информации во многом создается современное общественное настроение, формируется массовое сознание, современная речевая культура и отношение к самой речи. Существенное влияние средства массовой информации оказывают также на формирование «языкового» вкуса и языкового идеала.

В связи с демократизацией СМИ, существует серьезная проблема эталонной речи. То, что звучит с экранов телевизоров, из радиоэфиров, обнаруживается в речи некоторых писателей, и порой на театральных подмостках, вряд ли можно считать образцом.

Расхождения между литературным языком (образцом) как эталонной речевой культурой и существующим на сегодняшний момент многообразием форм речевых культур очевидны. Существование многочисленных речевых практик в обществе, обусловленных географическими, социальными, профессиональными, возрастными, идеологическими причинами, собственной «культурной картины мира» и другими факторами, позволяет их определить как речевые «субкультуры», им присуща собственная нормативность в речевой деятельности и поведении.^[1]

Часто сейчас можно услышать: русский язык в опасности, чуть ли не смертельной; разговорный язык сводится к очень небольшому набору слов, загрязняется чужеземными словами, в первую очередь «англицизмами». Если так и дальше пойдет, то русский язык потеряет свое лицо. В набат бьют и в других странах. По мнению лингвистов, французский язык в еще большей опасности, чем другие европейские языки, так как уже не черпает слов из своих исчезнувших народных говоров. Немцы ещё в конце прошлого века приостановили реформу орфографии, чтобы принять в учет наплыв иностранных слов. А что же с русским языком? В каком он нынче состоянии?.. Всё чаще мы слышим американизированный жаргон, засилье иностранных терминов, а Интернет вообще «утонул» во всевозможных «тайтлах» (title). Но значит ли это, что русский язык умирает? Или же наоборот?  Этот вопрос должен затрагивать каждого жителя нашей страны.

Но в настоящий момент не существует какого-то конкретного авторитетного источника, который бы давал ответ на вопросы: «Что происходит с русским языком? Кто виноват в негативных переменах? Что сделать, чтобы всё изменилось в лучшую сторону?». Существует масса работ, посвященных этой проблеме, как именитых мастеров, так и простых жителей, обеспокоенных языковой ситуацией в стране. Но в конечном итоге человеку самому для себя  предстоит ответить на поставленные выше вопросы. На наш взгляд кажется интересной идея проследить точки зрения по обозначенной проблеме авторов разных категорий. Это позволит полнее проиллюстрировать умонастроения носителей языка.

Цель проекта – формирование у учащегося старших классов собственных взглядов на проблему состояния современного русского языка.

Задачи.

1.Изучить различные стати, затрагивающие проблему состояния современного русского языка.

2. Сформировать критерии и отобрать статьи  разных категорий авторов    с разных сторон, анализирующие актуальные языковые проблемы.

3. Создать электронный сборник статей, отражающий разные взгляды на тему «Современное состояние русского языка»,  позволяющий организовать дискуссию после его изучения.

2.2. Описание проектной работы и её результаты.

        К проблеме современного состояния русского языка обращаются многие авторы. Проблема волнует умы лингвистов, политиков, церковных служителей, журналистов, студентов, школьников и простых граждан. Были проанализированы работы многих авторов. Среди них работы Ю.М. Лотмана, М.В. Горбаневского, М. Кронгауза, В.В. Лопатина, Ю.Т. Долина, статьи  иеромонаха Дмитрия(Першина), священника Александра Овчаренко, Н.К. Рериха, статьи о русском языке, размещенные на филологических форумах. Были изучены материалы газет и журналов «Русский язык в школе», «Литературная газета», ежедневное интернет-СМИ «Православие и мир», «Вестник ОГУ», «Отечественные записки»; прочитаны сочинения на лингвистические темы учащихся старших классов, выложенные в интернете.

        На основании изученного материала были разработаны критерии отбора статей, позволяющие разносторонне посмотреть на проблему современного состояния русского языка. В первую очередь понадобилась статья лингвиста, обзорно вмещающая в себя анализ трудов многих именитых ученых-лингвистов. Так как сборник требует компактности и небольшого количества статей, а проблема достаточно масштабна. Исходя из всего этого была отобрана статья Ю.Т. Долина «О современном состоянии русского языка и русского правописания(Заметки лингвиста)».^[2] Ю.Т. Долин - кандидат филологических наук, доцент кафедры периодической печати и теории журналистики Оренбургского государственного университета.

Известный ученый-русист, автор около 100 научных и учебно-методических работ, в том числе монографии - «Вопросы теории односоставного предложения (на материале русского языка)». Имеет серию публикаций по актуальным вопросам русской грамматики, правописания и культуры речи в журналах «Русский язык в школе», «Русская речь», «Русский язык и литература в таджикской школе», «Вестник ОГУ», а также в журнале «Журналист». В своей статье он анализирует точки зрения разных ученых-лингвистов о проблеме плачевного состояния современного русского языка, называет основные направления его изменения, причины засорения иноязычными словами. Затрагивает тему популяризации среди носителей нецензурных выражений и проблему влияния на язык народа средств массовой информации в разрез с уменьшением влияния художественной литературы. Всё это дает учащемуся возможность сформировать достоверное  представление о современной языковой ситуации.

        Вторым критерием встала потребность в статье с практическим анализом современных языковых тенденций автора, являющегося активным общественным деятелем. Здесь выбор пал на работу М. Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва».^[3] Ученый-лингвист Максим Кронгауз — человек, взявшийся показать (и показавший), что речь нынешних россиян может быть не только объектом критики, но и объектом пристального изучения. Научная карьера Кронгауза отличается изрядной последовательностью — окончив филфак МГУ и получив диплом лингвиста, он с тех пор чуть ли не каждый год одну за другой брал новые академические высоты. Кронгауз был среди основателей Института лингвистики РГГУ — одного из наиболее заметных центров изучения языков в постсоветской России. В последние годы занимается в основном изучением современного русского языка. Написал книгу «Русский язык на грани нервного срыва», в которой призывает коллег и чиновников не впадать в истерику по поводу состояния родного языка. Регулярно публикует статьи в газетах и журналах — в них Кронгауз раз за разом доказывает, что лингвистика — это отнюдь не только сухие выкладки, но и захватывающая работа мысли. Участник проекта «Сноб» с декабря 2008 года. Темы, затронутые в статье, окажутся близки читателю, заставят задуматься над осознанным употреблением ряда слов и выражений и повысят языковую культуру и грамотность.

        На следующем этапе работы возникла потребность в статье автора, рассматривающего состояние языка с позиции духовной, такая позиция показалась нам чрезвычайно важной для всесторонней заинтересованности учащегося, учитывая религиозность всей классической литературы в России. По этому критерию была отобрана статья иеромонаха Дмитрия (Першина).^[4]В статье руководитель пресс-службы Миссионерской комиссии при епархиальном совете г. Москвы Александра Борисова беседует о роли и современном состоянии русского языка и о других национальных языках России с Дмитрием (Першиным) выпускником факультета журналистки МГУ, и.о. председателя Миссионерской комиссии при Епархиальном совете Москвы. Иеромонах поднимает проблему образования и стремления к нему. Соотносит параллели культура и язык, говорит о духовности языка.

        Учитывая неоднократные высказывания авторов рассмотренных нами работ о влиянии на язык средств массовой информации, мы обратились к исследованию газет и журналов. Наш выбор остановился  на опросе современных писателей о современной языковой ситуации, опубликованном в журнале «Отечественные записки».^[5] Отвечают знакомые и незнакомые авторы, люди, которые активно доносят слова до нас. В статье много интересных языковых фактов. Писатели подводят учащегося к связи общество-настроение-язык. Из этой статьи учащийся не только узнает о точке зрения современных писателей, но и получает возможность стать участником дискуссии, лично ответив на заданные в журнале вопросы. Таким образом, он получает возможность сформировать собственную языковую точку зрения, что нам и требуется в результате реализации проекта.

        При попытке всесторонне рассмотреть проблему современного состояния русского языка, нельзя было обойтись без анализа статей лиц, имеющих филологическое образование, но размышляющих о языке не с профессиональной точки зрения, а с позиции непосредственных носителей. Мы отобрали статью Анны Рябкиной, живущей в Сан-Франциско и периодически приезжающей на родину. Это позволяет ей глубже рассмотреть языковые изменения, так как она, по сути, не является их участником, а скорее – сторонний наблюдатель, к тому же филологически грамотный. Анна Рябкина анализирует истоки происходящих в языке изменений. С другой стороны, её статья отличается эмоциональностью и затрагивает патриотические чувства читателя. В ответ на её статью читателю захочется найти факты и возразить. Читателю придется  поразмышлять – зачем нужен язык и высота владения им.^[6] Так же мы выбрали отрывок из архива авторитетного сайта, на который ссылались авторы многих научных статей,  www.gramota.ru форума ВЕЧЕ:: Современное состояние языка , где в диалоге участники обсуждают интересующие их языковые проблемы. Выбор этого материала носит не только информативную функцию. Он позволяет учащемуся познакомится с «качественным» сайтом, узнать ответы на свои, интересующие именно его языковые вопросы, пообщаться на форумах с грамотными людьми и, конечно же, лично ознакомиться с порталом "Русский язык" gramota.ru , который содержит электронные словари русского языка, в частности, "Русский орфографический словарь" Российской Академии наук. В рамках портала gramota.ru работает также справочная служба, услугами которой может воспользоваться любой посетитель этого портала. Что чрезвычайно полезно для будущего выпускника.^[7] 

        И завершает наш сборник эссе ученицы 10-го класса Постниковой Марины «Разговор с классиком о современном состоянии русского языка»^[8] Эссе было включено в сборник не случайно. Оно одновременно проводит прямую линию от прошлого «Золотого века» к веку нынешнему, указывая на неразрывность времени. Одновременно с этим эссе очень лирично, настраивает на позитивную волну и пробуждает в читателях патриотизм и любовь к родному языку. С таким настроем эффективность дискуссии и личная заинтересованность участников вырастает, что вполне соотносится с конечной целью нашего проекта.

Таким образом, созданный нами сборник позволит учащимся старших классов  всесторонне осмыслить проблему современного состояния русского языка. Сборник включает в себя не только теоретические работы по анализу языковой ситуации, но и практический анализ, мнение лиц, относящихся к разным категориям, содержит проблемные вопросы и спорные мнения. В результате мы получаем ученика не только подкованного знаниями в определенной области, но еще и лично заинтересованного в проблеме языковой ситуации и личностно мотивированного на проведение дискуссии. Что в конечном итоге подводит к реализации цели - формированию у учащегося старших классов собственных взглядов на проблему состояния современного русского языка.

Сборник статей «О современном состоянии русского языка»

Дорогие ученики!

         Перед вами электронный сборник статей, содержащий размышления именитых ученых-лингвистов, служителей церкви, филологов, носителей русского языка и ваших сверстников, затрагивающий проблему современного состояния русского языка.  Состояние русского языка – это, как принято считать, состояние говорящих на нем людей, те преобразования, которые происходят в речевом поведении носителей языка. За прошедшие десятилетия облик русского литературного языка изменился. Перемены произошли в таких его разновидностях, как язык художественной литературы, политики, публицистики, средств массовой информации. Мы видим, что речью средств массовой информации во многом создается современное общественное настроение, формируется массовое сознание, современная речевая культура и отношение к самой речи. Существенное влияние средства массовой информации оказывают также на формирование «языкового» вкуса и языкового идеала.

В связи с демократизацией СМИ, существует серьезная проблема эталонной речи. То, что звучит с экранов телевизоров, из радиоэфиров, обнаруживается в речи некоторых писателей, и порой на театральных подмостках, вряд ли можно считать образцом.

Расхождения между литературным языком (образцом) как эталонной речевой культурой и существующим на сегодняшний момент многообразием форм речевых культур очевидны. Часто сейчас можно услышать: русский язык в опасности, чуть ли не смертельной; разговорный язык сводится к очень небольшому набору слов, загрязняется чужеземными словами, в первую очередь «англицизмами». Тут и там мы всё чаще слышим американизированный жаргон, засилье иностранных терминов, а Интернет вообще «утонул» во всевозможных «тайтлах» (title). Но значит ли это, что русский язык умирает? Или же наоборот? Тревога за русский язык закономерна, поскольку вдруг, почти в одночасье, Россия открылась западной цивилизации после многих десятилетий обособленности. Новых слов появилось очень много, и щедрый русский народ стал употреблять модные выражения, иногда не задумываясь над реальным смыслом им же сказанного. В речи появляется много несоответствий и ошибок. Душу всякого русского человека должно греть осознание того, что русская литература – самая значимая, самая читаемая в мировом масштабе! И традиции классиков русской литературы – это литературные нормы и традиции, которые мы не можем позволить себе растерять. При изучении представленных вам статей, у вас появится возможность осмыслить современную языковую ситуацию, провести самостоятельный анализ, поучаствовать в дискуссии и ответить лично на вопросы, касающиеся современного развития русского языка.

1. ДОЛИН ЮРИЙ ТРОФИМОВИЧ

Кандидат филологических наук, доцент кафедры периодической печати и теории журналистики Оренбургского государственного университета.Известный ученый-русист, автор около 100 научных и учебно-методических работ, в том числе монографии - «Вопросы теории односоставного предложения (на материале русского языка)». Имеет серию публикаций по актуальным вопросам русской грамматики, правописания и культуры речи в журналах «Русский язык в школе», «Русская речь», «Русский язык и литература в таджикской школе», «Вестник ОГУ», а также в журнале «Журналист».

Статья «О современном состоянии русского языка и русского правописания(Заметки лингвиста)»

  1

  Хочется начать свои лингвистические заметки на заданную тему с напоминания о том, что прошлый, 2007 год, указом Президента страны В.В. Путина был объявлен Годом русского языка как в России, так и за рубежом. На встрече с профессорско-преподавательским коллективом Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина в конце прошлого года председатель Совета Федерации Сергей Миронов справедливо отметил, что русский язык сегодня является "одной из мощных скреп, соединяющих воедино наше многонациональное государство", что "нашей стране нужна серьезная поддержка центров русского языка и культуры за рубежом, решительные меры по развитию русского языка в стране".

Большая озабоченность руководства страны современным состоянием русского языка обусловлена прежде всего ощутимым сокращением числа его носителей. Известно, что по сравнению с советским периодом количество иностранных студентов, обучающихся в российских вузах, сократилось более чем в два раза. Вспоминая нашу драматичную историю, нельзя не сказать и о том, что если до распада СССР в каждой союзной республике русский язык считался вторым родным языком и на его изучение отводилось большое количество часов (знаю это на примере Республики Таджикистан), то после распада Союза картина коренным образом изменилась. Теперь в подавляющем большинстве уже самостоятельных государств, ранее входивших в состав СССР, русский изучается как один из иностранных языков, занимая в лучшем случае третье место после английского и немецкого. В странах дальнего зарубежья "авторитет" русского языка после распада нашей великой державы также заметно пошатнулся, и число лиц, изучающих его как иностранный, заметно сократилось. Если в доперестроечный период нашей новейшей истории русский язык на "шкале" мировых языков занимал почетное второе место (после английского), то теперь он оказался на четвертом месте (после английского, французского и испанского).

