Конспект урока литературы по теме «Композиционные особенности рассказа Л.Н. Толстого «После бала»
план-конспект занятия по литературе (8 класс)

Конспект урока литературы

по теме «Композиционные особенности рассказа Л.Н. Толстого «После бала»

Класс: 8 класс

Тип урока: урок усвоения новых знаний

Вид урока: урок с элементами исследовательской деятельности с использованием интерактивных методов обучения

Цели урока: 

1) обучающая: продолжить знакомство с творчеством Л. Н. Толстого на примере его рассказа «После бала» (1903г.), проанализировать композиционные особенности рассказа, определить идею произведения.

2) развивающая: закрепить навыки работы с художественным текстом, используя опорную лексику и литературоведческие понятия: исповедь, цветовая гамма, моральная, нравственная ответственность, рассказ в рассказе, композиция, сюжет, антитеза, деталь художественная. Развить умение анализировать, синтезировать, обобщать, составлять характеристику героя, работать с иллюстрациями, музыкальными фрагментами;

3) воспитывающая: способствовать пониманию авторской мысли, а именно: моральной ответственности человека за жизнь окружающего общества, а также заставить ребят задуматься над жизненными целями, определяющими поведение людей, тем самым сформировать прочную нравственную позицию учащихся.

Планируемые результаты урока

Предметные: понимание учащимися структуры художественного текста, замысел автора; умение аргументировать точку зрения, находить языковые средства выразительности и понимать их роль в художественном тексте

 Метапредметные:

Личностные: учащиеся осознают гордость за богатство и выразительность русской литературы, анализируют свои действия, объективно оценивают уровень своих знаний; выражают положительное отношение к процессу познания

Познавательные: воспроизводят по памяти информацию, необходимую для решения учебной задачи; структурируют знания; анализируют, делают выводы

Регулятивные: учащиеся принимают и сохраняют учебную задачу; планируют свои действия в соответствии с поставленной задачей; адекватно воспринимают оценку учителя; корректируют деятельность после её завершения на основе оценки и характера ошибок; анализируют свою собственную деятельность

Коммуникативные: планируют учебное сотрудничество с учителем и сверстниками; соблюдают правила речевого поведения; умеют формулировать собственное мнение и позицию

Методы и педагогические технологии: метод опережающего обучения, критического мышления, частично-поисковый, исследовательский; интерактивные методы обучения, историко-литературный комментарий, «мозговой штурм», работа в группах, эвристическая беседа

Оборудование урока: презентация, компьютеры, интернет, раздаточный материал

Формы организации учебной деятельности: фронтальная, индивидуальная, групповая

Ход урока

1. Организационный момент

        Слово учителя

• Здравствуйте, сегодня у нас открытый урок, на котором мы вместе будем искать ответы на вопросы новой темы. Прошу Вас быть внимательными и активными!

     - Эпиграф ««Рене Декарт, ученый, философ 17 века писал: «Чтение хороших книг — это разговор с самыми лучшими людьми прошедших времен, и притом такой разговор, когда они сообщают нам только лучшие свои мысли». 

     2.    Мотивация учебной деятельности

• Начнем урок с фрагмента фильма

      - Разумеется, вы понимаете, о каком произведении мы будем сегодня говорить.

            (Ответы детей)

• Верно, мы заглянем в 19 век, увидим жизнь людей царской России.
• Давайте послушаем сообщение об истории создания рассказа.

(сообщение ученика) (Слайд 1)

3. Актуализация знаний

1) Тест (проверка домашнего задания с опережением)

- Насколько внимательными вы были при чтении рассказа? Давайте проверим ваши знания!

