Литературно-музыкальная композиция «Я научилась просто, мудро жить…» (эволюция лирической героини А. Ахматовой)
материал по литературе на тему

Литературно-музыкальная композиция

«Я научилась просто, мудро жить…»

 (эволюция  лирической героини А. Ахматовой)

       Анна  Андреевна Ахматова занимает исключительное место в русской поэзии XX века. Современница великих поэтов периода  «серебряного»  века, она стоит гораздо выше многих из них. В чем причина столь удивительной силы стихов Анны Ахматовой?

      В  то сумбурное и страшное время, в которое выпало жить поэтессе, в тот момент, когда многое необходимо было переосмыслить и оценить по-новому, именно в такие моменты истории наиболее глубоко прочувствовать всю глубину жизни может прежде всего женщина. Поэзия Анны Ахматовой — это все-таки поэзия женская, и ее лирический герой — человек, обладающей глубочайшей интуицией, умением тонко чувствовать и сопереживать всему, что происходит вокруг. 

     Любовь — тема, которая с самого начала творческого пути поэтессы стала одной из ведущих в лирике Анны Андреевны.  «У нее был величайший талант чувствовать себя разлюбленной, нелюбимой, нежеланной, отверженной», — сказал об  Ахматовой Корней  Чуковский. Любовь в  её ранних стихах  всегда безответная, неразделенная, трагичная. А главной героиней этих стихотворных романов жеста, взгляда, слова  является женщина, которая любит. Душевная боль  лирической героини нестерпима, но она, как и сама поэтесса, всегда с достоинством переживает удары судьбы.  Неподдельная искренность в сочетании со строгой гармонией, лаконичной емкостью поэтического языка любовных стихотворений Ахматовой позволили современникам называть ее русской Сафо сразу же после выхода первых поэтических сборников.

      Ранняя любовная лирика поэтессы воспринимается как своеобразный лирический дневник. Она говорит о простом человеческом счастье и о земных, обычных горестях: о разлуке, измене, одиночестве, отчаянии - обо всем, что близко многим, что способен испытать и понять каждый.

Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки.

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,

А я знала - их только три!

Между клёнов шёпот осенний

Попросил: «Со мною умри!

Я обманут моей унылой,

Переменчивой, злой судьбой».

Я ответила: «Милый, милый!

И я тоже умру с тобой…»

Это песня последней встречи.

Я взглянула на тёмный дом.

Только в спальне горели свечи

Равнодушно - жёлтым огнём.

     Любовь в лирике А. Ахматовой предстает как «поединок роковой», она почти никогда не изображается безмятежно, идиллически,  наоборот, в предельно кризисном выражении: в момент разрыва, разлуки, утраты чувства или первого бурного ослепления страстью. Обычно ее стихи - начало драмы или ее кульминация. «Мукой живой души»  платит ее лирическая героиня за любовь.

Сжала руки под тёмной вуалью...
«Отчего ты сегодня бледна?» -
От того, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдёшь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».

       Лирические героини Ахматовой, при всем многообразии жизненных ситуаций,  при всей необычности, даже экзотичности, несут нечто главное, исконно женское. Есть центр, который как бы сводит к себе весь остальной мир ее поэзии, оказывается ее основным нервом, ее идеей и принципом. Это любовь. Стихия женской души неизбежно должна была начать с такого заявления себя в любви. В известном смысле вся ранняя лирика Ахматовой посвящена любви. Именно в этой теме рождались подлинно поэтические открытия, такой взгляд на мир, что позволяет говорить о поэзии Ахматовой как о новом явлении в развитии русской лирики XX века сравнительно с символизмом и акмеизмом.

       В одном из своих стихотворений Ахматова назвала любовь «пятым временем года». Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин.

       Однако было бы неправильным утверждать, что стихи Ахматовой о любви – стихи о счастливой любви. Скорее всего, вся ее лирика – повествование о том, как в лирической героине борются два начала: женское, созданное для земной любви, и творческое, свободное, удел которого – одухотворенное одиночество, стихия Слова.

     Анна Ахматова создала новый тип лирической героини, не замкнутой на своих переживаниях, а включенной в широкий исторический контекст эпохи. При этом масштабность обобщения в образе лирической героини не противоречила тому, что лирика Ахматовой осталась предельно интимной, а поначалу казалась современникам даже «камерной».

      В ранних стихах ее представлены различные ролевые воплощения лирической героини, своеобразные «литературные типы» 1900 годов: невеста, мужнина жена, покинутая возлюбленная и даже маркиза, рыбачка, канатная плясунья,  Золушка .

