Уроки словесности. Вечно современный Гоголь
статья по литературе

Вечно современный Гоголь

(уроки словесности)

Каждый учитель, приходя в школу, пытается найти возможности «пробудить» душу юного читателя. Как сделать, чтобы за унылой чередой разных видов грамматического разбора, списков слов для заучивания не осталось в стороне важнейшее -  эстетическая функция языка? Как научить гордиться языком, если ученик не понимает, не видит и не чувствует главного – богатства и красоты русского языка? Конечно, учитель во все времена стремился использовать лучшие образцы литературного творчества при проведении работы на уроках русского языка. Но, к сожалению, трудоёмкий лингвистический анализ как бы отодвигает на дальний план эстетическую ценность текста, его образность и выразительность теряются за важной грамматической работой. Оптимальным в условиях сокращения школьной программы по литературе в среднем звене до двух часов в неделю, использовать приёмы словесности. Это даёт возможность на уроках русского языка привлекать материал из произведений, изучаемых на уроках литературы. Мы предоставляем образовательные услуги, ключевое слово здесь «услуги». А в сфере услуг, как известно, спрос рождает предложение, и если современное общество в нашей стране не нуждается в художественной классической литературе, то и школа предложение сводит до минимума. Получается, что только учителя-литераторы обеспокоены сложившейся ситуацией. Вряд ли есть смысл говорить о связи читательской культуры и уровнем духовного  развития отдельно взятой личности. Кто этого не понимает? Но можно сколько угодно внушать ребёнку, что сок полезнее газировки, а апельсин полезнее сока, но ребёнок всё равно выберет именно вредную газировку. Так и с литературой. Мы всё пытаемся убедить, что художественная литература  делает нас мудрее, лучше, что «чтение – вот лучшее учение», а читать от этого больше не стали. Книга теперь не воспринимается учениками как главный источник информации, поэтому и значимость литературы как школьного предмета снижается. Современный ученик-читатель находится в изменённых обстоятельствах, и не замечать этого уже невозможно. Этим и объясняются коррективы, которые внесены в школьную программу, школа вынуждена подстраиваться под возможности и потребности учеников. Старшеклассники очень хорошо понимают, что изучение русского языка им необходимо, хотя бы потому, что впереди ЕГЭ. Вот на это и приходится делать учителю ставку. Сокращение программы по литературе приводит к необходимости включать филологию в образовательную практику, так как именно филологический подход представляется тем самым способом, который позволит решить данную проблему.  До недавнего времени учебный предмет "русский язык и литература" мог называться также словесностью. Утвержденные в 1998 г. "Временные требования к обязательному минимуму содержания основного общего образования" включают русский язык и литературу (а также иностранные языки) в образовательную область, называющуюся филология; та же терминология сохраняется в новом "Базисном учебном плане" 2000 г.

Научить чувствовать слово, думать над ним, восхищаться им – вот задача, которую ставит перед собой учитель. И один из путей её решения заключается в интеграции двух школьных предметов - русского языка и литературы. Наблюдение за выразительно-изобразительной стороной изучаемых явлений языка можно проводить и на отдельных специальных факультативах, и на обычных уроках русского языка через систему заданий, упражнений, активизирующих внимание учащихся к художественному тексту. О способах организации и проведении уроков словесности подробно рассказывает в своей книге «Уроки словесности» С.И.Львова.  (Львова С.И. Уроки словесности. 5 – 9 кл., М.:Дрофа, 1996)

На уроках литературы, как ни на одном другом, решается задача научить видеть и ценить красоту русского языка; анализируя художественный текст, ученики видят, как рождается образ, как при помощи слова писателю удаётся организация текста.  

Творческое наследие Н.Н.Гоголя замечательно подходит, на мой взгляд, для осуществления работы по формированию у учащихся навыка лингвостилистического анализа художественного текста.

Но тут следует сделать небольшое отступление. Проанализировав два учебника по русскому языку под редакцией М.М.Разумовской, я обнаружила следующее:  в  учебнике 8 класса 406 упражнений, в них предложений из произведений Гоголя всего 5. В учебнике для 9 класса -1! Незаслуженно мало. Разумеется, у  учителя никто не отнимал право выбирать материал для анализа по своему усмотрению. И всё- таки факт остаётся фактом. Несмотря на огромные возможности, которые даёт гоголевская проза для развития языковой зоркости, авторы учебника неохотно обращаются к этому писателю. Думается, что дело тут не только в каких-то особых предпочтениях.

