БОРИС ПАСТЕРНАК -ПУТЬ В ЖИЗНИ И В ЛИТЕРАТУРЕ
классный час по литературе (11 класс) на тему

БОРИС ПАСТЕРНАК -ПУТЬ В ЖИЗНИ И В ЛИТЕРАТУРЕ

Сценарий поэтического спектакля

Действующие лица: Поэт, Ольга, ведущие, чтецы, следователь.

На заднике сцены – весенний пейзаж. Посредине – рояль. На авансцене с одной стороны – портрет Бориса Пастернака, рядом столик и стулья для ведущих; с другой стороны – экран для демонстрации слайдов.

* * *

Звучит «Соната для виолончели и фортепиано соль минор, соч. 19» С. Рахманинова (фонограмма). В зале гаснет свет. Освещается портрет Пастернака. К роялю выходит Поэт с зажженной свечой. Он ставит свечу на рояль, берет книгу и читает фрагмент из «Автобиографических записей» Б. Пастернака.

ПОЭТ (на фоне музыки). «Посреди ночи я проснулся от сладкой, щемящей муки, в такой мере ранее не испытанной. Я закричал и заплакал от тоски и страха. Но музыка заглушала мои слезы, и только, когда разбудившую меня часть трио доиграли до конца, меня услышали. Показалась мать, склонилась надо мной и быстро меня успокоила. Наверное, меня вынесли к гостям, или, может быть, сквозь раму открытой двери я увидел гостиную… Она полна была табачного дыма. Мигали ресницами свечи, точно он ел им глаза. Они ярко освещали красное лакированное дерево скрипки и виолончели. Чернел рояль… Отчего же я плакал так, и так памятно мое страдание? К звуку фортепиано я привык, на нем артистически играла моя мать. Голос рояля казался мне неотъемлемой принадлежностью самой музыки. Тембры струнных, особенно в камерном соединении, были мне непривычны и встревожили как действительные, в форточку снаружи доносившиеся зовы на помощь и вести о несчастье…

Эта ночь межевой вехой пролегла между беспамятностью младенчества и моим дальнейшим детством. С нее пришла в действие моя память и заработало сознание, отныне без больших перерывов и провалов, как у взрослого».

Поэт уходит. Музыка звучит громче, и только после последних аккордов сонаты – слова ведущих.

ВЕДУЩИЙ I. Борис Леонидович Пастернак родился 10 февраля 1890 года в Москве. Его отец – известный художник, академик живописи – Леонид Осипович Пастернак. Мать — известная пианистка — Кауфман.

ВЕДУЩИЙ II. Первое творческое пристрастие Пастернака всецело было отдано музыке. Два божества было у него – Шопен и Скрябин. С 13 лет он посвятил себя музыкальному сочинительству.

ВЕДУЩИЙ I. Но после шести лет упорных занятий музыка была оставлена навсегда. В 1909 году Пастернак поступает на историко-филологический факультет Московского университета.

ВЕДУЩИЙ II. В 1912 году он едет в Германию, в Марбургский университет, чтобы пополнить свое философское образование.

ВЕДУЩИЙ I. Всё это не пропало даром. Уже первые его книги показали, что в литературу пришел художник, соединивший в себе пластику, мелодику, мысль.

ВЕДУЩИЙ II. Это разные грани кристалла, именуемого Борис Пастернак.

Звучит «Ноктюрн» А. Скрябина.

ЧТЕЦ.
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.

Все время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.

О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.

О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.

Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.

Я б разбивал стихи, как сад,
Всей дрожью жилок.
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.

В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.

Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды.

Достигнутого торжества
Игра и мука -
Натянутая тетива
Тугого лука.

На экране – один из портретов Пастернака.

ВЕДУЩИЙ I. Марина Цветаева писала: «Внешнее осуществление Пастернака – прекрасно: что-то в лице… и от араба и от его коня: настороженность, вслушивание – вот-вот… Полнейшая готовность к бегу. Громадная, тоже конская, дикая и робкая роскось глаз (не глаз, а око). Впечатление, что всегда что-то слушает, непрерывность внимания и вдруг – прорыв в слово – чаще всего в довременное какое-то: точно утес заговорил, или дуб».