(тест-онлайн на google-платформе)

2) Комментарии ответов

1. Имя главного героя рассказа «После бала»  (Слайд 2)

2. Как можно охарактеризовать смысл названия рассказа? (Слайд 2)

3. Как зовут возлюбленную главного героя? (Слайд 3)

4. Каков чин отца возлюбленной главного героя? (Слайд 3)

5. Чем наказывали провинившихся солдат в царской армии? (Слайд 4)

6. Какой художественный прием положен в основу композиции рассказа? (Слайд 5)

4. Формулировка темы урока

• Какие вопросы вам показались сложными?  (ответы)
• Интересующий нас вопрос – последний. Давайте назовем тему урока! (Слайд 6)

  Запись даты и темы в тетрадь

5. Целеполагание

- Давайте поставим для себя цели нашего урока?

 (Ответы учащихся)

Корректировка целей урока учителем. (не только определить тип композиции, но определить ее особенности, художественные приемы и их роль)

6. Изучение нового материала

1. Исследование литературоведческого материала.

- Давайте обратимся к тексту рассказа, определите композиционные части произведения.  Сколько частей мы можем выделить?

(ответы)

- Такой тип композиции называется – рассказ в рассказе (слайд). (Слайд 7)

- Прием, использованный автором, мы определим, углубившись в текст. Предлагаю вам познакомиться с мнением критиков. (слайд 8)

- Обратите внимание на союз «А». Какой это союз? (противительный). Критики считают, что сцены бала и после бала противопоставлены. Такой прием называется «антитеза» и «контраст». Наша задача – доказать или опровергнуть эту точку зрения. (слайд 9)

2.  Работа с текстом в группах

- Поработаем с текстом. Поделимся на 2 группы, чтобы проанализировать 2 сцены – бал и после бала. (раздаточный материал)

Слайд 10

Заполните таблицу ключевыми словами, описывающими героев, события.

3.Доклады экспертов по работе группы (работа у доски)

4. Подведение итогов, обобщение (слайд 11)

• Давайте подведём итоги проделанной работы. Какой прием использован автором? Для чего автор показывает обе сцены, используя противопоставление? Обратите внимание на участников событий (1 строка) и эмоции героя (последняя строка)

(ответы)

7. Домашнее задание

-  Найти определение «художественной детали», привести примеры детали в рассказе.

(Слайд № 12)

8. Рефлексия (слайд 13 )

1. Что нового вы узнали на уроке?

2. Сделайте комплимент своему однокласснику.

    Оценивание деятельности

 - Спасибо за внимание!

Слайд №14

                                                                                                                Приложение

Сообщение ученика

«По́сле ба́ла» — рассказ Льва Николаевича Толстого написан в 1903 году, увидел свет после его смерти, в 1911 году. По сюжету он представляет собой события одних суток. Но внутреннее время произведения занимает более 30 лет. События рассказа происходят в 40-х годах XIX века, время царствования Николая I.В основе рассказа лежат события, произошедшие с братом Льва Толстого — Сергеем. В ту пору Лев Николаевич, будучи студентом, жил в Казани вместе с братьями. Сергей Николаевич был влюблён в Варвару Андреевну Корейш — дочь военного начальника Андрея Петровича Корейша и бывал у них в доме.

Эта история прочно осела в памяти Толстого, и много лет спустя он описал её в своём произведении. Прежде чем рассказ получил своё окончательное название, он назывался «Дочь и отец», потом — «А вы говорите».

Технологическая карта

Сцена бала

Бал был чудесный: зала прекрасная, с хорами, музыканты — знаменитые в то время крепостные помещика-любителя, буфет великолепный и разливанное море шампанского. Хоть я и охотник был до шампанского, но не пил, потому что без вина был пьян любовью, но зато танцевал до упаду — танцевал и кадрили, и вальсы, и польки, разумеется, насколько возможно было, всё с Варенькой. Она была в белом платье с розовым поясом и в белых лайковых перчатках, немного не доходивших до худых, острых локтей, и в белых атласных башмачках. Мазурку отбили у меня: препротивный инженер Анисимов — я до сих пор не могу простить это ему — пригласил ее, только что она вошла, а я заезжал к парикмахеру и за перчатками и опоздал. Так что мазурку я танцевал не с ней, а с одной немочкой, за которой я немножко ухаживал прежде. Но, боюсь, в этот вечер был очень неучтив с ней, не смотрел на нее, а видел только высокую стройную фигуру в белом платье с розовым поясом, ее сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо и ласковые, милые глаза. Не я один, все смотрели на нее и любовались ею, любовались и мужчины, и женщины, несмотря на то, что она затмила их всех. Нельзя было не любоваться.