     Такая многоликость героини подчас вводила в заблуждение не только читателей, но и критиков. Такая игра с разнообразием «масок» была направлена, скорее всего, на то чтобы препятствовать отождествлению автора с каждой из них в отдельности.

      В первом сборнике  «Вечер» лирическая героиня предстает читателю в разных воплощениях, например, кроткой девой, мудро созерцающей гармонию мира:

Я вижу все, я все запоминаю,

Любовно - кротко в сердце берегу…

      Она еще только предвкушает, насколько прекрасны могут быть отношения между мужчиной и женщиной, и какое это счастье – любить. В сборнике «Вечер»  это счастье ассоциируется у нее не только с возлюбленным, но и с домашним очагом. Там уютно и тепло, там ждут, любят, там нет тернистых дорог:

Синий вечер. Ветры кротко стихли.

Яркий свет зовет меня домой.

Я гадаю: кто там? – не жених ли,

Не жених ли это мой?. .

     Здесь каждый символ что-то говорит, и даже фраза «ветры кротко стихли» наводит на мысль о какой-то душевной тишине, в которой пребывает лирическая героиня, ведь ветер – символ духовного и творческого поиска, свободы, а здесь мы видим эти начала в героине кроткими, стихнувшими, еще не заявившими о себе в полную силу.

    Она еще пока безропотно принимает судьбу, прося у нее только самой малости – «…дайте только греться у огня…» Она как будто еще не понимает, насколько испепеляющим может быть этот огонь! Известно, что огонь – символ страсти, любви. И уже в первом сборнике стихотворений «Вечер» лирическая героиня выбирает для себя именно эту ношу, это страдание – любить, ведь слово «страсть»  дословно переводится со старославянского как страдание.

     У нее есть высокий покровитель из мира искусства, требованиям которого она готова безропотно подчиняться – ее Муза. Муза-сестра указывает единственный возможный путь для лирической героини – творчество, во имя которого надо отречься от всего, даже от кольца, символа личного счастья:

Муза-сестра заглянула в лицо,
Взгляд ее ясен и ярок.
И отняла золотое кольцо, 
Первый весенний подарок.

Муза! ты видишь, как счастливы все - 
Девушки, женщины, вдовы…
Лучше погибну на колесе,
Только не эти оковы.

Знаю: гадая, и мне обрывать
Нежный цветок маргаритку.
Должен на этой земле испытать
Каждый любовную пытку.

Жду до зари на окошке свечу
И ни о ком не тоскую.
Но не хочу, не хочу, не хочу
Знать, как целуют другую.

Завтра мне скажут, смеясь, зеркала:
«Взор твой не ясен, не ярок…»
Тихо отвечу: «Она отняла
Божий подарок».

     Лирическая героиня как будто знает свою судьбу заранее: она отдаст должное человеческим чувствам, любви, но никогда не будет принадлежать им полностью. И все же в ней еще нет тех сил, чтобы отречься от земного без боли, и она страдает. Получается, что лирическая героиня приносит личное земное счастье в жертву искусству, Музе, отдавая все живое и яркое в себе Слову.

    Лирическая героиня понимает, что уготованный ей путь – не из легких, она предвидит лишения на этом пути:

Ах, пусты дородные котомки,

А на завтра голод и ненастье!

     Однако сойти с этого пути для нее - означает смерть. В стихотворении «Хорони, хорони меня, ветер!»  лирическая героиня словно прогнозирует: а что с ней станет, если она выберет такой желанный для нее путь земной страсти, любви? Прогноз этот неутешительный, она обращается к ветру, символу свободы, так:

Хорони, хорони меня, ветер!
Родные мои не пришли,
Надо мною блуждающий ветер
И дыханье тихой земли.

Я была, как и ты, свободной,
Но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
И некому руки сложить.

Закрой эту черную рану
Покровом вечерней тьмы
И вели голубому туману
Надо мною читать псалмы.

Чтобы мне легко, одинокой,
Отойти к последнему сну,
Прошуми высокой осокой
Про весну, про мою весну.

        Стихотворение  подчеркивает суетность мирских наслаждений: часто земная любовь предает, и человек остается одиноким. Стоит ли менять свободу и дар творчества на такой трагический исход?

       И все же эта тропа так желанна, что трудно пересилить себя и отказаться от земного счастья, поэтому иногда лирическая героиня в преддверии земной любви не спит по ночам: ее терзают сомнения.