ВЕДУЩИЙ II. Анна Ахматова сказала о нем так:
Он награжден каким-то вечным детством,
Той щедростью и зоркостью светил,
И вся земля была его наследством,
А он ее со всеми разделил.

ЧТЕЦ.
Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною чёрною горит.

Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.

Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.

Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И, чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.

ЧТЕЦ.
Как бронзовой золой жаровень,
Жуками сыплет сонный сад.
Со мной, с моей свечою вровень
Миры расцветшие висят.

И, как в неслыханную веру,
Я в эту ночь перехожу,
Где тополь обветшало-серый
Завесил лунную межу,

Где пруд как явленная тайна,
Где шепчет яблони прибой,
Где сад висит постройкой свайной
И держит небо пред собой.

ВЕДУЩИЙ I. Это стихотворения из первого сборника Пастернака «Начальная пора». Затем была книга — «Поверх барьеров».

ВЕДУЩИЙ II. Но настоящую известность поэту принесла книга «Сестра моя – жизнь», вышедшая в 1922 году.

ЧТЕЦ. Определение поэзии:
Это – круто налившийся свист,
Это – щелканье сдавленных льдинок,
Это – ночь, леденящая лист,
Это – двух соловьев поединок.

Это – сладкий заглохший горох,
Это – слезы вселенной в лопатках,
Это – с пультов и флейт – Фигаро
Низвергается градом на грядку.

Все, что ночи так важно сыскать
На глубоких купаленных доньях,
И звезду донести до садка
На трепещущих мокрых ладонях.

Площе досок в воде – духота.
Небосвод завалился ольхою.
Этим звездам к лицу б хохотать,
Ан вселенная – место глухое.

ВЕДУЩИЙ I. После выхода поэтического сборника «Темы и вариации», во многом бывшего продолжением книги «Сестра моя – жизнь», начинается работа над поэмами «Высокая болезнь», «Девятьсот пятый год», «Лейтенант Шмидт», романом в стихах «Спекторский».

ВЕДУЩИЙ II. Он много и увлеченно работает. В журналах появляются не только его стихи, но и проза: «Охранная грамота», «Детство Люверс».

ВЕДУЩИЙ I. 1936 год. Нарастающая волна репрессий, фальшь лозунгов и призывов приводит Пастернака почти к полному разрыву с официальной литературной средой. Испытывая «чувство потрясенного отталкивания от установившихся порядков», как писал он сам, Пастернак целиком отдает силы переводам Шекспира, Гете, Шиллера, Рильке, Верлена и др.

ВЕДУЩИЙ II. Нежелание Пастернака прославлять социалистическую действительность не прошло незамеченным. Появляются ярлыки: «внутренний эмигрант», «субъективный идеалист», «чуждый народу отщепенец». Поэт напишет об этом так:

Появляется Поэт.

ПОЭТ. «Во время последней ругательской кампании опять мое имя стало углом ко всему остальному, в одиночестве и особняком, как имя человека, до сих пор не пропевшего требующегося от всех «кукареку»…, но это меня не трогает и не беспокоит, и я ко всему наперед готов и за всё судьбе и небу скажу спасибо».

Звучит «Прелюдия № 6 си минор» Ф. Шопена.

ЧТЕЦ.
На протяженьи многих зим
Я помню дни солнцеворота,
И каждый был неповторим
И повторялся вновь без счета.

И целая их череда
Составилась мало-помалу -
Тех дней единственных, когда
Нам кажется, что время стало.

Я помню их наперечет:
Зима подходит к середине,
Дороги мокнут, с крыш течет,
И солнце греется на льдине.

И любящие, как во сне,
Друг к другу тянутся поспешней,
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворешни.

И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.

ПОЭТ. Во втором послевоенном времени я познакомился с молодой женщиной – Ольгой Всеволодовной Ивинской… Она – олицетворение жизнерадостности и самопожертвования. По ней незаметно, что она в жизни перенесла… Она посвящена в мою духовную жизнь и во все мои писательские дела… Она – мой большой, большой друг.

