дополнительный материал по литературе "Бардовская песня"
учебно-методический материал по литературе (11 класс) на тему

БАРДОВСКАЯ ПЕСНЯ

«Песни Александра Галича»

Александр Галич                                                  

Когда-нибудь дошлый историк

 Возьмет и напишет про нас,

 И будет насмешливо горек

 Его непоспешный рассказ.

 Напишет он с чувством и толком,

 Ошибки учтет наперед,

 И все он расставит по полкам,

 А в сноске -

  вот именно в сноске -

 Помянет историк меня.

 Так, значит, за эту вот строчку,

 За жалкую каплю чернил,

 Воздвиг я себе одиночку

 И крест свой на плечи взвалил.

 Так, значит, за строчку вот эту,

 Что бросит мне время на чай,

 Веселому щедрому свету

 Сказал я однажды: "Прощай!"

15 января 1972 г.

Содержание

1.Введение.

2.Стихи и песни периода  40-х годов ХХ века.

3.Галич-бард.

4.Конфликт с властями.

5.В эмиграции.

6.Наследие Галича.

Введение.

Актуальность поэтического творчества Александра Галича вряд ли у кого вызывает сомнения — слишком уж точно (даже, можно сказать, пугающе точно) ложатся его песни на современную российскую действительность. Сам его жизненный путь совершенно необычен. Человек, который долгое время был одним из самых богатых писателей Советского Союза, вдруг начинает сочинять и исполнять под гитару острейшие политические песни, создавшие ему всемирную славу и приведшие к конфликту с властями.

Собственно говоря, биография Галича более-менее четко распадается на два периода: до начала 60-х годов и после, то есть на допесенный период, когда Галич был известен как драматург, и песенный, когда он начал работать в жанре авторской песни. Вместе с тем попытки рассмотреть второй (главный) период в отрыве от первого не проходят, поскольку Галич образца 60-х годов возник отнюдь не на пустом месте и не «перечеркнул» себя прежнего. Просто если до этого времени Галич писал «разрешенные» вещи, то теперь он стал писать «запрещенные», без оглядки на цензуру. Причем интересно, что целый ряд его «разрешенных» пьес и сценариев был запрещен! Вообще же допесенный период жизни и творчества Галича оставался до последнего времени своеобразной «терра инкогнито».

Стихи и песни периода 40-х годов

Гласности приходилось быть разной - в том числе и магнитофонной. Звуковой самиздат значительно превосходил по тиражу рукописный. Когда два молодых сибирских писателя - В. Распутин и А. Вампилов - познакомились при помощи вдовы Андрея Платонова с рукописными "Чевенгуром" и "Котлованом", это не могло не сказаться на их последующем духовном формировании.

Но сколько человек прочитало эти два романа до их публикации? Не думаю, что больше нескольких сотен. Тиражи магнитофонных любительских записей тоже никто не подсчитывал, но думаю, что в шестидесятых было не менее миллиона пленок с песнями Окуджавы. Это, конечно, уступает сегодняшнему многомиллионному распространению Высоцкого, но и техника тогда была другая.

Многие почитатели Высоцкого даже не подозревают, что у их кумира был прямой предшественник - Александр Галич. Популярность Галича была, правда, более суженной - его знали больше в кругах интеллигенции, но не менее полумиллиона пленок с его песнями бродило по домам. В отличие от Окуджавы и Высоцкого, у песен Галича никогда не было ни малейшего "официального" выхода к слушателям. Так стоит  ли  непременно  искать  еще  не  сказанные слова?  Не лучше ли перелистать страницы журналов и книг и вспомнить те строки, которые  наиболее точно,  и многосторонне  оценивают творчество поэта?  И дают портрет его самого - нашего Галича...

        В   Галиче  поистине  сочетался  чеховский  идеал  человеческой красоты: "и душа, и  лицо,  и  одежда".    Его  глубоко  укорененный и поразительно естественный артистизм  сказывался  во  всем:  в  быту,  в творчестве,  в отношении к людям.   Всякая дисгармония, касалось ли это этики или эстетики, вызывала в нем мучительное страдание. Именно это качество  его души  и характера,  в конце  концов, привело этого чистого артиста, поэта,  певца  в  ряды  нашего  демократического движения.   Чуткое  к  несчастьям  "униженных  и  оскорбленных"  сердце Александра  Галича не могло спокойно  выносить того надругательства над Совестью Человека, которое безраздельно властвует в его стране.  Долгим и  непростым был путь этого художника  от невинных комедий и остроумных скетчей до  песен и поэм протеста, исполненных  пафоса, гнева и боли, от респектабельного положения  в официальном Совете  писателей до жизненно опасного  членства в Комитете  Прав Человека, возглавленного  в те поры Андреем Сахаровым, с которым Галича  до  конца  жизни  связывала  самая сердечная  дружба.  Но тем значительнее  и выше призревается нам сейчас его высокая судьба.Парадоксально, его судьба первоначально складывалась вполне комфортабельно.