По закону, так сказать, мазурку я танцевал не с нею, но в действительности танцевал я почти все время с ней. Она, не смущаясь, через всю залу шла прямо ко мне, и я вскакивал, не дожидаясь приглашения, и она улыбкой благодарила меня за мою догадливость. Когда нас подводили к ней и она не угадывала моего качества, она, подавая руку не мне, пожимала худыми плечами и, в знак сожаления и утешения, улыбалась мне. Когда делали фигуры мазурки вальсом, я подолгу вальсировал с нею, и она, часто дыша, улыбалась и говорила мне: «Encore»[1]. И я вальсировал еще и еще и не чувствовал своего тела.

— Ну, как же не чувствовали, я думаю, очень чувствовали, когда обнимали ее за талию, не только свое, но и ее тело, — сказал один из гостей.

Иван Васильевич вдруг покраснел и сердито закричал почти:

— Да, вот это вы, нынешняя молодежь. Вы, кроме тела, ничего не видите. В наше время было не так. Чем сильнее я был влюблен, тем бестелеснее становилась для меня она. Вы теперь видите ноги, щиколки и еще что-то, вы раздеваете женщин, в которых влюблены, для меня же, как говорил Alphonse Karr[2], хороший был писатель, — на предмете моей любви были всегда бронзовые одежды. Мы не то что раздевали, а старались прикрыть наготу, как добрый сын Ноя. Ну, да вы не поймете...

— Не слушайте его. Дальше что? — сказал один из нас.

— Да. Так вот танцевал я больше с нею и не видал, как прошло время. Музыканты уж с каким-то отчаянием усталости, знаете, как бывает в конце бала, подхватывали все тот же мотив мазурки, из гостиных поднялись уже от карточных столов папаши и мамаши, ожидая ужина, лакеи чаще забегали, пронося что-то. Был третий час. Надо было пользоваться последними минутами. Я еще раз выбрал ее, и мы в сотый раз прошли вдоль залы.

— Так после ужина кадриль моя? — сказал я ей, отводя ее к месту.

— Разумеется, если меня не увезут, — сказала она, улыбаясь.

— Я не дам, — сказал я.

— Дайте же веер, — сказала она.

— Жалко отдавать, — сказал я, подавая ей белый дешевенький веер.

— Так вот вам, чтоб вы не жалели, — сказала она, оторвала перышко от веера и дала мне.

Я взял перышко и только взглядом мог выразить весь свой восторг и благодарность. Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро. Я спрятал перышко в перчатку и стоял, не в силах отойти от нее.

— Смотрите, папа просят танцевать, — сказала она мне, указывая на высокую статную фигуру ее отца, полковника с серебряными эполетами, стоявшего в дверях с хозяйкой и другими дамами.

— Варенька, подите сюда, — услышали мы громкий голос хозяйки в брильянтовой фероньерке и с елисаветинскими плечами.

Варенька подошла к двери, и я за ней.

— Уговорите, ma chère[3], отца пройтись с вами. Ну, пожалуйста, Петр Владиславич, — обратилась хозяйка к полковнику.

Отец Вареньки был очень красивый, статный, высокий и свежий старик. Лицо у него было очень румяное, с белыми à la Nicolas I[4] подвитыми усами, белыми же, подведенными к усам бакенбардами и с зачесанными вперед височками, и та же ласковая, радостная улыбка, как и у дочери, была в его блестящих глазах и губах. Сложен он был прекрасно, с широкой, небогато украшенной орденами, выпячивающейся по-военному грудью, с сильными плечами и длинными стройными ногами. Он был воинский начальник типа старого служаки николаевской выправки.

