Природа в творчестве М.Ю.Лермонтова
проект по литературе (9 класс) по теме

                                     Реферат

                  по теме:

     « Природа в творчестве

          М. Ю. Лермонтова »

                                                                                                                               Выполнила:

                                                                                                                      Ученица 9 «А» класса

                                                                                                                      МБОУ«СОШ №6»                                                                                                                                                    

                                                                                                                      Донцова Екатерина

                                         г. Новозыбков 2013 год

                                              Вступление

  Темой моего реферата стала «Природа в творчестве М. Ю. Лермонтова». Так как я учусь в детской художественной школе, эта тема мне очень близка. На мой взгляд, произведения писателя наполнены великолепными видами. Он всегда подмечал тончайшие изменения в её настроении, восхищался её покоем, её гармонией сближающей и связывающей явления, как будто несовместимые: суровость и нежность, спокойствие и ярость, лёгкость и величие. Неудивительно, что пейзажные зарисовки являются неотъемлемой частью его лирических и прозаичных произведений.

   Лермонтов отличается от других писателей художественным даром. Его картины выставлены в Третьяковской галереи.

   Особенно его привлекает романтический пейзаж Кавказа. С детства питал он любовь к этим местам. Впервые М. Ю. Лермонтов побывал на Кавказе шестилетним ребёнком, когда бабушка Елизавета Алексеевна Арсеньева привозила его на воды, что бы поправить здоровье внука. Но особенно большое значение имело путешествие на Горячие воды на целое лето в 1825 году. Здесь М. Ю. Лермонтов впервые прочитал «Кавказского пленника» Пушкина, впервые перелистал альбом Марии Анисимовны Шан-Грей

с записями его матери. Здесь же по просьбе «тётеньки» он нарисовал акварелью кавказский вид.  В это необыкновенное для Лермонтова время зарождался в нём поэт. В 1837 году за стихотворении «Смерть поэта», посвящённое трагической смерти А. С. Пушкина на дуэли, поэт впервые был сослан в на Кавказ. По дороге М. Ю. Лермонтов простудился. Врачи разрешили ему принять курс лечения минеральными водами в Пятигорске.

1

                    Изображение природы в лирике М. Ю. Лермонтова

   О исключительной значимости для творчества Лермонтова периода пребывания в 1837 году на минеральных водах лучше всего свидетельствует стихотворение «Синие горы Кавказа, приветствую вас»1

 Синие горы Кавказа, приветствую вас!

Вы взлелеяли детство мое,

Вы носили меня на своих одичалых хребтах;

Облаками меня одевали;

Вы к небу меня приучили,

И я с той поры все мечтаю о вас да о небе...

Беспредельно любя русский народ, свою родину, он тонко чувствовал неповторимость

родного края. Природа в его поэзии — вольная романтическая стихия. Именно в ней

заключается для поэта гармония и красота окружающего мира, высшее мерило справедливости и счастья.

 Еще в детские годы у Лермонтова проявилась такая черта его характера, как мечтательность, и в своих произведениях он как бы перекликается с разными природными явлениями, растворяется в их жизни. «С отрадой, многим не знакомой» смотрит он на бескрайние леса и нивы, реки и степи; «серебристый ландыш», «желтеющая нива», «студеный ключ» вносят успокоение в душу поэта. Особую роль в развитии Лермонтова-поэта сыграли поездки на Кавказ, пробуждавшие его поэтическое вдохновение. Образ Кавказа — его любимого края — проходит через всю пейзажную лирику.

  Лермонтов изображает природу Кавказа правдиво, без преувеличений. В стихотворении «Утро на Кавказе»2 он любовно описывает звезды, луну, облака; «дикой пеленой» вьется туман вокруг лесистых гор.

Вот на скале новорожденный луч

Зарделся вдруг, прорезавшись меж туч,

И розовый по речке и шатрам

Разлился блеск, и светит там и там.

Мы чувствуем, какое глубокое чувство, какую искреннюю нежность и любовь вызывают у поэта «цепи синих гор», «вершины». Они, как и вся русская природа, явились для поэта воплощением его родины. Увидев все это хотя бы раз, невозможно забыть эти края, уверен Лермонтов. «Как сладкую песню отчизны» полюбил он Кавказ. __________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с. 127.

2 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с. 14.                                                           2

Его пейзажи — не просто картины природы, они отражают мысли и чувства, которыми наполняется сердце поэта. Луна, «царица лучших дум певца», восхищает его, он пребывает в «чудесном забытьи», когда любуется, как «туманный месяц» осыпает «серебристым блеском» гриву его коня.

Автор стремится слиться с этим волшебным миром, раствориться в нем. В то же время он возвеличивает природу — она вправе укорять человека, рискнувшего оспаривать ее владычество. Отличительным свойством лермонтовского пейзажа становится его слияние с миром чувств лирического героя. Природа наделяется теми же, что и герои, качествами и приметами. В романтическом мире раннего Лермонтова человек и природа равновелики. Этот мотив будет впоследствии плодотворно развит в позднем творчестве Лермонтова и, прежде всего, в его поэме «Мцыри».

Присущая Лермонтову мятежность, тревога звучит и в его пейзажной лирике,

посвященной Кавказу. Он стремится «за стеной Кавказа» укрыться от «всевидящего глаза» и «всеслышащих ушей» голубых мундиров, найти покой и справедливость. Но, к огромному своему сожалению, в ущельях и скалах он видит все те же несчастья, которые встречал по всей стране:

Кавказ! далекая страна!

Жилище вольности простой!

И ты несчастьями полна

И окровавлена войной!..1

  Впечатления, полученные Лермонтовым в экспедиции на восточном берегу Черного моря, участие в перестрелках с чеченцами обогатили Лермонтова разнообразными наблюдениями. Особенно поразила его старая Военно-Грузинская дорога своими красотами и многочисленными легендами и преданиями, ей посвященными. Предания эти были известны ему с детства. Теперь они восстановились в памяти и соединились с впечатлениями от роскошной природы Кавказа. Так зародилась мысль поэта перенести действие поэмы «Демон» на Кавказ.