А если "заглянуть" внутрь страны, то русский язык, в особенности литературный, в наше время, как никогда, нуждается в защите - от излишних, засоряющих его иностранных слов и выражений, главным образом англо-американского происхождения, а также в очистке нашего языка (в том числе и языка современных СМИ) от жаргонной, вульгарной и матерной лексики.

Что касается заимствований, то они были во все времена, и в русской лексике насчитывается очень много "обрусевших" слов нерусского (неславянского) происхождения. Речь идет о другом, когда заимствованные слова превышают все допустимые нормы. Так случилось в конце прошлого столетия, когда слова и выражения англо-американского "разлива" в одночасье мощной лавиной хлынули в нашу речь. Что вызвало большую озабоченность у ученых-языковедов, писателей, религиозных деятелей. Известный ученый-русист, специалист по культуре речи, профессор Л.И. Скворцов в журнале "Русский язык в школе" опубликовал в то время статью под заголовком "Что угрожает русскому литературному языку?", в которой одной из первых угроз назвал ненужные, зачастую ничем не оправданные, дублирующие заимствования. Действительно, чем "консенсус" лучше "согласия", а "миллениум" лучше "тысячелетия"? (Разве что по благозвучности?!). Зачем вводить в нашу речь иноязычное слово "имидж", если есть хорошее русское слово "образ"? Зачем нам "саммит", если можно сказать по-русски "встреча в верхах"? Зачем маскироваться и говорить "обсценная лексика" вместо откровенного (чисто по-русски) - "матерная лексика"? Чем модный нынче в кинематографии "ремейк" лучше нашей обычной "переделки"? На первых порах многие говорящие и пишущие точно даже не знали, какой смысл выражает употребленное ими слово, так как его нельзя было найти ни в одном нашем словаре. Иноязычные заимствования необходимы лишь в том случае, если они действительно обозначают какие-то новые понятия и реалии в нашей жизни, не имеющие аналогов в русском языке. Так, например, современную русскую лексику трудно теперь представить без таких слов, как Интернет, компьютер, принтер, файл и др. а вот уж названия некоторых современных учреждений, а также различные витрины с латинскими буквами - только во вред нашему языку, являющемуся важнейшим компонентом русского менталитета.

Вместе с тем,вторая, "внутренняя", угроза для русского литературного языка - русский мат - оказалась пострашнее первой. Об этом, кстати, с озабоченностью писал ветеран российской журналистики Игорь Гребцов в заметке "Так любить или "заниматься любовью?", опубликованной в журнале "Журналист" (2005, N 3). И эту угрозу "породили" уже не американцы или англичане, а мы сами: мат-то русский! Увы, в наше время многие носители русского языка используют нецензурную лексику вполне привычно, а в среде современной учащейся молодежи это стало даже модным, хотя мода-то дурная. Но рыба, как говорится, гниет с головы, а дурной тон задают некоторые писатели, журналисты, деятели культуры и искусства. Нецензурщину в наше время можно встретить в газетных и журнальных публикациях, услышать в кинофильмах и телепередачах.

Уже есть и литературные "классики" мата (например, Венедикт Ерофеев), есть последователи, убежденные, что эта лексика поднимает уровень реализма, отражая суть российской действительности на данном этапе ее "эволюции". Но это, по нашему убеждению, - явное заблуждение. Ведь художественная литература - не натуралистическая копия, а вид искусства. А.С. Пушкин был безусловным реалистом, но считал главным - пробуждать своей лирой "чувства добрые", а не низменные. Максим Горький, собирая материал к своей пьесе "На дне", вместе с журналистом и писателем Владимиром Гиляровским обошел многие московские ночлежки и уж, конечно, наслышался там "всякого". Но ведь в пьесе нет ни одного вульгарного, а тем более, матерного слова. В ущерб ли это реализму? Отнюдь. Эта пьеса до сих пор не сходит со сцен российских и зарубежных театров. А всё потому, что Горький пропел гимн высоте Человека (с большой буквы!), а ни его низости ("Человек!.. Это звучит гордо!").

Несколько лет назад прочитал в "Аргументах и фактах" статью под заголовком "Непристойные слова как явление культуры", в которой автор брал под защиту русский мат, призывал беречь его как общенародное достояние и занести в толковые словари русского языка, тем самым, как бы его "эмансипировать". Проводя аналогию, хотелось бы сказать автору этой статьи, что сорняк в огороде поливать не надо, он вырастет сам, без всякой нашей "заботы". Да что там отдельный автор! Даже бывший министр в программе "Культурная революция" утверждал, что "без мата нет русского языка". Там же говорилось, что некоторые известные представители интеллигенции делают это красиво и эстетично:Не говорю уж о ростовском конфликте, связанном с именем Филиппа Киркорова. (Журнал "Журналист" затем справедливо осудил матерившегося на пресс-конференции певца, защитив тем самым, честь журналистки Ирины Ароян).

Всем любителям и "ценителям" русского мата хочется напомнить высказывание великого писателя-гуманиста А.П. Чехова: "Для каждого интеллигентного человека дурно говорить должно бы считаться таким же неприличием, как не уметь читать и писать". Именно так! Ведь если мы, носители русского языка, засоряем и портим наш язык нецензурными словами, то язык, как бы "в отместку", портит и нас самих. Оскудение нашей речи приводит и к осуждению нашего мышления.

Ученые - психологи и языковеды, - изучавшие историю русского мата, пришли к выводу, что эта лексика была создана русским народом для устного общения в сугубо узком кругу (с глазу на глаз, но не прилюдно!), для создания неожиданного эффекта неприличия. Сферой употребления матерных слов и выражений на Руси изначально было только просторечие, а не литературный язык, и уж тем более, не язык художественной литературы.

Уже упомянутый мною ученый - Л.И. Скворцов в одной из своих статей по культуре речи писал: "Русский язык надо беречь от засорения вульгаризмами, жаргонизмами, бранными и матерными словами. Наша среда существования, - в том числе и языковая, - должна быть здоровой, экологически чистой, годной для самовыражения и обновления".

Как мы уже отметили в самом начале, современный русский литературный язык нуждается в защите. В защите каждого россиянина, говорящего и пишущего по-русски. Каждый из нас должен следить за своей устной и письменной речью, ничем не засорять ее. Но особая ответственность при этом ложится на российских журналистов, и в первую очередь, на тележурналистов, которые во многом определяют теперь языковой вкус нашей современной эпохи. Ведь если раньше нашу страну по-праву считали самой читающей в мире, то теперь этого не скажешь. Теперь она стала, видимо, самой "смотрящей" страной в мире, смотрящей телевизор. Телевизор и компьютер в наше время напрочь вытеснили книгу, особенно у молодого поколения. Никто не отрицает достижений современной техники, но ведь еще Пушкин писал: "Чтение - вот лучшее учение". Именно оно с самого начала способствует формированию нашей грамотности, культуры устной и письменной речи. Однако:вернемся к роли журналистов в защите современного русского литературного языка. Очень хорошо об этом написал в журнале "Журналист" известный ученый-русист профессор М.В. Горбаневский: "Каждый журналист должен помнить, что его основной инструмент - это русский язык. И именно журналист в конечном счете за него отвечает. Хотя бы потому, что он говорит и пишет чаще других. Да еще и публично!

Следует отметить, что в настоящее время функции русского языка стали расширяться. Только, к сожалению, не всегда с пользой для него самого. Если раньше было принято выделять четыре его функции - родной язык русского народа, государственный язык РФ, средство межгосударственного общения в рамках СНГ и один из международных языков, - то теперь стали выделять и такую функцию, как русский язык в Интернете, в частности в Рунете (русском Интернете). Казалось бы, надо приветствовать тот факт, что русский язык получил широкое распространение в Интернете. Однако у ученых-русистов, да и у многих других носителей русского языка, вызывает серьезную озабоченность то, что многие сайты в Рунете (как информационные, а особенно развлекательные) содержат большое количество орфографических, пунктуационных и стилистических ошибок, а порой даже и грубое искажение написания русских слов (к примеру, "превед"). В связи с этим отдельные ученые-языковеды стали высказывать даже опасение, что существование Интернета грозит гибелью русскому литературному языку, что его влияние на русский язык вредно и непоправимо. Такого мнения, в частности, придерживается автор книги "Языковой вкус интернет-эпохи в России" - Г.Н. Трофимова. Серьезную озабоченность по этому поводу высказывает и профессор-лингвист, директор Института лингвистики РГГУ Максим Кронгауз в вышедшей в прошлом году книге "Русский язык на грани нервного срыва", хотя и считает при этом, что "слухи о скорой смерти русского языка сильно преувеличены".

Хорошо еще, что в Интернете создан портал "Русский язык" gramota.ru , который содержит электронные словари русского языка, в частности, "Русский орфографический словарь" Российской Академии наук. В рамках портала gramota.ru работает также справочная служба, услугами которой может воспользоваться любой посетитель этого портала.

2

В последние десятилетия в нашей стране катастрофически понизилась грамотность, страна постепенно становится малограмотной. Главную причину этого мы уже называли - от "мала до велика" перестали читать русскую классическую литературу, предпочитая ей телевизор и Интернет. Вместе с тем, есть и другая немаловажная причина - отсутствие у нас новых, стабильных, узаконенных Правительством Правил русского правописания. Что мы имеем в этом плане в начале XXI века? А имеем, как говорится, то, что имеем: пользуемся до сих пор устаревшими, отжившими "свой век" "Правилами русской орфографии и пунктуации", изданными бывшим Учпедгизом полвека назад, в 1956 году. Хотя новый "Свод правил русского правописания. Орфография. Пунктуация" был давно подготовлен к печати Орфографической комиссией Института русского языка Российской Академии наук, вместе с тем, его утверждение на правительственном уровне зашло в тупик, выход из которого пока не найден.

По нашим оценкам, во многом это произошло по вине журналистов. Ведь еще в самом разгаре обсуждения проекта Нового свода правил, изданного в конце 2000 года, значительная часть наших журналистов, поддавшись эмоциям и не разобравшись в существе вопроса, в различных средствах массовой информации (как печатных, так и электронных) в буквальном смысле слова обрушилась на этот новый Свод правил, а Институт русского языка РАН пытались обвинить в реформе самого русского языка. Приведу лишь одну выдержку из публикации Юрия Щербакова в "Литературной газете" от 20-26.08.2003г., ярко отражающую умонастроения значительной части нашей журналистской братии: "И мы тупо молчим, не сопротивляясь грядущей реформе русского языка, затеянной неким Лопатиным, которая станет катастрофой пострашнее, чем падение "боингов" на торговый центр в Нью-Йорке!" Вот так-то! Видимо, упоенный данной ему свободой слова, автор публикации при этом забыл про мудрые слова апостола Павла: "Мне всё дозволено, но не всё мне на пользу:"

Мощное сопротивление противниками нового Свода правил правописания действительно было оказано (не зря же СМИ называют четвертой властью), в результате чего он и не издан до сих пор, хотя на календаре уже год - 2008! Вместе с тем, нельзя не сказать, что а процессе этого "сопротивления" все было перевернуто с ног на голову. Составителям нового Свода правил во главе с профессором В.В. Лопатиным было предъявлено обвинение чуть ли не в разрушении "великого и могучего" русского языка, а себе, естественно, отведена роль его защитников.

Как филолог-русист хочу сразу же сказать, что сам тезис о якобы готовящейся в начале XXI века реформе русского языка является с научной точки зрения глубоко ошибочным. Это всего лишь придуманный нашими журналистами миф. Ведь любой язык в мире, в том числе и наш - русский, реформировать (в полном смысле этого слова) просто невозможно. Еще в ходе лингвистической дискуссии, развернувшейся в 1950 году на страницах газеты "Правда", было доказано, что каждый живой язык развивается по своим внутренним законам.

В реальности речь может идти лишь об орфографической реформе , а не о реформе самого русского языка как общественного явления. Но ведь применительно к новому Своду правил и это в корне неверно. Еще в 2001 году председатель Орфографической комиссии РАН В.В. Лопатин авторитетно заявил на страницах журнала "Русский язык в школе": "То, что подготовлено нами, - это отнюдь не реформа. Речь идет только о новой, переработанной, значительно дополненной, редакции "Правил русской орфографии и пунктуации" 1956 года". И наше знакомство с текстом проекта нового Свода правил правописания показало, что это действительно так.

Авторы этого проекта с самого начала поставили перед собой задачу сохранить неизменными существующие принципы русской орфографии и все основные правила, действующие с 1956 года. Их цель была - упорядочить, унифицировать существующие правила и, тем самым, сделать их проще, устранив лишние исключения из правил, которых оказалось уж слишком много. А те новые правила, которые мы имеем в этом проекте, в совокупности составляют всего лишь несколько процентов. А при проведении настоящей орфографической реформы таких "пропорций", конечно же, не бывает. (Вспомним орфографическую реформу русского языка 1917 - 1918 гг.).

Считаю, что новый Свод правил русской орфографии и пунктуации, подготовленный научными сотрудниками Института русского языка РАН: Б.З. Букчиной, Н.А. Еськовой, С.М. Кузьминой, В.В. Лопатиным и др., - в полной мере отражает современное состояние русского языка и является достаточно полным сводом, в отличие от Правил 1956 года, в которых многое было недосказано или не упомянуто вовсе.

А все те новшества, которые содержатся в этом своде, с нашей точки зрения, вполне оправданы. Например, написание слов иноязычного происхождения "брошюра" и "парашют" с буквой "у". Ведь нельзя не учитывать того, что уже давно никто из говорящих по-русски не произносит эти слова с мягким шипящим "ш". Или единообразное написание слов, начинающихся сочетанием пол-, через дефис. Неужели новое, единообразное, написание слов типа: пол-яблока, пол-лимона, пол-мандарина или пол-одиннадцатого, пол-двенадцатого - хуже "старого", с исключениями (пол-одиннадцатого, но : полдвенадцатого)?! Вполне логично авторы рекомендуют упростить написание созвучных причастий несовершенного вида и отглагольных прилагательных типа: жареный картофель и жареный в масле картофель, т.е. писать их в обоих случаях с одной буквой "н".