Когда мы подошли к дверям, полковник отказывался, говоря, что он разучился танцевать, но все-таки, улыбаясь, закинув на левую сторону руку, вынул шпагу из портупеи, отдал ее услужливому молодому человеку и, натянув замшевую перчатку на правую руку, — «надо всё по закону», — улыбаясь, сказал он, взял руку дочери и стал в четверть оборота, выжидая такт.

Дождавшись начала мазурочного мотива, он бойко топнул одной ногой, выкинул другую, и высокая, грузная фигура его то тихо и плавно, то шумно и бурно, с топотом подошв и ноги об ногу, задвигалась вокруг залы. Грациозная фигура Вареньки плыла около него, незаметно, вовремя укорачивая или удлиняя шаги своих маленьких белых атласных ножек. Вся зала следила за каждым движением пары. Я же не только любовался, но с восторженным умилением смотрел на них. Особенно умилили меня его сапоги, обтянутые штрипками, — хорошие опойковые сапоги, но не модные, с острыми, а старинные, с четвероугольными носками и без каблуков, Очевидно, сапоги были построены батальонным сапожником. «Чтобы вывозить и одевать любимую дочь, он не покупает модных сапог, а носит домодельные», — думал я, и эти четвероугольные носки сапог особенно умиляли меня. Видно было, что он когда-то танцевал прекрасно, но теперь был грузен, и ноги уже не были достаточно упруги для всех тех красивых и быстрых па, которые он старался выделывать. Но он все-таки ловко прошел два круга. Когда же он, быстро расставив ноги, опять соединил их и, хотя и несколько тяжело, упал на одно колено, а она, улыбаясь и поправляя юбку, которую он зацепил, плавно прошла вокруг него, все громко зааплодировали.

С некоторым усилием приподнявшись, он нежно, мило обхватил дочь руками за уши и, поцеловав в лоб, подвел ее ко мне, думая, что я танцую с ней. Я сказал, что не я ее кавалер.

— Ну, все равно, пройдитесь теперь вы с ней, — сказал он, ласково улыбаясь и вдевая шпагу в портупею.

Как бывает, что вслед за одной вылившейся из бутылки каплей содержимое ее выливается большими струями, так и в моей душе любовь к Вареньке освободила всю скрытую в моей душе способность любви. Я обнимал в то время весь мир своей любовью. Я любил и хозяйку в фероньерке, с ее елисаветинским бюстом, и ее мужа, и ее гостей, и ее лакеев, и даже дувшегося на меня инженера Анисимова. К отцу же ее, с его домашними сапогами и ласковой, похожей на нее, улыбкой, я испытывал в то время какое-то восторженно-нежное чувство.

Мазурка кончилась, хозяева просили гостей к ужину, но полковник Б. отказался, сказав, что ему надо завтра рано вставать, и простился с хозяевами. Я было испугался, что и ее увезут, но она осталась с матерью.

После ужина я танцевал с нею обещанную кадриль, и, несмотря на то, что был, казалось, бесконечно счастлив, счастье мое все росло и росло. Мы ничего не говорили о любви. Я не спрашивал ни ее, ни себя даже о том, любит ли она меня. Мне достаточно было того, что я любил ее. И я боялся только одного, чтобы что-нибудь не испортило моего счастья.

После бала

Когда я вышел на поле, где был их дом, я увидал в конце его, по направлению гулянья, что-то большое, черное и услыхал доносившиеся оттуда звуки флейты и барабана. В душе у меня все время пело и изредка слышался мотив мазурки. Но это была какая-то другая, жесткая, нехорошая музыка.

«Что это такое?» — подумал я и по проезженной посередине поля скользкой дороге пошел по направлению звуков. Пройдя шагов сто, я из-за тумана стал различать много черных людей. Очевидно, солдаты. «Верно, ученье», — подумал я и вместе с кузнецом в засаленном полушубке и фартуке, несшим что-то и шедшим передо мной, подошел ближе. Солдаты в черных мундирах стояли двумя рядами друг против друга, держа ружья к ноге, и не двигались. Позади их стояли барабанщик и флейтщик и не переставая повторяли всё ту же неприятную, визгливую мелодию.