  Встреча на Кавказе с членами декабристского общества также оказала большое влияние на Лермонтова. Он возвращается в Петербург другим человеком. Его юношеская веселость уступает место тоске и даже отчаянию. Поэт сравнивает свободолюбивых людей, встреченных им на Кавказе, с людьми своего круга, грядущее которых «иль пусто, иль темно». Поколение 30-х гг. изображает Лермонтов в «Думе», единственном лирическом произведении, написанном им по возвращении с Кавказа. __________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Избранное - Ростов-на-Дону.: Феникс, 1996, с. 113.                                           3

 Лермонтов являлся, с одной стороны, продолжателем традиций Пушкина, а с другой – находился в острой полемике с ним. Поскольку там, где Пушкин утверждал общечеловеческие ценности, которые наполняют жизнь смыслом, Лермонтов видел лишь повод для отчаяния и пессимизма. Для преодоления трагического мироощущения поэт искал и находил свои собственные темы. Одной из таких тем стала тема особого состояния лирического героя – между сном и явью. С этой темой, главным образом, связан пейзаж в лирике поэта.

Стихотворение «Выхожу один я на дорогу»1 открывается романтическим пейзажем. Для изображения гармонии в мире поэт прибегает к использованию такого литературного приема, как олицетворение:

…пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит.

В этом стихотворении создан такой пейзаж, в котором герой Пушкина нашел бы радость и успокоение. Но лирический герой Лермонтова отталкивается от окружающей красоты. Мысленно он осознает ее: «В небесах торжественно и чудно! Спит земля в сиянье голубом…», но не может в этом пейзаже найти вдохновение, слиться с красотой. "Что же мне так больно и так трудно? Жду ль чего? жалею ли о чем?". Наблюдается внутренняя дисгармония у лирического героя (несмотря на красоту окружающего его мира), в которой воплощен принцип романтического двоемирия. Выход из этого романтического противоречия герой находит в реалистическом пейзаже: «Надо мной чтоб, вечно зеленея, темный дуб склонялся и шумел». Поэт пребывает в гармонии с реалистическим пейзажем в состоянии полусна-полуяви: «Я б желал навеки так заснуть,  Чтоб в груди дремали жизни силы, Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь».

Принцип романтического двоемирия также просматривается в стихотворении «Парус»2. Для одинокого паруса «струя светлей лазури» и «луч солнца золотой» всегда будут находиться в оппозиции с его истинными желаниями, с тем, к чему он стремится. Именно в этой несоединимости с красотой, в невозможности упоения ею и заключается романтическая оппозиция.

         В стихотворении «Когда волнуется желтеющая нива»3 лирический герой выходит из нравственного тупика и ощущает в душе светлое чувство: «И счастье я могу постигнуть на земле, И в небесах я вижу бога» – также в ситуации «смутного сна». В этом стихотворении в едином художественном пространстве поэт соединяет признаки различных времен года: __________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с. 222.

2 М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с.143

3 М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с. 161.                                                           4

 «желтеющая нива», «свежий лес», «малиновая слива», «зеленый листок».

Также с помощью пейзажа Лермонтовым вводится философская проблематика. В стихотворении «Родина»1, благодаря пейзажу, возможно осмысление любви к родине как проблемы. Лирический герой утверждает, что любит родину не навязанной ему кем-то любовью, а истинной любовью, доказывая это описанием пейзажа, в котором находит себя: «Проселочным путем люблю скакать в телеге…», «люблю дымок спаленной жнивы…». В стихотворении наблюдается изменение художественного пространства пейзажа. Сначала

описываемое пространство дано предельно расширенно:

Ее степей холодное молчанье,

Ее лесов безбрежных колыханье,

Разливы рек ее, подобные морям.

В следующей строчке пространство сужается, и лирический герой оказывается локализованным в этом пространстве:

…Люблю скакать в телеге

И, взором медленным пронзая ночи тень,

Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,

Дрожащие огни печальных деревень.

Далее пространство повествования сужается практически до точки. Предметом описания становится «чета белеющих берез» и «с резными ставнями окно». Обращение к такому новому способу создания пейзажа обусловлено потребностью Лермонтова изобразить новый образ России, а точнее, образ народной России: Я вижу полное гумно, Избу, покрытую соломой, с резными ставнями окно…»; поэт «смотреть до полночи готов \\ На пляску с топаньем и свистом под говор пьяных мужичков». Подобные строки мы находим и у Пушкина в «Отрывках из путешествия Онегина»2: «Люблю песчаный косогор, перед избушкой две рябины, калитку, сломанный забор», «перед гумном соломы кучи», «теперь мила мне балалайка да пьяный топот трепака перед порогом кабака». Лирический герой Пушкина также наслаждается реалистическим, неэкзотическим пейзажем, способен увидеть прекрасное в обыденном.

Лермонтов развивает тему родины, мотив обращения к ее историческому прошлому и в стихотворении «Бородино»3. Здесь автор создает батальный пейзаж. С помощью описаний природы устанавливаются временные рамки:

_____________________________________________________________________________

1М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с. 207.                                                                

             2 А.С.Пушкин Избранное -М.: Просвещение, 1983, с. 287.

3 М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с. 154.                                                  5

Чуть утро осветило пушки

И леса синие верхушки –

Французы тут как тут.

Благодаря батальному пейзажу мы сами становимся свидетелями происходящих событий и с легкостью мысленно представляем само сражение:

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий

Французы двинулись, как тучи,

И все на наш редут.

Наиболее ярко выраженное олицетворение пейзажа просматривается в стихотворениях «Утес»1 и «Ангел»2. Лермонтов одушевляет неживые предметы и наделяет их способностями, присущими живым существам: «Ночевала тучка золотая // На груди утеса-великана,// Утром в путь она умчалась рано…», «след в морщине старого утеса», «задумался глубоко, и тихонько плачет он в пустыне»; «и месяц, и звезды, и тучи толпой  внимали той песне святой», «и звуков небес заменить не могли ей скучные песни земли». В стихотворении «Утес» пейзаж является способом показать трагизм героя, обреченного на одиночество и на страдания от неразделенной любви. В стихотворении «Ангел» смысл описания пейзажа тоже, в какой-то степени, заключается в изображении трагизма, причиной которого является обретение полной гармонии только в горнем мире и неспособность успокоения на земле:

И долго на свете томилась она,

Желанием чудным полна;

И звуков небес заменить не могли

Ей скучные песни земли.

Таким образом, мы видим, насколько разнообразными были функции пейзажа в лирике Лермонтова. Это создание и романтического, и реалистического, и батального пейзажей, и раскрытие особой ситуации пребывания лирического героя между сном и явью, и обращение к теме родины, к философской проблематике, и создание образа народной России для определения ее значимости для поэта, и подтверждение высказывания Канта о двух вещах, доказывающих существование бога: «Звездное небо надо мной//и нравственный закон внутри меня».

