Вечер памяти М.Цветаевой. Роман с собственной душой.
классный час по литературе по теме

Вечер памяти М.Цветаевой. Роман с собственной душой.

Цели:

• заинтересовать учащихся личностью Марины Цветаевой;
• увлечь поэтическим творчеством, в котором и верность Родине, и прославление человека, и страстная любовь;
• отметить музыкальность поэзии Цветаевой;
• формировать эстетический вкус учащихся;
• дать возможность для учащихся испытать себя в разных видах художественной практики (творчества и восприятия);
• реализовать межпредметные связи, в частности, литературы и музыки.

Оборудование:

• сборники стихотворений поэтессы;
• альбом, иллюстрации;
• презентация

Оформление: в разных местах гостиной расставлены небольшие черные экраны, на фоне которых установлены вазы с рябиновыми ветками и гроздьями ягод. Посредине комнаты стол, на нем портрет поэта и маленькая ветка с кисточкой ягод. Лампа, томик стихов, метроном. По обе стороны стола полукругом стулья — по числу участников. Напротив стола — ближе к гостям — небольшая подставка с одинокой свечой в подсвечнике. Негромко звучит музыка . Презентация на протяжении всего вечера ( фотографии поэта, родных,   писателей, живописные картины и т.д)

Ведущий: Друзья мои! Сегодня мы встречаемся с поэтом, имя которому Марина Цветаева. Я не ошиблась, назвав ее поэтом, потому что она сама называла себя только так - поэт. Да и без этого понятно, что свистяще-кокетливое определение «поэтесса» к ней абсолютно не подходит. Не для нее это слово. И не про нее.

«Я не верю стихам, которые — льются. Рвутся — да!» — так сказала она однажды. И доказывала это на протяжении всей жизни собственными рвущимися из сердца строками. Думаю, что не найдется среди нас сегодня человека, в сердце которого не поселилась бы хотя бы одна заветная цветаевская строка.  

А ведь легко думать о Марине Цветаевой нельзя. Слишком пронзительным, глубинным и трагическим поэтом она была, чтобы думать о ней легко. А это значит, что вы, мои сегодняшние гости, готовы к трудному, во многом печальному рассказу о жизни и творчестве одного из самых значительных поэтов серебряного века и долгожданной встрече с ее поэзией. Как всегда помогут нам окунуться в начало двадцатого века и рассказать о событиях давно ушедших дней друзья, современники и родственники поэта.

Итак, тема сегодняшнего  разговора: «Марина Цветаева. Роман с собственной душой».

( Цветаева) .

          Кто создан из камня, кто создан из глины,

          - А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело - измена, мне имя - Марина, я бренная пена морская.

Кто создан из глины, кто создан из плоти Тем гроб и надгробные плиты...

В купели морской крещена - и в полете

Своем непрестанно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети

Пробьется мое своеволье.

Меня — видишь кудри беспутные эти1

Земною не сделаешь солью.

Дробясь о гранитные ваши колена,

Я с каждой волной воскресаю!

Да здравствует пена - веселая пена - Высокая пена морская!

 Чтец1: Отныне с самого рождения и до кончины жизнью Марины Цветаевой будет править воображение. Его пробудили прочитанные книги и их герои - вымышленные и реальные. Прекрасное знание с раннего детства французского и немецкого языков расширяло границы проникновения в неведомые эпохи и характеры. Одиночество, в котором оказалась четырнадцатилетняя Марина после смерти матери, усугубило погружение в выдуманный мир и сделало еще более трагическим склад ее натуры.