Новый, утвержденный Правительством, Свод правил правописания нам, россиянам, крайне необходим. Ведь и учителя средних школ, и вузовские преподаватели и студенты, и сами журналисты не имеют под рукой даже Правил 1956 года (так как они фактически никогда не переиздавались), а вынуждены довольствоваться самыми различными справочниками, дающими иногда противоположные рекомендации. В результате чего мы и встречаем в современных печатных СМИ самый настоящий разнобой в написании отдельных слов. Вот лишь некоторые примеры из многих. В одних газетах встречаем словосочетание "Государственная Дума", а в других - "Государственная дума" Или: Интернет и интернет. В последнее время в оренбургских газетах название высшего учебного заведения стало "модным" печатать с прописной буквы. Например: студенты оренбургского педагогического университета или мюнхенский университет (в Германии). В то же время, берешь в руки журнал "Журналистика и культура русской речи", который издает журфак МГУ им. М.В. Ломоносова, - и всегда встречаешь написание "Московский государственный университет" (с заглавной буквы). Или возьмем "вежливую" форму местоимения второго лица множественного числа - Вы , которая в одних газетных и журнальных интервью печатается с большой буквы (Вы, Вас, Вам, с Вами), а в других:увы! - с маленькой буквы. Разве такой орфографический разнобой допустим? Считаю, что нет.

А как писать и печатать в газетах (через дефис или слитно) сложные слова иноязычного происхождения, вошедшие в русскую лексику в постперестроечный период, типа масс-медиа, аудио-кассета, компакт-диск? (Или: массмедиа, аудиокассета, компактдиск?). Пока никто этого не знает. Открытым остается даже такой "орфографический вопрос": слово "Президент"(Президент РФ) следует писать или печатать в газетах с заглавной буквы или с маленькой? Как читатель "Южного Урала" хочу сказать, что даже в этой авторитетной газете можно встретить оба "орфографических" варианта (т.е. опять разнобой!).

В последние годы в наших СМИ, как печатных, так и электронных, наблюдается разнобой и с употреблением некоторых предлогов. Например: Он мне позвонил из/с Орска. Или: Наша делегация прибыла с ответным визитом на/в Украину. Хочу сказать, что многие современные журналисты, особенно молодого поколения, ратуют за унификацию в употреблении предлогов (в последнем примере - только с предлогом в ). Считаю такую позицию ошибочной. Нельзя не учитывать того, что существующая в русском языке предложная система сложилась исторически, что нашло свое отражение и во всех Академических грамматиках русского языка. Ведь мы говорим и пишем: родился на Кавказе, но родился в Крыму; это произошло на Аляске, но это случилось в Антарктиде. Если же придерживаться принципа унификации русских предлогов и при этом следовать элементарной логике, то мы должны будем говорить и писать: "Раньше я жил в Сибири, а теперь живу в Урале" (вместо на Урале), что может вызвать лишь ироническую улыбку. Этот вопрос тоже должен найти свое отражение в новом Своде правил.

Хочется быть оптимистом и надеяться, что новое российское Правительство, которое будет утверждено после выбора Президента страны, вернется к этому жизненно важному вопросу, без которого не может быть в полной мере осуществлен и национальный проект "Образование", утвердит наконец-то новый Свод правил русского правописания и даст указание издать его массовым тиражом.

А закончить свои лингвистические заметки на заданную тему нам хочется призывом И.С. Тургенева, обращенным не только к своим современникам, но и к потомкам: "Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык, этот клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками:Обращайтесь почтительно с этим могущественным орудием; в руках умелых оно в состоянии совершать чудеса!"

2. Максим Анисимович Кронгауз

Ученый-лингвист Максим Кронгауз — человек, взявшийся показать (и показавший), что речь нынешних россиян может быть не только объектом критики, но и объектом пристального изучения. Научная карьера Кронгауза отличается изрядной последовательностью — окончив филфак МГУ и получив диплом лингвиста, он с тех пор чуть ли не каждый год одну за другой брал новые академические высоты. Кронгауз был среди основателей Института лингвистики РГГУ — одного из наиболее заметных центров изучения языков в постсоветской России. В последние годы занимается в основном изучением современного русского языка. Написал книгу «Русский язык на грани нервного срыва», в которой призывает коллег и чиновников не впадать в истерику по поводу состояния родного языка. Регулярно публикует статьи в газетах и журналах — в них Кронгауз раз за разом доказывает, что лингвистика — это отнюдь не только сухие выкладки, но и захватывающая работа мысли. Участник проекта «Сноб» с декабря 2008 года.

Отрывок из книги «Русский язык на грани нервного срыва»

Надоело быть лингвистом

Я никак не мог понять, почему эта книга дается мне с таким трудом. Казалось, более десяти лет я регулярно пишу о современном состоянии русского языка, выступая, как бы это помягче сказать, с позиции просвещенного лингвиста.[1]

В этот же раз откровенно ничего не получалось, пока, наконец, я не понял, что просто не хочу писать, потому что не хочу снова вставать в позицию просвещенного лингвиста и объяснять, что русскому языку особые беды не грозят. Не потому, что эта позиция неправильная. Она правильная, но она не учитывает меня же самого как конкретного человека, для которого русский язык родной. А у этого конкретного человека имеются свои вкусы и свои предпочтения, а также, безусловно, свои болевые точки. Отношение к родному языку не может быть только профессиональным, просто потому, что язык это часть нас всех, и то, что происходит в нем и с ним, задевает нас лично, меня, по крайней мере.[2]

Чтобы наглядно объяснить разницу между позициями лингвиста и обычного носителя языка, достаточно привести один небольшой пример. Как лингвист я с большим интересом отношусь к русскому мату, считаю его интересным культурным явлением, которое нужно изучать и описывать. Кроме того, я уверен, что искоренить русский мат невозможно ни мягкими просветительскими мерами (то есть внедрением культуры в массы), ни жесткими законодательными. А вот как человек я почему-то очень не люблю, когда рядом ругаются матом. Я готов даже признать, что реакция эта, возможно, не самая типичная, но уж как есть. Таким образом, как просвещенный лингвист я мат не то чтобы поддерживаю, но отношусь к нему с интересом, пусть исследовательским, и с определенным почтением как к яркому языковому и культурному явлению, а вот как, чего уж там говорить, обыватель мат не люблю и, грубо говоря, не уважаю. Вот такая получается диалектика.

Следует сразу сказать, что, называя себя обывателем, я не имею в виду ничего дурного. Я называю себя так просто потому, что защищаю свои личные взгляды, вкусы, привычки и интересы. При этом у меня, безусловно, есть два положительных свойства, которыми, к сожалению, не всякий обыватель обладает. Во-первых, я не агрессивен (я – не воинствующий обыватель), что в данном конкретном случае означает следующее: я не стремлюсь запретить все, что мне не нравится, я просто хочу иметь возможность выражать свое отношение, в том числе и отрицательное, не имея в виду никаких дальнейших репрессий или даже просто законов. Во-вторых, я – образованный обыватель, или, если еще снизить пафос, грамотный, то есть владею литературным языком, его нормами и уважаю их. А если, наоборот, пафосу добавить, то получится, что я своего рода просвещенный обыватель.

Вообще, как любой обыватель, я больше всего ценю спокойствие и постоянство. А резких и быстрых изменений, наоборот, боюсь и не люблю. Но так уж выпало мне – жить в эпоху больших изменений. Прежде всего, конечно, меняется окружающий мир, но брюзжать по этому поводу как-то неприлично (тем более что есть и приятные изменения), а кроме того, все-таки темой книги является язык. Может ли язык оставаться неизменным, когда вокруг меняется все: общество, психология, техника, политика?

Мы тоже эскимосы

Как-то, роясь в интернете, на lenta.ru я нашел статью об эскимосах, часть которой я процитирую:[3]

«Глобальное потепление сделало жизнь эскимосов такой богатой, что у них не хватает слов в языке, чтобы давать названия животным, переселяющимся в полярные области земного шара. В местном языке просто нет аналогов для обозначения разновидностей, которые характерны для более южных климатических поясов.

Однако вместе с потеплением флора и фауна таежной зоны смещается к северу, тайга начинает теснить тундру и эскимосам приходится теперь ломать голову, как называть лосей, малиновок, шмелей, лосося, домовых сычей и прочую живность, осваивающую заполярные области.

Как заявила в интервью агентству Reuters председатель Эскимосской Полярной конференции Шейла УоттКлутье (Sheila WattCloutier), чья организация представляет интересы около 155 тысяч человек, «эскимосы даже не могут сейчас объяснить, что они видят в природе». Местные охотники часто встречают незнакомых животных, но затрудняются рассказать, так как не знают их названия.

В арктической части Европы вместе с распространением березовых лесов появились олени, лоси и даже домовые сычи. «Я знаю приблизительно 1200 слов для обозначения северного оленя, которых мы различаем по возрасту, полу, окрасу, форме и размеру рогов, – цитирует Reuters скотовода саами из северной Норвегии. – Однако лося у нас называют одним словом „елг“, но я всегда думал, что это мифическое существо».[4]

Эта заметка в общем-то не нуждается ни в каком комментарии, настолько все очевидно. Все мы немного эскимосы, а может быть, даже и много. Мир вокруг нас (неважно, эскимосов или русских) изменяется. Язык, который существует в меняющемся мире и не меняется сам, перестает выполнять свою функцию. Мы не сможем говорить на нем об этом мире просто потому, что у нас не хватит слов. И не так уж важно, идет ли речь о домовых сычах, новых технологиях или новых политических и экономических реалиях.

Итак, объективно все правильно, язык должен меняться, и он меняется. Более того, запаздывание изменений приносит обывателям значительное неудобство, так, «эскимосы даже не могут сейчас объяснить, что они видят в природе». Но и очень быстрые изменения могут мешать и раздражать. Что же конкретно мешает мне и раздражает меня?

Случаи из жизни

Проще всего начать с реальных случаев, а потом уж, если получится, обобщить их и поднять на принципиальную высоту. Конечно, все эти ситуации вызывают у меня разные чувства – раздражение, смущение, недоумение. Я просто хочу привести примеры, вызвавшие у меня разной степени языковой шок, потому и запомнившиеся.

Случай первый

На одном из семинаров мы беседуем со студентами, и один вполне воспитанный юноша в ответ на какой-то вопрос произносит: «Ну, это же, как ее, блин, интродукция». Он, конечно, не имеет при этом в виду обидеть окружающих и вообще не имеет в виду ничего дурного, но я вздрагиваю. Просто я не люблю слово блин. Естественно, только в его новом употреблении как междометие, когда оно используется в качестве замены сходного по звучанию матерного слова. Точно так же я вздрогнул, когда его произнес актер Евгений Миронов при вручении ему какой-то премии (кажется, за роль князя Мышкина). Объяснить свою неприязненную реакцию я, вообще говоря, не могу. Точнее, могу только сказать, что считаю это слово вульгарным (замечу, более вульгарным, чем соответствующее матерное слово), но подтвердить свое мнение мне нечем, в словарях его нет, грамматики его никак не комментируют. Но когда это слово публично произносят воспитанные и интеллигентные люди, от неожиданности я все еще вздрагиваю.

Случай второй

Тут я не одинок, тут я вместе со своей страной периодически вздрагиваю от слов наших политиков.

Вообще-то мы не очень запоминаем то, что говорят политики, наши президенты в частности. Если порыться в памяти, то в ней хранятся сплошные анекдоты. От Горбачева, например, остались глагол начать с ударением на первом слоге, слово консенсус, исчезнувшее вскоре после завершения его президентства, и странное выражение процесс пошел. От Ельцина остались загогулина и неправильно сидим, связанные с конкретными ситуациями, да словцо понимаешь. А главной фразой Путина, повидимому, навсегда останется –мочить в сортире. Рекомендация сделать обрезание, данная на пресс-конференции западному журналисту, все-таки оказалась менее выразительной, хотя тоже запомнилась. Как и в случае с Ельциным, запомнились фразы в каком-то смысле неадекватные, не соответствующие даже не самой ситуации, а статусу участников коммуникации, прежде всего самого президента. Если говорить проще, президент страны не должен произносить таких фраз. В отличие от «бушизмов», которые так любят американцы, то есть нелепостей, произнесенных Бушем, Путин произносит более чем осмысленные фразы и даже соответствующий стиль выбирает, по-видимому, вполне сознательно. Впрочем, примеры с Путиным, конечно же, не уникальны. Они в значительной степени напоминают хрущевскую Кузькину мать, не только саму фразу, но и всю ситуацию, естественно.

Случай третий

После долгого отсутствия в России я бреду с дочерью по Даниловскому рынку в поисках мяса и натыкаюсь на броскую вывеску-плакат, этакую растяжку над прилавком: «Эксклюзивная баранина».

– Совсем с ума посходили, – громко и непедагогично говорю я.

– А что тебе, собственно, не нравится, папа? – удивляется моя взрослая дочь.

– Да нет, нет, – успокаиваю я то ли ее, то ли себя. – Так, померещилось.

Естественно, что позднее, увидев в объявлении о продаже машины фразу: «Машина находится в эксклюзивном виде», я уже не высказал никаких особенных эмоций. Сказался полученный языковой опыт.

Похожую эволюцию прошло и слово элитный. От элитных сортов пшеницы и элитных щенков мы пришли к следующему объявлению (из электронной рассылки): «Элитные семинары по умеренным ценам».

Если говорить совсем просто, то мне не нравится, что некоторые вполне известные мне слова так быстро меняют значения.

Случай четвертый

Не люблю, когда я не понимаю отдельных слов в тексте или в чьей-то речи. Даже если я понимаю, что это слово из английского языка и могу вспомнить, что оно там значит, меня это раздражает. Позавчера я споткнулся на стритрейсерах, вчера – на трендсеттерах, сегодня – на дауншифтерах, и я точно знаю, что завтра будет только хуже.

К заимствованиям быстро привыкаешь, и уже сейчас трудно представить себе русский язык без слова компьютер или даже без слова пиар (хотя многие его и недолюбливают). Я, например, давно привык к слову менеджер, но вот никак не могу разобраться во всех этих сейлзменеджерах, акаунтменеджерах и им подобных. Я понимаю, что без «специалиста по недвижимости» или «специалиста по порождению идей» не обойтись, но ужасно раздражает, что одновременно существуют риэлтор, риелтор, риэлтер и риелтер, а также криэйтор, криейтор и креатор. А лингвисты при этом либо просто не успевают советовать, либо дают взаимоисключающие рекомендации.

Когда-то я с легкой иронией относился к эмигрантам, приезжающим в Россию и не понимающим некоторых важных слов, того же пиара скажем. И вот теперь я сам, даже никуда не уезжая, обнаружил, что некоторые слова я не то чтобы совсем не понимаю, но понимаю их только потому, что знаю иностранные языки, прежде всего английский.