Я эту ночь не спала,

Поздно думать о сне…

    Создается ощущение, что в лирической героине происходит тяжелая борьба. Между чем? Скорее всего, между жизнью и вечным.  Ещё подспудно, подсознательно, она выбирает второе, а настоящей,  большой любви боится. За всем этим стоит страх перед катастрофой личной свободы, катастрофой творчества. Она готова убить свою любовь – и она это делает, лишь бы не кануть в чувства навсегда. Сколько раз лирическая героиня хоронила своих возлюбленных?

Звучит романс «Сероглазый король»

       Сероглазый король – единственная, сокровенная любовь, любовь на века. Такая любовь, если положить ее на чашу весов, едва ли не перевесит и свободу, и восторги творчества. Здесь выбор за героиней, и она выбирает свободу, а возможность самой большой земной любви умирает и превращается в боль.

      Позднее Ахматова напишет еще одно стихотворение, вошедшее в сборник «Белая стая», в котором ее единственный светлый жених окажется на смертном одре, измученный жестокой судьбой и нелюбовью лирической героини. Пронзительная сила этого стихотворения заключается в том, что вдруг становится ясно, что крест отречения от любви несет не только лирическая героиня, но и тот, от которого она усилием воли смогла отказаться. Получается, что ее твердость, ее выбор стали приговором для Него.

     Совершив отреченье от земной истинной любви, лирическая героиня А. Ахматовой начинает свое служение искусству, Музе, миру гениев. Однако тоска по пятому измерению (так она назвала любовь) приводят ее к тому, что она начинает в любовь играть, не ведая еще, куда ее может завести подобный маскарад.  В игре своей она, конечно же, бесподобна. Страстная любовница, неверная жена, Золушка, канатная плясунья – арсенал ее масок действительно впечатляет. Она способна жестом, словом, взглядом добиться своего, присушить:

И как будто по ошибке
Я сказала: «Ты…»
Озарила тень улыбки
Милые черты.
От подобных оговорок
Всякий вспыхнет взор…
Я люблю тебя, как сорок
Ласковых сестер.

      Своего она добилась,  но ради чего? Ради игры. Влюбила в себя, а сама любит не более чем сестринской любовью. Нет, конечно, она увлекается, и порой сильно, она отдает должное силе любви:

Любовь покоряет обманно,
Напевом простым, неискусным.
Еще так недавно - странно
Ты не был седым и грустным.

И когда она улыбалась
В садах твоих, в доме, в поле
Повсюду тебе казалось,
Что вольный ты и на воле.

Был светел ты, взятый ею
И пивший ее отравы.
Ведь звезды были крупнее,
Ведь пахли иначе травы,
Осенние травы.

    И конечно она страдает из-за любви: «… память яростная мучит,  пытка сильных – огненный недуг!»  Однако она способна побеждать этот недуг, она с гордостью может сказать любимому:

Сердце к сердцу не приковано,

Если хочешь – уходи.

Много счастья уготовано

Тем, кто волен на пути.

    Она способна забыть прежнее, какую бы боль это ей не причиняло:

Кто ты: брат мой или любовник,

Я не помню, и помнить не надо.

     В сборнике «Четки» противоречия в характере героини усиливаются, вступают в смертельную схватку. Создается впечатление, что они готовы разорвать ее в этой борьбе. Игра в любовь заходит слишком далеко, становится нестерпимой страстью, мукой. Неслучайно сборник открывает стихотворение «Смятение».

Было душно от жгучего света,

А взгляды его - как лучи.

Я только вздрогнула: этот

Может меня приручить.

Наклонился - он что-то скажет...

От лица отхлынула кровь.

Пусть камнем надгробным ляжет

На жизни моей любовь.

Не любишь, не хочешь смотреть?

О, как ты красив, проклятый!

И я не могу взлететь,

А с детства была крылатой.

Мне очи застит туман,

Сливаются вещи и лица,

И только красный тюльпан,

Тюльпан у тебя в петлице.

Как велит простая учтивость,

Подошел ко мне, улыбнулся,

Полуласково, полулениво

Поцелуем руки коснулся -

И загадочных, древних ликов

На меня посмотрели очи...

Десять лет замираний и криков,

Все мои бессонные ночи

Я вложила в тихое слово

И сказала его - напрасно.

Отошел ты, и стало снова

На душе и пусто и ясно.