Чтица2 «Это была ученица совсем особого склада. Не шла к ней ни гимназическая форма, ни тесная школьная парта... Из ее внешнего облика особенно запечатлелся нежный, жемчужный цвет лица, взгляд близоруких глаз с золотистым отблеском сквозь прищуренные ресницы. Короткие русые волосы мягко ложатся вокруг головы и округлых щек. Но, пожалуй, самым характерным для нее были движения, походка - легкая, неслышная. Она как-то внезапно, вдруг, появится перед вами, скажет несколько слов и снова исчезнет. И гимназию Цветаева посещала с перерывами: походит несколько дней и опять ее нет. А потом смотришь, вот она снова сидит на самой последней парте и, склонив голову, читает книгу Она неизменно читала или что-то писала на уроках, явно безразличная к тому, что происходит в классе; только изредка вдруг при поднимет голову, заслышав что-то стоящее внимания, иногда сделает какое-нибудь замечание и снова погрузится в чтение».

 Чтец3. А ученица Цветаева готовила в это время свою первую книгу. Она назвала ее «Вечерний альбом» и заголовки трех ее частей.

Позади осталось счастливое детство и даже первая любовь к человеку, сделавшему ей предложение и которому она отказала филологу, ученику ее отца . И хотя в «Вечернем альбоме» были  попытки выразить свои детские впечатления, рядом с ними соседствовала уже не детская сила  гимназистки.

Чтица:

Христос и Бог, я жажду чуда,

Теперь, сейчас, в начале дня!

О, дай мне умереть покуда

Вся жизнь, как книга, для меня.

Ты мудрый, ты не скажешь строго:

«Терпи, еще не кончен срок».

Ты сам мне подал - слишком много!

Я жажду сразу — всех дорог!

Люблю и крест, и шелк, и каски,

Моя душа мгновений след...

Ты дал мне детство — лучше сказки

И дай мне смерть в семнадцать лет!

Чтица1. «Вечерний альбом» Цветаева отнесла в типографию и заплатила за печатание пятисот экземпляров. Многие годы спустя, создавая собственный образ, она напишет, что ни одного экземпляра книги она на отзыв не посылала, даже не знала, что так делают, а если бы и знала, никогда бы не стала напрашиваться на рецензию.

Чтица2. Но это не так: и знала и посылала, потому что хотела, чтобы ее стихи заметили, чтобы на них отозвались. Например, Валерию Брюсову и в издательство «Мусогет». И если Брюсов дал пренебрежительный, хотя и справедливый отзыв, то Волошин откликнулся очень тепло и трогательно.

Чтец 3: «Это очень юная и неопытная книга. Многие стихи, если их раскрыть случайно, могут вызвать улыбку. Ее нужно читать подряд, как дневник... Она вся на грани последних дней детства и первой юности. Невзрослый стих М. Цветаевой, иногда не уверенный в себе и ломающийся, как детский голос, умеет передать оттенки, недоступные стиху более взрослому...».

Ведущий: Этот отзыв положил начало горячей дружбы между Мариной » Максимилианом Волошиным. Это он познакомил ее с Алексеем Толстым и Аделаидой Герцык, он направил ее увлечение чтением в нужное русло, советуя ей, на правах старшего, что прочесть, сам посылает ей книги.

Чтец. Стихотворение «Гайдан».

Ведущий: И это  у Максимилиана Волошина, в Коктебеле, произошла самая знаменитая встреча ее жизни. Встреча с Сергеем Эфроном.

  Любовь возникла сразу — с первого же дня — и на всю жизнь. С этого дня жизнь ее обрела смысл. Она забывает о собственной тоске, она стремиться помочь ему, потерявшему родителей и брата и тяжело больному туберкулезом. Теперь они неразлучны, вместе едут в Уфимскую губернию на лечение кумысом, возвращаются в Москву.   Оба серьезно заняты — она готовит к печати книгу «Волшебный фонарь», он книгу прозы «Детство».

 В январе следующего, 1912 года они были обвенчаны, в сентябре родилась дочь Ариадна.

Марина поглощена устройством быта – ищет  деньги на дом. на покупку которого ей дала тетка. Ей нравится испытывать новые ощущения — быть замужней женщиной, матерью, покупать дом. Как недолго доведется ей радоваться таким вещам...

( Цветаева) .