Мне, например, стало трудно читать спортивные газеты (почему-то спортивные журналисты особенно не любят переводить с английского на русский, а предпочитают сразу заимствовать). В репортажах о боксе появились загадочные панчеры и крузеры, в репортажах о футболе – дерби, легионеры, монегаски и манкунианцы.[5] Да что говорить, я перестал понимать, о каких видах спорта идет речь. Я не знал, что такое кёрлинг, кайтинг или банджиджампинг (теперь знаю). Окончательно добил меня хоккейный репортаж, в котором было сказано о канадском хоккеисте, забившем гол и сделавшем две ассистенции. Поняв, что речь идет о голевых пасах (или передачах), я, вопервых, поразился возможностям языка, а вовторых, разозлился на журналиста, которому то ли лень было перевести слово, то ли, как говорится, «западло». Потом я, правда, сообразил, что был не вполне прав не только по отношению к эмигрантам, но и к спортивному журналисту. Ведь глагол ассистировать (в значении «делать голевой пас»), да и слово ассистент в соответствующем значении, уже стали частью русской спортивной терминологии. Так чем хуже ассистенция? Но правды ради должен сказать, что более я этого слова не встречал.

Случай пятый

Во время сессии ко мне пришли две студентки, не получившие зачет, и сказали: «Мы же реально готовились». Тогда не поставлю, – ответил я, поддавшись эмоциям. Я люблю своих студентов, но некоторые их слова меня реально раздражают. Вот краткий список: блин (см. выше), в шоке, вау, по жизни, ну, и само реально, естественно. Дорогие студенты, будьте внимательны, не употребляйте их в сессию.

Я в принципе не против…

Пожалуй, этих примеров более чем достаточно (на самом деле таких ситуаций было намного больше). Думаю, что почти у каждого, кто обращает внимание на свой язык, найдутся претензии к сегодняшнему его состоянию, может быть, похожие, может быть, какие-то другие (вкусы ведь у нас у всех разные, в том числе и языковые).

Итак, как же все-таки сформулировать эту самую мою обывательскую позицию и суть моих претензий?

Я, в принципе, не против сленга (и других жаргонов). Я просто хочу понимать, где граница между ним и литературным языком. Ну, я-то, скажем, это понимаю, потому что раньше, когда я еще только овладевал языком, сленг и литературный язык «жили» в разных местах. А вот, как говорится, «нонешнее» поколение, то есть люди до двадцати пяти, не всегда могут их различить и, например, не понимают языковой игры, основанной на смешении стилей, которая так характерна для русской литературы.

Я, в принципе, не против брани. То есть если мне сейчас дать в руки волшебную палочку и сказать, что одним взмахом я могу ликвидировать брань в русском языке или, по крайней мере, русский мат, я этого не сделаю. Просто испугаюсь. Ведь ни один язык не обходится без так называемой обсценной лексики, значит, это кому-то нужно. Другое дело, что чем грубее и оскорбительнее брань, тем жестче ограничения на ее употребление. То, что можно (скорее, нужно) в армии, нельзя при детях, что можно в мужской компании, нельзя при дамах, ну и так далее. Поэтому, например, мат с экрана телевизора свидетельствует не о свободе, а о недостатке культуры или просто о невоспитанности.

Я, в принципе, не против заимствований, я только хочу, чтобы русский язык успевал их осваивать, я хочу знать, где в них ставить ударение и как их правильно писать.

Я, в принципе, не против языковой свободы, она способствует творчеству и делает речь более выразительной. Мне не нравится языковой хаос (который вообще-то является ее обратной стороной), когда уже не понимаешь, игра это или безграмотность, выразительность или грубость.

Кроме сказанного, у меня есть одно важное желание и одно, так сказать, нежелание.

Главное мое желание состоит в том, что я хочу понимать тексты на русском языке, то есть знать слова, которые в них используются, и понимать значения этих слов. Грубо говоря, я не хочу проснуться как-то утром и узнать, что, ну, для примера, слово стул модно теперь употреблять в совсем другом смысле. Увы, но пока я часто при чтении сегодняшних текстов использую стратегию неполного понимания, то есть стараюсь уловить главное, заранее смиряясь с тем, что что-то останется непонятным. Что же касается «нежелания», то о нем чуть дальше.

Проклятые вопросы

Ну вот, высказался, и вроде полегче стало. Другое дело, что читатель, дочитав до этого места, может спросить, кто во всем этом безобразии виноват и что именно я предлагаю. Здесь, если быть последовательным, можно ответить, что как обыватель я ведь ничего конструктивного предлагать и не должен. Не мое это дело.

Но можно поступить иначе и выпустить на свободу временно подавленного во мне лингвиста. И пусть поговорит о сегодняшнем русском языке, причем не в жанре «давайте говорить правильно» (как чаще всего бывает на радио и телевидении) или, по крайней мере, не только в нем, а, скорее, в жанре наблюдений над тем, как мы говорим на самом деле, что, как ни удивительно, интересно очень и очень многим.

В России, в любой ситуации, сразу задавая главные вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?», часто забывают поинтересоваться: «А что, собственно, случилось?» А случилась как раз гигантская перестройка (слово горбачевской эпохи сюда, безусловно, подходит) языка под влиянием сложнейших социальных, технологических и даже природных изменений. И выживает тот, кто успевает приспособиться. Русский язык успел, хотя для этого ему пришлось сильно измениться. Как и всем нам. К сожалению, он уже никогда не будет таким, как прежде. Но, как сказал И. Б. Зингер: «…ошибки одного поколения становятся признанным стилем и грамматикой для следующих». И дай-то Бог, чтобы из наших ошибок вышла какая-нибудь грамматика. И мне, раздраженному обывателю, надо будет с этим смириться, а может, даже этим и гордиться.

В любом случае у живших в эпоху больших перемен есть одно очевидное преимущество. Им есть что вспомнить.

Ключевые слова эпохи

Появление новых слов или новых значений у старых слов означает, что мир вокруг нас изменился. В нем либо появилось что-то новое, либо что-то существующее стало важным настолько, что язык (а в действительности мы сами) создает для него имя. В последнее время в русском языке появилось столько новых слов, что лингвисты не успевают следить за ними и издавать словари, а обычные люди часто просто не понимают, о чем идет речь.

Слова появляются по отдельности, группами, а иногда очень большими группами. Последнее самое интересное, поскольку речь в этом случае идет о значительном изменении среды, о некоей волне изменений, накрывающей наше общество. Можно отметить по крайней мере несколько таких больших волн новых слов и значений, возникших на рубеже веков, а возможно, продолжающихся и дальше.

После перестройки мы пережили минимум три словесных волны: бандитскую, профессиональную и гламурную, а в действительности прожили три важнейших одноименных периода, три, если хотите, моды, разглядеть которые позволяет наш родной язык. Про эти периоды можно философствовать бесконечно, можно снимать фильмы или писать романы, а можно просто произнести те самые слова, и за ними встанет целая эпоха. Это тоже философия, но философия языка. Глупо говорить о его засоренности, глупо вообще пенять на язык, коли жизнь у нас такая. И надо быть терпимее и помнить, что слова суть отражения.

Курс молодого словца

Самое заметное из изменений, происходящих в языке, – это появление новых слов и – чуть менее яркое – появление новых значений. Новое слово попробуй не заметить! Об него, как я уже говорил, сразу спотыкается взгляд, оно просто мешает понимать текст и требует объяснений, и вместе с тем в новых словах часто скрыта какая-то особая привлекательность, обаяние чего-то тайного, чужого. А вот откуда в языке появляются новые слова и новые значения?

Как-то принято считать, что русский язык, если ему не хватает какого-то важного слова, просто одалживает его у другого языка, прежде всего у английского. Ну, например, в области компьютеров и интернета, казалось бы, только так и происходит. Слова компьютер, монитор, принтер, процессор, сайт, блог и многие другие заимствованы из английского. Однако это – заблуждение, точнее говоря, дело обстоит не совсем так или, по крайней мере, не всегда так. Это можно показать на примере своего рода IT-зверинца.[6] Названия трех животных – мышь, собачка и хомяк – приобрели новые «компьютерные» значения, причем совершенно разными путями.

Ну, с мышью все понятно, это значение всем хорошо известно и уже отмечено в словарях («специальное устройство, позволяющее управлять курсором и вводить разного рода команды»). В русском языке это так называемая калька с английского, то есть новое значение появилось у соответствующего названия животного именно в английском языке, а русский просто добавил его к значениям мыши. Компьютерная мышь вначале была действительно похожа на обычную и по форме, и по хвостику-проводу, и по тому, как бегала по коврику. Сейчас компьютерные мыши довольно сильно удалились от прототипа, но значение уже прочно закрепилось в языке.

А вот собачку в качестве названия для @, значка электронной почты, придумал сам русский язык (точнее, неизвестный автор, или, как в таких случаях говорят, народ). Опять же подобрал нечто похожее, изобрел новую метафору, хотя, надо сказать, сходство с собачкой весьма сомнительно. Я сначала не мог ответить на вопрос, который часто задают иностранцы, – почему именно собака, а потом придумал будку с собакой на длинной цепи, и это почему-то помогает, создает некий образ. Иностранцы поначалу недоумевают, но потом обреченно принимают странную русскую метафору. Вообще, многие языки называют этот значок именем животного: итальянский видит здесь улитку, немецкий – обезьянку, финский – кошку, китайский – мышку, в других языках мелькают хоботы и свинячьи хвосты. А собачку заметили только мы, такой вот особый русский взгляд.

Совершенно другим, но тоже особым путем пошли французы (правда, вместе с испанцами и португальцами), который удивительным образом демонстрирует возможности сегодняшнего государственного регулирования языка. Приведу фрагмент информационной заметки в интернете по этому поводу:

«Генеральный комитет Франции по терминологии официально одобрил несколько неологизмов, связанных с интернетом, и официально включил их в состав французского языка, сообщает Компьюлента. Новые слова введены вместо англоязычных заимствований и призваны сохранить чистоту французского языка. Теперь использование новых слов на французских сайтах и в прессе является предпочтительным по отношению к английским терминам или их переводам».

Наиболее интересным является новое французское название для символа @ – обязательного элемента любого адреса электронной почты. По-английски этот символ обычно читается как «at», а порусски его называют «собакой». Французы же отныне обязаны читать этот символ как arobase. Это название происходит от старинной испанской и португальской меры arrobe, которая в свое время обозначалась именно обведенной в круг буквой «a». Ее название в свою очередь происходит от арабского «арруб», что означает «четверть».

И далее:

«Интересно, что пять лет назад Генеральному комитету по терминологии не удалось добиться замены англоязычного термина email на французское слово mel».

Как показывает последнее замечание, у государственного регулирования (даже французского) есть определенные границы, но даже и то, что произошло с символом электронной почты, впечатляет. Представить себе, что, скажем, Академия наук РФ постановила называть этот значок так-то и так-то, а русский народ это покорно выполнил, довольно трудно.

Наконец, третье слово – хомяк – предлагает третий способ появления значения, правда, не в литературном языке, а, скорее, в интернет-жаргоне. В этом случае происходит как бы заимствование иноязычного выражения (home page), а его звуковой облик, отчасти искажаясь, сближается с уже существующим русским словом. То есть берется самое похожее по звучанию русское слово, и ему присваивается новое значение. Это не вполне заимствование, хотя влияние английского языка очевидно. Важно, что никакой связи со значением словахомяк не существует, а есть только связь по звучанию. Фактически речь идет об особой языковой игре, похожей на каламбур. Эта игра оказалась чрезвычайно увлекательной, и в результате постоянно возникают все новые и новые жаргонизмы. Самые известные среди них связаны с электронной почтой: мыло (собственно электронная почта, или соответствующий адрес) и емелить (от личного имени Емеля; посылать электронную почту). Появление этих слов вызвано исключительно фонетическим сходством с английским email. Особенно часто происходит, как и в случае с Емелей, сближение с личными именами: аська (англ. ICQ) или клава (от клавиатура).

Такая игра случается и за пределами компьютерной области. В речи продавцов одежды, а затем и покупателей какое-то время назад стали встречаться слова элечка (вариант –элочка) и эмочка, на звуковом уровне совпадающие с ласкательными именами собственными. Это разговорные обозначения размеров одежды «L» и «M». По-видимому, существует, хотя и встречается значительно реже, слово эсочка (для «S»). С большой вероятностью именно совпадение с существующими именами собственными способствовало появлению таких уменьшительных слов. Сравнительно недавно появилось, хотя и не стало очень употребительным, слово юрики, обозначающее новую европейскую валюту – евро – и восходящее к английскому произношению.

Распространена эта фонетическая игра и среди любителей машин. Так образуются разговорные названия как автомобильных марок, так и отдельных моделей. Мерседес уже давно называют мерином, здесь, правда, суть дела не исчерпывается только фонетическим сходством, но об этом чуть позже. На форумах автомобилистов в интернете мне встречалось слово поджарый, которое я не сразу сопоставил с моделью Pajero Mitsubishi.

Обилие примеров показывает, что это уже не случайная игра, а нормальный рабочий механизм, характерный для русского языка, точнее, для его жаргонов. Более того, он демонстрирует две очень ярких черты русского языка, и хотя бы поэтому не стоит относиться к этим словам с пренебрежением («фу, какие нелепые словечки!»).

Во-первых, это прекрасное подтверждение творческого характера русского языка в целом, а не только отдельных его представителей – писателей, журналистов и деятелей интернета. Эта «креативность», по существу, встроена в русскую грамматику, то есть доступна всем. Как говорится, пользуйся не хочу. Справедливости ради скажем, что некоторые пуристы этим никогда не пользуются.

Вовторых, из всего сказанного видно, что опасность гибели русского языка от потока заимствований сильно преувеличена. У него есть очень мощные защитные ресурсы. И состоят они не в отторжении заимствований, а в их скорейшем освоении. Если посмотреть на последние примеры, можно сказать даже об особом «одомашнивании» отдельных приглянувшихся иностранных слов.

Впрочем, не надо думать, что такой способ образования новых слов появился совсем недавно и что он используется только при заимствовании. Так, например, москвичи уже давно «одомашнивают» и «одушевляют» бездушные названия маршрутов общественного транспорта: отсюда знаменитая аннушка – трамвай маршрута «А» – и менее известная букашка – название троллейбуса «Б».

Разговор по понятиям

В последнее время почти любая беседа о русском языке сводится к его порче. Спор об этом ведется, как правило, скорее на эмоциональном уровне, но все же существует несколько постоянных аргументов. И в качестве одного из главных приводится появление в языке большого числа «бандитских» слов. Для солидности даже говорят о «криминализации» языка. Борцы за чистоту речи требуют чистки лексикона, запрета жаргонов, в первую очередь, конечно, бандитского, и прочих карательных мер. Очевидно, что с самим фактом частого употребления в речи таких новых (и старых в новых значениях) слов, как беспредел, отморозок, наезд, крыша, стрелка, кинуть и т. д., не поспоришь. Но вот говорить о порче языка, мне кажется, не стоит. Впрочем, без анекдотов тут не разобраться.