Примерно двадцать лет назад проводилось изучение читательского интереса среди алтайских школьников. Частота упоминаний Гоголя и его произведений составила в старших классах всего 1%.  Даже самый оптимистически настроенный учитель вряд ли верит, что ситуация значительно изменилась в лучшую сторону. Хотя в связи с недавним празднованием юбилея писателя, возможно, интерес к Гоголю и его творчеству возрос, но речь не идёт о читательском, а скорее о зрительском интересе.  Большой телевизионный проект с участием Л.Парфёнова был показан на первом канале, вышел на экраны художественный фильм «Тарас Бульба», вновь на разных телеканалах прошли многочисленные постановки «Ревизора». Вот и получается, что Гоголь рядом с нами, он не забыт и не заброшен, но при всём этом остаётся труден для восприятия школьников, представляется им непонятным и даже скучным. В чём тут причина? Видимо, всё-таки прав был Андрей Белый, говоря, что «нет в словаре у нас слова, чтобы назвать Гоголя; нет у нас способов измерить все возможности, им исчерпанные: мы ещё не знаем, что такое Гоголь».
Интегрированные уроки, или уроки словесности, могут стать своеобразным способом преодоления проблемы читательского восприятия. Это попытка «приблизить» писателя к школьникам. Если не сделать его любимым писателем, то хотя бы более понятным.

Одним из важнейших путей формирования интереса к творчеству Гоголя остаётся работа по изучению стиля писателя. Когда ученики 9 класса начинают читать поэму «Мёртвые души», возникает известное сопротивление тексту со стороны школьников. Детализация описаний им кажется неоправданной. Вспомним первую страницу поэмы, на которой появляется молодой человек «в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушениями на моду, из-под которого видна была манишка, застёгнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом». Всё, больше этот персонаж нам не встретится. Для чего же так подробно нам  даёт его портрет автор? Складывается ощущение, что это вовсе и не автор разглядывает молодого человека, это пристальный взгляд Чичикова, привыкшего оценивать, взвешивать возможности всякого встречного. Вероятно, внимание к деталям объясняется стремлением Гоголя «очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем». Он говорит о вещах ничтожных и пустых серьёзно и даже торжественно, именно этот неуместный возвышенный стиль и рождает улыбку.

«Всякому легче понять идею, прямо  и положительно выговариваемую, нежели идею, которая заключает в себе смысл, противоположный тому, который выражают слова её», - писал Белинский. Да, ирония – скрытая усмешка – создаёт для читателя сложность понимания именно тем, что она скрыта. Поэтому необходимо подготовить ученика к восприятию гоголевской сатиры, всегда окрашенной иронией. Вчитываясь в текст, ученики замечают, что Гоголь прямо ничего и никого не обличает.

 Описание гостиницы в самом начале позволяет обратить внимание учащихся на комические несоответствия определений и разъясняющих их подробностей: «покойная комната» с тараканами и любопытным соседом, солидность Чичикова, определяемая степенью громкости при высмаркивании. Так, рассказывая, чем же пришёлся Чичиков по душе всем без исключения в губернском городе, автор отмечает главное в характере героя: «о чём бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его», следовательно «очень порядочный человек».   А глава, в которой рассказывается о визите в Маниловку, вся настолько проникнута духом иронии, что и времени не хватит всё пересказать. Это и не требуется. Самое главное, что первые две главы как бы завязывают единство поэмы и определяют стиль всего произведения. И сумев почувствовать тон поэмы, разгадав непростой стиль писателя, ученики сами без труда находят подобные примеры комического изображения.

Две величины в русской литературе неотделимы – Гоголь и смех, «самый страшный, за сердце хватающий, звучащий, будто смех с погоста, и всё же тревожащий нас… смех Гоголя». (Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. М.: «Искусство»,1994). Но есть нечто очень важное, что отличает Гоголя от остальных сатириков. Об этом В.Сафонов сказал так: «Поэзия, песенность Гоголя – этого нет…у Свифта; «не поётся» Салтыков-Щедрин». «Уже с первых слов угадывается влюблённость Гоголя в песенность, в музыкальность… Это не прозаическая речь, это – поэзия», - подтверждает А.Воронский. «Песнь его – сиянье», - в характерной манере символиста замечает и А.Белый. Но песенность, которую отмечали в литературоведении неоднократно, сочетается у Гоголя  с языком простым, фамильярным, которым говорят в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Хиврь, Чуб и другие персонажи. В.Ф Переверзев, отмечая эту особенность стиля писателя, вопрошает: «Где же подслушал Гоголь эту двойственную речь, в которой вульгарное и грубое слово перемешалось со словом красивым,  чарующим своей звучностью?» В творчестве Н.В.Гоголя нет, пожалуй, другого произведения, в котором так причудливо переплелись противоречивые элементы, как в «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Реалистическое смешалось с фантастическим, смешное, весёлое – со страшным, лирическое – с комическим.  На примере  «Вечеров…» ученики видят, что у Гоголя сочетаются две стихии, о которых размышлял критик в статье о русском реализме.  «Обыденная жизнь, праздничная, яркая, нарядная, но ужасно смешная, мелкая, лишённая сильной страсти, могучей мысли и героического порыва». Но есть и другая жизнь, «полная страха и опасностей, но зато богатая молодецкой удалью и раздольем, богатая сильными радостями, красивыми порывами, серьёзными, глубокими переживаниями». (Переверзев В.Ф. У истоков русского реализма. М.: «Современник», 1989). Эту двуплановость стиля Гоголя  видят учащиеся и на уроках по изучению повести «Тарас Бульба» в 7 классе. Патриотический пафос повести соединён с комическими описаниями жизни Запорожской Сечи.