   Я с вызовом ношу его кольцо!

Да, в Вечности - жена, не на бумаге.-

Его чрезмерно узкое лицо Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно - великолепны брови

В его лице трагически слились

Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза - прекрасно - бесполезны! –

Под крыльями раскинутых бровей —

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна,

Всем вам, кто жил и умирал без страху!

 - Такие - в роковые времена –

Слагают стансы — и идут на плаху.

 Чтец. Шел конец счастливого 1913 года - все трое были пока еще вместе. Однако, главное все же в другом. Молодая женщина, в счастливую пору жизни, окруженная близкими, сделавшая первые шаги в литературе, вполне «благополучная» - пишет отнюдь не благополучные стихи. И хотя внешняя жизнь Цветаевой — то, что именовала бытом, счастливая, внутренняя, духовная, или то, что называется бытием, - драматична, - так же как и прежде, когда одиночество, несостоявшаяся любовь терзали ее, шестнадцатилетнюю. Ничего не изменилось -        да и разве могла изменится природа Марины Цветаевой, ее душа, данная ей в колыбель? Цветаева просто не умела жить иначе, хотя и могла радоваться отдельным моментам    устроенности.

( Цветаева) .

  «Хочется сказать Вам еще несколько слов о Сереже. Он очень болезненный, с 16-ти лет у него начался туберкулез. Теперь процесс остановился, но общее состояние здоровья намного ниже среднего. Если бы вы знали, какой это пламенный, великодушный, глубокий юноша! Встретились мы с ним, когда ему было 17 лет, мне 18 лет. За три года совместной жизни - ни одной тени сомнения друг в друге. Наш брак до того не похож на обычный брак, что я совсем не чувствую себя замужем и совсем не переменилась - люблю все то же и живу все так же, как в 17 лет.

Мы никогда не расстаемся. Наша встреча - чудо... он мой самый родной на всю жизнь. Я никогда бы не могла любить кого-нибудь другого, у меня слишком много тоски и протеста. Только при нем я могу жить так, как живу - совершенно свободная..».

 Чтица. В этом письме — ключ к пониманию последующих событий, наполнивших душу Марины новыми чувствами. Всю жизнь она будет упорно создавать на песке образы любимых людей, каждый раз впадая в отчаяние, когда неизбежные волны обстоятельств и времени начисто смывали их. И только образ Сергея Эфрона остался ясным и чистым. Ни бури, ни штормы не смогли уничтожить его, точно так же нарисованного |Мариной на изменчивом песке своих фантазий... В этом было чудо их брака, чудо понимания ее Сергеем Эфроном...

 Чтец. Этим летом началась мировая война. Сергей Эфрон сразу решает идти в армию - в пехотный полк, низшим чином. Стремление уйти на войну было для Сергея потребностью самоустранения в драматических обстоятельствах, причинявших ему глубокие страдания. Он понимал, что жизнь Марины не может сложиться, как у всех. От сознания этого не становилось легче, но единственное, что он мог сделать, продолжая горячо любить ее и зная, что она тоже не перестает любить, это - в напряженный момент отойти в сторону, не препятствовать ей; словом - не мешать поэту жить так, как ему требуется.  

Чтец: Коровин Даниил.

Не думаю, не жалуюсь, не спорю.

Не сплю.

Не рвусь ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,

Ни к кораблю

Не чувствую, как в этих стенах жарко,

Как зелено в саду.

Давно желанного и жданного подарка

Не жду.

Не радуют ни утро, ни трамвая

Звенящий бег.

Живу, не видя дня, позабывая

Число и век.

На, кажется, надрезанном канате Я - маленький плясун.

Я — тень от чьей-то тени. Я лунатик Двух темных лун.

Чтица:

Милый друг, ушедший дальше, чем за море!

-        Вот вам розы, - протянитесь на них! - Милый друг, унесший самое-самое Дорогое из сокровищ земных!