Звучит песня М. Таривердиева на стихи Б. Пастернака «Никого не будет в доме…». Появляется Ольга.

ВЕДУЩИЙ I. Из воспоминаний Ольги Ивинской:

ОЛЬГА. «В 1946 году я работала в «Новом мире» зав. отделом начинающих авторов. Мне было 34 года. И вот однажды я смотрю в окно и слышу за спиной: «Борис Леонидович, я сейчас познакомлю вас с самой горячей вашей поклонницей ». Мимолетный, светский разговор, его взгляд — и все стало понятно и неотвратимо».

Звучит «Ноктюрн ми бемоль мажор, оп. 9, № 2» Ф. Шопена.

ЧТЕЦ.
Засыпет снег дороги,
Завалит скаты крыш.
Пойду размять я ноги:
За дверью ты стоишь.

Одна, в пальто осеннем,
Без шляпы, без калош,
Ты борешься с волненьем
И мокрый снег жуешь.

Деревья и ограды
Уходят вдаль, во мглу.
Одна средь снегопада
Стоишь ты на углу.

Течет вода с косынки
За рукава в обшлаг,
И каплями росинки
Сверкают в волосах.

И прядью белокурой
Озарены: лицо,
Косынка, и фигура,
И это пальтецо.

Снег на ресницах влажен,
В твоих глазах тоска,
И весь твой облик слажен
Из одного куска.

ОЛЬГА. Что он сказал тогда? Спросил, есть ли у меня его книги. Удивился, что всего одна.

ПОЭТ. Ну, я вам достану, хотя книги почти все розданы.

ВЕДУЩИЙ II. Она вернулась домой в страшном смятении. Позади было уже столько трагедий – самоубийство первого мужа, смерть второго на ее руках.

ОЛЬГА. Осиротевшие дети – Ирина и Митя. Мама уже отсидела три года – что-то кому-то сказала о Сталине.

ВЕДУЩИЙ I. А у Пастернака – вторая жена, дети.

ОЛЬГА. На следующий день на моем рабочем столе лежали пять книжечек Бориса Леонидовича.

ВЕДУЩИЙ II. Через несколько дней Пастернак позвонит в редакцию и вызовет ее к памятнику Пушкину.

ПОЭТ. Я хочу, чтобы вы говорили мне «ты», потому что «вы» – уже ложь.

ОЛЬГА. Потом бесконечные блуждания по старым московским улицам, какое-то обрушившееся, нагрянувшее, кромешное счастье вперемешку с мучительными объяснениями. Имели ли мы право на счастье? Мы не раз уходили друг от друга, чтобы больше не встретиться, но не встречаться не могли.

ПОЭТ.
Я дал разъехаться домашним,
Все близкие давно в разброде,
И одиночеством всегдашним
Полно всё в сердце и природе.

ОЛЬГА.
И вот я здесь с тобой в сторожке.
В лесу безлюдно и пустынно.
Как в песне, стежки и дорожки
Позаросли наполовину.

Теперь на нас одних с печалью
Глядят бревенчатые стены.
Мы брать преград не обещали,
Мы будем гибнуть откровенно.

ПОЭТ.
Мы сядем в час и встанем в третьем,
Я с книгою, ты с вышиваньем,
И на рассвете не заметим,
Как целоваться перестанем.

ОЛЬГА.
Еще пышней и бесшабашней
Шумите, осыпайтесь, листья,
И чашу горечи вчерашней
Сегодняшней тоской превысьте.

ПОЭТ.
Привязанность, влеченье, прелесть!
Рассеемся в сентябрьском шуме!
Заройся вся в осенний шелест!
Замри или ополоумей!

Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью.

Ты – благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты – отвага,

ОЛЬГА.
И это тянет нас друг к другу.

ВЕДУЩИЙ I. Так в 1946 году начался роман Пастернака и Ивинской – роман, который длился до конца жизни Пастернака. Тогда же писатель начинает работу над большим прозаическим произведением, которое было задумано еще в тридцатые годы. Роман впоследствии будет назван «Доктор Живаго».