 Музыкальностью речи некоторых персонажей Гоголя, восхищены Ю. Манн, А.Белый, В.Сафонов и другие. Но не всеми критиками эта стилистическая особенность оценивается однозначно положительно. Так, следует отметить точку зрения А. Воронского, которому такие герои как Левко, Тараська, Оксана, Вакула кажутся картинными, они «выглядят порой ряжеными». Воронский отмечает фальшь в речи этих персонажей, они говорят литературно, не по-деревенски. А вот образы Солохи, Чуба, Пацюка, Солопия Черевика, которые говорят языком просторечным и грубоватым, очень живописны, по мнению Воронского, и наиболее удачны.

Л.Толстой, который нечасто снисходил до похвалы, писал о Гоголе: «Замечательно, что когда он описывает что-нибудь, выходит плохо, а как только действующие лица начнут говорить – хорошо». Таким образом, знакомя учащихся с различными, порой противоречивыми мнениями о речи гоголевских героев, нелишне ввести понятие «многоголосье».

Учащиеся замечают, как правило, что произведения Гоголя отличаются «многоголосьем». Речь героев – это неотъемлемая грань их характера. Так, одни герои «Вечеров…» говорят высоким стилем, их автор поэтизирует, они симпатичны. Другие -  намеренно «снижены», и речь здесь выступает  едва ли не главным приёмом характеристики. Речь Чичикова в «Мёртвых душах» яркий пример того, как герой проявляет свои характерные черты через  своеобразный «склад речи». « У каждого он мгновенно перенимает характерную интонацию в разговоре, любимое словцо, стилистическую окраску фразы…» - по верному наблюдению  С. Машинского.

В произведениях Гоголя использованы все изобразительные средства не только литературного языка, но и народной речи. Сам Гоголь в статье «В чём же наконец существо русской поэзии и в чём её особенность» указывал на три источника, из которых должны черпать вдохновение русские поэты. Это – народные песни, пословицы и слово церковных пастырей.  Невозможно понять произведения без учёта фольклорной традиции. При изучении в школе «Мёртвых душ» никак не избежать отдельного анализа той пословичной стихии, которая пронизала всю ткань поэмы. Вспомним, как при помощи пословицы характеризуется Манилов -  «ни то ни сё, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан», Собакевич – «неладно скроен, да крепко сшит». Характеры эпизодических персонажей порою полностью исчерпываются одной пословицей или поговоркой. Максим Телятников, сапожник - «что шилом кольнёт, то и сапоги, что сапоги, то и спасибо». Заседатель Дробужкин «блудлив, как кошка». Мижуев был один из тех людей, которые никогда не согласятся «плясать по чужой дудке», а кончится всегда тем, что пойдут «поплясывать как нельзя лучше под чужую дудку, словом, начнут гладью, а кончат гадью». Идея «Ревизора» и вовсе выражена в эпиграфе «На зеркало неча  пенять, коли рожа крива». «Известно, - говорил Гоголь, - что если сумеешь замкнуть речь ловко прибранной пословицей, то сим объяснишь её вдруг народу, как бы сама по себе ни была она свыше его понятия». Особого внимания заслуживает «Повесть о капитане Копейкине», созданной по законам сказовой поэтики. В ней мы наблюдаем живой разговорный язык, использование простонародных выражений и пословиц. Языковое мастерство  - очень важный элемент писательского искусства. По мнению С. Машинского, «одно из самых прекрасных достижений искусства Гоголя – слово».  

На уроках словесности интересно обратить внимание учащихся на одно из сильных изобразительных средств, которые связаны с морфологической категорией имени существительного. Это экспрессивное использование имён собственных. Недаром Н. Гоголь восхищался «бойким» и «замашистым» русским словом, а уж если наградит кого русский народ прозвищем, «ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во всё своё воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица». «Говорящие» фамилии у Гоголя как всегда передают иронию – Красоткин, Поцелуев, сатирически звучит фамилия судьи Ляпкин-Тяпкин, врача Гибнера, у которого больные «выздоравливают, как мухи», комический эффект достигается и смешными созвучиями – Чичиков, Люлюкин.