      Если  прежде героиня  ждала встречи с женихом,  надеялась   на эту встречу, то сейчас становится ясно, что  на пути ей встретился не светлый жених, царевич, Сероглазый король, а такой же, как она, игрок, жестокий в чувствах, волевой, сильный – одним словом, ровня. Создается впечатление, что он есть ее отражение. Судьба послала лирической героине это испытание, может быть, для того, чтобы закалить ее душу, очистить от гордыни.

Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.

Он мне сказал: «Я верный друг!»
И моего коснулся платья...
Как не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.

Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных...
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.

А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
«Благослови же небеса -
Ты первый раз одна с любимым».

     Известно, что сталь закаляется в огне, а человек учится на своих ошибках. Лирическая героиня проходит суровое испытание страстью. На пути попался тот, кто «сможет ее приручить». Интересен выбор самого слова: не тот, кого я смогу полюбить, например, а именно тот, кто сможет приручить, сломить волю и заставить страдать, тот, кто в «искусстве страсти нежной»  неподражаем, для кого чувства – игра, способ проявить власть и волевое начало. Лирическая героиня больна этим человеком:

Безвольно пощады просят

Глаза. Что мне делать с ними,

Когда при мне произносят

Короткое, звонкое имя?

Звучит романс «Приходи на меня посмотреть…»

      Она действительно влюблена, приручена, низвергнута с высоты своей свободы в обыкновенную роль женщины, которая любит, ревнует, которой изменяют и даже могут разлюбить и бросить. Она готова даже снять все свои маски и положить их к его ногам:

Ты письмо мое, милый, не комкай. 
До конца его, друг, прочти. 
Надоело мне быть незнакомкой, 
Быть чужой на твоем пути. 

Не гляди так, не хмурься гневно. 
Я любимая, я твоя. 
Не пастушка, не королевна 
И уже не монашенка я - 

В этом сером, будничном платье, 
На стоптанных каблуках... 
Но, как прежде, жгуче объятье, 
Тот же страх в огромных глазах. 

Ты письмо мое, милый, не комкай, 
Не плачь о заветной лжи, 
Ты его в твоей бедной котомке 
На самое дно положи. 

      Она готова к предельной близости, готова предстать перед избранником такой, какая есть, она признает его победу, ибо понимает, «какую власть имеет человек,  который даже нежности не просит!» Эта страсть стала слепой, она ведет героиню к саморазрушению. Высокие покровители пытаются достучаться до нее:

... И кто-то, во мраке дерев незримый,

Зашуршал опавшей листвой

И крикнул: «Что сделал с тобой любимый,

Что сделал любимый твой!

Словно тронуты черной, густою тушью

Тяжелые веки твои.

Он предал тебя тоске и удушью

Отравительницы любви.

Ты давно перестала считать уколы —

Грудь мертва под острой иглой.

И напрасно стараешься быть веселой —

Легче в гроб тебе лечь живой!..»

Я сказала обидчику: «Хитрый, черный,

Верно, нет у тебя стыда.

Он тихий, он нежный, он мне покорный,

Влюбленный в меня навсегда!»

     Но сердечный недуг в конце концов обрывается, когда действительно задето и самолюбие, и женская гордость лирической героини.

С содроганием она, наконец, понимает суть своего возлюбленного:

Все как раньше: в окна столовой 
Бьется мелкий метельный снег, 
И сама я не стала новой, 
А ко мне приходил человек. 

Я спросила: «Чего ты хочешь?»
Он сказал: «Быть с тобой в аду». 
Я смеялась: «Ах, напророчишь 
Нам обоим, пожалуй, беду». 

Но, поднявши руку сухую, 
Он слегка потрогал цветы: 
«Расскажи, как тебя целуют, 
Расскажи, как целуешь ты». 

И глаза, глядевшие тускло, 
Не сводил с моего кольца. 
Ни одни не двинулся мускул 
Просветленно-злого лица. 

О, я знаю: его отрада - 
Напряженно и страстно знать, 
Что ему ничего не надо, 
Что мне не в чем ему отказать. 

      А ведь эти черты так свойственны были ей самой когда-то! Она словно говорит сама себе – довольно, и вот уже по-другому звучит ее голос, решительно и категорично:

А ты думал - я тоже такая, 
Что можно забыть меня, 
И что брошусь, моля и рыдая, 
Под копыта гнедого коня. 

Или стану просить у знахарок 
В наговорной воде корешок 
И пришлю тебе странный подарок - 
Мой заветный душистый платок. 

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом 
Окаянной души не коснусь, 
Но клянусь тебе ангельским садом, 
Чудотворной иконой клянусь, 
И ночей наших пламенным чадом - 
Я к тебе никогда не вернусь. 