Галич широко известен как бард, народный певец России. Песни Галича глубоко гражданственны. Автор в любой форме: шуточной, сатирической, патетической всегда боролся против насилия, жестокости, корысти, лжи и лицемерия. Его песни передавались из уст в уста, а официальная власть обвиняла его в том, что песни эти враждебны стране. Тематика песен А.Галича многочисленна. Это и песни о войне, и песни поколению обреченных, и песни известным поэтам и писателям, и песни о людях, живущих в его время, а также песни к спектаклям.

Первые песни были написаны Александром Галичем еще до войны, когда он работал в театре в Ташкенте. Именно с «Города на заpе» и начался Галич-песенник. В «Городе на заpе» было много песен. Одна народная — «Не кукуй, горька
кукушечка, на осине проклятой» с припевом «В лесу, говорят, в боpу,
говорят, росла, говорят, сосёнка...». Была ещё одна пpиблатнённая -
«Вдpуг из леса паpа показалась, не повеpил я своим глазам». «У беpёзки мы пpощались» сложили Сева Багpицкий (стихи) и студиец Баpинов (мелодия). Дpугая песня -
«Пpилетели птицы с юга, на Амуp пpишла весна» — целиком пpинадлежала
Галичу.

Прилетели птицы с юга,
На Амур пришла весна.
Жду тебя, моя подруга,
Жду тебя, моя подруга,
Там, где старая сосна.

И звезда над той сосною
Синим пламенем горит,
Будем мы тогда с тобою,
Будем мы тогда с тобою
Целоваться до зари.

Утром звёзды догорают,
Солнца выглянут лучи,
Никакая сила злая,
Никакая, никакая
Нас с тобой не разлучит.
(1940)

 Песенку Саши, с которой он пришел на встречу
Нового 1941 года. Листочек с текстом, который тут же разучили и пели со
счастливыми лицами актеры театра

Светом луны согрета,
По улице ночь идёт...
Ах, неужели это
Действительно Новый год!..

И припев:

Всё, что не успел сыгpать,
Всё, о чём не смел мечтать,
Сбудется ,наверно,
В новом — соpок первом,
Старый не придет опять!..
Таков был припев песенки, сочинённой компанией, куда входили Гердт, Львовский, Багрицкий, Галич . Мелодия — Галича, он пел под свою гитаpу. Песни были не пpосто фpонтовые, но, так сказать, с местным колоpитом. С фpонта уже шли сообщения о чеченце капитане Мазаеве, о снайпеpе Ханпаше Нуpадилове — их геpоических подвигах... И Саша писал и пел песни о них. Был  в театpе свой композитоp — Саша
Халепский, он пpидавал мелодиям кавказский колоpит, но музыку сочинял сам
Галич. Песни его имели оглушительный успех...

Лают азиатские собаки,
Гром ночной играет вдалеке...
Мне б ходить в черкеске и папахе,
А не в этом глупом пиджаке!

Мне б кинжал у талии осиной
И коня — земную благодать,
Чтоб с тобою, с самою красивой,
На скаку желанье загадать!...

Как известно великий русский патриотический марш композитора и дирижёра Василия Ивановича Агапкина "Прощание славянки" не предполагал слов.

Но это музыка, в которой все что нужно для боя - вера в победу, понимание неизбежности потерь, мужская слеза и сжавшаяся пружина отваги - она не могла не провоцировать на написание множества текстов. И не только по-русски. Сегодня песен на мотив марша "Прощание славянки" Великое множество. Большинство из них поэтически... ну как бы это помягче сказать - не очень. А некоторые - так и крайне пошлы. Особенно напыщеный текст Адрея Мингалева, который стал известен благодаря исполнению Жанны Бичевской.
Но... особым исключением являются написанные к этой музыке слова Александра Аркадьевича Галича.

Снова даль предо мной неоглядная,
Ширь степная и неба лазурь.
Не грусти ж ты, моя ненаглядная,
И бровей своих темных не хмурь!

Вперед, за взводом взвод,
Труба боевая зовет!
Пришел из Ставки
Приказ к отправке -
И, значит, нам пора в поход!

В утро дымное, в сумерки ранние,
Под смешки и под пушечный бах
Уходили мы в бой и в изгнание
С этим маршем на пыльных губах.
Вперед, за взводом взвод,
Труба боевая зовет!
Пришел из Ставки
Приказ к отправке -
И, значит, нам пора в поход!