  Прием одушевления природных явлений — не редкость в поэзии. Лермонтов одним из первых в русской поэзии стал привлекать сравнения из мира природы применительно к человеку..

__________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с.214

2 М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с. 95.                                                              6

В стихотворении  «Вечер после дождя»1 картина человеческой жизни переплетается с картиной природы. Поэт увидел, вернее «приметил» цветок. Он так же одинок, как и поэт. Но Лермонтов глубже прячет свои чувства, введя в стихотворение образ девушки «в печали роковой».И в конце стихотворения все смешалось: страдания поэта, девушки, цветка, который стоит один «меж омоченных трав»".

Главу свою склонивши, он стоит,

Как девушка в печали роковой:

Душа убита, радость над душой;

Хоть слезы льет из пламенных очей,

Но помнит все о красоте своей.

В поздней лирике Лермонтова природа часто является умиротворенной и умиротворяющей. Она воплощает собою совершенство, гармонию, особенно часто эти чувства вызывают небо и звезды. Гармония природы противопоставляется дисгармонии в душе человека:

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сиянье голубом...

Что же мне так больно и так трудно?

Жду ль чего? жалею ли о чем? 2

Природа может таить опасность, показаться враждебной человеку, как это происходит в поэме «Мцыри»: «И миллионом черных глаз смотрела ночи темнота»3, героя «жалит огонь безжалостного дня»4.

Но все чаще природа манит человека, как родная стихия, близкая его душе: «О, я, как брат, обняться с бурей был бы рад», «Глазами тучи я следил, рукою молнии ловил»5 «Мцыри».

Природа для поэта — это великолепный, прекрасный «божий сад». Лишь она может помочь забыться поэту, примириться с жизнью. Он желает, «чтоб, вечно зеленея, темный дуб склонялся и шумел» над его изголовьем. И Мцыри высказывает ту же мечту перед смертью: «Ты перенесть меня вели \\в наш сад, в то место, где цвели \\акаций белых два куста... \\Трава

__________________________________________________________________________________

1М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с. 48.о любви: «И с этой мыслью я засну и никого не прокляну».

2 М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с.222

3 М.Ю.Лермонтов Кавказские поэмы -М.: Детская литература, 1989, с. 225.

4 М.Ю.Лермонтов Кавказские поэмы -М.: Детская литература, 1989, с. 231.

5 М.Ю.Лермонтов Кавказские поэмы -М.: Детская литература, 1989, с. 219.                                7

меж ними так густа...»1 Только это помогает ему умереть, примирившись с судьбой, думая Поэту-романтику близки вершины великолепных гор, высокие, недоступные звезды, облака, тучи и бури. Но Лермонтов всматривается и в мельчайшие явления окружающего мира, он любит и «росой обрызганный душистый ландыш», и «малиновую сливу под тенью сладостной зеленого листка», и «холодный ключ», играющий в овраге. В этих строчках из стихотворения

 «Когда волнуется желтеющая нива...»2 Лермонтов не описывает конкретный пейзаж, а лишь вспоминает любимые картины природы. И они вызывают умиление, и мир предстает гармоничным и справедливым.

Светает — вьется дикой пеленой

Вокруг лесистых гор туман ночной;

Еще у ног Кавказа тишина,

Молчит табун, река журчит одна.

Созерцая красоту природы, Лермонтов переживает высокие мгновения. И это потому, что природа являет собою плоды рук Творца в чистом, неискаженном образе:

Тогда смиряется души моей тревога,

Тогда расходятся морщины на челе,

И счастье я могу постигнуть на земле,

И в небесах я вижу Бога!

__________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Кавказские поэмы -М.: Детская литература, 1989, с. 235.

2 М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988,т.1,с.161                                                              8

Пейзажные зарисовки в романе «Герой нашего времени»

Любопытно отметить, что пейзаж в романе по своей объективной данности и внутренней сущности неодинаков. Он в соответствии с особенностями жанра и композиции «Героя нашего времени», определяемыми, собственно, двумя стихиями — авторской и печоринской, — развивается как бы в двух своих разновидностях, в двух направлениях.

С одной стороны, это традиционные для русской и европейской литературы пейзажные зарисовки, функции которых только в том, чтобы давать возможность читателю более определенно и ярко представить место действия, обстановку его и т. д. Словом, пейзаж в этом случае — лишь фон, лишенный непосредственных внутренних связей с тем, кто фиксирует этот пейзаж, воссоздает в определенных красках, очертаниях, комбинациях света и теней, т. е. так, как его видит и понимает. В этом случае пейзаж можно видеть, но трудно его почувствовать. Он не дает путей именно к ассоциации чувства, не вызывает настроения, он картина, хотя бы и написанная сочно и ярко — и только.

  С другой стороны, в романе часто встречается пейзаж, суть которого, как это сразу заметно по его деталям, в том, чтобы создавать у читателя определенное настроение, передавать «расположение духа» героя. Этот пейзаж, как правило, служит началом или, что реже, завершением какого-либо лирического размышления, отступления от повествования. Он весь построен на ассоциациях и служит важным средством внутренней психологической оценки состояния героя.

  Пейзаж в романе Лермонтова может быть объективным и субъективным в том смысле

слова, который придавал ему Белинский. Объективность авторских описаний лишена сухости протокольных записей, в них внесена добрая доля личного, авторского отношения к описываемому. В то же время субъективность Печорина вовсе не представляет собою абстрагированного личного отношения, его субъективизм — это умение вносить «живу душу» в то, о чем он говорит, это страстная заинтересованность, однако не исключающая учета оценок других, не так понимающих то, что доступно его постижению. Конечно, это печоринское субъективное начало включает в себя и известное преломление авторского отношения и оценок, тогда как обратного, понятно, нет.

  Что же представляет собою каждый из этих видов пейзажа?

  То, что в «Бэле» и «Максиме Максимыче» мы найдем объективный пейзаж, совершенно естественно, так как оба сюжета рассказаны автором и представляют собою этапы истории его героя. Автор же стремится сохранить позицию стороннего человека, наблюдателя, пересказывающего историю Печорина со слов Максима Максимыча. Он рассказывает о том, что видит, но не стремится увиденное пронизать каким-то внутренним светом, так как герой-то

                                                                                                                                                       9

повести не он, а другой, и не на него должно быть обращено внимание читателя. В «Бэле» Печорина еще нет на сцене, читатель с ним незнаком, автор только представляет героя и потому лишен возможности сразу же проникнуть в его психологию.

