Изучение феномена дуэли XIX века как важного элемента понимания художественных произведений на уроках литературы (на примере произведения А.С. Пушкина «Евгений Онегин»)
статья по литературе (9 класс)

Изучение феномена дуэли XIX века как важного элемента понимания художественных произведений на уроках литературы (на примере произведения А.С. Пушкина «Евгений Онегин»)

Филиппов Д.К.

Дуэли играют важную роль в произведениях классической литературы XIX века. Так как между писателями-классиками и современными читателями существует огромный культурный и временной разрыв, очевидные с точки зрения прошлого смыслы перестают быть таковыми для настоящего. Поэтому учащиеся, читая тексты прошлых веков, зачастую не понимают какие-то привычные для автора явления, что ведёт к искажению замысла произведения.

Например, школьники часто слышат про такое явление, как «дуэль», но толком не понимают, что оно из себя представляет. Более того, на уроках литературы ему не уделяют должного внимания. Как правило, рассмотрение эпизодов, в которых встречается поединок, ограничивается отстранённым комментарием о том, каковы были причины столкновения героев и к чему дуэль привела. Между тем дуэль является отнюдь не периферийным сюжетным элементом – наоборот, зачастую она становится кульминацией всего произведения или отдельного его эпизода, после которого наблюдается значительный спад напряжения. В связи с этим необходимым представляется более детальное изучение процедуры проведения самого ритуала дуэли, связанных с ним правил и их значения для понимания мотивов персонажей и дальнейшего сюжетного развития.

При рассмотрении художественной литературы XIX века важно понимать, что в то время дворянин за каждое своё неосторожное слово должен был отвечать собственной честью, и институт дуэли поддерживал такое серьёзное отношение к словам и поступкам. Понятие чести намертво связывалось с дворянством, а уважение своего и чужого достоинства считалось обязательным. Исследователь русской дуэли А.В. Востриков в «Книге о русской дуэли» [Востриков А.В.] неоднократно упоминает, что дворянская жизнь указанного периода была неразрывно связана с обществом. Подобная публичность приводила к тому, что дворянин постоянно ощущал на себе «взгляд со стороны», его поведение обсуждалось, могли возникнуть разнообразные толки, слухи и сплетни. И хотя дуэли были официально под запретом, все серьёзные противоречия, разногласия и оскорбления в дворянской среде решались при помощи поединка.

При рассмотрении художественных произведений необходимо акцентировать внимание учащихся на дуэльном кодексе того времени и отклонениях от него, потому что через нарушения тех или иных правил писатель мог сообщать читателю важную информацию о характере персонажа или о его отношении к самому происшествию. Если же читатель не знаком с ритуалом дуэли, он не сможет верно считать интенцию автора, вследствие чего ключевые эпизоды произведений останутся непонятыми, а общий посыл — искажённым. Кроме того, погружение в детали поединка позволит школьникам прочувствовать напряжённость ситуации, а сопоставление нескольких подобных эпизодов из разных произведений не только даст возможность увидеть отличие в авторском замысле каждого из текстов, но и создаст образ дуэли как целостного явления дворянской жизни XIX столетия.

В качестве иллюстрации важности изучения данной темы рассмотрим эпизод дуэли из произведения А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Обычно при обсуждении в школе внимание акцентируется только на поведении Зарецкого и Онегина перед дуэлью (первый не предпринимает никаких попыток к примирению сторон и вообще делает всё, чтобы дуэль состоялась, что противоречит обязанностям секунданта; второй грубо и многократно нарушает дуэльный кодекс: опаздывает на дуэль, берёт в секунданты человека не из дворянского сословия – слугу Гильо – и пытается оскорбить Зарецкого этими и другими действиями, чтобы, вероятно, вызвать его на дуэль вместо Ленского). Безусловно, это крайне значимые детали, раскрывающие подтекст, понимаемый современниками Пушкина, но ускользающий от современного читателя. Однако также немаловажным для понимания авторского замысла представляется и дальнейшее поведение персонажей непосредственно во время дуэли. Вспомним этот эпизод:

«…Плащи бросают два врага.

Зарецкий тридцать два шага

Отмерил с точностью отменной,

Друзей развел по крайний след,

И каждый взял свой пистолет.

XXX

«Теперь сходитесь».

Хладнокровно,

Еще не целя, два врага

Походкой твердой, тихо, ровно

Четыре перешли шага,

Четыре смертные ступени.

Свой пистолет тогда Евгений,

Не преставая наступать,

Стал первый тихо подымать.

Вот пять шагов еще ступили,

И Ленский, жмуря левый глаз,

Стал также целить — но как раз

Онегин выстрелил… Пробили

Часы урочные: поэт

Роняет молча пистолет…»

(А.С. Пушкин «Евгений Онегин»)

Возможно, с первого прочтения не совсем понятно, как именно проходит дуэль и насколько поведение каждого из персонажей соответствует читательскому ожиданию. 32 шага – это много или мало? Почему Онегин стреляет первым? Возникает множество вопросов, требующих верного комментария от учителя.

Для правильного понимания подобных моментов на уроках литературы во время изучения соответствующих тем необходимо рассказать и о дуэльном кодексе, и об обязанностях каждого участника поединка (дуэлянтов, секундантов), и о тех условиях, в которых обычно проходит дуэль.

