Данил Друшляков, эссе «…Спокойствие – душевная подлость»
творческая работа учащихся по мхк (8 класс) по теме

«Искусство есть посредник того, что нельзя высказать»

«…Спокойствие – душевная подлость»

(Л.Н. Толстой)

Эссе

Черно-белый фильм 1966 года. Нет спецэффектов, компьютерной графики, анимации… Нет стремительно несущихся событий, захватывающих сюжетных поворотов… А я не могу оторваться. Вглядываюсь в напряженные лица героев, слушаю их немногословные диалоги и пытаюсь вместе с ними решить вечные проблемы. Я смотрю фильм А. Тарковского «Андрей Рублёв».

Кажется, что жизнь человека, посвятившего себя Богу,  - это жизнь, полная молитв и умиротворения, гармоничная, тихая. Но в фильме не так: искушение похвалами, почестями, молодая красивая язычница, не знающая стыда, творческий кризис и многие другие испытания сопровождают великого иконописца. Неужели без тревог, страданий, сомнений нельзя творить? Почему великий иконописец показан не в келье за работой, а в центре страшных исторических событий вместе с народом? Режиссёр фильма что-то говорит нам, но что?

Порой мы сталкиваемся с очень трудным выбором в жизни, когда душа буквально разрывается на части. Несмотря на глубокую веру, жалость к грешникам не дает Андрею писать Страшный суд; жалость к дурочке, чувство ответственности за неё заставляют Андрея совершить грех - убить татарина-насильника; отчаяние и разочарование в людях приводят Андрея к многолетнему обету молчания и отказу писать иконы. Душевный раскол – вот на что обращает внимание режиссер, вот что мучает Андрея, вот что теперь живет и во мне. А ведь я раньше не задумывался, что добро и зло существуют рядом, что преступника можно пожалеть, что за жестокостью прячется милосердие, а под маской блаженной дурочки скрывается подлость и предательство. Преодолеть этот раскол, обрести цельность – это большой душевный труд, к которому нас призывает этот фильм.

Не могу не вспомнить слова Н. Заболоцкого: «Не позволяй душе лениться!» Рублёв молчал больше десяти лет, но ведь душа трудилась! Иначе не стал бы он приглядываться к Бориске, мальчику, наверное, моему ровеснику, щупленькому, пытающемуся скрыть неуверенность и страх перед очень важным, ответственным делом – отливкой колокола. Зачем Бориска взвалил на себя эту непосильную ношу? Только Рублёв может его понять. Обычными словами это не объяснить, но фильм пронизан идеей: подняться над жестокостью, грязью, коварством, подлостью, возвыситься духом, чтобы лить колокола и писать иконы, созидать светлое и вечное.

Мог ли Андрей Рублёв создать такие одухотворенные иконы, если бы не перенесенные страдания? Мог ли Бориска отлить такой колокол, если бы полгода не был между жизнью и смертью, если бы не вложил в него душу? Вряд ли.

Я задаюсь вопросом: а кто я в фильме «Андрей Рублёв»? На кого мне бы хотелось быть похожим? Думаю, это беспокойный, кричащий, мечущийся Бориска, перепуганный собственной дерзостью, одинокий, непонятый, но очень искренний и самоотверженный. Главное, не стать похожим на Фому, упитанного, ленивого, лживого ученика Андрея Рублёва, который бросает своего учителя и уходит писать Страшный суд в другую церковь. Ему не жалко грешников, которые будут изображены кипящими в смоле, он по-настоящему спокоен и уверен в своей правоте. Вот именно такое спокойствие и есть душевная подлость.