Не грустите ж о нас, наши милые,
Там, далеко, в родимом краю!
Мы все те же - домашние, мирные,
Хоть шагаем в солдатском строю.
Вперед, за взводом взвод,
Труба боевая зовет!
Пришел из Ставки
Приказ к отправке -
И, значит, нам пора в поход!

Будут зори сменяться закатами,
Будет солнце катиться в зенит
- Умирать нам, солдатам, солдатами,
Воскресать нам - одетым в гранит.

Вперед, за взводом взвод,
Труба боевая зовет!
Пришел из Ставки
Приказ к отправке
И, значит, нам пора в поход!

В соpок пеpвом, во вpемя войны, часть аpбузовской студии, актёpом котоpой
был Александр Галич, была эвакуиpована под Ташкент, в гоpод Чиpчик. 13 янваpя
1942 года там и фоpмиpуется фpонтовой театp.В Чиpчике Галич написал несколько музыкальных номеpов, создавая и текст, и музыку. Это — вступительная песня к «Паpню из нашего гоpода» (её пел весь актёpский коллектив спектакля) и песни-эпигpафы к каждому акту. Это музыкальное обpамление пpидавало пьесе совpеменное, pомантическое звучание.

Пьеса «Пароходный марш» принесла Галичу всесоюзную славу, а песня из этого спектакля, написанная Галичем - «До свиданья, мама, не горюй» - стала настоящим шлягером. Это был первый музыкальный успех. А позже Галич становится бардом.

Галич-бард

 ... С конца 1950-х гг. Галич начинает сочинять песни, исполняя их под собственный аккомпанемент на семиструнной гитаре. Отталкиваясь в какой-то мере от романсовой традиции и искусства А. Н. Вертинского, Галич стал одним из самых ярких представителей жанра русской авторской песни (наряду с В. C. Высоцким и Б. Ш. Окуджавой), который вскоре развили барды и который с появлением магнитофонов приобрёл огромную популярность. В этом жанре Галич сформировал своё направление.

 Но уже первые песни Галича («Леночка», «Закон природы», «про маляров, истопника и теорию относительности») были достаточно резонансы для советского времени, а в дальнейшем музыкальное творчество барда становилось все глубже, сложнее, в них проявлялось все больше горькой печали и сатиры... Свои баллады Галич начал в шестидесятые, с 1959-го по 1962-й это казалось еще безобидным вроде А. Райкина. А потом это был уже не бард, не каэспэшник, а вещий Баян. Здесь не могло быть Политехнического, как у Окуджавы, или хотя бы НИИ, как у Высоцкого. Здесь шла чистая «запрещенная реальность», как в романах Головачева. Самиздат. Ему даже для актеров в театре у Плучека, в «бытовке» Театра сатиры, не позволили выступить: Плучеку дали нагоняй из министерства.
Галич сознательно жег мосты – за собой и под собой. Концерты были на частных квартирах. Нюша умоляла не давать записывать, а он давал, и не с пьянки, а сознательно, и песни текли подземной рекой по полузадушенной стране. Вот у него умирает бывший палач из НКВД, начальник лагеря, который мечтает: «Ах ты, море, море, море Черное, не подследственное жаль, не заключенное! На Инту б тебя свел за дело я, ты б из Черного стало Белое!» И вот ему приснилось, что «ребятушки-вохровцы загоняют стихию в барак». А дальше – «И лежал он с блаженной улыбкою, даже скулы улыбка свела… Но, наверно, последней уликою та улыбка для смерти была. И не встал он ни утром, ни к вечеру, коридорный сходил за врачом, коридорная Божию свечечку над счастливым зажгла палачом…»

Так у Галича начались конфликты с властями.

Стихи его не печатали, пластинку выпустить тоже не позволили — слишком политически острым стало его творчество. Но музыкант не сдавался и выступал на «квартирниках», домашних концертах на квартирах, хотя заработки от таких концертов и были весьма небольшими. Главным было то, что песни все же находили своего слушателя: композиции распространялись в виде магнитофонных записей, и таким образом Галич стал «широко известным в узких кругах». Единственное публичное выступление Галича в СССР состоялось на фестивале авторской песни клуба «Под интегралом». А когда вышла книга песен Галича «Посев», его и вовсе исключили из Союза писателей, из Союза кинематографистов и из Литфонда в течении двух лет. В печати началась открытая травля музыканта. Галич был вынужден эмигрировать, и в том же году все его изданные произведения в Советском Союзе запретили.

Знатокам и любителям авторской (бардовской) песни не надо объяснять, кто такой Галич.