Поэтому в «Бэле» и «Максиме Максимыче» пейзаж описательный. Это преимущественно описания рельефа местности, искусно оживленные специфическими эпитетами, метафорами и сравнениями. Человека и его чувств, настроений в таких пейзажах нет, потому что  он только декоративная часть сюжета. Вот несколько примеров.

«Уже солнце начинало прятаться за снеговой хребет...

Со всех сторон горы неприступные, красноватые скалы, обвешанные зеленым плющом и увенчанные купами чинар, желтые обрывы, исчерченные промоинами, а там высоко-высоко золотая бахрома снегов, а внизу Ара́гва, обнявшись с другой безыменной речкой, шумно-вырывающейся из черного, полного мглою ущелья, тянется серебряною нитью и сверкает, как змея своею чешуею»1 Или: «...Месяц бледнел на западе и готов уж был погрузиться в черные свои тучи, висящие на дальних вершинах, как клочки разодранного занавеса... Погода прояснилась и обещала нам тихое утро; хороводы звезд чудными, узорами сплетались на далеком небосклоне и одна за другою гасли по мере того, как бледноватый отблеск востока разливался по темно-лиловому своду, озаряя постепенно крутые отлогости гор, покрытые девственными снегами. Направо и налево чернели мрачные, таинственные пропасти, и туманы,

клубясь и извиваясь, как змеи, сползали туда по морщинам соседних скал, будто чувствуя и пугаясь приближения дня»2.

 Этих примеров  достаточно, чтобы судить о манере Лермонтова. В подобных описаниях чувствуется влияние Пушкина, тяготевшего к точным и ярким деталям, составляющим существо пейзажа, однако, автор «Героя нашего времени» при всей своей объективности, не может пройти мимо поэтической стороны того, что он описывает. Описания его оживляются инверсированными оборотами, придающими речи плавность, некоторую задушевность и позволяющие без нажима выделить необходимую деталь; появляются немногочисленные, но точные сравнения-параллелизмы, образность которых как бы замкнута природой, метафоры большей частью глагольные, т. е. именно те, что нужны для того, чтобы пейзаж жил, представал в движении, изменении. Метафоры эти привычны, обычны, повседневны, и в этом-то как раз и расчет Лермонтова — привычность метафор, оживляя изображаемое, не привлекает внимания к какой-то одной детали, но помогает обнять всю картину целиком, хотя и во всех отдельных ее частностях и меняющихся очертаниях и формах, как что-то живое, __________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.220                                                                       2 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.224                                                      10

 движущееся, развивающееся.

 Наряду с подобными чисто описательными пейзажами без людей и их чувств Лермонтов вводит и пейзажные зарисовки, в которых проводит параллели, устанавливает связи между человеком, его настроением и природой. Так в пейзаж входят пока еще как второстепенные детали чувства, реакции, указания на то, что природа интересует автора не сама по себе, но как арена действий человека.

  «Солнце закатилось, и ночь последовала за днем без промежутка, как это бывает обыкновенно на юге; но, благодаря отливу снегов, мы легко могли различать дорогу... Я... в последний раз оглянулся вниз на долину, — но густой туман, нахлынувший волнами из ущелий, покрывал ее совершенно, и не единый звук не долетал уже оттуда до нашего слуха»1 

  В других случаях автор позволяет себе прямо высказать свое отношение к той или иной детали описания поведать о чувствах, вызванных ими.

  «Тихо было все на небе и на земле, как в сердце человека в минуту утренней молитвы; только изредка набегал прохладный ветер с востока, приподнимая гриву лошадей, покрытую инеем...»2. Дорога... «пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-Горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так

редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело...»3.

  Наконец, с отдельными пейзажами связаны целые рассуждения, лирические раздумья как раз того типа, которым позднее будет предаваться Печорин.

  «...Метель гудела сильнее и сильнее, точно наша родимая, северная; только ее дикие напевы были печальнее, заунывнее. «И ты изгнанница, — думал я, — плачешь о своих широких раздольных степях! Там есть где развернуть холодные крылья, а здесь тебе душно и тесно, как орлу, который с криком бьется о решетку железной своей клетки...».4

В интонации отрывка характерно звучание этого «и», которым связывает себя автор с тоскующей по просторам степей метелью и определением «изгнанница», явно намекающим на судьбы лучших из дворян, волею деспотической власти заброшенных в тесные стены кавказских крепостей, сковывающих волю и мысль.

  И еще: «Я смотрел в окно. Множество низеньких домиков, разбросанных по берегу Терека,

__________________________________________________________________________________

1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.222

2 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.236                                                                          3 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.236

4 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.238                                                 11    

который разбегается шире и шире, мелькали из-за дерев, а дальше синелись зубчатою стеною горы, и из-за них выглядывал Казбек в своей белой кардинальской шапке. Я с ним мысленно прощался: мне их стало жалко...»1 

  Гордый Казбек, возвышающийся над всеми своими собратьями, и гордый народ, не покоренный завоевателями и живущий в низеньких домиках у стремнин Терека, сливаются в сознании рассказчика как олицетворение свободы.

  Таким образом, Лермонтов уже в самом начале своего повествования о герое своего времени ориентирует читателя на лирическую оценку происходящего, на то, что и автор и сам читатель — такие же герои времени, как и Печорин. .

  Пейзаж приобретает тем большее значение, что в романе — и особенно в его части, ограниченной «журналами Печорина», — почти нет специфического бытового фона, обычно играющего значительную роль в создании характеров.

С самого начала пейзаж несет здесь чисто психологическую функцию: то служит для выражения ясности мысли, то является своеобразным развитием и продолжением мыслей Печорина, то прямо заменяет авторскую характеристику настроения Печорина. Лермонтов как бы постоянно и намеренно подчеркивает, что пейзаж его в «журналах Печорина» не просто изображение природы вне героя, как это было обычно для прозы 20—30-х годов XIX в.

 Напротив, его пейзаж — явление субъективное, его задача изображать состояние души. Это соответствовало основной задаче и самого Лермонтова-романиста, создателя психологического романа. Можно согласиться с мнением одного из исследователей прозы Лермонтова, что «по своему характеру, по связанности с внутренним миром героя пейзаж Лермонтова примыкает к традиции романтиков...»2. Однако надо иметь в виду, что автор «Героя нашего времени» не идет слепо за этой традицией, а ищет новых путей изображения внутреннего мира героя через пейзаж. Лермонтов  стремится сочетать объективность изображения подлинной природы с объективностью подлинных чувств человека, и, говоря о пейзажах «Героя нашего времени», нельзя забывать о реалистической основе того и другого. Пейзажи окрашиваются в соответствующие тона и краски не по тому, как они рисуются самому автору, а как воспринимаются героем, находящимся в совершенно определенном настроении и видящим именно то, что он чувствует в данный момент.