ВЕДУЩИЙ II. Одна из главных тем произведения – судьба, ее перекрестки, то, что должно неумолимо случиться – все нити уже протянуты; все узелки уже завязаны. И так случилось, что этот роман начал определять и их судьбу.

ОЛЬГА. Знак беды будет нам дан 21 марта 1947 года.

ВЕДУЩИЙ I. В этот день в газете «Культура и жизнь» выйдет «знаменитая» статья Алексея Суркова «О поэзии Б. Пастернака».

ВЕДУЩИЙ II. Сурков писал: «Поэт с нескрываемым восторгом отзывается о буржуазном Временном правительстве, живет в разладе с новой действительностью, с явным недоброжелательством и даже злобой отзывается о социалистической революции… Прямая клевета на новую действительность».

ОЛЬГА. Смешно и нелепо, но все его неприятности начались именно с обвинения в том, что он далек от действительности. Ну да, он же не ездил на заводы, не писал политические плакаты… Да ведь его стихи тем и отличаются, что они – просто сама жизнь! Он с природой, с жизнью, с сутью был в родственных отношениях.

Демонстрируются слайды с видами природы (все времена года).

ЧТЕЦ.
Поезд ушел. Насыпь черна.
Где я дорогу впотьмах раздобуду?
Неузнаваемая сторона,
Хоть я и сутки только отсюда.
Замер на шпалах лязг чугуна.
Вдруг – что за новая, право, причуда:
Сутолока, кумушек пересуды.
Что их попутал за сатана?

Где я обрывки этих речей
Слышал уж как-то порой прошлогодней?
Ах, это сызнова, верно, сегодня
Вышел из рощи ночью ручей.
Это, как в прежние времена,
Сдвинула льдины и вздулась запруда.
Это поистине новое чудо,
Это, как прежде, снова весна.

ЧТЕЦ.
А на улице жаркая
Ночь сулит непогоду,
И расходятся, шаркая,
По домам пешеходы.

Гром отрывистый слышится,
Отдающийся резко,
И от ветра колышется
На окне занавеска.

Наступает безмолвие,
Но по-прежнему парит,
И по-прежнему молнии
В небе шарят и шарят.

А когда светозарное
Утро знойное снова
Сушит лужи бульварные
После ливня ночного,

Смотрят хмуро по случаю
Своего недосыпа
Вековые пахучие
Неотцветшие липы.

ЧТЕЦ.
Давай ронять слова,
Как сад – янтарь и цедру,
Рассеянно и щедро,
Едва, едва, едва.

Не надо толковать,
Зачем так церемонно
Мареной и лимоном
Обрызнута листва.

ЧТЕЦ.
Снег идет, снег идет,
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.

Снег идет, и всё в смятеньи,
Всё пускается в полет, -
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Звучит «Прелюдия № 5 ре-мажор» Ф. Шопена.

ВЕДУЩИЙ I. Анна Ахматова писала о Пастернаке: «Природа всю его жизнь была его единственной полноправной музой, его тайной собеседницей, его Невестой и Возлюбленной, его Женой и Вдовой – она была ему тем же, чем была Россия Блоку. Он остался ей верен до конца, и она по-царски награждала его».

ВЕДУЩИЙ II. После прочтения статьи Суркова Пастернак звонит друзьям:

ПОЭТ. Вы читали, как меня публично высекли? Но ничего. Я себя неплохо чувствую.

ВЕДУЩИЙ I. Самым поразительным была заключенная в нем – генетически, творчески, духовно – свобода, блоковская «тайная свобода» или рвущаяся наружу свобода без эпитетов, уточняющих определений и примечаний. Свобода! Вот что было главным в Пастернаке.

ОЛЬГА. Конечно, что греха таить, мы тогда испугались: обвинений было вполне достаточно, чтобы назвать Пастернака «врагом народа» и уничтожить! Но испугались мы как-то не очень сильно. Трудно, знаете, жить страхом, когда любовь нагрянула и летит – и мы вместе с ней – как сани с горы.