Песни Галича поднимали наболевшие социальные проблемы, яростно критиковали общественные пороки. Ему, как и В. С. Высоцкому, одинаково хорошо удавались образы из разных социальных слоёв. Традиции городского романса сочетаются в поэзии Галича с библейскими мотивами, приверженностью к классической традиции. Сквозным героем в его творчестве является профсоюзный активист Клим Петрович Коломийцев.

Наиболее известное поэтическое произведение Галича – «Облака» (1962) о возвратившемся из сталинских лагерей человеке, которую считает своим гимном общество «Мемориал»

Облака плывут, облака,
Не спеша плывут как в кино.
А я цыпленка ем табака,
Я коньячку принял полкило.

Облака плывут в Абакан,
Не спеша плывут облака...
Им тепло небось, облакам,
А я продрог насквозь, на века!

Я подковой вмерз в санный след,
В лед, что я кайлом ковырял!
Ведь недаром я двадцать лет
Протрубил по тем лагерям.

До сих пор в глазах - снега наст!
До сих пор в ушах - шмона гам!..
Эй, подайте мне ананас
И коньячку еще двести грамм!

Облака плывут, облака,
В милый край плывут, в Колыму,
И не нужен им адвокат,
Им амнистия - ни к чему.

Я и сам живу - первый сорт!
Двадцать лет, как день, разменял!
Я в пивной сижу, словно лорд,
И даже зубы есть у меня!

Облака плывут на восход,
Им ни пенсии, ни хлопот...
А мне четвертого - перевод,
И двадцать третьего - перевод.

В монологе бывшего заключённого звучит тихая радость освобождения. Но с большей силой – глубокая досада на судьбу. Монолог лирического героя обнажает душевную рану, нанесённую репрессиями. Он вспоминает о Колыме и говорит о том, что продрог в тех краях на века. В финале произведения Галич подчёркивает типичность судьбы своего героя:

И по этим дням, как и я,

Полстраны сидит в кабаках!

И нашей памятью в те края

Облака плывут, облака…

Социальное благополучие для одних людей добывается за счёт гибели и рабского труда других. Вся эта индустрия работает в государственном масштабе. Данная тема была поднята в произведении «Старательский вальсок» (1963), где рифмуются слова «богачи», «первачи», «палачи», «промолчи».

Сколько раз слышали у костров "Старательский вальсок": 
Пусть другие кричат от отчаянья,
От обиды, от боли, от голода!
Мы-то знаем - доходней молчание,
Потому что молчание - золото. 
эта песня посвящена А.Сахарову.

Утрачены романтические мечты о сказочной жизни. Все юношеские стремления к открытиям, к новым жизненным свершениям разбиваются о жестокую прозу реальности. Главным в жизни становится умение приспособиться, вовремя промолчать. Слово «Промолчи!» рефреном звучит в произведении, как магическое заклинание. Начальниками становятся те, кто, «спрятав глаза» и совесть, голосует на собраниях «за», не внемля голосу сердца и разума. Хладнокровное стремление сделать блестящую карьеру заменяет в их душах инициативность, рассудительность, а порой и элементарную порядочность.

Песни Галича с особой остротой обнажали основное противоречие современной ему эпохи – противоречие между словом и делом:

И теперь, когда стали мы первыми,

Нас заела речей маета!

Но под всеми словесными перлами

Проступает пятном – немота!

(«Старательский вальсок»)

Галич подчёркивал, что авторскую песню необходимо рассматривать как литературное явление, т. к. она интересна главным образом стихами, для него было важно создать поэтический стиль для каждой песни.

Александр Галич, вкоренившийся в наше сознание как поэт, который бросил смертельно опасный вызов силе, казавшейся неодолимой.
Галич, живя по соседству в переделкинском Доме творчества писателей, заходил к Чуковскому прочесть свое новое стихотворение. После одного из таких чтений Корней Иванович подарил ему свою книгу с надписью: "Ты, Моцарт, Бог и сам того не знаешь".
А Галич составил машинописный сборничек своих песен, переплёл его и подарил Корнею Ивановичу с надписью: "Дорогому Корнею Ивановичу Чуковскому - с глубокой благодарностью, восхищением и любовью. Александр Галич. 20 октября 1966 г." В книжку вошло около сорока стихотворений.
В декабре 1966 года Корней Иванович решил устроить у себя на даче концерт Галича. Пригласил множество гостей. Помню стоявшего у притолоки чтеца Д. Н. Журавлёва, который опоздал и ему не хватило стула. Был Каверин, был американский славист Юрий Фишер, был историк литературы Мирон Петровский, приехал академик Капица, было много молодёжи. Входящие вздрагивали, так как за спиной у Галича стоял в полной военной форме его школьный товарищ - полковник В. Б. Соколовский (по прозвищу "Рыба") и держал перед ним микрофон, записывая весь концерт.
Исполнялись песни, решительно не похожие на привычную песенную традицию, Это было не сразу понятное, но ясно ощутимое новое единство поэтического слова и музыки. Представить себе это слово вне гитарного перебора и модуляций артистичного голоса поэта казалось невозможным.
Парадоксальность обстоятельств: внизу слушали песни под гитару, наверху, плотно прикрыв обитую дерматином дверь, Чуковский читает по книжке эти - нарочно созданные для пения под гитару - стихи. "Единство слова и музыки", "новый музыкально-поэтический жанр", "синтез стиха и музыки в авторском исполнении"