Удивительно (или неудивительно), но язык новых русских сразу привлек к себе внимание общества, что выразилось в большом количестве анекдотов о нем. Причем многие анекдоты имитировали тексты из грамматик и учебников, так сказать, «новорусского» языка. Вот несколько анекдотов просто для примера.[7]

Анекдот 1. Бригадир учит новичков: «Распальцовка бывает вертикальная, горизонтальная, фронтальная и чисто беспорядочная…»

Анекдот 2. Параграф из нового учебника русского языка.

Для образования существительного от глагола с ударными окончаниями – ать, – ить, – ять и – еть необходимо к глаголу в прошедшем времени единственного числа добавить окончание – ово: вязать – вязалово, кидать – кидалово, бубнить – бубнилово, ходить – ходилово, гулять – гулялово, стрелять – стрелялово, сидеть – сиделово, смотреть – смотрелово.

Исключение.

Следует запомнить глагол, от которого существительное образуется чисто в виде исключения: гнать – гониво.

Анекдот 3. Правило из учебника по новому русскому языку для пятого класса: «Слово чисто является вводным и выделяется запятыми в тех случаях, когда его можно заменить на словосочетание в натуре».

Не знаю, насколько это смешно, но с лингвистической точки зрения довольно наблюдательно. Правда, это можно было бы отнести к жанру «записок натуралиста», все-таки культурные люди так не говорят. Да нет, если подумать, то иногда и говорят.

Есть две вещи, о которых важно сказать. Первая и, на мой взгляд, очевидная: язык нужен нам, чтобы говорить об окружающей нас действительности. Конечно, и о вечном тоже, и еще стихи сочинять, и копить информацию, но все-таки… Прежде всего мы хотим говорить о том, что происходит с нами здесь и сейчас. И когда окружающая действительность (это самое «здесь и сейчас») резко меняется, нам порой не хватает слов для разговора о ней. Хорош тот язык, которому удается быстро компенсировать этот недостаток. Русскому языку разными способами, но все же удалось. Было бы лицемерием говорить о том, что бандитский период нашей жизни – 90-е годы, которым посвящены известные романы и киносаги, – не существовал. Некоторые считают, что он до сих пор не закончился, но, по крайней мере, самые яркие внешние приметы: типажи, распальцовка, красные пиджаки и подобное – ушли в прошлое. А вот слова остались. Почему? И это второе, о чем стоит сказать.

Попытаемся посмотреть на эти слова без предвзятости. Они чрезвычайно любопытны и интересны с точки зрения лингвиста. Среди них почти нет заимствований. В голову сразу приходят, пожалуй, только киллер и рэкет вместе с рэкетиром. И это несмотря на то, что «новый русский» бандитский мир очевидным образом формировался под влиянием американской гангстерской мифологии.[8] Уже давно отнесенные к классике фильмы «Крестный отец» или «Однажды в Америке» стали образцами, без которых не возникли бы русские «Бригада» или «Бумер». Среди этой лексики довольно мало слов, пришедших из классической блатной фени (таких, например, как лох или кинуть). Надо, впрочем, честно признать, что происхождение многих слов достоверно проследить не удается, хотя почти каждому из них сопутствует своя лингвистическая легенда.

В целом это достаточно новый и живой, то есть обновляющийся, употребительный и довольно привлекательный, жаргон. Новые значения появляются, в частности, благодаря ярким метафорам: та же крыша хотя бы. Для крыши главной оказывается идея защиты, обычная крыша защищает дом, а «крыша современная» защищает бизнесмена и его дело. Не менее интересно выражение фильтруй базар, где столкнулись, казалось бы, несовместимые старый и современный языковые пласты: базарить и фильтровать. Новые же слова возникают благодаря мощному и продуктивному словообразованию. Ведь в самих моделях, по которым образованы слова беспредел, отморозок (здесь задействована еще и метафора – переход от замороженного состояния к отмороженному, то есть ничем не скованному), наезд и распальцовка, нет ничего дурного. Кстати, слово наезд существовало и в древнерусском языке, а сама приставочная модель, с помощью которой возникает новое слово, прекрасно сохранилась в слове набег. Конечно, это не древнерусское слово сохранилось, пройдя через века, а просто язык по существующей модели создал это слово заново примерно с тем же смыслом, но применительно к новой действительности. Если раньше наезд осуществлялся на конях, то теперь, повидимому, на меринах. Кстати, жаргонное название мерседеса появилось, как я уже сказал раньше, прежде всего из-за звукового сходства, но не только. Это вдобавок еще и метафора, которая подчеркивает связь автомобиля и лошади, их общую «транспортную» функцию.

Пожалуй, самое интересное состоит в том, что многие из «бандитских» слов оказались востребованы языком и после того, как сама бандитская действительность если не исчезла, то хотя бы затушевалась, стала менее заметной. И часто именно это вменяется языку в вину. Вначале он с помощью этих слов описывал бандитскую действительность, а сейчас что?

Употребление этих слов отчасти можно списать на моду, причем, действительно, на моду, на мой взгляд, не слишком приятную. Многие люди (небандиты) научились разговаривать так как бы шутя и иронизируя, а отучиться никак не могут, тем более что бандитский жаргон успешно мутировал, смешавшись с «новым русским» языком чиновников и бизнесменов, в котором фигурируют такие слова и выражения, как коммерсы, откаты и пилить бюджет. Короче, жаргон соответствует социальному прогрессу – от периода начального накопления капитала к периоду государственного капитализма и государственной коррупции. В этом случае как нельзя лучше подходит совет фильтровать базар, – но только вряд ли к нему прислушаются.

Самой же любопытной оказалась судьба нескольких слов, которые из разряда бандитских перешли в общеупотребительные.

Я еще помню те времена, когда мои весьма культурные знакомые, морщась, спрашивали: «Отморозок, а что это такое? Фу, как грубо!» А сейчас милейшая интеллигентная дама, ни секунды не задумавшись, реагирует на какую-то мою безобидную фразу: «Ну, это уже наезд! Как ты смеешь!» Эти слова, поначалу воспринимаемые как нечто чуждое литературному языку (этакие кадры из бодрого боевика), расширили свое значение и стали привычны в речи образованного человека.

Часто они заполняют определенную лакуну в литературном языке, то есть выражают важную идею, для которой не было отдельного слова. Такими словами оказались, например,достать и наезд. Они стали очень популярны и постоянно встречаются в устном общении, хотя бы потому, что точнее одним словом не скажешь. Кроме всего прочего, в них есть экспрессия и особая эмоциональная сила, характерная для многих жаргонизмов. Особенно же меня впечатлил «карьерный взлет» еще одного подобного слова: в заявлении МИДа встретилось выражение акт террористического беспредела. Поразительно, как легко слово беспредел преодолело лагерные границы (ведь изначально это слово описывало особую ситуацию в лагере, когда нарушаются неписанные лагерные правила) и вошло в официальный язык.

Бороться с подобным «обогащением» русского языка абсолютно бессмысленно, тем более что оно представлено единичными явлениями. Оно, скорее, даже полезно. Большинство же «бандитских» слов уйдут, как только исчезнет потребность в них и схлынет мода. Остается дождаться…

Сделайте мне элитно!

Я хочу жить в элитной квартире со стильной мебелью, носить эксклюзивные часы и актуальную прическу, читать реальную рекламу и смотреть исключительно культовые фильмы. Вот тогда я буду правильным пацаном, тьфу на вас… продвинутым менеджером. Этим длинным высказыванием я пытаюсь перейти к гламурной волне. Гламурные слова, конечно, не такая компактная область, как слова бандитские.

Трудно провести четкую границу между, скажем, гламурным и молодежным жаргонами. Они постоянно перетекают друг в друга. Слово тусовка изначально появилось в молодежном жаргоне, потом стало гламурным и, по существу, общеупотребительным. А слово зажигать в значении «развлекаться», кажется, сначала появилось в глянцевых и прочих журналах, и только потом вошло в молодежный обиход. Впрочем, за последнее не ручаюсь. Да и приход гламурных слов растянулся надолго и, на самом деле, до сих пор продолжается.

Само слово гламур пришло к нам из английского языка – glamour – и успешно конкурирует со словом глянец, потихоньку вытесняя его из языка (по крайней мере в одном значении).Глянец было заимствовано раньше из немецкого языка, в котором соответствующее слово Glanz значило просто «блеск». Глянцевыми стали называть журналы с блестящей обложкой, а уж затем значение расширилось, и речь пошла о принадлежности к определенной массовой культуре, пропагандируемой «глянцевыми журналами», то есть журналами с той самой блестящей обложкой, но, главное, – журналами совершенно определенного содержания: о моде, о новом стиле жизни. Слово гламурный описывает вроде бы ту же самую журнальную культуру, но в большей степени раскрывает ее суть, ведь в английском оно изначально связано с чарами и волшебством (таково его первое и исходное значение). Возможно, поэтому оно сочетается с большим кругом слов. Скажем, журналы можно называть и глянцевыми, и гламурными, а вот глянцевые женщины мне что-то не попадались. Гламурные же иногда встречаются, причем не только на страницах журналов, но и в жизни.

В гламурных текстах совершенно особую роль играют оценочные слова, прежде всего прилагательные и наречия. Причем если в речи в целом, и этот факт лингвисты заметили уже давным-давно, гораздо больше слов с отрицательным значением вообще и с отрицательной оценкой в частности, то здесь используется исключительно положительная оценка. Без позитивного настроя, конечно, и в обычной речи не обойдешься, но в рекламно-гламурно-глянцевом языке эти слова просто самые главные. Понятно, что в этом дивном, волшебном мире все не просто хорошо, все очень хорошо, а язык немножко смахивает на крикливого торговца, который все нахваливает свой товар.

Что же это за язык? Полистайте глянцевые журналы, послушайте болтовню светской тусовки или щебет милейших корпоративных девушек в кафе, взгляните на рекламные тексты или просто на вывески, от которых лингвисту так трудно оторваться, – и вы поймете, о чем я. Кого-то этот язык раздражает, кого-то смешит, а кто-то без него уже не может, наконец, просто иначе не умеет.

Пожалуй, одним их самых ярких примеров модной оценки стали слова элитный и эксклюзивный. Еще лет пятнадцать назад слово элитный сочеталось с сортами пшеницы или щенками, ну, на худой конец, с войсками, и подразумевало отбор, селекцию лучших образцов. Затем оно стало понемногу вытеснять из языка слово элитарный («предназначенный для элиты»), и возникли элитное жилье и элитные клубы. А затем началось форменное безобразие. Появилось даже элитное белье и элитные кресла! Ну не бывает особого белья и особых кресел для какой бы то ни было элиты, политической ли, интеллектуальной ли! Есть просто очень дорогое белье, ну и ладно, соглашусь, качественное. Этот смысловой переход, впрочем, очень понятен и легко объясним. Элита у нас все больше понимается в экономическом смысле, исходя из принципа «Если ты такой умный, что же ты такой бедный?». Иначе говоря, элита все чаще означает просто «богатые люди». Тем самым элитные вещи – это вещи, предназначенные для богатых, а значит – дорогие. И все-таки разница между старым нормативным значением («полученный в результате селекции») и новым употреблением настолько велика, что порой вызывает улыбку.

Недавно на Садовом кольце я обратил внимание на вывеску – «Элитные американские холодильники». Если вы улыбнулись, значит, не все еще потеряно. Если нет, просто отложите книгу в сторону, мы вряд ли поймем друг друга. Кстати, рядом, на другой стороне Кольца, находятся менее смешные, но все-таки неуклюжие «Элитные вина», а стоит свернуть в переулки, и вы неизбежно наткнетесь на «Элитные двери» или «Элитные окна».

Таким образом, сейчас происходит – и, на самом деле, уже произошла – девальвация смысла этого слова, осталась только положительная оценка: дорогой и, следовательно, качественный. Впрочем, язык не стоит на месте. Недавно я получил в электронной рассылке среди прочего спама предложение: «Элитные семинары по умеренным ценам». Вот и дороговизна улетучилась. Спрашивается, что же осталось в значении этого слова?

У слова элитный есть брат-близнец – прилагательное эксклюзивный. То есть вначале они довольно сильно различались. Эксклюзивный подразумевало предназначенность для одного единственного субъекта, например, эксклюзивным можно назвать интервью, данное лишь одной газете, а эксклюзивные права предоставляются лишь одной компании.

Но вот все чаще в текстах попадаются странные сочетания: эксклюзивные видеокассеты, выпущенные огромным тиражом (зато с очень редкими кадрами), или, например,эксклюзивные часы, изготовленные в количестве 11111 штук с автографом самого Михаэля Шумахера. Короче говоря, эксклюзивный, опустошаясь семантически, приближается к новому значению элитного: редкий, дорогой и качественный. Но вот и редкость исчезает, когда я читаю растяжку над рыночным прилавком: «Эксклюзивная баранина». Казалось, что после эксклюзивной баранины это слово уже ничем не сможет меня удивить. Но нет! Как-то я включаю телевизор и наблюдаю двух милых дам (ведущую передачи и ее гостью – певицу[9]), которые разговаривают примерно так (точно записать не успел). Ведущая: «Ну, вы ведь эксклюзивная женщина!» Певица нервно хихикает. Ведущая: «Нет, нет, я в хорошем смысле». Мой – по-видимому, извращенный и, очевидно, мужской – ум еще готов понять, что такое эксклюзивная женщина в слегка неприличном смысле, но что такое «эксклюзивная женщина в хорошем смысле», он понимать отказывается. Найдется ли кто-нибудь, кто сумеет это объяснить?

Эксклюзивный и элитный фактически становятся синонимами и могут просто усиливать друг друга, как, например, в рекламе «Кожаных изделий эксклюзивных и элитных производителей». Еще пятнадцать лет назад элитным производителем мог бы называться только какой-нибудь бычок или жеребец, а вот поди ж ты, как движется прогресс, и сейчас речь идет об изготовителях дорогих изделий.

У оценочного слова в рекламном языке недолгая жизнь. Вначале его отыскивают либо в родном русском языке, либо в чужом, то есть заимствуют, причем положительной оценке в его значении, как правило, сопутствует еще какой-то интересный и нетривиальный смысл. Потом слово вбрасывают в тексты, и, если повезет, оно сразу становится модным, начинает использоваться в невообразимых контекстах, а смысл его потихоньку стирается, и остается только восторженная оценка. Наконец, оно всем надоедает, его перестают воспринимать всерьез и выбрасывают, как старую тряпку, чтобы восхищаться какимнибудь новым словечком. Увы, sic transit gloria mundi, и слов это тоже касается.

В начале перестройки необычайную силу приобрели прилагательные культовый и знаковый. Все реже используется похожая по смыслу на элитный иностранная аббревиатура VIP(Very Important Person): VIP-услуги и прочее. А ведь и с ней доходило до комического: нет-нет да и встречались VIP-персоны, то есть, если перевести английскую часть, «очень важные персоны»персоны.