ВЕДУЩИЙ II. И роман летел, страницы писались, как листались. Они поедут к известной пианистке Юдиной читать первые главы романа.

ВЕДУЩИЙ I. Будет рождественская метель. И они заблудятся – в метели, в огромном снежном бездорожье. И вдруг в одном окне – мигающий огонь канделябра. Это и было окно, где их давно ждали. И вскоре в романе появится следующее:

ПОЭТ. «Лара любила разговаривать в полумраке при зажженных свечах. Паша всегда держал для нее про запас их нераспечатанную пачку. Он сменил огарок в подсвечнике на новую целую свечу, поставил на подоконник и зажег ее».

ОЛЬГА. «Пламя захлебнулось стеарином, постреляло во все стороны трескучими звездочками и заострилось стрелкой. Комната наполнилась мягким светом. Во льду оконного стекла на уровне свечи стал протаивать черный глазок».

ВЕДУЩИЙ II. В это время по Камергерскому проезжал другой герой романа, с которым Лара встретится позже. Но судьбы их пересеклись уже сейчас.

ПОЭТ. «Юра обратил внимание на черную протаявшую скважину в ледяном наросте одного из окон. Сквозь эту скважину просвечивал огонь свечи, проникавший на улицу почти с сознательностью взгляда, точно пламя подсматривало за едущими и кого-то поджидало».

ОЛЬГА. «Свеча горела на столе. Свеча горела…», – шептал Юра про себя начало чего-то смутного, неоформившегося, в надежде, что продолжение придет само собой, без принуждения».

ПОЭТ.
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка
Со стуком на пол,
И воск слезами с ночника
На платье капал.

И все терялось в снежной мгле,
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

ПОЭТ. 6 октября 1949 года. Нет, предчувствия беды не было. Мы встретились днем в Гослитиздате, посидели в скверике у Красных ворот.

ОЛЬГА. Пастернак тогда дал мне почитать рукопись перевода первой части «Фауста», и я обещала написать ответ в стихах.

ВЕДУЩИЙ I. В то время он очень много переводил: Петефи, Гете, Шекспир. Перевод стал тогда как бы живым разговором между ними, объяснением в любви. Пастернак увидит ее в Маргарите и напишет:

ПОЭТ. «Я опять говорю губами Фауста, словами Фауста, обращениями к Маргарите – «как ты бледна, моя краса, моя вина» — это все тебе адресовано».

ОЛЬГА. Мы сидели в скверике у Красных ворот. Я была так счастлива, так наслаждалась удивительным пониманием, прочностью нашей любви, что, заметив, не придала значения тому, что рядом с нами на скамейку сел человек в кожаном пальто. Пришла домой. Села за машинку – писать ответ на «Фауста». И вот только тогда меня охватила неприятная тревога.

ВЕДУЩИЙ II. Ивинскую увезли на Лубянку вечером. В машинке остался лист с незаконченным стихотворением.

Звучат стихи в исполнении Ольги (фонограмма):

Играй во всю клавиатуру боли,
И совесть пусть тебя не укорит
За то, что я, совсем не зная роли,
Играю всех Джульетт и Маргарит…

ВЕДУЩИЙ I. На первый допрос она, как и все тогда, шла почти радостно, с надеждой. Вот сейчас, сейчас всё выяснится, сейчас ее выпустят.

ОЛЬГА. Дверь № 271, больше похожая на дверь в шкаф. Роскошный кабинет, за столом красивый, выхоленный человек. На столе – книги, взятые у меня во время обыска. В основном книги Пастернака с его дарственными надписями.

ВЕДУЩИЙ II. Всё. Только увидев эти родные, любимые книги здесь, в этом страшном доме, она поняла, что надежды нет. А ведь она ждала ребенка. Что-то будет с ними?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Советую вам подумать и рассказать, что за роман пускает Пастернак по рукам. Вам известно антисоветское содержание романа?

ОЛЬГА. Месяцы еженощных допросов. Следователь, надо отдать ему должное, не был особенно груб. Велел написать содержание романа и остался недоволен.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не то вы пишете, не то! Вам надо написать, что он является клеветой на советскую действительность.