Наблюдая за средствами выразительности, ученики совместно с учителем обнаруживают, как Гоголь использует все богатые возможности синтаксического богатства русского языка. Свобода передвижения слов внутри предложения является основной особенностью русского синтаксиса, что порождает много приёмов изобразительности. Гоголь часто использует развёрнутые сравнения, которые всегда таят в себе определённый, очень важный смысл, хотя иногда кажется, что отвлекают от главной сюжетной линии. Например, сравнение многочисленных гостей губернатора с роем мух. На первый взгляд  кажется, что автор уводит читателя в сторону, но при внимательном прочтении ученики, безусловно, заметят, что вся эта сценка «с поразительной точностью передаёт атмосферу сытого безделья, которая царит в губернаторском доме» (С. Машинский. «Мёртвые души» Гоголя. М., «Худ. лит», 1978).

 У Гоголя мы находим многочисленные  примеры инверсии, которая наряду с другими фигурами речи, используемыми писателем, придаёт прозе то, что Горький назвал пластичностью. Нескончаемые жалобы хозяина должен был выслушать терпеливый бедный живописец («Портрет»). 

В произведениях Гоголя можно найти много предложений и отрывков, представляющих интерес не только с точки зрения их художественной ценности, но и для лингвистического анализа. Например: Свёртки разворачивались, золото блестело, заворачивалось вновь, и он сидел, уставив неподвижно и бессмысленно свои глаза в пустой воздух, не будучи в состоянии оторваться от такого предмета, - как ребёнок, сидящий перед сладким блюдом и видящий, глотая слюнки, как едят его другие («Портрет»). 

Это предложение даёт учителю богатый материал для грамматического разбора. Сложное предложение с различными видами связи (бессоюзная, сочинительная и подчинительная), и обособленные члены, выраженные деепричастными и причастным оборотами, и однородные члены. Кроме того мы видим пример характерного для Гоголя развёрнутого сравнения.

На материале произведений Гоголя можно выстроить работу по отработке орфографических навыков. В качестве примера можно взять отрывок из повести «Нос». Когда штаб-офицерша объявила ему напрямик, что она хочет выдать её за него, он потихоньку отчалил со своими комплиментами, сказавши, что ещё молод, что нужно ему прослужить лет пяток, чтобы уже ровно было сорок два года. Практически каждое слово может быть использовано в качестве иллюстрации к тому или иному правилу русской орфографии, изучаемому в школе. Кроме того это предложение может быть рассмотрено при изучении сложноподчинённого предложения с различными видами подчинения. Примеров таких несметное количество. И хочется верить, что ученики, разбирая эти предложения, увидят, что непреодолимых сложностей в языке Гоголя нет и читать его произведения легче, приглядываясь к слову, вслушиваясь в него.

Когда мы обращаем внимание учеников на удачно выбранное писателем слово, на необычное сравнение или яркий пример точной метафоры, особенно при анализе фонетического строя, ребята спрашивают: «Ну, неужели он сидел и подбирал каждое слово, писал себе и всё. А мы теперь выискиваем что-то». Ответа  на эти вопросы однозначного не может быть. Учитель находит объяснение, демонстрируя, например, черновики Пушкина, по которым видно, как из множества вариантов выбирается подходящее слово. Художники слова тем и отличаются от обычных людей, что и видят по-другому, и слышат то, чего нам простым глазом порой и увидеть не дано. Иногда учитель сошлётся на особый тип памяти, которая «подкидывает» именно то слово, тот образ.  В отношении Гоголя же всё объясняется словами самого писателя. Он сетовал на то, что каждое нужное слово, каждая фраза у него рождена в муках творчества. «Всякая фраза досталась мне обдумываньями, долгими соображениями…мне тяжелей расстаться с ней, чем другому писателю, которому ничего не стоит в одну минуту одно заменить другим».  

Знакомясь с творческой лабораторией Гоголя, ученики придут к выводу, что искусство классика настолько велико и самобытно, что никакими рамками исчерпывающих определений не может быть ограничено. Гоголь, как бы много о нём ни писали, как тщательно ни изучали его наследие остаётся для нас непознанной до конца планетой. Как и язык, о котором  писатель сказал, что он для нас есть ещё тайна. «В нём все тоны и оттенки, все переходы звуков от самых твёрдых до самых нежных и мягких, он беспределен и может, живой, как жизнь, обогащаться ежеминутно…» 

 Используемая литература:

Манн Ю. Поэтика Гоголя. М.: «Художественная литература», 1988.

Воронский А. Искусство видеть мир. М.: «Советский писатель», 1987.

Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. М.: «Искусство», 1994, т.1.

Сафонов В. Вечное мгновение. М., 1981.

Переверзев В.Ф У истоков русского реализма. М.: «Современник», 1989.

Машинский С. «Мёртвые души» Гоголя. М., «Художественная литература», 1987.

Гоголь Н.В. Собрание сочинений в 9т. М.: «Русская книга», 1994.