Я обманута, и я обокрадена, —

Нет на память ни письма, ни кольца!

Как мне памятна малейшая впадина Удивительного — навеки — лица.

Как мне памятен просящий и пристальный Взгляд, поближе приглашающий сесть,

И улыбка из далекого Издали, - Умирающего светская месть...

Милый друг, ушедший в вечное плавание,

—        Свежий холмик меж других бугорков, — Помолитесь обо мне в райской гавани, Чтобы не было других моряков.

 Чтица: Потребность любить переполняла Марину. Чувство вспыхивало, как пожар; не требуя от предмета любви поступков она жаждала сопонимания, писала сумбурные, не очень внятные письма, переполненные ошеломляющей искренностью. Сама придумывала человеку образ, сама в него, выдуманного, верила и горячо убеждала окружающих, да и самого адресата, что он — вот такой, и другим быть не может.

 Ведущий: Стихи, которые рождались в это время, на заре ее жизни, давали ответы на вопросы, которые ей зададут и на обвинения, которые ей предъявят. Они своего рода ключи к ее характеру и к ее творчеству.

Песня « Под лаской плюшевого пледа…

Чтица:

Летят они — написанные наспех,

Горячие от горечи и нег.

Между любовью и любовью распят

Мой миг, мой час, мой день, мой год, мой век.

И слышу я, что где-то в мире — грозы,

Что амазонок копья блещут вновь...

А я - пера не удержу!. Две розы

Сердечную мне высосали кровь.

Чтица:

Цыганская страсть разлуки!

Чуть встретишь — уж рвешься прочь!

Я лоб уронила в руки

И думала, глядя в ночь:

Никто, в наших письмах роясь,

Не понял до глубины,

Как мы вероломны, то есть —

Как сами себе верны.

 Чтица: 

Хочу у зеркала, где муть

И сон туманящий,

Я выпытать — куда Вам путь

И где пристанище.

Я вижу: мачта корабля,

И Вы - на палубе...

Вы - в дыме поезда... Поля

В вечерней жалобе

Вечерние поля в росе,

Над ними — вороны...

-        Благословляю Вас на все

Четыре стороны!

 ( Цветаева) .

       «Долго-долго, с самого детства, с тех пор, как я себя помню — мне казалось, что я хочу, чтобы меня любили. Теперь я знаю и говорю каждому: мне не нужно любви, мне нужно понимание. Для меня это - любовь. Я так стремительно вхожу и жизнь каждого встречного, который мне чем-нибудь мил, так хочу помочь ему, что он пугается - или того, что я люблю, или того, что он меня полюбит и что расстроится его семейная жизнь.

Мне всегда хочется сказать, крикнуть: «Господи Боже мой! Да я ничего от Вас не хочу. Вы можете уйти и вновь прийти, уйти и никогда не вернуться - мне все равно, я сильна, мне ничего не нужно, кроме своей души! Я хочу легкости, свободы, понимания, - никого не держать и чтобы никто не держал! Вся моя жизнь’ - роман с собственной душой, с городом, где живу, с деревом на краю дороги, - с воздухом. И я бесконечно счастлива».'

 Чтец. В поэзии Марины в это время появляется новый лирический герой, который пройдет сквозь годы и годы ее творчества, изменяясь во второстепенном и оставаясь неизменным в главном: в своей слабости, нежности, недостоверности в чувствах. Первые стихи такого рода появились после встречи с Осипом Мандельштамом, сделавшей их небезразличными друг к другу:

Чтица:

Ты запрокидываешь голову —

Затем, что ты гордец и враль.

Какого спутника веселого

Привел мне нынешний февраль!

Позвякивая карбованцами

И медленно пуская дым,

Торжественными чужестранцами

Проходим городом родным.

Чьи руки бережные трогали

Твои ресницы, красота,

Когда, и как, и кем, и много ли

Целованы твои уста —

Не спрашиваю. Дух май алчущий

Переборол сию мечту

В тебе божественного мальчика, —

Десятилетнего я чту.