__________________________________________________________________________________

1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.247

2 Е. Соллертинский Пейзаж в прозе Лермонтова в кн.: Творчество М. Ю. Лермонтова-М.: Просвещение, 1964, с.259                                                                                                                12

  Все эти качества пейзажа Лермонтова с особой яркостью сказались в той части романа, которая посвящена характеристике внутреннего существа Печорина как «героя времени». «Тамань» наиболее лиричное из всех прозаических произведений Лермонтова.

   Это и есть тот новый шаг, который сделал Лермонтов в использовании пейзажа и его построении. Теперь пейзажные зарисовки отличаются конкретностью и точностью деталей, в них нет той неопределенности, расплывчатости контуров и очертаний предметов, которая свойственна пейзажу «Княгини Лиговской» и «Штосса». Вместе с тем убрано все лишнее, и расчет делается на зрительное восприятие описанного, проникнутого внутренним ощущением, своеобразным лиризмом, причем за этим ощущением видится состояние наблюдателя, его настроение.

  Печорин, только что приехавший в Тамань, оглядывает свое новое жилище. Он три ночи не спал, «измучился», на пути к хате «долго странствовал по грязным переулкам, где по сторонам видел одни только ветхие заборы»1, и «начинал сердиться». Однако красота и места и освещения покорили его или ему безразлично уже все было, кроме ночлега, но это состояние не отразилось на описании, выдержанном в спокойных тонах и отличающемся не только точностью деталей, но и умением видеть их в сочетаниях, в группировке и в освещении.

  «Полный месяц светил на камышовую крышу и белые стены моего нового жилища; на дворе, обведенном оградой из булыжника, стояла избочась другая лачужка, менее и древнее первой. Берег обрывом спускался к морю почти у самых стен ее, и внизу с беспрерывным

ропотом плескались темно-синие волны. Луна тихо смотрела на беспокойную, но покорную ей стихию, и я мог различить при свете ее, далеко от берега, два корабля, которых черные снасти, подобно паутине, неподвижно рисовались на бледной черте небосклона»2 

   Пейзаж здесь играет главным образом роль интерьера, он должен помочь созданию реальной обстановки действия. Но вместе с тем пейзаж навевает ощущение какой-то тревоги, ожидание каких-то драматических событий. Все это создается динамикой описаний, подбором деталей, суть которых состоит в нагнетании этого скрытого драматизма.

Так, если в первой картине лунной ночи отмечается, что «полный месяц светил...», «внизу с беспрерывным ропотом плескались темно-синие волны», «луна тихо смотрела... на беспокойную, но покорную ей стихию», снасти кораблей «неподвижно рисовались на бледной черте горизонта», то вслед за развертывающимися событиями меняется тональность этих описаний, в них врывается сначала ожидание, а потом и тревога — «на яркой полосе, пересекающей пол, промелькнула тень», «луна начала одеваться тучами», фонарь на корме __________________________________________________________________________________

1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.254

2 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.255                                                   13

корабля «едва светился», пена валунов «сверкала, ежеминутно грозя потопить корабль», и, наконец, «бедная лодка», которая «как утка, ныряла и потом быстро взмахнув веслами, будто крыльями, выскакивала из пропасти среди брызгов пены», затем «ловко повернулась боком и вскочила в маленькую бухту невредима».

Для Лермонтова вообще характерно построение описаний и пейзажей на принципе градации, причем он не стремится чрезмерно поразить воображение читателя. Поэтому он

и повествование и описания-пейзажи перебивает как бы паузами. Так и в «Тамани»: первый пейзаж явился как бы только вступлением в развитие последующих событий, потому что у Лермонтова пейзаж не выполняет только лирической функции, но всегда еще является своеобразной ареной деятельности персонажа. В этом и причина того, что пейзаж в подтексте имеет основанием движение чувств героя, а не автора. Так, «ночною бурею взволнованное море, и однообразный шум его, подобный ропоту засыпающего города»1, напоминает Печорину старые годы и переносит его «на север, в нашу холодную столицу»

  Как здесь, так и в других местах, пейзаж связан прежде всего с действием, служит средством создания обстановки, условий этого действия. То это описание новой квартиры Печорина; то подвиг контрабандиста, пробирающегося в утлой лодочке во время сильного морского волнения; то описание взволнованного моря, ропот которого направил мысли Печорина к северной столице; то условия, в которых разыгрывается поединок Печорина с

 «ундиной». Поскольку действие в повести развивается стремительно, Лермонтову приходится, чтобы чрезмерно не тормозить повествование, сжимать пейзажи порой до одной-двух строк, что сообщает им динамичность, не лишая ясности, чистоты и конкретности.

  Основные события совершаются ночью или поздно вечером, и на картины ложится то мрак, а то картину зальет свет полной луны и видной становится каждая деталь — и камышовая крыша жилища Печорина, и двор, и избушка.

  Лермонтов лаконичен, но всегда точен в деталях нарисованных им картин, он никогда не ошибается ни в определении цвета волны и пены, характера шума, производимого волнами и ветром, но любимым и здесь остается эффект сочетания контрастных цветов — белого и черного (действие-то происходит ночью!) или света и теней.

  Все это — краски, свет и тени, шумы и шорохи — сливаются в дивную симфонию. И с этим так хорошо гармонирует настроение Печорина. Вот это-то и есть тот стержень, к которому стянуты все лирические описания и ассоциации, и пейзаж становится средством лирической окраски повествования, сохраняя все значение.

__________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.257                                                        14

      Пейзаж в «Княжне Мери» чаще всего служит фоном к психологическим наблюдениям, в то же время в полной мере, как и в «Тамани», сохраняя значение арены действия или действий героя. В каждом отдельном случае помимо своей внутренней, лирической нагрузки он несет еще и нагрузку, свойственную вообще пейзажу, — т. е. нужен то для обозначения места действия, то для определения маршрута, то просто фона происходящих событий, причем во всех случаях пейзаж неразрывен с лирической стихией.

