А. С. Пушкин.
статья по литературе (9 класс) по теме

 А. С.  Пушкин

Пушкина изучают в школе в 9 классе. А потом больше к нему не возвращаются. Выходит, четырнадцатилетний человек должен до  конца осмыслить и понять творчество поэта, успеть полюбить его и потом с этим уровнем знания и осмысления пойти во взрослую жизнь. Ведь если этот человек не думает поступать на филологический факультет, то наверняка томик Пушкина в руки больше не возьмет.

Но  даже студент-второкурсник филологического факультета не поймет, наверное, в полной мере всей силы, высоты и мудрости пушкинских, казалось бы, незамысловатых слов.

К Пушкину надо идти. Идти годами. Идти, как идут к пониманию совершенно ясных и простых вещей, которые таят на самом деле глубины неизведанные.

Лермонтовское уныние и разочарование кажется нам осмысленным и философичным, пушкинское радость, жизнелюбие – слишком безыскусным. Сумрачная, трагическая фигура всегда больше привлекает, чем тот, кто излучает свет и радость. Страдать, обжигать сердце чувством боли и печали – вот это благородно. Радоваться – просто.

Просто ли? Чем больше я живу, тем отчетливее начинаю понимать, что истинное мужество перед лицом жизни – это «не пустая и глупая шутка», а «я жить хочу, чтоб мыслить и страдать!». А истинная сущность любви – это не «любить – но кого же?», а «Я вас любил так искренне, так нежно как дай вам Бог любимой быть другим!»

Пушкин – гармонизированный гений. Мне нравится его светлая, проникновенная грусть.

Невзаимную любовь гораздо легче превратить в ненависть, чем вот так, совершенно забыв о себе, мечтательно воскликнуть: «Мне грустно и легко, печаль моя светла, печаль моя полна тобою». Гораздо проще страдать от несчастной любви, чем радоваться ей. Это очень трудно – найти свет там, где все кажется мраком.

Уметь быть счастливым – это талант.

Я вас люблю, хоть я бешусь,

Хоть это труд и стыд напрасный,

И в этой глупости несчастной,

У ваших ног я признаюсь!

Пушкинское чувство – это не романтическая экзальтация или безумные восторги. Пушкинская радость – это радость бытия, над страданиями возвысившаяся, над обидой вознесшаяся. Это та легкость, которая появляется только после слез. Как второе дыхание. Это – после боя. Это когда уже – «Я хочу, чтобы ты была счастлива». И больше ничего. Поэтому до пушкинских чувств нужно расти, до пушкинской радости – тянуться на цыпочках.

Художник Сезанн когда-то в конце XIX века заметил: «Знаете, чтобы написать вот эту розу, будто подхваченную вихрем радости, надо было много пережить, много выстрадать – смею вас уверить».

Можем ли мы любить так? Можем ли, например, преодолев горечь разлуки или непонимания, найти в себе силы сказать ей или ему: «Я вас любил так искренне, так нежно, как дай вам Бог любимой быть другим!» Сумеем ли мы? И если сумеем, то когда? В юности любовь дерзкая, злая, в ней больше – свое собственное «я», чем «ты», а тем более «Вы». Нет, к этому приходишь только с годами. Если приходишь вообще.

Я помню чудное мгновенье,

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

Скептик, наверное, усмехнется: «Полноте, Александр Сергеевич, слыхали, сколько у Вас таких прекрасных мгновений было и сколько «гениев чистой красоты».

Да, «прекрасное мгновенье» у Пушкина было не одно. Но это само по себе прекрасно. Потому что каждый раз – искренне и сердечно. Каждый раз – как в первый. Или как в последний. Он всегда любил «благоговея богомольно перед святыней красоты». Потому что человек, который любит жизнь, не может не любить людей.

А Пушкин самозабвенно любил жизнь во всех ее проявлениях. Если бы не образ автора, «Евгений Онегин» никогда бы не стал «энциклопедией русской жизни». Потому что героев там, по большому счету, интересует или что-то одно (например, Татьяну), или вообще ничего не интересует (Онегина), а автор, как губка, впитывает в себя все вокруг. Он словно за своих героев живет настоящей жизнью. Он возносится над их миром, он свободен. И в этом весь Пушкин.

Когда Пушкин полюбил Елизавету Воронцову, она была женой другого – генерал-губернатора южного края Михаила Воронцова. В этом случае начало любви означало конец. Но сердце никогда не думает про конец, оно все равно загорается. Не думало и про конец пушкинское сердце. Оно вообще умело жить моментом, «прекрасным мгновением», отдаваясь ему сполна.

 А потом, в июне 1824 года, на пороге разлуки с любимой (Воронцова уезжала в Крым), он напишет:

Ты, ветер, утренним дыханьем

Счастливый парус напрягай,

Волны внезапным колыханьем

Ее груди не утомляй.

Напишет так, как мог написать только Пушкин. «Я вас любил» появится еще через пять лет, в 1829 году, но эта светлая доброта, воспарившая над страданием, живет уже здесь. Она живет в самом Пушкине, она – часть его гения.

А еще Пушкин учит никогда не жаловаться, всегда верить в хорошее, никогда не терять надежды на счастье и не корить его за опоздание:

В день уныния смирись:

День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живет.

Настоящее уныло:

Все мгновенно, все пройдет,

Что пройдет, то будет мило.

Но все-таки мой Пушкин – это «Онегин». Когда я прочитала роман в 9-м классе, впечатления он на меня не произвел. Мне почему-то ужасно не понравился Евгений, и было безумно жаль Татьяну. К «Онегину» я пришла потом. Когда пришла к своей юношеской огромной любви, когда ПЕРВАЯ в этой любви призналась, когда услышала отповедь своего «Онегина»: почти те же слова, почти такого же содержания, сказанные с той же бескомпромиссностью. И тогда с отчаяньем, если бы не уверенность, что поступила правильно, потому что Татьяна, моя Татьяна, это же сделала. И, вроде бы по всем статьям проигравшая, осталась победительницей. Потому что в ноги Онегину не бросилась, а оставила это право за ним. На будущее.

Пушкиным можно восхищаться бесконечно. Он был изначально радостным человеком, а такие делают добро невольно, потому что заражают своей радостью других. Я не согласна на унылое созерцание жизни, я хочу «мыслить и страдать» и все-таки жить радостно и любить светло, как Пушкин. Я хочу в жизни много «прекрасных мгновений», потому что они делают ее богатой и осмысленной.

Любовная лирика и роман «Евгений Онегин» - это лишь одна из многочисленных граней пушкинского героя. Он универсален, творчество его всеобъемлюще. В каждом возрасте Пушкин открывается читателю какой-то новой стороной, но до  настоящего Пушкина, до чувств Пушкина надо расти. К Пушкину надо идти всю жизнь.