ОЛЬГА. Полгода в тюрьме. Ребенок уже вовсю толкался ручками и ножками. Но живым родиться ему было не суждено.

ВЕДУЩИЙ I. А Пастернак ждал рождения ребенка. И вот его вызывают на Лубянку. На самом деле – чтобы отдать книги и его письма к ней, а Пастернак уверен – чтобы отдать ребенка.

ПОЭТ. Мне сказали, чтобы я немедленно пришел, они мне что-то отдадут. Наверное, мне отдадут ребенка. Я сказал жене, что мы должны его пригреть и вырастить, пока Олюши не будет.

ВЕДУЩИЙ II. У Ивинской впереди – лагерь, пять лет, у Пастернака – инфаркт.

ПОЭТ. Ее посадили из-за меня как самого близкого, по мнению секретных органов, мне человека, чтобы на мучительных допросах добиться от нее достаточных показаний для моего судебного преследования. Ее геройству и выдержке я обязан своей жизнью.

Звучит романс Г. Свиридова из музыкальных иллюстраций к повести А. Пушкина «Метель».

ЧТЕЦ.
Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.

И в нем навек засело
Смиренье этих черт,
И оттого нет дела,
Что свет жестокосерд.

И оттого двоится
Вся эта ночь в снегу,
И провести границы
Меж нас я не могу.

Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?

ВЕДУЩИЙ I. Пастернак мучился оттого, что он остался на свободе.

ЧТЕЦ.
Душа моя, печальница
О всех в кругу моем,
Ты стала усыпальницей
Замученных живьем.

Тела их бальзамируя,
Им посвящая стих,
Рыдающею лирою
Оплакивая их,

Ты в наше время шкурное
За совесть и за страх
Стоишь могильной урною,
Покоящей их прах.

ВЕДУЩИЙ II. В 1955 году молодой прокурор, занимавшийся реабилитацией Всеволода Мейерхольда, был поражен, узнав, что Пастернак на свободе И не арестовывался: по материалам «дела», лежавшего перед ним, он проходил соучастником некоей вымышленной диверсионной организации работников искусства, за создание которой погибли Мейерхольд и Бабель.

ВЕДУЩИЙ I. Легенда гласит, будто Сталин в последний момент отменил арест Пастернака, сказав: «Не трогайте этого небожителя». Если это так… что ж, и тиран имеет право на минуты милосердия.

ВЕДУЩИЙ II. Роман «Доктор Живаго» летел к развязке, все набирая и набирая скорость. Уже ничто не в силах было его остановить. И ничто не в силах было отвратить очередную беду. Уже Ивинская вернулась из лагеря…

Уже главный герой романа, доктор Живаго, написал свои удивительные стихи, и вся страна прочитала их в журнале «Знамя».

ЧТЕЦ.
Еще кругом ночная мгла.
Еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтири.

Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье.

ЧТЕЦ.
Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу.

Не каждую сосну отдельно,
А полностью все дерева
Со всею далью беспредельной,
Как парусников кузова
На глади бухты корабельной.
И это не из удальства
Или из ярости бесцельной,
А чтоб в тоске найти слова
Тебе для песни колыбельной.

ЧТЕЦ.
Мне к людям хочется, в толпу,
В их утреннее оживленье.
Я все готов разнесть в щепу
И всех поставить на колени,

И я по лестнице бегу,
Как будто выхожу впервые
На эти улицы в снегу
И вымершие мостовые.

Везде встают, огни, уют,
Пьют чай, торопятся к трамваям,
В теченье нескольких минут
Вид города неузнаваем.

В воротах вьюга вяжет сеть
Из густо падающих хлопьев,
И, чтобы вовремя поспеть,
Все мчатся недоев-недопив.

Я чувствую за них за всех,
Как будто побывал в их шкуре,
Я таю сам, как тает снег,
Я сам, как утро, брови хмурю.