какие чудесные стихи! С каким изящным мастерством строит поэт свои баллады - так, что и мастерства никакого не видать. Сильные, фольклорные, классические по своей строгой конструкции стихи. Как прекрасно знает поэт своих героев - людей из низовых слоев - и с какой естественностью перевоплощается в них! Напрасно его творчество связывают с какими-то новейшими течениями западной поэзии - его истоки отечественные, русские, некрасовские.
Песни Галича Александр Аркадьевича пела вся страна, от безусого мальчишки до старого пьяницы-шахтера, от городского подъезда до тюремной камеры. Эти песни записывали, переписывали, пели. И пели все. А все — это значит много, много миллионов. Можно назвать это славой, но это больше, чем слава — это любовь. ». Хороши были у него главным образом "бытовые песни".Стихи Галича были очень глубокими и острыми.

Первые песни — «Леночка» (1959), «Про маляров, истопника и теорию относительности» и «Закон природы» (обе 1962) — будучи относительно безобидными в политическом отношении, тем не менее резко диссонировали с официальной советской эстетикой. Так начался перелом в творчестве весьма благополучного советского литератора. Ему способствовала и история с несостоявшейся премьерой пьесы Галича «Матросская тишина», написанной для создававшегося театра «Современник». Уже отрепетированную пьесу запретили к показу, заявив автору, что он искажённо представляет роль евреев в Великой Отечественной войне. Этот эпизод Галич потом описал в повести «Генеральная репетиция». Хороши были у него главным образом "бытовые песни"

Конфликт с властями

В дальнейшем его песни становились всё более глубокими и политически острыми, что привело к конфликту с властью. Галичу было запрещено давать публичные концерты. Его не печатали и не позволяли выпустить пластинку. По сути дела, это был запрет на любую профессиональную деятельность и работу.

Он выступал со своими песнями по квартирам, на так называемых домашних концертах, собиравших ему очень небольшие заработки; его песни распространяли и передавали друг другу в магнитофонных записях, благодаря которым он становился всё более популярен и которые изымались при обысках.

Весной 1967 года А.А. Галич побывал в командировке по каким-то киношным делам в Алма-Ате. Он   пел тогда  свои крамольные песни в нескольких "неофициальных" концертах, в том числе в драматическом театре им. Лермонтова (после представления). Театр тогда помещался напротив здания КГБ... 
Когда все собрались в фойе, где должен был состояться концерт, Александр Аркадьевич долго ждал, пока  налаживали технику. Наконец, все было сделано. Галич взял в руки микрофон и спросил: "Ну что,   слышно?",   на что один из слушателей, актер театра, громко ответил: 
- Очень хорошо... Даже в доме напротив! 
То, что товарищам в доме напротив было "все слышно", доказали впоследствии предпринятые ими    акции... 

В марте 1968 года в Академгородке Новосибирска прошёл фестиваль авторской песни, проведённый клубом «Под интегралом». На фестивале состоялся единственный публичный концерт Александра Галича в СССР. Были, конечно, и другие авторы. Но он выделялся. И осанкой, и песнями. , Галич пел "Памяти Пастернака".

Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели…
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!

И терзали Шопена лабухи,
И торжественно шло прощанье…
Он не мылил петли в Елабуге.
И с ума не сходил в Сучане!

Даже киевские «письмэнники»
На поминки его поспели!..
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!

И не то, чтобы с чем-то за сорок,
Ровно семьдесят – возраст смертный,
И не просто какой-то пасынок,
Член Литфонда – усопший сметный!

Ах, осыпались лапы елочьи,
Отзвенели его метели…
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!

«Мело, мело, по всей земле, во все пределы,
Свеча горела на столе, свеча горела…»

Нет, никая не свеча,
Горела люстра!
Очки на морде палача
Сверкали шустро!

А зал зевал, а зал скучал –
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму, и не в Сучан,
Не к «высшей мере»!