Мальчишескую боль высвистывай

И сердце зажимай в горсти...

Мой хладнокровный, мой неистовый

Вольноотпущенник - прости!

 Чтица. Траектории двух больших поэтов пересеклись на короткий миг — а стихи, рожденные встречей, остались навсегда. Но кроме этих, дышащих неподдельной нежностью стихов, остались и письма Марины, в которых встреча с Мандельштамом в Александрове, где она гостила у сестры, описывается ею совсем по-другому:

  Когда, спустя 15 лет Марина захочет воскресить этот эпизод в художественных мемуарах, то часы, проведенные Мандельштамом в Александрове превратятся в дни, если не недели, бесцеремонность плохо воспитанного человека — в детский и обаятельный характер поэта, правда — проза жизни — в поэзию…

Ведущий.И сам Осип Мандельштам мгновенно превратит в поэзию этот весьма прозаический день, проведенный с Мариной.

Чтец:

Не веря воскресенья чуду,

На кладбище гуляли мы.

Ты знаешь, мне земля повсюду

Напоминает те холмы.

От монастырских косогоров

Широкий убегает луг.

Мне от владимирских просторов

Так не хотелося на юг.

Целую локоть загорелый

И лба кусочек восковой.

Я знаю - он остался белый

Под смуглой прядью золотой.

Как скоро ты смуглянкой стала

И к Спасу бедному пришла,

Не отрываясь целовала,

А гордою в Москве была.

Нам остается только имя:

Чудесный звук, на долгий срок.

Прими ж, ладонями моими,

Пересыпаемый песок.

Чтец. Вот так это бывает у поэтов. Вернее только так и бывает... Этот 1916 год был удивительным. Богатый на события и встречи, он был так же богат и на стихи. Когда в 1922 году выйдет ее книга «Версты», две трети ее будут составлять стихи 16-ого года, года рождения настоящей Цветаевой. Цикл стихов посвященный Блоку, еще один цикл - Анне Ахматовой, Пере-вод с французского романа и собственный роман с жизнью и подаренными ею встречами.

Песня.  Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…

 Чтица : На смену последнему благополучному году в ее жизни уже наступал год 1917, — еще одна значимая веха как в жизни страны, так и в жизни Марины Цветаевой . В стране бурлила революция, а у Цветаевой родилась дочь Ирина. Неисповедимы порой пути поэта . Несмотря на то, что талант Цветаевой уже набрал силу трагического поэта, она, ощущая   крушение привычного мира, ощущение того, что он куда-то проваливается, не стремилась затрагивать то, что до поры не коснулось ее лично. Из голодной и холодной Москвы она уезжает в Феодосию, затем, вместе с мужем — в Коктебель. Впереди была долгая, более чем четырехлетняя разлука с Сергеем, который ушел в Добровольческую армию Корнилова:

Чтец: «Дорогая моя Мариночка! Все, о чем Вы меня просили в письме, — я исполнил. Я ожидал Вас здесь до тех пор, пока это было возможно. У меня не было денег - я, против своего обыкновения, занимал у кого только можно, чтобы только дотянуть до Вашего приезда. Денег у меня не осталось ни копейки. Макс все Вам расскажет о моей жизни в Коктебеле. Он мне очень помог.

Теперь о главном. Мариночка, — знайте, что Ваше имя я крепко ношу в сердце, что бы ни было — я Вам вечный и верный друг. Так обо мне всегда и думайте. Моя последняя и самая важная просьба к Вам — живите. Не отравляйте свои дни излишними волнениями и ненужной болью.

Целую Вас, Алю и Ириночку Вам преданный Сергей»

       Чтец. Оставшись в разоренной Москве с двумя детьми, Марина с головой окунулась в так ненавидимый ею быт. Надо было думать о хлебе насущном - и она поступает на работу в должности регистратора статистическо-справочного отдела в отделении по учету русских военнопленных.