ОЛЬГА. Наконец, звонок из Переделкина. Пастернак не то плача, не то смеясь: «Понимаешь! Он умер! Умер! Умер доктор Живаго». Закончена последняя глава. Отныне мы, мои дети, наши близкие, друзья – всё попало в магнитное поле романа. Мы были уже не мы, мы были «служители» романа. И жизнь наша уже была «расписана».

ВЕДУЩИЙ I. Ивинская отвезла роман в разные редакции. Прошло время – редакции молчали. Наконец, из «Нового мира» сообщили, что всего романа из-за большого объема им «не поднять», но несколько глав они напечатают.

ВЕДУЩИЙ II. Прошла осень, наступил 1956 год. Редакции молчат. Роман не публикуют, но и отрицательных отзывов нет. Тишина.

ВЕДУЩИЙ I. Это было затишье перед бурей.

ОЛЬГА. Я приехала в Переделкино, а Борис Леонидович как-то виновато говорит:

ПОЭТ. У меня сегодня был представитель крупнейшего издателя Италии – Фильтринелли. Он заинтересовался моим романом. И я сказал, что если он им понравится — пусть используют его как хотят.

ОЛЬГА. Я оторопела: «Но ведь это же разрешение его печатать! Как ты не понимаешь? Это же скандал!» И, действительно, очень скоро Пастернака вызвали на заседание в Союз писателей, куда он не пошел. Докладывал Сурков. Рассказал о «сделке» Бориса с итальянцами, дальше всё больше «заводился» – и в какой-то момент – как первый раскат грома среди черных нависших туч, ожидаемый и все же неожиданный – грянуло слово «предательство».

ЧТЕЦ.
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.

На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.

Я люблю Твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.

Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить – не поле перейти.

Звучит «Прелюдия № 2 ля-минор» Ф. Шопена.

ВЕДУЩИЙ II. В ноябре 1957 года роман «Доктор Живаго» вышел в свет. В течение 2-х лет он был переведен на 24 языка. Пастернак, по сути, остался без работы. Договоры на переводы были расторгнуты. Но радость от выхода романа глушила всё, была над всем.

ВЕДУЩИЙ I. 23 октября 1958 года Борису Пастернаку присуждена Нобелевская премия «за выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы».

ВЕДУЩИЙ II. В этот же день поэт послал шведской Академии наук телеграмму: «Бесконечно благодарен, тронут, горд, удивлен, смущен».

ВЕДУЩИЙ I. С этого момента события помчались с кинематографической быстротой:

ВЕДУЩИЙ II. 24 октября – демонстрация у дачи Пастернака в Переделкине с лозунгами: «предатель», «отщепенец», «предательство, оплаченное Нобелевской премией».

ВЕДУЩИЙ I. 25 октября – «Литературная газета» на двух полосах громит Пастернака за его так называемое предательство.

ВЕДУЩИЙ II. 27 октября – собрание органов руководства Союза писателей.

ВЕДУЩИЙ I. Собрались лучшие, в большинстве, несомненно, талантливые писатели страны. Все выступавшие (без единого исключения) клеймили «предателя». Все присутствующие проголосовали за заблаговременно сочиненную резолюцию, в которой звучали такие слова: «и учитывая… его предательство по отношению к советскому народу, к делу социализма, мира, прогресса, оплаченное Нобелевской премией…, лишают Б. Пастернака звания советского писателя, исключают его из числа членов Союза писателей СССР».

ВЕДУЩИЙ II. И никто из выступивших на собрании не сказал, в чем же вина избиваемого. Романа, который смешивали с грязью, никто почти не читал, даже в отрывках. Винить за то, что отдал рукопись в зарубежное издательство? Но сначала, еще два года назад, Пастернак поручил издание и отдал роман своему советскому издательству и своему советскому журналу.

ВЕДУЩИЙ I. Вот отрывки из выступлений на заседании Союза писателей.

Звучит фонограмма:

- Он – ярчайший образец космополита в нашей среде… Не надо нам такого гражданина!

- Пастернак – это знамя холодной войны. Мы должны сказать Пастернаку: иди, получай там свои тридцать сребренников!