— Что это они делают? — спросил я у кузнеца, остановившегося рядом со мною.

— Татарина гоняют за побег, — сердито сказал кузнец, взглядывая в дальний конец рядов.

Я стал смотреть туда же и увидал посреди рядов что-то страшное, приближающееся ко мне. Приближающееся ко мне был оголенный по пояс человек, привязанный к ружьям двух солдат, которые вели его. Рядом с ним шел высокий военный в шинели и фуражке, фигура которого показалась мне знакомой. Дергаясь всем телом, шлепая ногами по талому снегу, наказываемый, под сыпавшимися с обеих сторон на него ударами, подвигался ко мне, то опрокидываясь назад — и тогда унтер-офицеры, ведшие его за ружья, толкали его вперед, то падая наперед — и тогда унтер-офицеры, удерживая его от падения, тянули его назад. И не отставая от него, шел твердой, подрагивающей походкой высокий военный. Это был ее отец, с своим румяным лицом и белыми усами и бакенбардами.

При каждом ударе наказываемый, как бы удивляясь, поворачивал сморщенное от страдания лицо в ту сторону, с которой падал удар, и, оскаливая белые зубы, повторял какие-то одни и те же слова. Только когда он был совсем близко, я расслышал эти слова. Он не говорил, а всхлипывал: «Братцы, помилосердуйте. Братцы, помилосердуйте». Но братцы не милосердовали, и, когда шествие совсем поравнялось со мною, я видел, как стоявший против меня солдат решительно выступил шаг вперед и, со свистом взмахнув палкой, сильно шлепнул ею по спине татарина. Татарин дернулся вперед, но унтер-офицеры удержали его, и такой же удар упал на него с другой стороны, и опять с этой, и опять с той. Полковник шел подле, и, поглядывая то себе под ноги, то на наказываемого, втягивал в себя воздух, раздувая щеки, и медленно выпускал его через оттопыренную губу. Когда шествие миновало то место, где я стоял, я мельком увидал между рядов спину наказываемого. Это было что-то такое пестрое, мокрое, красное, неестественное, что я не поверил, чтобы это было тело человека.

— О Господи, — проговорил подле меня кузнец.

Шествие стало удаляться, все так же падали с двух сторон удары на спотыкающегося, корчившегося человека, и все так же били барабаны и свистела флейта, и все так же твердым шагом двигалась высокая, статная фигура полковника рядом с наказываемым. Вдруг полковник остановился и быстро приблизился к одному из солдат.

— Я тебе помажу, — услыхал я его гневный голос. — Будешь мазать? Будешь?

И я видел, как он своей сильной рукой в замшевой перчатке бил по лицу испуганного малорослого, слабосильного солдата за то, что он недостаточно сильно опустил свою палку на красную спину татарина.

— Подать свежих шпицрутенов! — крикнул он, оглядываясь, и увидел меня. Делая вид, что он не знает меня, он, грозно и злобно нахмурившись, поспешно отвернулся. Мне было до такой степени стыдно, что, не зная, куда смотреть, как будто я был уличен в самом постыдном поступке, я опустил глаза и поторопился уйти домой. Всю дорогу в ушах у меня то била барабанная дробь и свистела флейта, то слышались слова: «Братцы, помилосердуйте», то я слышал самоуверенный, гневный голос полковника, кричащего: «Будешь мазать? Будешь?» А между тем на сердце была почти физическая, доходившая до тошноты, тоска, такая, что я несколько раз останавливался, и мне казалось, что вот-вот меня вырвет всем тем ужасом, который вошел в меня от этого зрелища. Не помню, как я добрался домой и лег. Но только стал засыпать, услыхал и увидел опять все и вскочил.