Надо сказать, что и элитный, и эксклюзивный тоже миновали пик моды, и хотя встречаются еще повсеместно, судьба их незавидна. В самом начале они как бы тянули потенциального покупателя за собой. За ними обоими стояла идеология избранности. Элитный говорил: «Купишь вещь – войдешь в элиту!», а эксклюзивный: «Купишь вещь – будешь ее единственным обладателем, ни у кого такой нет!» Потом – идеология богатства, и они уже на один голос кричали: «Купи дорогую вещь! Дорогая значит хорошая!»

А теперь все чаще они используются в рекламе не очень дорогих и не очень качественных товаров и все слабее воздействуют на потенциальных покупателей. Это похоже на то, как если бы в рекламе все время вставляли словосочетание «очень хороший». Кто же на это клюнет?

Даже крупные строительные компании отказываются от слов элитное жилье, элитные квартиры и т. д. На смену им пришло жилье бизнес-класса, люкс или премиум. Впрочем, на улицах Москвы уже появилась реклама чикен премиум, то есть, говоря другими словами, «элитно-эксклюзивных цыплят». А это означает очередное снижение оценки, так что, боюсь, ипремиум долго не продержится.

В моду входят другие слова, например пафосный или даже готичный. Среди оценочных прилагательных есть и более хитрые, и более непотопляемые, которые непосредственно связаны с идеологией потребления. И о них тоже стоит поговорить.

Самое правильное слово

Этого слова следует бояться. В нем слишком много идеологии, и оно не оставляет выбора. В конце концов, от чего-то элитного или эксклюзивного можно отказаться, а от этого – нет.

В интервью известного теле– и просто журналиста Леонида Парфенова, которое он дал журналу «Афиша», сказано следующее:

– Где вам в Москве весело?

– Для меня главное из развлечений – правильная жратва в правильном месте. Сейчас время ланча, тепло. Я бы на какой-нибудь террасе посидел. Съел бы салат «Рома», в смысле с зелеными листьями, и заказал Pinot Grigio под рыбку. Только вот не знаю, где сейчас можно найти террасу, наверное, в «Боско».

Кстати, а вы сами носите правильную одежду? Смотрите правильные фильмы? Слушаете правильную музыку? Ходите в правильные места? Или как? Ах, вы не знаете, что следует считать правильным? Читайте глянцевые журналы – вас научат.

3. Иеромонах Димитрий (Першин)

  Статья из ежедневного интернет – СМИ «Православие и Мир» «Любой язык может вместить Благую Весть»

В международный День родного языка — 21 февраля — мы беседуем о роли и современном состоянии русского языка и о других национальных языках России с иеромонахом Димитрием (Першиным), выпускником факультета журналистки МГУ, и.о. председателя Миссионерской комиссии при Епархиальном совете Москвы.

21 февраля во всем мире отмечается международный День родного языка. Праздник учреждён решением 30-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО в ноябре 1999 года и отмечается с 2000 года с целью защиты языкового и культурного многообразия.

По данным этой организации 136 языков на территории России находятся под угрозой исчезновения, а русский язык, являющийся государственным, подвержен множеству изменений, в том числе негативных.

- Отец Димитрий, можно ли сегодня говорить о взаимосвязи косноязычия среди молодежи и людей среднего возраста и их духовного состояния? Насколько вообще языковая культура связана с культурой духовной?

- По моему мнению, не стоит связывать эти вещи. Наше косноязычие — это результат нашей необразованности. Люди разучились говорить, потому что отсутствует нормальное образование и стремление к нему. Мы снизили наш образовательный уровень, теряя великие традиции просвещения, заложенные еще князем Владимиром Красное Солнышко. И это никак не связано с духовной жизнью.

- Какова, по-вашему, роль национальных языков в общей духовной и культурной картине православного сообщества?

- Национальный язык в наши дни, в период глобализации, — это маркер идентичности. Мы видим, как в мире нарастает протест против английского языка как языка глобализации. Те религиозные традиции, которые воспринимает народ, кодифицирует их язык. Вот есть пример возрождения язычества в некоторых Поволжских республиках. Я считаю, что это следствие того, что православие там не интегрировано с языковой культурой. Чем можно здесь помочь? Надо переводить Священное Писание на национальные языки. Любой язык может вместить Благую Весть. И это задача интеллигенции — найти ту живую нить, которая связывала бы национальную культуру и Православие.

- Русский язык является государственным языком в нашей стране, большое количество учебных часов выделяется на его изучение школах, тем не менее интерес к родному языку неуклонно падает, русская классическая литература уже не в моде, а рынок иностранной художественной литературы переполнен некачественными переводами. Скажите, можно ли предпринять какие-то попытки вернуть моду на русскую литературу и грамотную русскую речь?

- Во-первых, общенациональный язык — это наша плата за то, что Россия является наднациональным государством, по сути империей, то есть государством, которое выходит за рамки национальных интересов и обязано заботиться не только о титульной нации, но и о всех народах, живущих в его составе. Русский язык – это язык межнациональной коммуникации.

Наверное, неправильно было бы говорить о моде на литературу. У каждого человека есть тоска по прекрасному, по правильной и красивой литературе, есть потребность в хороших книгах. Здесь очень важно сказать о роли литературной педагогики, о литературе, которая фактически воспитывает человека. Мы утратили мотивацию к хорошим текстам и поэтому не можем привить ее детям. К тому же, школы предлагают массу предметов, которые не способствуют повышению культурного уровня.

Я полагаю, что вопрос мотивации и воспитания литературного вкуса у подрастающего поколения необходимо решать на государственном уровне. Важно, чтобы государство более ответственно относилось к школьным программам и учитывало тот факт, что школа является местом не только получения знаний, но и формирования культурного облика юного гражданина.

- В 2009 году было подписано соглашение между Русской Православной Церковью и фондом «Русский мир». Одной из целей этого соглашения была названа договоренность о содействии в деле сохранения и продвижения русского языка в качестве родного языка и языка межнационального общения народов исторической России. Как вы оцениваете подобные инициативы, и можно ли назвать какие-то положительные итоги этой совместной работы на сегодняшний день?

- Я могу только сказать, что Русская Церковь всегда поддерживает все хорошие начинания и прилагает возможные усилия в деле просвещения. Что касается фонда, то я не настолько знаком с его деятельностью, чтобы судить о результатах проделанной работы.

- В Интернете даже появилось такое понятие как «граммар-наци», непримиримый борец за грамотность и правильное употребление слов. Это своеобразный ответ на «языг падонкафф» (поголовное нарушение правил русского языка и умышленное искажение слов). Может быть, это положительное явление и свидетельство, что есть люди, не безразличные к состоянию языковой среды, в которой они живут?

- Лично я никогда не сталкивался с «граммар-наци» в Интернете. Думаю, что прежде чем ратовать за грамматические, стилистические и пунктуационные правила, надо самому приобщиться к базовым знаниям, а за маской «граммар-наци» не всегда скрывается человек, действительно блестяще владеющий русским языком. Тут было бы полезнее выслушать экспертное мнение филологов, лингвистов, чем радикальные оценки анонимных поборников грамотности. Язык живой, он течет, меняется, обновляется.

- Как вы считаете, какова может быть роль Основ православной культуры в формировании личности ребенка? Поспособствует ли этот курс повышению общего культурного уровня, в том числе владения родным языком, среди детей и молодежи?

- Безусловно. Учебник ОПК был разработан группой экспертов-историков, филологов, богословов, и прошел двойные фильтры Министерства образования и интернет-сообщества. Ведь это первый подобный опыт, когда вокруг создаваемого учебника развернулась такая широкая дискуссия в Интернете. В итоге получился хороший курс: с одной стороны, ему присущи поэтичность и легкость, с другой – он задает курс религиозной мысли, христианское восприятие культуры. Человеку открывается великое литературное наследие – Пушкин, Шекспир, Солженицын. Учебник ОПК – это введение в русскую традицию, в том числе языковую.

- Скажите, как, по вашему мнению, влияет на обыденную речь знакомство с церковнославянским языком и богослужебной лексикой?

- Русская культура в этом плане обладает удивительным пластом лексики, к которой на протяжении веков обращались писатели и поэты. Они черпали оттуда образы, некоторые из которых впоследствии перешли в обиходную речь. Благодаря соприкосновению с церковнославянским языком, происходит речевое обогащение. Церковная языковая традиция – это живые родники, которые питали таких поэтов как Бродский и Цветаева, к ним обращаются и современные поэты, например, Тимур Шаов и Псой Короленко. Нам есть, куда вернуться, и это замечательно.

- Что бы вы посоветовали сегодня делать на приходах, чтобы повысить уровень грамотности среди прихожан и приобщить молодое поколение к родной культуре?

- Прежде всего я бы посоветовал выписывать всю линейку хорошей периодики, такой как «Альфа и Омега» или «Фома». Потом, конечно, формировать набор небогослужебной литературы в церковных лавках – тут не обойтись без таких авторов как митрополит Сурожский Антоний, протоиерей Глеб Каледа, протодиакон Андрей Кураев, Владимир Легойда, Ольга Седакова, Сергей Аверинцев, Марина Журинская.

Еще я бы посоветовал организовать языковые курсы для молодежи. Во-первых, это привлекает прихожан и «захожан», они охотнее отдают своих детей в воскресные школы, где преподается язык. Во-вторых, через изучение языка прививается мышление на этом языке. А если это мышление в русле православия – это вдвойне хорошо.

Беседовала Александра Борисова.

4. «Отечественные записки »  Выпуск журнала № 2 (22) 2005

Писатели о языке.

Редакция «ОЗ» обратилась к современным русским писателям с просьбой ответить на ряд вопросов, имеющих прямое отношение к теме настоящего номера. Исходный список опрашиваемых был весьма широк, но откликнулись далеко не все. Предлагаем ответы вниманию читателей.

1. Считается, что русский язык сильно изменился за последние десять-пятнадцать лет. Согласны ли вы с этим? В чем, по вашему мнению, эти изменения заключаются?

2. Как вы относитесь к этим изменениям?

3. Можете ли вы назвать новые русские слова, которые вам нравятся или, наоборот, крайне неприятны? Вообще, насколько эмоционально вы относитесь к новой лексике?

4. Пугают ли вас заимствования?

5. Используете ли вы новые слова и, возможно, другие новации в своей речи и в своем творчестве?

6. Для чего, по вашему мнению, нужна брань вообще и русский мат, в частности? Используете ли вы мат в своем творчестве?

7. Как вы относитесь к нецензурной брани в публичных местах и в СМИ (в газетах, журналах, на радио и телевидении)? Следует ли наказывать за нецензурную брань, и если да, то каким образом?

8. Должно ли государство вмешиваться в развитие языка (защищать, регулировать, реформировать)? Какие мероприятия, направленные на улучшение ситуации с русским языком, вы бы предложили?

Сергей Гандлевский

1. Мне на ум приходят три русские языковые революции: петровской поры, потом — с наступлением советской власти и нынешняя. Первое, что сейчас бросается в глаза (скорее, в уши), это сильная вестернизация — мы вроде бы и взяли курс на Запад. Во-вторых, лагерная лексика хлынула в гражданскую речь, потому что этап первоначального накопления у нас (наверное, не только у нас) получился довольно приблатненным. (В результате какой-нибудь светский раут в газетах вполне может быть назван «тусовкой». А вообще-то «тусовка», если верить В. Буковскому, — короткая тюремная прогулка, где зэки из разных камер толкутся — «тусуются» — и делятся новостями.) В итоге вестернизация с поправкой на легализованный лагерный жаргон дает гремучую речевую смесь, которую хочется назвать «брайтонбичизацией». Все это так и будет звучать, отвратительно или уморительно, пока не найдется какой-нибудь свой Бабель и не «наведет на резкость» этот ублюдочный язык. Тогда и мы все почувствуем его обаяние.

Кроме того, свой вклад в порчу языка или, говоря миролюбивей, в речевые изменения вносят новые средства связи: электронная почта и «эсэмэски». Они и созданы для мгновенного обмена вестями, поэтому пишутся наспех, без черновика, с небрежностью устной речи, что, конечно же, очень даже способствует ут рате навыков письменного взвешенного высказывания и, может статься, в перспективе повлечет за собой вообще спрямление и упрощение размышления как такового.

2. Настороженно и неприязненно. Хотя и понимаю, что всегда побеждали речевые низы и демократический, массовый, ненормативный до поры язык. Чуковский, например, в дневниках возмущается отвратительным, на его вкус, словцом советских секретарш — «пока» вместо «до свидания». Прошло каких-то 80 лет, и мы не то что крест на человеке, сказавшем нам на прощание «пока», не ставим — мы сами так говорим. Тем не менее вовсе не обязательно «бежать за комсомолом», если сердце не лежит. Я в собственной каждодневной речи стараюсь следовать правилу Льва Толстого: делай, что должно, и пусть будет, что будет. Иными словами: говори, как считаешь нужным, и не говори, как не нравится, — это и будет твоим посильным вкладом в язык.

3. У меня аллергия на уже помянутую «тусовку», на приблатненный оборот «по жизни», на некогда одесское и анекдотическое «фанат» вместо «фанатичный приверженец», и особенно мне не нравится слово «совок» применительно ко всему советскому. Этого слова не употребляли настоящие убежденные антисоветчики моей молодости. Его, как мне представляется, спешно выдумали и ввели в обиход наспех перекрестившиеся пай-мальчики — приспособленцы всех мастей. Оно для меня, как сорванные в панике погоны попавших в окружение: чтобы их не опознали при смене знамени и присяги. Прошло много лет, и слово это, к сожалению, укрепилось в речи, но я не могу забыть и простить его изначальной, чрезвычайно неаппетитной конформистской сущности. Но есть и обаятельные, выразительные языковые новшества — мои дети их щедро поставляют. Мне нравится глагол «щемиться» — в смысле суетливо и, как правило, тщетно добиваться чего-либо, совершенно не заботясь о сохранении лица. Глагол «замутить» — в смысле «завести интрижку», или вообще что-нибудь втихаря затеять, скажем, выпивку — тоже симпатичный.

4. Смотря какие. Без некоторых заимствований никак не обойтись, когда речь идет о каком-либо принципиально новом понятии или предмете, например «пейджер» или «файл». Но чаще всего нынешние заимствования производят убогое, чуть ли не смердяковское впечатление — когда люди тужатся сказать как-нибудь пошикарней, поиностранней. Чего ни хватишься — все у них, видите ли, эксклюзивное!

5. Разумеется, для прямой речи персонажей. А от себя — всегда отстраненно и с оговоркой, как в нынешней анкете.

6. Брань нужна, как нужен перец при стряпне. Добавлять по вкусу, как пишут в инструкциях, — этим все сказано. Мне случается материться — и в быту, и в литературной практике. Смею думать, что я делаю это кстати, а не по скудости словаря. Существует немалое количество очень смачных нецензурных выражений, милых сердцу словесника.