- Пастернак своим поганым романом и своим поведением поставил себя вне советской литературы и вне советского общества… Дурную траву – вон с поля!

- В течение сорока лет скрытый враг, преисполненный ненависти и злобы, жил среди нас, и мы делили с ним наш хлеб… Нам следует обратиться к правительству с просьбой о лишении Пастернака советского гражданства!

ВЕДУЩИЙ II. «Нобелевская премия» – так называется стихотворение, написанное в эти дни.

ПОЭТ.
Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони.
Мне наружу ходу нет.

Темный лес и берег пруда,
Ели сваленной бревно.
Путь отрезан отовсюду,
Будь что будет, все равно.

Что же сделал я за пакость,
Я, убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.

Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора,
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.

Звучит «Прелюдия» Б. Пастернака.

ВЕДУЩИЙ I. Пастернак любил роман, как любят единственного позднего ребенка. Он даже готов был перечеркнуть всё, что было написано до него, но только чтобы роман остался.

ВЕДУЩИЙ II. Он считал его главной своей задачей, звездным часом. Считал, что в романе этом он состоялся. Поэтому хотел увидеть его напечатанным.

ОЛЬГА. И такое простое и понятное желание хоть где-нибудь напечатать главный труд жизни (вовсе не антисоветский, вовсе не клеветнический) было расценено как предательство!

ВЕДУЩИЙ I. Письмо Пастернака заседанию президиума Союза писателей, на которое он не пошел и где после доклада Г. Маркова был исключен из членов Союза:

ПОЭТ. «Ничто не заставит меня отказаться от чести, оказанной мне, современному писателю, живущему в России, и, следовательно, советскому. Но деньги Нобелевской премии я готов перевести в Комитет защиты мира.
Я знаю, что под давлением общественности будет поставлен вопрос о моем исключении из Союза писателей. Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать, сделать все, что вам угодно. Я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И помните, все равно, через несколько лет вам придется меня реабилитировать. В вашей практике это не в первый раз».

ВЕДУЩИЙ II. «Ничто не заставит меня отказаться от чести…» Но… Вот текст телеграммы в Стокгольм после разговора с Ивинской по телефону.

ПОЭТ. «В силу того значения, какое получила присужденная мне премия в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не примите за оскорбление мой добровольный отказ».

ВЕДУЩИЙ I. Другая телеграмма была направлена в ЦК партии: «Верните Ивинской работу, я отказался от премии».

ПОЭТ.
Прощай, размах крыла расправленный,
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство.

Поэт уходит.

ВЕДУЩИЙ II. Восторженный певец жизни, умирая, он сказал близким, что расстается с ней без сожаления.

ВЕДУЩИЙ I. В стихах, обращенных к его памяти, Ольга Ивинская писала:

ОЛЬГА.
Я люблю, когда в мире метель
И ко мне ты приходишь с погоста,
Словно это обычно и просто.
Неживым притворяться тебе ль?

Я люблю, когда в мире метель,
В белой мгле не отыщешь дорогу,
Словно это усталому богу
На земле расстелили постель.

Я люблю, когда в мире метель,
И с тобою мы так же, как прежде,
Поддаемся неверной надежде
Кораблей, обреченных на мель.

Я люблю, когда в мире метель,
Что ты сделал вселенской забавой,
Все заслоны крамольною славой
Словно ветром сорвавши с петель.

Звучит «Прелюдия № 4 ми-минор» Ф. Шопена.

ВЕДУЩИЙ II. Прошли годы. 1989-й…

ВЕДУЩИЙ I. 9 декабря на торжественном приеме в шведской Академии в присутствии Нобелевских лауреатов, послов Швеции и СССР,

ВЕДУЩИЙ II. а также многочисленных гостей, секретарь Академии передал сыну поэта – Евгению Пастернаку – Нобелевскую медаль Бориса Пастернака.

ВЕДУЩИЙ I. В 1990 году (год столетия со дня рождения поэта) в Звездный каталог была внесена новая планета, названная именем Бориса Пастернака.

Звучит «Прелюдия № 8 фа-диез минор» Ф. Шопена.