И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу,
Голосованьем!

И кто-то, спьяну вопрошал:
«За что? Кого там?»
И кто-то жрал, и кто-то ржал
Над анекдотом…

Мы не забудем этот смех,
И эту скуку!
Мы поименно вспомним всех,
Кто поднял руку!

«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку…»

Вот и смолкли клевета и споры,
Словно взят у вечности отгул…
А над гробом встали мародеры,
И несут почетный…
Ка-ра-ул!

Переполненный зал молча встал.

Были, конечно, и другие авторы. Но он выделялся. И осанкой, и песнями. , Выделялся настолько, что именно его песни стали причиной долгих гонений на жанр.

На фестивале авторской песни в 1968 г. Галич получил приз и почётную грамоту АН, однако вскоре за рубежом без ведома автора в издательстве «Посев» вышла книга его песен. В этом сборнике собраны наиболее популярные песни, нигде у нас не печатавшиеся.

НЕОКОНЧЕННАЯ ПЕСНЯ

  Старики управляют миром,

  Суетятся, как злые мыши,

  Им по справке выданной МИДом,

  От семидесяти и выше.

  Откружили в боях и в вальсах,

  Отмолили годам продленье

  И в сведенных подагрой пальцах

  Держат крепко бразды правленья.

  По утрам их терзает кашель,

  И поводят глазами шало

  Над тарелками с манной кашей

  Президенты Земного Шара!

  Старики управляют миром,

  Где обличья подобны маскам,

  Пахнут весны - яичным мылом,

  Пахнут зимы - камфарным маслом.

  В этом мире - ни слов, ни сути,

  В этом мире - ни слез ни крови!

  А уж наши с тобою судьбы

  Не играют и вовсе роли!

...Реакция не заставила себя долго ждать. Его не отправили в психушку, не сослали... 29 декабря 1971 года Галич был исключен из Московской писательской организации, членом которой он был с 1955 года, этому посвящена песня «От беды моей пустяковой»

От беды моей пустяковой

(Хоть не прошен и не в чести),

Мальчик с дудочкой тростниковой,

Постарайся меня спасти!

Сатанея от мелких каверз,

Пересудов и глупых ссор,

О тебе я не помнил, каюсь,

И не звал тебя до сих пор.

И, как все горожане грешен,

Не искал я твой детский след,

Не умел замечать скворешен

И не помнил, как пахнет свет.

...Свет ложился на подоконник,

Затевал на полу возню,

Он -- охальник и беззаконник --

Забирался под простыню.

Разливался, пропахший светом,

Голос дудочки в тишине...

Только я позабыл об этом

Навсегда, как казалось мне.

В жизни глупой и бестолковой,

Постоянно сбиваясь с ног,

Пенье дудочки тростниковой

Я сквозь шум различить не смог.

Но однажды, в дубовой ложе,

Я, поставленный на правеж,

Вдруг такие увидел рожи --

Пострашней карнавальных рож!

Не медведи, не львы, не лисы,

Не кикимора и сова, --

Были лица -- почти как лица,

И почти как слова -- слова.

За квадратным столом, по кругу,

В ореоле моей вины,

Все твердили они друг другу,

Что они друг другу верны!

И тогда, как свеча в потемки,

Вдруг из дальних приплыл годов

Звук пленительный и негромкий

Тростниковых твоих ладов.

И отвесив, я думал, -- дерзкий,

А на деле смешной поклон,

Я под наигрыш этот детский

Улыбнулся и вышел вон.

В жизни прежней и жизни новой

Навсегда, до конца пути,

Мальчик с дудочкой тростниковой,

Постарайся меня спасти!

  Затем - из Союза кинематографистов и из Литфонда. С ним расторгали договоры, возвращали рукописи. Его пытались лишить последнего источника существования - мизерной пенсии по инвалидности. Ему не могли простить ни едкой иронии, ни бичующего сарказма. Круг замкнулся. В 1974 году Александр Аркадьевич, песни которого гремели по всей России, был изгнан с родины.22 октября 1974 года постановлением Главлита по согласованию с ЦК КПСС все его ранее изданные произведения были запрещены в СССР.

В эмиграции

Первым его пристанищем за рубежом стала Норвегия, затем он переехал в Мюнхен, где некоторое время работал на американском радио «Свобода», стал членом НТС. Потом Галич поселился в Париже .Песни и литературное творчество давало ему возможность жить безбедно. Но он считал свою разлуку с Родиной временной и рвался домой. Он жил мечтой о возвращении. Именно в эмиграции Александр Галич начал работу над восстановлением текстов своих написанных в СССР стихов и песен, которые впоследствии легли в основу его сборника. Еще он писал стихи о том, как вернется... Одной из песен, написанных в эмиграции, была песня "Когда я вернусь"

Когда я вернусь - ты не смейся, - когда я

                                     вернусь,

Когда пробегу, не касаясь земли, по

                            февральскому снегу,

По еле заметному следу к теплу и ночлегу,

И, вздрогнув от счастья, на птичий твой

                            зов оглянусь,

Когда я вернусь, о, когда я вернусь...