Уже описание утра, которым открывается «Княжна Мери», как бы начинает эту линию взаимопроникновения пейзажа и чувства. Печорин только что приехал в Пятигорск, нашел квартиру на краю города, «на самом высоком месте, у подножия Машука»1. Нарисован вид из окна дома Печорина: «На запад пятиглавый Бешту синеет, как „последняя туча рассеянной бури“; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка... На восток смотреть веселее: внизу... пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльборусом...».2 

  Печорин не потерял еще ни силы, ни свежести восприятия окружающего. Значит в нем самом сохранились еще надежды на будущее, на возможность выздоровления душевного в этой новой обстановке, на чистом и свежем воздухе, среди далеких гор.

  Ничто не напоминает здесь тревожного пейзажа начала «Тамани», ничто не угрожает, кажется, внутреннему равновесию человека, способного заметить величие природы и порадоваться ему без уничижительной мысли о собственном ничтожестве и бренности. И описание льется спокойно, ровно, последовательно, яркое и сочное во всех деталях, которые лишены и вычурности в сочетании тонов и красок, столь свойственной романтическому пейзажу.

  Яркость пейзажа достигается здесь самим подбором и последовательностью использованных деталей, их соотнесённостью. Ни одна из них сама по себе не дает впечатления ясности далей, как бы распахнувшихся для непосредственного единения с ними; ни одна деталь отдельно от других не передает того незабываемого аромата и ощущения радости бытия, от которых человек расправляет плечи, согнувшиеся было под ударами судьбы. Но они производят удивительное действие, приводя к вопросу, отнюдь не риторическому: «зачем тут страсти, желания, сожаления?..», сглаживая печали, умиротворяя чувства, __________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.263

2 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.263                                                      

                                                                                                                                                                15

успокаивая разочарованную душу.

           Эта комплексность функций пейзажа приводит к тому, что Лермонтов уже не может пользоваться уплотненными, сжатыми до одной-двух строк, зарисовками, дающими лишь контуры, выхваченные из мрака то неверным светом фонаря, то ушедшей за тучи луной («Тамань»); напротив, здесь приходится расширять описание, делать его разносторонним,

многоцветным и внутренне многогранным. Потому-то и упоминается край города, где Печорин нанял квартиру, и высота его дома («во время грозы облака будут спускаться до моей кровли»)1, и раннее утро, когда аромат цветов особенно пьянящий; и усыпанный лепестками белой черешни письменный стол Печорина; и вид на Бешту и Машук, и шумящий далеко внизу чистенький городок с разноязычной толпой, говор которой доносится сюда, наверх, к дому Печорина, как тихий ропот, сливающийся с шорохом целебных ключей, и, наконец, «серебряная цепь снеговых вершин».

         Целая гамма самых разнообразных впечатлений, проникающих в тайники души, потому что ничто не остается в стороне от восприятия — ни зрение, ни слух, ни обоняние! И человек не может не откликнуться на призыв своих чувств, тем более, что все бьет в одну точку: «Весело жить в такой земле!» Нельзя не верить, что «какое-то отрадное чувство разливается... во всех жилах» Печорина при виде и ощущении этих картин. Но при всем этом — ни одного лишнего эпитета, ни одного пышного сравнения, ни одной неоправданной метафоры! И собственно, никакой прямой связи с чувствами или настроением Печорина — эта картина —

просто увертюра, пока еще непонятная никому в своих мелодиях и их сочетаниях, но уже будящая мысль волнением страстей. Так и этот пейзаж при всей своей умиротворенности настораживает — как отзвук чего-то прошедшего или недосказанного звучит вопрос Печорина: «зачем тут страсти, желания, сожаления?..»2.

Можно догадываться, что именно от этого хотел отдохнуть Печорин, но удастся ли это сделать, не увлечет ли его эта своенравная стихия опять на путь изведанных чувств и страданий, к которым никогда не привыкнет даже самая охлажденная душа?

  Таким образом, уже первая пейзажная зарисовка, которой начинается новая часть «журнала Печорина», выступает в роли не арены действия, а своеобразного психологического вступления в анализ «внутреннего человека» в герое нашего времени. В отличие от «Тамани», где лиризм является постоянно глубинным течением, в «Княжне Мери» он выходит порой на поверхность, и пейзаж в этом случае уже не выступает как обозначение места действия, как __________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.263

2 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.265                                                       16

арена деятельности героя или как фон этой деятельности. Его функция здесь, главным образом, психологическая, и те или иные описания даются через призму ощущений, чувств и настроений автора «журналов». Поэтому они то прямо, то косвенно связаны с лирическими размышлениями, переходят в них, как в описании роскошного утра первого дня пребывания Печорина в Пятигорске.

  Порой чувство как бы вписывается в пейзаж, и настолько прочно, что они сливаются в

единство:

 «...Я люблю скакать на горячей лошади по высокой траве, против пустынного ветра; с жадностью глотаю я благовонный воздух и устремляю взоры в синюю даль,

стараясь уловить туманные очерки предметов, которые ежеминутно становятся всё яснее и яснее. Какая бы горесть ни лежала на сердце, какое бы беспокойство ни томило мысль, всё в минуту рассеется; на душе станет легко, усталость тела победит тревогу ума. Нет женского взора, которого бы я не забыл при виде кудрявых гор, озаренных южным солнцем, при виде голубого неба, или внимая шуму потока, падающего с утеса на утес»1 

  Что это — пейзаж или отступление? И то и другое, а точнее всего пейзаж-отступление... В других случаях эта связь менее непосредственна. Вот пример того, как чувство согревает описание совершенно прозаическое по деталям, обычное по содержанию и даже быть может несколько растянутое. Высказанное как бы вскользь, как невзначай брошенное замечание, оно на все заставляет смотреть заново, с каким-то щемящим чувством человека, не то потерявшего что-то и не могущего найти, не то ждущего от судьбы какого-то подарка, но понимающего, что ждет напрасно.

  Удивительно мастерство, с которым Лермонтов рядовые детали описания уединенных уголков у подошвы Машука, «где бывают развязки всех романов», делает ярким и прочувствованным, благодаря этому мимолетно брошенному замечанию об ожидании кареты, которой все нет и нет. Так в тему пошловато понятой «водяным обществом» любви, сила которой зависит от «богатырской воды» — нарзана, входит тема высокой любви, полной ожидания, надежд и веры в осуществление мечты. Легкая грусть ложится на это чувство, но оно здоровое, хотя и не понятное тем, кто ездит сюда потому, что «воздух Кисловодска располагает к любви...».

  И, конечно, это очень существенная сторона характера Печорина и отношения его к человеческим чувствам вообще и к самому благородному из них — любви — в особенности.