7. Плохо отношусь. Потому что размывается понятие нормы. Одновременно страдает и обсценная лексика — она опресняется, т. е. утрачивает действенность. Скажем, в «Войне и мире» одно, если не ошибаюсь, бранное слово, но оно под пером мастера «работает» на 100 процентов. А все это сорное сквернословие СМИ отнимает у языка лексическую «тяжелую артиллерию». Лев Рубинштейн считает, что теперь «запретной зоной» (а она, видимо, необходима языку) станет круг понятий, связанных с политкорректностью. У нас, боюсь, еще не скоро, потому что сама политкорректность еще не стала чем-то неукоснительным и навязшим в зубах.

Что касается репрессий за нецензурную брань… Боюсь, этим, как чаще всего и случается, займутся такие ограниченные и тусклые люди, столько привнесут в свою деятельность административного восторга, что тошно станет.

8. Надо, чтобы была норма — печка, от которой плясать. Словари, прежде всего, которые старались бы поспевать за языком, но вершили бы над каждым новым словом свой авторитетный стилистический суд. Разумеется, пусть там будет слово «эксклюзивный», но пусть оно будет и аттестовано соответствующим образом, чтобы человек, следящий за своей речью, знал, что слово так себе. Пусть некий ареопаг филологов и литераторов выскажется. А уж кто возьмется организовывать это начинание — государство или кто еще — совершенно не важно, по-моему.

Михаил Успенский

1. Понятное дело, что язык меняется в соответствии с прочими переменами в обществе. Сейчас мы видим, как обедняется словарный состав разговорного языка. Уродуется грамматика. Торжествует косноязычие. Человек с тремя высшими образованиями запросто может сказать: «Депутаты возмущены о том, что...»; «президент подчеркнул о том, что...». Это уже стало нормой, как «г» фрикативное при Хрущеве и Брежневе.

Безграмотность распространяется с той же скоростью, с которой в 20-е годы она ликвидировалась. В печатных изданиях практически исчез институт корректоров. Если компьютер выявит опечатку — и на том спасибо. Нынешние грамотеи твердо убеждены, что деепричастия следует всегда выделять запятой: «спустя, рукава», «глядя, в глаза» и т. д. Отыменные прилагательные все чаще пишут с прописной буквы: «по Пушкинским местам», «с Чеховским мастерством».

В жизни пошла дурная мода на уменьшительные имена. Если Уильям Клинтон зовется Биллом, то и мы будем Гоша Куценко и Катя Метелица до седых волос! А отчество вообще ликвидировано как класс. Один Дмитрий Александрович Пригов непоколебим.

А что творится в Интернете!

Ну, тут брюзжать можно до бесконечности.

2. Как может лесник относиться к пьяным туристам, загадившим его территорию?

3. Пожалуй, излишне эмоционально. Особенно ненавистен мне «креативный продюсер» — а за плечами, небось, культпросветучилище в лучшем случае. И я никак не могу понять: как наш народ, не зная слов «парадигма» и «дискурс», умудрился выиграть войну и вообще выжить?

4. Я не из пугливых. Ну что поделаешь, если вся компьютерная терминология на языке Билла Гейтса? Нечего было кибернетику запрещать. Кто раньше встал, того и тапки. Но и эти слова мы норовим обрусить: «приаттачить», «мессага» и т. д. Если данное слово нам необходимо, а порядочного аналога нет — нехай живет. Хотя удивительные вещи происходят в языке: есть русский «призыв», французский «девиз», немецкий «лозунг» — на что нам понадобился еще и английский «слоган»?

5. В хорошем хозяйстве все пригождается. Тем более что сочетание архаизмов с новообразованиями дает стойкий комический эффект.

6. Для преодоления реальных трудностей, изгнания нечистой силы и повышения адреналина. Поэтому следует расходовать эти перлы бережно и по делу. Иначе уронишь на ногу молоток — ан сказать-то и нечего. В работе не использую и другим не советую. Любимые! Уже написан «Николай Николаевич»! И тема блистательно закрыта. Лучше не сделаешь, хуже — не имеет смысла. Гораздо интереснее искать и придумывать всяческие иносказания и эти... как их, дьяволов... эвфуизмы!

7. Ну разумеется, возмущаюсь. В школьные годы, помнится, материться при девочках воздерживались, да и во студенчестве. Вопрос же о наказании и формах его чисто риторический. Как с распитием пива и курением. Ну, посадят одногодвух для острастки — и забудут. Людям нечем больше говорить — вот в чем беда.

8. Ни в коем случае. Потому что всякое вмешательство государства в развитие языка неминуемо ведет к его упрощению и обеднению. Нечего потакать двоечникам.

Иначе неминуемо придем к фонетическому правописанию, как в Белоруссии: «трапка», «вяроука», «маць вашу»...

Елена Шварц

1. Помимо очевидных изменений: обеднения лексики, сведения ее к нескольким емким выражениям, главная перемена в самом музыкальном строе языка, в изменении интонаций. Появился такой особый язык канцелярских (офисных) и «найтклубовских» девушек — странно певучий, как новый диалект какого-то неведомого региона, по которому они узнают своих даже без сленга.

В современной литературе мы иногда встречаем в противовес этому необычайную языковую усложненность и изысканность (Олег Юрьев).

2. Язык, как известно, инструмент, и его каждый мастер (ломастер) приспосабливает к себе, как ему удобнее ломать или строить. Новые мастера — это мастера сделок и «стрелок». Им не нужен богатый инструмент, у них одна отмычка.

3. Раздражает «как бы», произносимое ни к селу ни к городу, как будто для говорящего не существует реальности. Все «как будто». В противовес этому слово «реальный» стали употреблять в измененном значении, пытаясь придать мнимую реальность иллюзорному, например «реальные бабки». И очень часто стали говорить «короче» — много говорить не надо, все просто и коротко.

4. Ничего не поделаешь. Появились новые реалии, которых не было в российском быту и соответственно в русском языке. Усилия новых адмиралов Шишковых, увы, тщетны. Пресловутые «менеджмент» и «маркетинг» вполне адекватно не передашь.

5. Не верю в то, что язык сам творец, такой кот-баюн, сам себе рассказывающий сказки. Задача поэта как можно точнее передать то, что лежит по ту и эту сторону языка. Точность иногда смещает язык, преображает его. Это не обязательно выражается в словотворчестве. Хотя в стихах иногда возникают странные, как будто несуществующие слова, всплывающие из глубин подсознания. Например: «смертожизнь бесконечная длится». Или «дождь отземный» — о струйках свечного света, когда люди со свечами в пасхальную ночь идут под дождем. Или — «зеленявки, волосари» — для определения языческих мелких демонов. Примеров много, но поэтическая новизна языка, повторяю, не в этом — она в новых ритмах, в новых конструкциях.

6. Мат нужен тогда, когда ситуация выходит за рамки привычного, за пределы разума. Иррациональная ситуация — иррациональная речь. И только. Мат сакрален потому, что он — признание в немоте, в безъязыкости. Противно, когда матерятся просто по привычке. Лично мне он почти не нужен, разве только при вождении автомобиля.

7. Было бы ханжеством делать вид, что мат не стал общепринятым языком для всех случаев жизни.

8. Бороться с новоязом — все равно что с погодой.

Асар Эппель

1. Прискорбно и, наверно, непоправимо изменился в сторону безвкусицы и привокзализации.

2. С унынием и брезгливостью.

3. Весьма эмоционально. Хороши слова «бомж» и «крутой», остальные крайне омерзительны.

4. Разумные (с соблюдением меры и вкуса) — нет. 

5. Да.

6. Для максимально эмоциональной реакции на обстоятельства нашего быта и вообще житья. Использую — но не сам, а мои персонажи.

7. Отрицательно. Уточните вторую фразу — где?

8. Должно — через Институт русского языка, который, по-моему, ничего не делает, разве что выпускает скороспелые нормативные словари. Где его (Института) повелительное слово? Где новые Розентали?

Михаил Шишкин

Создавая реальность, язык судит: казнит и милует. Язык является сам себе приговором. Подавать на апелляцию некуда. Вышестоящие инстанции невербальны.

Быт всегда обходился без слов: мычанием, междометиями, цитатами из анекдотов и кинокомедий. Связные слова нужны власти и литературе.

Русская литература — это не форма существования языка, а способ существования в России нетоталитарного сознания. Тоталитарное сознание с лихвой обслуживалось приказами и молитвами. Сверху — приказы, снизу — молитвы. Вторые, как правило, оригинальнее первых. Мат — живая молитва тюремной страны.

Указ и матерщина — это отечественные инь и ян, дождь и поле, детородный орган и влагалище. Вербальное зачатие русской цивилизации.

Были бы границы на замке, не было бы никакой русской литературы...

Весь XVIII век — это по сути переводы и подражания. Для выражения нетюремного сознания не было словесного инструмента. Его нужно было сперва создать. Русский учили, как иностранный, и вводили отсутствовавшие понятия: общественность, влюбленность, человечность, литература.

Русская литература втиснулась в трещинку между окриком и стоном. Вклинилась в чужие объятия. Из слов построила великую русскую стену между властью и народом.

Чужеродное тело.

Иногда власть и народ прорываются друг к другу, и тогда плохо чужеродцам.

Язык Кремля и лагерный сленг улицы имеют одну природу. В стране, живущей по неписаному внятному закону — сильнейший занимает лучшие нары, — наречие адекватно реальности. Слова насилуют. Опускают.

Язык русской литературы — ковчег. Попытка спастись. Островок слов, на котором должно быть сохранено человеческое достоинство.

Нина Горланова

1. Усыхает наш великий и могучий (под влиянием английского). «У меня вся инфа» (информация). Возможно, «брателла» — от подражания таким словам, как «новелла», «хлорелла».

Еще происходит разрушение падежной системы. Люди (даже дикторы) часто говорят: «Обсуждали о…». Видимо, будет больше элементов аналитичности. Согласование числительных с существительными также меняется (упрощается).

Сочетания слов часто (очень часто) заменяются одним словом. «Конечка» — конечная остановка. «Безналичка» — безналичный расчет. «Дельтовидка» — дельтовидная мышца. «Овощуха» — овощной магазин.

2. Я каждый раз ищу причины изменения: тут — выражение пренебрежения к нашей действительности, там — падение культуры речи (все почти говорят: «одел пальто» при норме «надел»).

Иногда вижу, как суффикс выражает пренебрежительное отношение: «журналюги» (как «ворюги»). Иногда не понимаю, что происходит. Зачем появилось слово «лажьё», когда уже есть экспрессивное «лажа». Больше обобщения, что ли? Правда, моя дочь уверяет меня, что я слышала слово «лошьё» (от «лох»).

3. В последнее время появился неологизм «сбайкалили» — украли (после «Байкал-финанс-групп»). Я слышала от дизайнера. Очень остроумно!

Мне понравилось новое слово «перемандаченные» (губернаторы) — т. е. получившие от президента мандат на новый срок…

Ну, конечно, люблю слова: «комп», «антивирусник» (программа).

Я не люблю слово «прикольно». Чуть не закричала, когда принесла дочери из библиотеки нужную ей книгу, а она вместо благодарности… сказала: «прикольно!»

Помню, что меня неприятно царапнуло, когда диктор ТВ сказал «Петропавловка» — вместо «Петропавловская крепость» (святое место — могли бы и не сокращать).

Меня смущало, когда дочь по телефону спрашивала у друзей: «Вышку сдал?» (высшую математику).

Меня мучает огромное количество слов и выражений, появившихся для выражения смысла «все равно» (фиолетово, параллельно, по цимбалам и так далее). Это говорит о том, что нарастает усталость в обществе. Как Шерлок Холмс всегда найдет преступника, так язык всегда найдет средство выразить настроение общества.

У нас под окном летом (если нет дождя) пьяницы шумят каждую ночь, очень меня угнетает их лексика — мат, тюремные жаргонизмы.

4. Из других языков пока не пугают. А из тюремного жаргона — очень пугают.

5. Я много записываю на рынке, на почте, в сберкассе (каждый день), поэтому много и использую. Это дает возможность более адекватно отразить речь героя (ярко). Например: «Как отдохнули? — Гипер! Мега!»

6. Я придерживаюсь той теории происхождения мата, которая объясняет его появление существованием табу в первобытном обществе. Да и сейчас подростки матерятся, надеясь выглядеть взрослее. Мне в жизни приходится иногда употреблять матерные слова: я живу в коммуналке, когда сосед-алкоголик материт нас ночь напролет, я терплю, терплю и вторую ночь, а на третью — бывает — выскочу и тоже начинаю его материть. Но это не помогает его успокоить. Видимо, мат не нужен ни в каких случаях.

Разве что для юмора (в некоторых анекдотах к месту). Однажды я дала такую телеграмму в один журнал, который год с лишним не платил гонорар за большую повесть: «Когда в натуре выплатите гонорар ваще» (т. е. использовала все же не мат, а жаргонизмы).

Я лишь в крайнем случае могу употребить матерное слово в речи персонажа, обычно при этом ставлю точки внутри слова. Например, герой говорит корове: «Ты что, п..да рогатая, наделала?»

7. Да, следует штрафовать. Бродский писал: «Лучшее, что есть у нации, — это язык нации». Возможно, ранее это сказал сэр Исайя Берлин (не имею возможности сравнить даты). Для «лучшего» можно и постараться — как-то его сохранять и оберегать.

8. Как минимум, продолжить передачи «Говорите правильно!» Они ранее были на канале «Культура». Пора бы их на 1-й и 2-й каналы протиснуть. У нас в Перми есть такие передачи — и очень хорошие.

А общенациональный диктант ежегодный, как во Франции, — слабо?