Послушай, послушай - не смейся, - когда я

                                     вернусь,

И прямо с вокзал, разделавшись круто с

                                 таможней,

И прямо с вокзала в кромешный, ничтожный,

                                  раешный

Ворвусь в этот город, которым казнюсь и

                                   клянусь,

Когда я вернусь, о, когда я вернусь...

Когда я вернусь, я пойду в тот единственный дом,

Где с куполом синим не властно соперничать небо,

И ладана запах, как запах приютского хлеба,

Ударит меня и заплещется в сердце моем...

Когда я вернусь... О, когда я вернусь...

Когда я вернусь, засвистят в феврале соловьи

Тот старый мотив, тот давнишний, забытый,

                                       запетый,

И я упаду, побежденный своею победой,

И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои,

Когда я вернусь… А когда я вернусь?

 Мог бы, мог бы вернуться - он ведь ровесник Солженицына

 Нелепая смерть, обстоятельства которой остаются загадочными до сегодняшнего дня, оборвала жизнь этого удивительного и замечательного человека... 

Его похоронили на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, где обрели свой покой Бунин, Мережковский, Гиппиус, Тэффи...

Наследие Александра Галича

 В 1988 году творческие союзы отменили свои решения об исключении Александра Аркадьевича Галича из своих рядов. Его стихи и песни вновь стали доступны. Вышли книги, появились пластинки... 
Но, Боже мой, как же мы "ленивы и нелюбопытны"! Как быстро мы все забываем... И вновь "рвется к нечистой власти орава речистой швали" - идейные наследники тех, кто травил Зощенко и Ахматову, Галича и Пастернака... 

Уже давно нет с нами Александра Галича, но мы помним его пьесы, кинофильмы по его сценариям, песни, гитару, горько-печальную усмешку, его умение видеть, замечать, слышать. Изымая при обысках плёнки Галича, они всё-таки добились чего хотели: многим, начавшим интересоваться поэзией и искусством бардов в середине 70-х годов и позже, творчество Галича было практически недоступно. Сегодняшним молодым оно большей частью неизвестно по иной причине.
В первых статьях о Галиче, опубликованных на родине (1988-1989), принято было писать примерно следующее: «Стихам и песням Галича повезло больше, чем их автору, — они возвратились на родину». Да и большинство этих статей называлось «Когда я вернусь», «Возвращение», «Возвращение Александра Галича». Но возвращение это — вопреки всеобщей эйфории — и сейчас ещё не произошло, оно ещё впереди. В «перестроечном» потоке до того запрещённой литературы, хлынувшем на нас, стихи и песни Галича просто-напросто захлебнулись. Он сам воспринимался тогда (и до сих пор часто воспринимается) лишь как борец с существовавшим строем, соратник А. Д. Сахарова. В трудах учёных-литературоведов, пишущих о поэзии XX века, Галич часто даже не упоминается, он «провалился» в щель между двумя другими «вершинными» бардами с одной стороны и эмигрантской письменной изящной словесностью — с другой.
На самом деле его поэзия вернулась только к тем, от кого никогда и не уходила. А большинству ещё предстоит постичь всю её глубину. То, что это непременно произойдёт, не вызывает сомнений

Я ВЫБИРАЮ СВОБОДУ

  Сердце мое заштопано,

  В серой пыли виски,

  Но я выбираю Свободу,

  И - свистите во все свистки!

  И лопается терпенье,

  И тысячи три рубак

  Вострят, словно финки, перья,

  Спускают с цепи собак.

  Брест и Унгены заперты,

  Дозоры и там, и тут,

  И все меня ждут на Западе,

  Но только напрасно ждут!

  Я выбираю Свободу, -

  Но не из боя, а в бой,

  Я выбираю Свободу

  Быть просто самим собой.

  И это моя Свобода,

  Нужны ли слова ясней?!

  И это моя забота -

  Как мне поладить с ней.

  Не слаще, чем ваши байки,

  Мне гордость моей беды,

  Свобода казенной пайки,

  Свобода глотка воды.

  Я выбираю Свободу,

  Я пью с нею нынче на "ты".

  Я выбираю свободу

  Норильска и Воркуты.