Трудно найти слова, столь не сочетаемые с Цветаевой; их смысл, вероятно, навсегда остался тайной для нее; как смысл самих ее должностей. Она смогла подержаться на работе менее полугода:

Ведущий:  Осень и зима девятнадцатого-двадцатых годов в жизни Цветаевой — самые тяжкие. Это - реальность начавшегося голода и полное отсутствие вестей от мужа, проделавшего с Добровольческой армией многомесячный обреченный поход на Москву, а затем бежавшим с остатками армий сначала в Крым, а потом в Константинополь.

( Цветаева) .

  «Мой день: встаю - верхнее окно еле сереет - холод - лужи - пыль от пилы - ведра - кувшины - тряпки - везде детские платья и рубашки. Пилю. Топлю. Мою в ледяной воде картошку, которую варю в самоваре  Суп вроде каши. Кормлю и укладываю Ирину. Кипячу кофе.   В 10 часов день окончен. Иногда пилю и рублю на завтра. Счастлива лампочкой у самой подушки, тишиной, тетрадкой,   иногда - хлебом!»

 Если душа родилась крылатой —

Что ей хоромы и что ей хаты!

|Что Чингисхан ей и что - орда!

Два на миру у меня врага,

Два близнеца — неразрывно — слитых:

Голод голодных — и сытость сытых!

  «Я абсолютно, до мозга костей - вне сословия, профессии, ранга. За царем - цари, за Нищим - нищие, за мной - пустота. По внешнему виду — кто я? Земное, в три пелерины, пальто, стянутое широченным нелакированным поясом. Темно-зеленая, самодельная, вроде клобука, шапочка, короткие волосы.У меня нет возраста и нет лица. Я не боюсь старости, не боюсь быть смешной, не боюсь нищеты — вражды, злословия. Пусть я завтра проснусь с седой головой и морщинами — что ж! — я буду творить свою Старость - меня все равно так мало любили!

Чтица:

  Следующий 1920 год начался с трагедии. Кто-то посоветовал Марине и даже помог поместить дочерей в Кунцевский приют. Вскоре Аля тяжело заболела, и Цветаева привезла ее в Москву. Маленькую Ирину, которая все же не лежала, а еще ходила, собиралась взять к себе пожить сестра Сергея Лиля. Но не успела, — в феврале девочка угасла в приюте, не болея и не принимая пищи. Впрочем, как впоследствии писала Ариадна Эфрон, там просто не кормили, обворовывали детей.

     ( Цветаева) .

 «У меня большое горе: умерла в приюте Ирина, четыре дня назад. И в этом виновата я. Я так была занята Алиной болезнью и так боялась ехать в приют (Боялась того, что сейчас случилось), что понадеялась на судьбу...

Я все думаю, что проснусь. Я просто еще не верю! Живу со сжатым горлом, на краю пропасти. Многое сейчас понимаю: во всем виноват мой авантюризм, легкое отношение к трудностям, наконец — здоровье, чудовищная моя выносливость. Когда самому легко, не видишь, что другому трудно... Другие женщины забывают своих детей из-за балов — любви — нарядов - праздника жизни. И — самый мой ужас! — что я ее не забывала, все время терзалась, собиралась за ней и все думала: «Ну, Аля выздоровеет, займусь Ириной!» А теперь поздно...

 Чтец. Когда события, потрясшие душу, хотя бы немного отступают в прошлое, тогда поэт отрешает голос, чтобы о них говорить. После смерти маленькой Ирины Цветаева онемела и только весной нашла в себе силы написать реквием ей - пронзительный в простоте нежности и горя; выразить вселенскую скорбь матери, потерявшей ребенка.

Чтица: 

Две руки, легко опущенные

На младенческую голову!

Были - по одной на каждую –

Две головки мне дарованы.

Но обеими — зажатыми —

Яростными — как могла! —

Старшую, у тьмы выхватывая, —

Младшей не уберегла.