  Так пейзаж оказывается сотканным из двух противоположных стихий — одно и то же видится __________________________________________________________________________________

1М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.278                                                      17

разными глазами и понимается по-разному. А главное — продолжается то внутреннее противопоставление Печорина и «водяного общества», которое идет через всю повесть, через весь роман и цель которого подчеркнуть, что Печорин чище, выше, духовно богаче этих жалких представителей уходящего аристократизма. Печорин выше их и потому несчастен. Парадокс? — нет, он действительно несчастен, потому что при высоких своих достоинствах имеет и более высокие требования к жизни, которые удовлетворить не может.

  Другой пример. Печорин описывает свою позднюю прогулку по липовой аллее бульвара; он «чувствовал необходимость излить свои мысли в дружеском разговоре... но с кем?» Естественно, что появляется вопрос: «Что делает теперь Вера?»1 и желание «в эту минуту пожать ей руку».2 

      А вот по каким ассоциациям идет это чувство. Днем Печорин как бы невзначай встретился с Мери, катавшейся в обществе Грушницкого. Он был в черкесском костюме, и его неожиданное появление испугало княжну. Он ее успокоил галантной, но двусмысленной фразой, сказанной по-французски, что вызвало недовольство Грушницкого и заставило задуматься Мери (то и другое входило в расчеты Печорина). Вечером этого же дня он пошел гулять: «Город спал, только в некоторых окнах мелькали огни. С трех сторон чернели гребни утесов, отрасли Машука, на вершине которого лежало зловещее облачко; месяц подымался на востоке; вдали серебряной бахромой сверкали снеговые горы. Оклики часовых перемежались с шумом горячих ключей, спущенных на ночь. Порою звучный топот коня раздавался по улице, сопровождаемый скрипом нагайской арбы и заунывным татарским припевом. Я сел на скамью

и задумался...»3 Так вот оно, это чувство, приведшее его к мысли о Вере как о единственном понимающем друге, одно пожатие руки которого снимет тяжесть с души: это чувство — одиночество, полная отрешенность от благополучных людей, сидящих то ли за окнами, где мелькают огни, то ли пьющих в ресторации кахетинское. И эта тоска одинокой души, неразделенных надежд и сомнений мягко, но многозначительно подчеркивается пустынностью улиц, перекличкой часовых, скрипом телеги и монотонным припевом возницы-татарина. Так опять пейзаж, пронизанный внутренним чувством, помогает поставить Печорина над «водяным обществом», приоткрыть тайники его души, объятой глубокой скорбью и жаждой человеческого участия, понимания и поддержки.

  Вообще природа часто используется Лермонтовым как своеобразное место , но не __________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.271

2 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.271

3 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.271                                                                

                                                                                                                                                       18

действий «героя времени», а как бы проявления его чувств. На фоне хотя бы самой скупой пейзажной зарисовки становятся виднее, яснее чувства и мысли, овладевшие Печориным, виден то процесс их ассоциативного вызревания, своеобразная градация чувств, то, напротив, их рассеивания, умиротворения.

           После того, как он отклонил объяснение княжны Мери, Печорин думает о последствиях своего поступка, который сам же осуждает, но, понимая, что иначе поступить не мог. Он

взволнованный своими наслаждался — и даже несколько жестоко и прямолинейно говорит себе об этом — своей властью над неокрепшей душой Мери, заранее видя все последствия их отношений. размышлениями, он «поскакал в горы развеять мысли, толпившиеся в голове... «Росистый вечер дышал упоительной прохладой. Луна подымалась из-за темных вершин; каждый шаг моей некованой лошади глухо раздавался в молчании ущелий; у водопада я напоил коня, жадно вдохнул в себя раза два свежий воздух южной ночи и пустился в обратный путь. Я ехал через слободку. Огни начинали угасать в окнах; часовые на валу крепости и казаки на окрестных пикетах протяжно перекликались...»1 После этого он делается свидетелем сговора против себя. Если уже до этого прохлада ночная и спасительное одиночество в значительной мере привели его в обычное состояние, то подслушанный разговор начисто снял возбуждение, вызванное объяснением с Мери. Снова перед читателем Печорин-аналитик, может быть скептик, но во всяком случае — боец.

          Так пейзаж снова распахивает дали печоринской души, открывая самые скрытые ее закоулки, куда никаким путем не добраться. Печорин очень остро чувствует и точно оценивает то, что видит, он не может смотреть вокруг себя равнодушным взором обывателя. Он деятель и боец и должен знать, что клонится к его пользе, а что — против него. Он постоянно начеку — вот почему так поразительно точны по своему внутреннему подтексту его записи, включающие пейзажные зарисовки. Он так непосредственно отдается порой созерцанию красоты природы, что осязательно чувствуется родственная природе чистота его души, какая-то необыкновенная для его темперамента и опыта жизни свежесть восприятия. И это не ошибка, не просчет Лермонтова-художника, изображающего «лишнего человека», потерявшего интерес к жизни и т. д. Нет, Печорин живее всех живых и довольных людей, потому что его жизнь — святое недовольство, неприятие существования и жажда именно жизни, деятельности. Но жизнь и сама по себе драгоценна для Печорина как возможность и стимул активного действия. Как показать это? Как дать ощутить это? Конечно только через уже испытанную проекцию — через пейзаж.

__________________________________________________________________________________

1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.296                                                    19

И вот одна из лучших картин, написанных Лермонтовым для «Героя нашего времени», еще и еще раз подтверждающая и утверждающая жизнеспособность Печориных при условии... Но это уже другой вопрос.                                                        

         Всю ночь не спал Печорин перед дуэлью, размышляя о своей судьбе, готовясь умереть . Потом он искупался в нарзане и вместе с доктором Вернером отправился к месту дуэли. Было раннее утро, около 4-х часов.

«Я не помню утра более голубого и свежего! Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой ночи наводило на все чувства какое-то сладкое томленье. В ущелье не проникал еще радостный луч молодого дня: он золотил только верхи утесов, висящих с обеих сторон над нами; густолиственные кусты, растущие в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебряным дождем. Я помню, — в этот раз, больше чем когда-нибудь прежде, я любил природу. Как любопытно всматривался я в каждую росинку, трепещущую на широком листке виноградном и отражавшую миллионы радужных лучей! как жадно взор мой старался проникнуть в дымную даль! Там путь всё становился уже, утесы синее и страшнее, и наконец они, казалось, сходились непроницаемою стеной...»1 

  И этот человек, так тонко ощущающий прелести утра, так проникновенно радующийся проявлению жизни, естественной и свободной, собирался умереть! Нет, это невозможно — «он еще не осушил чаши страданий»2, как с горечью записал Печорин позднее, уже в крепости, куда он был сослан за дуэль с Грушницким. Но дело, наверное, не только в этом, а больше всего в том, что он любил жизнь, понимал ее сокровенный смысл и был весь проникнут жаждой жизни. Человек, обрекший себя на смерть, не увидел бы того, что увидел и ощутил

Печорин, который обрек себя на жизнь, что для него, быть может, было тяжелее, чем умереть.