  Где вновь огородной тяпкой

  Над всходами пляшет кнут,

  Где пулею или тряпкой

  Однажды мне рот заткнут.

  Но славно звенит дорога,

  И каждый приют, как храм.

  А пуля весит немного -

  Не больше, чем восемь грамм.

  Я выбираю свободу, -

  Пускай груба и ряба,

  А вы, валяйте, по капле

  "Выдавливайте раба"!

  По капле и есть по капле -

  Пользительно и хитро,

  По капле - это на Капри,

  А нам - подставляй ведро!

  А нам - подавай корыто,

  И встанем во всей красе!

  Не тайно, не шито-крыто,

  А чтоб любовались все!

  Я выбираю Свободу,

  И знайте, не я один!

  И мне говорит "свобода":

  "Ну, что ж, говорит, одевайтесь

  И пройдемте-ка, гражданин".

Без названия

Вот пришли и ко мне седины,

  Распевается воронье!

  "Не судите, да не судимы..." -

  Заклинает меня вранье.

  Ах, забвенья глоток студеный,

  Ты охотно напомнишь мне,

  Как роскошный герой - Буденный -

  На роскошном скакал коне.

  Так давайте ж, друзья, утроим

  Наших сил золотой запас,

  "Нас не трогай, и мы не тронем..." -

  Это пели мы! И не раз!..

  "Не судите!"

  Смирней, чем Авель.

  Падай в ноги за хлеб и кров...

  Ну, писал там какой-то Бабель,

  И не стало его - долов!

ПЕСНЯ ИСХОДА

 Галиньке и Виктору - мой прощальный подарок.

   "...но Идущий за мной сильнее меня..."

      от Матфея

 Уезжаете?! Уезжайте -

 За таможни и облака.

 От прощальных рукопожатий

 Похудела моя рука!

     Я не плакальщик и не стража,

     И в литавры не стану бить.

     Уезжаете?! Воля ваша!

     Значит - так по сему и быть!

 И плевать, что на сердце кисло,

 Что прощанье, как в горле ком...

 Больше нету ни сил, ни смысла

 Ставить ставку на этот кон!

Из воспоминаний Александра Галича
   « Большинство стихов и песен, помещенных в этом сборнике, были, в разное  время, напечатаны журналами  "Посев", "Грани", "Континент", "Время и  мы". Сергей Эйзенштейн говорил своим ученикам:
        - Каждый кадр вашего фильма вы должны снимать так, словно это самый последний  кадр,  который  вы  снимаете  в  жизни!    Не  знаю, насколько  справедлив этот завет для искусства кино, для поэзии - это закон.
        Каждое стихотворение, каждая строчка, а уж, тем более, книжка - последние.  И, стало быть, это моя последняя книжка.
      Впрочем,  в глубине души, я все-таки надеюсь, что мне удастся написать еще кое-что.»

Александр Галич
Париж, 10 апреля 1977 года.

Слова песни Машина Времени - Памяти А. Галича
Снова в мир весна кинулась,
И я поверить отважился,
Будто время вспять двинулось,
Или только мне кажется?
Словно бог нажал клавиши
Всех желаний несбыточных --
И я увидел нас, давешних,
Непохожих на нынешних.
Вот идут они, смирные,
И почти во всем первые,
И насчет войны - мирные,
И насчет идей - верные,
И разит от них силою --
Здоровы душой, телом ли,
А я хочу спросить: милые,
Что же вы с собой сделали?
Ведь это ж только вам чудится,
Что все идет, как вам хочется...
А я искал его улицу,
Вспоминал его отчество.
И где его окно светится,
Я готов был ждать месяцы, -
Только чтобы с ним встретиться,
Чтобы с ним живым встретиться.
Как же это вы, умные?
Что же это вы, смелые?
Чем же это вы думали,
Что же это вы сделали?
Вы в спокойствии тонете,
Но когда дурить бросите -
Вы его еще вспомните,
Вы о нем еще спросите.
Только что ж теперь плакаться:
И просить о прощении -
В край, куда он отправился,
Едут без возвращения.
Высыхает слез лужица -
Зря роняете слезы вы...
Снова мир волчком кружится -
Бело-голубой, розовый.

1977г.

В своей работе я постаралась коротко осветить основные этапы творчества известного драматурга, сценариста, барда ХХ века Александра Аркадьевича Гинсбурга (Галича). Одного из тех, слава и понимание которых, увы, приходит только после смерти…

Используемые источники:

http://www.bard.ru/cgi-bin/listprint.

muzofon.com/.../

www.chukfamily.ru/Lidia/Proza/galich.htm

ru.wikipedia.org/wiki/

www.liveinternet.ru/users/