Между Онегиным и Ленским происходила дуэль со сближением, которую стоит описать чуть подробнее, чтобы был понятен дальнейший ход событий. На расстоянии в 10-15 шагов (обычно 10) выставлялись ближние барьеры, и от каждого из них в разные стороны отмерялось одинаковое расстояние («дальние барьеры»), заранее обговорённое секундантами, на которое и становились соперники. В «Евгении Онегине», соответственно, можно предположить, что расстояние между ближними барьерами было 10 шагов, и от каждого барьера отмерено ещё по 11 шагов (до дальних барьеров). Сама дуэль проходила следующим образом: секунданты расставляли оппонентов по дальним барьерам и давали команду «Сходитесь!», после чего дуэлянты начинали двигаться друг другу навстречу до ближнего барьера или же целились с места. Первый выстрел производился по готовности любого из участников. Тот, в кого уже выстрелили, мог потребовать своего соперника «к барьеру», и тогда первый дуэлянт был обязан подойти к своему ближнему барьеру и ждать ответного выстрела там. Таким образом, стрелявший вторым получал возможность выстрелить в соперника с минимальной дистанции (вспомним, что ближние барьеры отстояли друг от друга в пределах 10-15 шагов), тогда как стрелявший первым мог рассчитывать только на свой удачный первый выстрел издалека.

Так, зная все тонкости, учащийся начинает понимать, что 32 шага – это средняя дистанция для дуэли, однако достаточная для серьёзных последствий. Для сравнения – Пьер Безухов и Фёдор Долохов из «Войны и мира» стрелялись на сорока шагах; Павел Петрович Кирсанов и Евгений Базаров из «Отцов и детей» – на тридцати; между Печориным же и Грушницким («Герой нашего времени») была самая жестокая дуэль – всего на шести шагах. Сам Онегин не может отказаться от дуэли, потому что отказ будет серьёзным ударом по его дворянской чести; при этом Евгений не хочет давать повод для сплетен. Он не может допустить того, чтобы кто-либо подумал, что он струсил или смалодушничал. Как было сказано выше, дворяне того времени сильно зависели от общественного мнения. Вместе с тем, осознавая всю бессмысленность ссоры с Ленским, Онегин пробует, оставаясь в рамках дворянской чести, уклониться от тяжёлого исхода дуэли.

Помимо того, что Онегин всеми силами пытается сорвать дуэль во время подготовки, он продолжает действовать таким образом, чтобы постараться не повредить Ленскому и при этом не запятнать свою честь. И как раз в описании поединка кроется разгадка действий Онегина, которые у современного читателя могут вызвать абсолютно неверное, даже противоположное истолкование.

Самая большая возможность промаха при стрельбе со сближением – это стрелять первым и на ходу, потому что расстояние между соперниками пока ещё по-прежнему большое, а точно прицелиться практически невозможно. Именно так и поступает Онегин, а Пушкин, конечно, очень хорошо зная все тонкости дуэли, мастерски вплетает этот подтекст через напряжённое описание. Если бы Онегин действительно хотел застрелить Ленского, он бы избрал более привычную дуэльную стратегию (обычно при стрельбе во время поединка дуэлянты останавливаются и прицеливаются, стоя на месте, или ждут выстрела с большого расстояния, чтобы потом подозвать оппонента к барьеру и расстрелять его с минимальной дистанции). Эту мысль подтверждает и Ю. М. Лотман: «И для Пушкина, и для читателей романа, знакомых с дуэлью не понаслышке, было очевидно, что тот, кто желает безусловной смерти противника, не стреляет с ходу, с дальней дистанции и под отвлекающим внимание дулом чужого пистолета, а, идя на риск, дает по себе выстрелить, требует противника к барьеру и с короткой дистанции расстреливает его как неподвижную мишень» [Лотман М.Ю., с. 535].

Таким образом, если на первый взгляд кажется, что Онегин стреляет первым, чтобы хладнокровно убить Ленского, в реальности картина приобретает диаметрально противоположный оборот – Онегин делает всё, чтобы не убивать Ленского, и только роковая случайность мешает молодому поэту спастись.

Становится понятно, что знание дуэльных обычаев и всей процедуры дуэльного ритуала проливает свет на рассмотрение ключевых эпизодов многих литературных произведений XIX столетия. В связи с этим представляется важным, чтобы учитель мог не только самостоятельно верно истолковать культурно-исторические особенности того или иного текста, но и подвести учащихся к пониманию связанных с этими темами вопросов. А это невозможно без тщательного изучения феномена дуэли как важного элемента описываемой эпохи.

Список использованной литературы:

1) Востриков А. В. Книга о русской дуэли / А. В. Востриков. — Санкт-Петербург: Издательство им. И. Лимбаха, 1998. — 275 с.

2) Дурасов В. Дуэльный кодекс / В. Дурасов. — Санкт-Петербург: Типография «Сириус», 1912. — 126 с.

3) Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин": Комментарий: Пособие для учителя // Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки, 1960—1990; "Евгений Онегин": Комментарий. — СПб.: Искусство-СПБ, 1995. — С. 472—762.