Две руки - ласкать, разглаживать

Нежные головки пышные.

Две руки - и вот одна из них

За ночь оказалась лишняя.

Светлая - на шейке тоненькой –

Одуванчик на стебле!

Мной еще совсем не понято,

Что дитя мое в земле.

 Чтица:

 Марина не могла без людей, без интенсивного с ними общения. Если знакомство складывалось в отношения, то здесь ей нужен был максимум их, абсолют, тем более в тяжелый момент. Ей необходима была полнота понимания, сочувствия, действия, полнота человеческой дружбы и любви.

Чтобы кто-то взял на себя часть ее ноши, взвалил на свои плечи часть ее жизненных тягот, забыв о своих. Маленькие плечи Али для этого еще не годились, мужа не было рядом. А все прочие, даже самые добрые, сочувствовавшие и помогавшие, жили все-таки свою, а не ее, Марины Цветаевой, жизнь. Но иначе ведь и не бывает. Вместо абсолюта она получала суррогаты, и виноват в этом никто не был...

Чтица:

Пригвождена к позорному столбу

Славянской совести старинной,

С змеею в сердце и с клеймом на лбу,

Я утверждаю, что невинна.

Я утверждаю, что во мне покой.

Причастницы перед причастьем.

Что не моя вина, что я с рукой

По площадям стою — за счастьем.

Пересмотрите все мое добро,

Скажите — или я ослепла?

Где золото мое! Где серебро?

В моей руке - лишь горстка пепла.

И это все, что лестью и мольбой

Я выпросила у счастливых.

И это все, что я возьму с собой

В край целований молчаливых.

Ведущий: Следующий, 1921 год принес, наконец, и благую весть — Сергей Эфрон жив! Неисповедимыми путями Илья Эренбург по просьбе Марины и Али разыскал его в Константинополе.

Чтец: «Мой милый друг Мариночка, сегодня получил письмо |от Ильи Григорьевича, что вы живы и здоровы. Прочитав письмо, я пробродил весь день по городу, обезумев от радости...

Наша встреча с Вами была величайшим чудом, и еще большим чудом будет наша встреча грядущая. Когда я о ней думаю, сердце замирает — страшно — ведь большей радости и быть не может, чем та, что нас ждет. Но я суеверен — не буду об этом... Все годы нашей разлуки каждый день, каждый час

—        Вы были со мной, во мне. Я ничего от вас не буду требовать

—        мне ничего не нужно, кроме того, чтобы Вы были живы..».

Чтец:

  Решение Цветаевой ехать к мужу было непоколебимо и означало бесповоротную разлуку с родиной, разрушение всей жизни ради совершенно неведомого; однако, и вопрос о том, чтобы остаться для нее существовать не мог:

Чтица:

   Итак, наступил 1922 год - год отъезда Цветаевой из России.     4 года она проведет в Чехии, и еще 13 лет - во Франции. Там родится ее сын Георгии Мур, как называли его дома. Но этой жизни наполненной страданиями и любовью, увлечениями и разочарованиями и ни на минуту не прекращающимся творчество, мы сегодня коснемся слишком велика и неисчерпаема тема. Поэтому следом за годом 1922 у нас наступает 1939 - год ее возвращения.  Сначала в Россию уехала повзрослевшая Аля. Она ехала навстречу светлому будущему в которое свято верила. Следом за ней уехал Сергей Эфрон – просто вынужден был бесследно исчезнуть. Его тайный побег организовала советская разведка, с которой он уже  несколько лет сотрудничал. Марине больше нечего было делать во Франции – эмиграция срочно записала ее в «большевички». Она вернулась на родину, которую не видела 17 лет и о которой так яростно тосковала.

Чтица: Тоска по родине! Давно

Разоблаченная морока!

Мне совершенно все равно -

Где совершенно одинокой

Быть, по каким камням домой

Брести с кошелкою базарной

В дом, и не знающий, что - мой,

Как госпиталь или казарма.