    И вот уже нечто, похожее на язвительную насмешку, вырывается из ее уст в его адрес:

Будешь жить, не зная лиха,

Править и судить,

Со своей подругой тихой

Сыновей растить.

    Наконец-то лирическая героиня почувствовала былую силу, поняла разрушительную силу земной любви, вернулась  к своим духовным истокам: все чаще в стихах звучит мотив покаяния:

Дал Ты мне молодость трудную.

Столько печали в пути.

Как же мне душу скудную

Богатой Тебе принести?

Долгую песню, льстивая,

О славе поет судьба.

Господи, я нерадивая,

Твоя скупая раба.

Ни розою, ни былинкою

Не буду в садах Отца.

Я дрожу над каждой соринкою,

Над каждым словом глупца.

     Она обращается к Богу, идет от невзгод в Божий дом и там действительно находит утешение:

Я научилась просто, мудро жить, 
Смотреть на небо и молиться Богу, 
И долго перед вечером бродить, 
Чтоб утомить ненужную тревогу. 

Когда шуршат в овраге лопухи 
И никнет гроздь рябины желто-красной, 
Слагаю я веселые стихи 
О жизни тленной, тленной и прекрасной. 

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь 
Пушистый кот, мурлыкает умильней, 
И яркий загорается огонь 
На башенке озерной лесопильни. 

Лишь изредка прорезывает тишь 
Крик аиста, слетевшего на крышу. 
И если в дверь мою ты постучишь, 
Мне кажется, я даже не услышу. 

       Лирическая героиня  находит прощение, осознает свою духовную и творческую задачу:

Умолк простивший мне грехи.

Лиловый сумрак гасит свечи,

И темная епитрахиль

Накрыла голову и плечи.

Не тот ли голос: «Дева! встань...»

Удары сердца чаще, чаще.

Прикосновение сквозь ткань

Руки, рассеянно крестящей.

        Нравственный выбор лирической героини сделан, земное начало побеждено духовным, в ней    теперь преобладают такие черты, как внутренние спокойствие и величавость, христианское милосердие, религиозность. Нельзя сказать, что она постоянно обращается к богу, таких стихотворений, целиком посвященных именно этой теме, в сборнике практически нет. Однако идея христианского милосердия и покаяния, подобно солнечным бликам, играет почти на каждом стихе

      Лирическая героиня сделала шаг к людям, она уже пытается выйти за пределы себя, перешагнуть границы собственных чувств и помыслов. Однако это ей удается пока еще плохо: легче быть одной. Земной мир для нее - все еще боль, поэтому она стремится к уединению:

Так много камней брошено в меня,

Что ни один из них уже не страшен,

И стройной башней стала западня,

Высокою среди высоких башен.

Строителей ее благодарю,

Пусть их забота и печаль минует.

Отсюда раньше вижу я зарю,

Здесь солнца луч последний торжествует.

И часто в окна комнаты моей

Влетают ветры северных морей,

И голубь ест из рук моих пшеницу...

А не дописанную мной страницу -

Божественно спокойна и легка,

Допишет Музы смуглая рука.

     Сбросив с себя оковы страсти, лирическая героиня пытается осознать, в чем же заключается миссия поэта. Смутно понимая, в чем состоит ее долг, она боится такой тяжкой ноши:

Иди один и исцеляй слепых,

Чтобы узнать в тяжелый час сомненья

Учеников злорадное глумленье

И равнодушие толпы.

        Тяжек крест, но иного не дано, и  лирическая героиня учится жертвенности, и  вновь звучит христианская философия всепрощения и любви к ближнему.  

         В гражданской лирике происходит естественный переход субъективного  «Я» к коллективному «Мы» : "Думали, нет у нас ничего…", «Мы на сто лет состарились…», но это пока еще только начало развития самого высокого из человеческих чувств – патриотизма.  Интуитивно ощущая сдвиг времени, Анна Ахматова не может не замечать, как ее родную страну раздирает на части. Ее лирическая героиня не может радоваться, когда плачет Россия. Она чувствует этот кризис душой: 

Мне голос был. 
Он звал утешно, 
Он говорил: 
«Иди сюда, 
Оставь свой край глухой и грешный, 
Оставь Россию навсегда. 
Я кровь от рук твоих отмою, 
Из сердца выну черный стыд, 
Я новым именем покрою 
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно 
Руками я замкнула слух, 
Чтоб этой речью недостойной 
Не осквернился скорбный дух. 