4. Анна Рябкина (Сан-Франциско)

Статья на сайте Молодежная правозащитная группа республики Карелия. Дискуссионный клуб «Pro et Contra»

Жизнь русского языка в современном обществе

На фоне различных социальных, экономических, политических проблем вопрос о состоянии современного русского языка в общественном сознании кажется пустяковым. В самом деле, люди живут по понятиям, разговаривают при помощи пальцев, и избыточные, сложноподчиненные конструкции только создают дополнительные трудности. Стремление к экономии языковых средств достигает своего апогея в массовой культуре. Отовсюду слышится междометийное «муси-пуси» и «ой, люли, мои люли». Что это, выхолащивание языковых средств, способных по-новому (?!) выразить чувства, или выхолащивание чувств? «Щоколядная» речь – это некий стеб, сознательная установка продюсеров на коверканье родного языка или же внедрение мультикультурной модели России на уровне шоу-бизнеса, при которой такое произношение воспринимается лишь как дефект речи? Ответ прост. Современный человек инфантилен. Именно в силу этого и речь его становится похожа на лепет карапуза. 
На фоне демагогических выступлений столичных политиков, из кожи вон лезущих, желая быть оригинальными и таких же выступлений политиков провинциальных, пытающихся скрыть свое скудоумие и несостоятельность или пустить в глаза пыль, русский язык мельчает, как кажется. Но это не так, ведь речь идет об окказионалисе, а не об узусе в целом. И, несмотря на то, что язык существует, прежде всего, как индивидуальная речь, мы понимаем, что этим людям просто не доступно все богатство родного языка. Это относится вообще ко всем тем, кто «живет в телевизоре». По этой группе людей нельзя судить о состоянии языка, но можно говорить об индивидуальной речевой культуре, - это проблема не языка, а говорящего на нем.. Так и вспоминается ницшевское о слове: «Но мы их (слова, - прим. автора.) словоблудьем душим. Мы мрак несем их светлым душам». 
Всегда нужна ясность. Это нормальное желание человека осмыслить, логизировать происходящее. Там, где запутывают, жди подвоха! Уже на уровне слова, речи, интонации можно судить о том, насколько произносящий ответственен за то, что говорит. С другой стороны, когда языковая ясность доходит до клише и штампов – это не менее плохо, ибо свидетельствует о полном оглуплении, так как многословна и невыразительна. Вообще, речь безóбразная, она же – безобрáзная. 
Значение родного языка понять очень легко, если представить себе, что обойтись без него невозможно. Человек испытывает большой стресс, оказавшись в иноязыковой среде, и неспособный говорить на одном языке с окружающими. Язык тем более значим, чем менее устроено общество, ведь обо всем надо договариваться, убеждать. 
Индивидуальный язык уязвим. Возможно, на следующем этапе эволюции человек так же легко, как сейчас языком, будет пользоваться телепатией... Выражение лица, вообще какие-то невербальные средства порой красноречивее всяких слов. Слово не вмещает в себя всё, но и без него картина будет неполной. Вот поэтому, в силу ущербности словесной составляющей, телевизор интереснее смотреть без звука, наделяя происходящее собственным смыслом, или просто наблюдая за видеорядом. 
Многие общественные проблемы проистекают от того, что никто даже не пытается говорить с социумом о государственном строительстве. Общество ставят перед фактом и никакого обсуждения! Да и говорят они на разных языках. Поэтому между властью и обществом должны быть толмачи, некие языковые посредники, которые будут переводить с русского на русский и способствовать взаимопониманию между властью и народом. Обилие языков также является стрессором. После катастрофических потрясений ХХ века мир пришел к идее одного общего международного языка. В современном мире коммуникаций и глобализации необходимо и доступно знание нескольких языков. 
Какова же здесь роль русского языка? Она определяется качеством человеческого материала говорящего на этом языке, либо влиянием страны на мировую политико-экономическую жизнь. Каковы же перспективы русского языка? Несмотря на более чем скромный интерес в мире к русской культуре, в скором времени русский язык возьмет реванш. И не только потому, что Россия станет играть одну из ведущих ролей на мировой политической сцене, наравне с Китаем и Америкой, но и потому, что в самом языке, строе, синтаксисе заложено столько нюансов, возможностей и форм, - а ведь язык – это человек, - что такая языковая ментальность даст новый толчок в развитии человеческого сообщества. Убеждена, что поиск выхода из тупика повседневности и абсурдности существования кроется в изучении языка и в первую очередь, родного. 

Русский язык переживает в настоящий момент кризис, причем очень глубокий. Жаргонизация, многочисленные американизмы, употребление ненормативной лексики вследствие снижения культуры - таково современное состояние нашего языка. Причины тому - демократизация общества, начавшаяся в конце 1980-х, и продолжающаяся по сей день. Огромное влияние на развитие языка в наше время оказывают средства массовой информации. Телевидение, газеты и радио каждый день выдают на-гора огромное количество информации, порой не самой качественной и неграмотно оформленной. Многочисленные грамматические ошибки, даже в речи высокопоставленных лиц, - не это ли показатель того, что язык нужно спасать? Современная музыка, как поп, так и рок, не отличается грамотностью. Мат, который льется со сцены на молодые умы, наивные песенки о «счастливой любви» - не только показатель бездуховности нашего общества, но и олицетворение бедности его языка. 
Язык - явление постоянно меняющееся, но, одновременно, сохраняющее свою основу, свой стержень. История русского языка знала французское и английское влияние; революция 1917 года привела к возникновению «новояза»; брежневский застой дал нам множество бюрократизмов и штампов. Русский язык каждый раз героически выдерживал все изменения, оставаясь самим собой. И современное состояние языка - лишь один из этапов его развития, пусть и кризисного, но все-таки развития. Наша задача состоит лишь в том, чтобы не допустить полного опошления языка, его тотальной варваризации и жаргонизации. А это уже проблема не одной группы лингвистов, а целого общества. 
Я часто думаю о трансформации русского языка, особенно, когда читаю новости на интернетных страницах. Язык меняется, с моей точки зрения, в худшую сторону. И не только потому, что страницы пестрят грамматическими и стилистическими ошибками, что повсюду такие отвратительные обороты, как "эта мысль была озвучена ..." и т.д. Язык - это часть культуры, а она тоже идет "туда - не знаю, куда". Я была летом в Петербурге, в городе, где я родилась и прожила 37 лет. Мне казалось, что я попала на 101 километр. Я увидела абсолютно другое население. Просто по Городницкому: "Дворцы и каналы на месте, а города..." 
Исчезли дикторы радио, вместо них появились какие-то говорилки. Музыка - концерт по заявкам с нар. Даже в филармонии (где я втайне надеялась найти оазис прежней культуры -ха-ха) увидела, как в зале лихие лотошники разливают шампанское в пластмассовые стаканчики. А на самом концерте, после арий из опер Верди, исполнитель под баян (!) "сбацал" пару-тройку украинских песен - "чтобы не было скучно". 
Ну, это я что-то далеко унеслась. Возвращаюсь к языку. Есть в Сан-Франциско потомки иммигрантов второй (послереволюционной) волны. Речь их, незамутненная словесными отбросами последних семидесяти лет, звучит как музыка. Относительно мата. Я грешна сама, хотя ругаюсь нечасто, однообразно и "для себя". Но чувствую после этого себя скверно. Думаю, что можно обойтись без него, уж очень мерзко это - по смыслу. То ли дело "гром и молния!" или "тысяча чертей". Может быть, на стройке без мата и трудно, но все же в обыденной жизни нужно стараться его избегать. 

Сайт www.gramota.ru

6. АРХИВ ФОРУМА: ВЕЧЕ:: СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ЯЗЫКА

7. Постникова  Лариса, ученица 10 класса.  

Эссе « Разговор с классиком о современном состояниирусского языка»

Здравствуйте, уважаемый Александр Сергеевич!

    Пишет Вам читатель XXI века, восхищенный вашим бессмертным произведением! Около двух веков прошло со дня выхода Вашей замечательной комедии «Горе от ума», но время не коснулась её: не устарели мысли и чувства, не устарели слова, живущие в ней.

    Прав был Пушкин, предсказывая, что половина стихов Вашей комедии войдет в пословицы. До сих пор мы слышим: «Подписано, так с плеч долой», «Чины людьми даются, а люди могут обмануться». А как часто мы употребляем в речи: «Счастливые часов не наблюдают», «Свежо предание, а верится с трудом». Живо и стало крылатым выражение «смешенье языков: французского с нижегородским». В 7 явлении 1-го действия Чацкий говорит эти слова с иронией, осуждая французоманию дворянского общества, часто сочетающуюся с плохим знанием французского и коверканием  русского.

    Солидарен с Вами и Лев Николаевич Толстой, сатирически изображая в романе «Война и мир» высший  свет, где общаются на французском даже в период войны с Наполеоном. Остаётся в памяти эпизод, где Ипполит Курагин рассказывает анекдот на ломаном русском языке, ужасно искажая слова. Он, русский человек, совсем не владеет родным языком. Это просто возмущает меня! Можно ли вообще называть подобных людей русскими? А И.С. Тургенев и вовсе был нетерпим к употреблению иностранных слов. «Никогда  не употребляйте иностранных слов. Ведь русский язык так богат и гибок, что нам совсем нечего брать у тех, кто беднее нас»,- настаивал он. Но мы, ваши потомки, не прислушиваемся  к вашим предостережениям, не вняли вашим советам. И сейчас у нас такое «смешение языков», что Вы бы, Александр Сергеевич, наверное, ужаснулись.

    Сегодня наш русский язык болен, он мучительно переживает нашествие «сленга» и заимствованных слов. С экранов телевизоров (это только одно из достижений научно-технического прогресса нашего времени) постоянно слышится «o'кей», «вау», «йес», льется целый поток иноязычных слов.

    Думаешь, зачем что-то брать у других - разве нельзя обойтись средствами родного языка?! Зачем нам «имидж», если есть образ, к чему «саммит», если можно сказать встреча в верхах, чем модный в кинематографе «ремейк»  лучше обычной переделки? И разве «консенсус» прочнее согласия? Нет, я не против иностранных слов. Для развития почти каждого языка характерны заимствования. А в наш XXI век особенно активизировались деловые, торговые, культурные связи с западным миром, что способствует проникновению в наш язык иноязычной лексики (в основном из английского)

    Вам, может быть, покажется странным, но мы уже не представляем свою жизнь без таких слов, как компьютер, дисплей, файл, принтер, без многочисленных экономических и финансовых терминов типа брокер, дилер, маркетинг. Увы, мы уже без них не можем обойтись.

    Проблему я вижу в другом: в неуместном и неумелом использовании заимствований. Больно и обидно, как и Вам в свое время, когда считают иностранное слово более престижным по сравнению с соответствующим словом родного языка, несмотря на то, что в языке-источнике слово это именует обычный рядовой объект. Так на французском языке слово boutique значит «лавочка, небольшой магазин», а будучи заимствовано нашими модельерами и коммерсантами, оно приобрело значение «магазин модной одежды». Примерно то же происходит с английским словом shop: в русском языке название «шоп» применимо не ко всякому магазину, а лишь к тому, который торгует престижными товарами (обычный продмаг никто шопом не назовет). И уже совсем досадно, когда мы слышим: «впереди лидирует команда наших спортсменов», «чтобы быть с большим жаргоном слов, надо много читать», «иллюстрации хорошо имитируют главные эпизоды повести».

    Вот такая пестрая и бессмысленная смесь царит сегодня в нашем языке. И выражение Ваше получило более широкое значение. Его мы употребляем, когда осуждаем невежество, чей-либо  плохой вкус. И, как вы уже догадались, использовать его в наше время приходится довольно часто. Может быть, Вас не порадует такое внимание, но более точно и верно нельзя оценить сегодняшнее языковое невежество. Но, я думаю, Вам приятно будет узнать, что современные мастера слова, Ваши последователи, борются за чистоту нашего языка, прививают нам хороший вкус. Продолжая Ваши традиции, писатели-современники осуждают бездумное и бессмысленное использование иностранных слов.

    Послушайте некоторые строки из их произведений: «Да не страшен минусовой диапазон Михайло Иванычу : хоть куда волосяной покров, да и эпидермис знатный...»(Т. Толстая); «...Кругом такой ажиотаж, что век бы оттуда не уезжал! Лазоревые цветки по степи, травка молодая, кобылки пасутся, солнышко пригревает, -одним словом, полный ажиотаж!»(Шолохов). «Это кто же там такой вышедши ?- Это? Да это президиум вышедши. Очень острый мужчина! И оратор первейший»(Зощенко)

    Авторы создают комические ситуации, чтобы мы поняли, как смешно и нелепо выглядит «смешенье языков», отражая невежество и плохой вкус говорящего.

   Как видите, уважаемый Александр Сергеевич, современные писатели тоже учат нас оберегать русский язык от засорения.

    И нам, вашим читателям, остается только прислушиваться к правильному и точному языку ваших произведений, стремиться развивать в себе чувство слова, чувство вкуса.

    Ваша комедия и сегодня остается одним из лучших образцов настоящего искусства. Она учит нас видеть не только подлинную красоту человека, но и красоту чувств, красоту мыслей, красоту языка.

    Мы благодарны Вам за это наследие — образный, ёмкий, умный, выразительный язык. Такое произведение, как Ваше «Горе от ума», рождает гордость за свой родной язык, желание познать и использовать все его неисчерпаемые богатства, не смешивая при этом «французский с нижегородским».

    Мы постараемся сберечь это богатство, очистив наш язык от всего ненужного, лишнего, от всего, что превращает его в смесь французского с нижегородским: от неумеренного использования заимствований, от слов-паразитов, от жаргонизмов. А образцом чистого слова и хорошего вкуса будет Ваша комедия «Горе от ума».

                                                                   С уважением и благодарностью читатель

                                                                                      XXI века? Постникова  Лариса, ученица 10 класса.

Список литературы

1.Долин Ю.Т. «О современном состоянии русского языка и русского правописания(Заметки лингвиста)» Ж-л Вестник ОГУ №77/ февраль 2008г.

2. Иеромонах Димитрий (Першин), Любой язык может вместить Благую Весть/ Еженедельное интернет-СМИ «Православие и Мир». 21.02.2012

3.Костомаров, В.Г. Языковой вкус эпохи: из наблюдений за речевой практикой масс-медиа / В.Г. Костомаров. – 3-е изд., испр. и доп. – СПб.: Златоуст, 1999. – 319с.

4. М.А. Кронгауз,  Русский язык на грани нервного срыва/ М.А. Кронгауз. – М.: Знак, 2008 - 246 с

5.Писатели о языке//Журнал «Отечественные записки», №2(22) – 2005г.

6.Постникова Лариса, ученица  10 класса МОУ «СОШ № 1 г. Калининска Саратовской области», «Разговор с классиком о современном состоянии русского языка»//Фестиваль детского творчества «Звёзды нового века». Литературное творчество. Публицистика. Калининск,2011

Интернет источники

7.http://right.karelia.ru Молодежная правозащитная группа республики Карелия. Дискуссионный клуб «Pro et Contra»

8.http://www.gramota.ru

Рефлексия

Целю проекта было формирование у учащегося старших классов собственных взглядов на проблему состояния современного русского языка.

Задачами

1.Изучить различные стати, затрагивающие проблему состояния современного русского языка.

2. Сформировать критерии и отобрать статьи  разных категорий авторов    с разных сторон, анализирующие актуальные языковые проблемы.

3. Создать электронный сборник статей, отражающий разные взгляды на тему «Современное состояние русского языка»,  позволяющий организовать дискуссию после его изучения.

Оценивая степень достижения поставленной цели, можно отметить следующее. Автор сборника считает, что изначальная цель достигнута в достаточно удовлетворительной степени. В дальнейшем возможно дополнение статьями политиков и административных деятелей, управляющих процессом развития образования. Так же было бы вполне уместно добавить протоколы проведенных с учащимися дискуссий, дабы увидеть ход мыслей подрастающего поколения по данному вопросу.