Не обольщусь и языком

Родным, его призывом млечным.

Мне безразлично, на каком

Не понимаемой быть встречным!

(Читателем, газетных тонн

Глотателем, доильцем сплетен...)

Двадцатого столетья — он,

А я - до всякого столетья!

 Так край меня не уберег

Мой, что и самый зоркий сыщик

Вдоль всей души, всей - поперек!

Родимого пятна не сыщет!

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И все — равно, и все — едино.

Но если по дороге — куст

Встает, особенно — рябина...

Чтица:

  Цветаева вернулась в любимую навсегда страну, а страна повела себя, как злая мачеха: начала методично отнимать у нее самое дорогое - сначала арестовали Алю, затем Сергея. Больше она их никогда не увидит, да и самой ей оставалось меньше двух лет жизни. Растерянность, тоска, ужас, безысходность преследовали ее все эти два печальных года. А потом грянула война, которая внесла еще больший хаос в ее и так более чем шаткое существование на земле. Эвакуировавшись в Елабугу и прожив там всего несколько дней, Марина Цветаева покончила с собой.

Чтица:

Всю жизнь у нее был роман со смертью, с небытием, с запредельностью, которые отпугивали, но чаще - манили... Жизнь обрушивалась сыпучей лавиной, не оставляя ни крохотного уступа, чтобы зацепиться. Земной быт — совокупность всех обстоятельств - показал свои смертельные клыки и уносил последние силы. Жизнь уходила от нее.  

Ведущий: И вот, в полной ясности мысли, пока еще она владеет своим мозгом, она совершает свой последний, единственно возможный и верный поступок: сама распоряжается своим правом на жизнь.

Настал момент, к которому она была готова всегда. Она уговаривает себя, что без нее сыну будет легче. Однако не нужно в этом доверять ей, ибо во всех своих помыслах, во всех своих земных отношениях Марина Цветаева  исходила исключительно от себя - сколько бы ни считала и ни доказывала, что действует ради другого.

Было воскресенье, 31 августа. Хозяева ушли, Мур - тоже.

 ( Цветаева) .

  «Меня все считают мужественной, а я не знаю человека робче себя. Никто не видит — не знает, что я год уже ищу глазами крюк. Я год примеряю смерть. Все — уродливо и странно. Проглотить — мерзость, прыгнуть — враждебность, исконная отвратительность воды. Я не хочу умереть, я хочу — не быть..».

  «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже.

Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик».

  «Дорогие товарищи! Не оставляйте Мура.     Пароходы страшные, умоляю не отправлять его одного.  Надеюсь на распродажу моих вещей. Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Сo мною он пропадет. Не похороните живой! Хорошенько проверьте».

Ведущий: Марина Цветаева всегда была человеком большой совести.   Вдохновенная в буднях, страстная в привязанностях и в нелюбви, необычайно чувствительная. Можно ли упрекнуть ее за эту чувствительность? Сердечная броня для писателя то же, что слепота для живописца или глухота для музыканта. Может быть, именно в сердечной обнаженности, в уязвимости — объяснение трагических судеб многих и многих поэтов...

Одиночество, вернее сказать, отторжение, всю жизнь висело над ней, как проклятие, но она старалась выдать его не только другим — самой себе за высшее благо. Ее мир ей казался островом, а для других она слишком часто была островитянкой. Одиночество ее давило. Но именно одиночество позволило ей написать множество прекрасных стихов о человеческом несчастье. И одиночество привело ее к самоубийству.

Муки поэта уходят вместе с ним.

Поэзия остается.

( Цветаева) .

 Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я — поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам, о юности, о смерти

— Нечитаным стихам!

Разбросанным в пыли по магазинам,

Где их никто не брал и не берет!

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед!

Ведущий: Этот черед наступает у каждого в свое время. И я буду очень рада, если для кого-то из вас он наступил сегодня —        потому что это и было главной целью нашей встречи .