    В этом стихотворении  Ахматовой отражена позиция  поэта-гражданина, позиция той части интеллигенции, которая осталась вместе со своей родиной. 
    С выходом сборников «Подорожник» и «Аnno Domini» гражданская лирика русской поэзии обогатилась новым шедевром, показывающим, что чувство  патриотизма  не только не исчезло,  напротив,  оно стало тверже: 

Не с теми я, кто бросил землю 
На растерзание врагам. 
Их грубой лести я не внемлю, 
Им песен я своих не дам. 
Но вечно жалок мне изгнанник, 
Как заключенный, как больной, 
Темна твоя дорога, странник, 
Полынью пахнет хлеб чужой. 
А здесь, в глухом чаду пожара 
Остаток юности губя, 
Мы ни единого удара 
Не отклонили от себя. 
И знаем, что в оценке поздней 
Оправдан будет каждый час... 
Но в мире нет людей бесслезней, 
Надменнее и проще нас. 

    Милый сердцу поэтессы дореволюционный мир был разрушен. Для Ахматовой и многих ее современников это стало настоящей трагедией. И все же она находит внутренние силы благословить вечную новизну жизни: 

Все расхищено, предано, продано, 
Черной смерти мелькало крыло, 
Все голодной тоскою изглодано, 
Отчего же мне стало светло? 
Днем дыханьями веет вишневыми 
Небывалый под городом лес, 
Ночью блещет созвездьями новыми 
Глубь прозрачных июльских небес, - 
И так близко подходит чудесное 
К развалившимся старым домам... 
Никому, никому неизвестное, 
Но от века желанное нам. 

      Из «весёлой грешницы», «царскосельской насмешницы» и юной элегантной дамы Ахмаᴛᴏʙа вместе со своими героинями  вырастает, превратившись  в первую поэтессу родной земли, с голосом сильным и зрелым, скорбно звонящим. Она стала  глашатаем беззащитных и страждущих, грозным обличителем зла, свирепости.    И если героиня ахмаᴛᴏʙской поэзии рано осознала свою жизнь как судьбу, то Ахмаᴛᴏʙа - поэт рано и ответственно восприняла и осознала свою творческую – поэтическую – миссию. Свой долг Поэта Ахматова выполнила с честью – воспела и возвеличила страдания тысяч матерей, которые стали жертвами кровавого произвола. В  поэме  «Реквием» Анна Андреевна  описала достаточно образно и зримо эпоху, в которую суждено было страдать народу. Героиня осознала свое единство с народом, обрела силы женщины, разгадавшей свое высокое предназначение,  создала  памятник материнскому страданию.

Опять поминальный приблизился час.

Я вижу, я слышу, я чувствую вас:

И ту, что едва до окна довели,

И ту, что родимой не топчет земли,

И ту, что красивой тряхнув головой,

Сказала: "Сюда прихожу, как домой".

Хотелось бы всех поименно назвать,

Да отняли список, и негде узнать.

Для них соткала я широкий покров

Из бедных, у них же подслушанных слов.

О них вспоминаю всегда и везде,

О них не забуду и в новой беде,

И если зажмут мой измученный рот,

Которым кричит стомильонный народ,

Пусть так же они поминают меня

В канун моего погребального дня.

А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов

И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь

Забыть громыхание черных марусь,

Забыть, как постылая хлопала дверь

И выла старуха, как раненый зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век

Как слезы, струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,

И тихо идут по Неве корабли.

     Теперь, когда она обрела мудрость, когда она полна веры, когда понимает, что такое терпение, что главный закон бытия - прощение, - теперь она могла бы любить по-другому тех, кого подарила ей судьба. Но в одну реку  нельзя войти дважды, и ничего в этой жизни нельзя вернуть… И в этом – трагизм любви лирической героини, но в этом же – бесценный опыт, в этом – выход к новым горизонтам, ибо, и теряя, мы обретаем.

     В лирической героине стихов Ахматовой, в душе самой поэтессы постоянно жила жгучая, требовательная мечта о любви истинно высокой, ничем не искаженной. Самое важное в ее ремесле — жизненность и реалистичность, способность увидеть поэзию в обычной жизни — уже было заложено в ее таланте самой природой. Гражданские мотивы органично входят в творчество Анны Андреевны, их наличие вытекает из её представления  о высоком предназначении поэзии. Поэзия не только сладкий дар песнопения, но и веление небес, тяжелый крест, который  она пронесла достойно.