  Так снова пейзаж дал возможность Лермонтову написать не некролог, а апологию современному поколению, не последним представителем которого был Печорин.

  И опять совершенно ощутимо пейзаж использован как средство психологической характеристики, причем глубокой и всесторонней. Достигается она не нарочитым накоплением описаний пышных одежд природы, ярких красок или игрой тонов и оттенков, нет — в описаниях все просто, буднично, нет ни одного сколько-нибудь необычного сравнения, бросающейся в глаза метафоры или хотя бы двух эпитетов, поставленных рядом, — ничего этого нет, но пейзаж согрет внутренним чувством мыслящего и не безразличного к __________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.307

2 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.306                                                     20

окружающему человека, не только жизнеспособного, но и жизнедеятельного.

  «Княжна Мери» завершается лирической концовкой, изумительным по своей пластичности отступлением, в котором Печорин сравнивает себя с матросом, выросшим на

палубе разбойничьего брига. Этот матрос, выброшенный на берег, томится и скучает, ожидая своего паруса. Так утверждается как норма жизни — деяние, как основная стихия — буря, как назначение человека — творчество!

  Но в этой концовке нет ничего неожиданного — все, что здесь сказано, все, что дано почувствовать читателю, уже прошло в отдельных элементах в пейзаже повести, в динамике ее лирического течения, и отступление — только необыкновенно емкий итог исследования психологии современного Лермонтову поколения, итог, заключенный в форму символической параллели: Печорин — матрос с разбойничьего брига.

В этой параллели угадывается Печорин, когда, мчась на коне, он с жадностью глотает благовонный воздух и устремляет взоры в синюю даль, стараясь уловить туманные очерки предметов, и когда ему всякий раз кажется, что едет карета, а в ней розовое личико, и когда он томится неопределенным предчувствием какой-то неотвратимой беды и чего-то ждет и ждет...

  «Фаталист» — не исповедь, не рассказ о том, что произошло с самим Печориным, поэтому здесь пейзаж эпизодичен, хотя явно выступает в той же роли основания для психологических реакций: «Я возвращался домой пустыми переулками станицы; месяц, полный и красный, как зарево пожара, начал показываться из-за зубчатого горизонта домов; звезды спокойно сияли на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах...».1 Дальше идет, собственно, отступление, размышление глубоко философское о предопределении, о современном поколении, потерявшем веру не столько в судьбу, сколько в силы свои, блуждающем в сомнениях и знающем о «невозможности собственного счастья». Здесь налицо первые попытки изображения «диалектики души» или во всяком случае, подступов к ней. Лермонтов стремится не только связать те или иные чувства, размышления с наблюдениями и влияниями окружающего, но и объяснить их возникновение, процесс формирования хотя бы в некоторых наиболее важных пунктах. Как указано, именно поэтому чаще всего возникают ассоциативные связи пейзажа с мыслью, чувством или реакцией Печорина да и самого автора романа там, где он становится на место своего героя.

__________________________________________________________________________________1 М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984, с.321                                                       21

Заключение

Пейзаж в литературе - один из содержательных и композиционных компонентов художественного произведения. Михаил Юрьевич Лермонтов - признанный мастер пейзажа. Сильный, скалистый, зеленый простор природы Кавказа влился в душу поэта и оказал огромное влияние на него как на художника слова. Пейзаж Лермонтова живой, тоскующий, чувствующий, страждущий полноценный герой произведений великого поэта и художника, став неотъемлемой частью его богатой событиями, но, увы, короткой жизни.

Немецкий поэт и переводчик Боденштент писал о Лермонтове и его исключительном чувстве природы: «Рисует ли он перед нами исполинские горы многовершинного Кавказа, где наш взор то теряется в снежных облаках, то тонет в безднах; или горный поток, то клубящийся по скале, на которой страшно стоять дикой козе, то стекло», в пропасть, где, сливаясь с новыми ручьями, снова возникает в мутном потоке; описывает ли он горные аулы и леса Дагестана или испещренные цветами долины Грузии; указывает ли на облака, бегущие по голубому, бесконечному небу; или на коня, несущегося в синей, бесконечной степи; воспевает ли он священную тишину лесов или дикий шум битвы, -он всегда и во всем остается верен природе до мельчайших подробностей. Все эти картины предстают нам в отчетливых красках, и в то же время от них веет какой-то таинственной поэтической прелестью, как бы благоуханием и свежестью этих гор, цветов, лугов и лесов…»

В его романе «Герой нашего времени» любое описание природы можно рассматривать как самостоятельную, художественно совершенную картину. Читая роман, мы убеждаемся в том, насколько важна и многообразна роль пейзажа. Это и часть реальной обстановки, и средство раскрытия характера героя, и способ оттенить душевное состояние, и самохарактеристика Печорина, и «лекарство» от душевных ран, и импульс для философских размышлений, и действующее лицо… Язык пейзажных зарисовок Лермонтова отличается простотой, безыскусственностью, свежестью словесных образов. Мир Лермонтова – пейзажиста многомерен: он звучит, переливается красками, насыщен запахами, напоен воздухом и светом.

                                                                                                                                                       22

Оглаывление

1. Вступление………………………………………………………1стр.
2.  Изображение природы в лирике М. Ю. Лермонтова…………2стр.
3. Пейзажные зарисовки в романе «Герой нашего времени»…...9стр.
4. Заключение………………………………………………………22стр.
5. Список литературы………………………………………………23стр
6. Приложение.

Список литературы

М.Ю.Лермонтов Избранное -М.: Просвещение, 1984

М.Ю.Лермонтов Избранное - Ростов-на-Дону.: Феникс, 1996

М.Ю.Лермонтов Сочинения -М.: Правда, 1988

А.С.Пушкин Избранное -М.: Просвещение, 1983.

М.Ю.Лермонтов Кавказские поэмы -М.: Детская литература, 1989

Е. Соллертинский Пейзаж в прозе Лермонтова в кн.: Творчество М. Ю. Лермонтова-М.: Просвещение, 1964