"ЗВЕЗДЫ СМЕРТИ СТОЯЛИ НАД НАМИ..."
статья по литературе (11 класс) на тему

«ЗВЕЗДЫ СМЕРТИ СТОЯЛИ НАД НАМИ…»

 (Изучение поэмы А. Ахматовой

«Реквием» в 11 классе)

Подготовила Волкова Т.Н.,

учитель русского языка и литературы

МОУ «Мантуровская СОШ»

с. Мантурово

Мантуровского района

Курской области

Анне Андреевне Ахматовой суждено было прожить долгую жизнь, исполненную такого же трагизма, как и ее время. Ей пришлось пережить две мировые войны, революции, сталинские репрессии. Про Ахматову можно сказать, что она была свидетелем величайшей народной трагедии, но она никогда не была сторонним наблюдателем: трагедия народа воспринималась ею как личная трагедия. Это и обусловило особенности поздней поэзии Ахматовой. В литературу А. Ахматова вошла как поэт интимно – психологический лирики, поражая способностью не просто говорить о самом сокровенном, но и давая возможность читателю переживать вместе с нею все чувства. Поздняя поэзия сохраняет эти черты, но наполняется новым смыслом, осознанием неразрывной связи поэта с судьбой народа, ответственности перед историей, культурой за все, что происходит в стране. Эти черты зрелой поэзии Ахматовой появились в поэме «Реквием».

В 1963 году «Реквием» опубликовали за границей. На эмигрантов он произвел оглушительное впечатление. Россия с ахматовской поэмой скорби познакомилась лишь в 1987 году.

Жанр поэмы можно определить как лиро-эпический, потому что в ней личная трагедия осознается как трагедия всенародная, а всенародная – как личная. Части поэмы были написаны в течение 1935-1940 годов под впечатлением страшных событий личной жизни: ареста мужа, потом сына. Но очевидно, что как целостное произведение поэма сложилась значительно позже. Об этом свидетельствует и эпитет, датированный 1961 годом:

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл, -

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

Этот эпиграф раскрывает глубокое осознание поэтом своей неразрывной связи с судьбой народа, когда личное отступило перед трагедией истории. Название поэмы «Реквием. 1935-1940» воспринимается не как траурная мелодия в память близких людей, а как реквием по всем тем страшным годам истории. Не случайно часть поэмы «Вместо предисловия» датирована апрелем 1957 года: именно с этого времени началась так называемая «оттепель» – отказ руководства страны от крайних проявлений тоталитаризма. На вопрос одной из женщин в очереди возле тюрьмы, может ли поэт описать все это, звучит ответ: «Могу». Читатель воспринимает этот ответ в контексте всей предыдущей информации: теперь, после 1957 года, можно рассказать не только о себе, но и о народе, который выстрадал, выстоял в эти страшные годы и победил. Части поэмы «Посвящение» и «Вступление» не только создают эмоциональное настроение для восприятия поэмы – они отражают картину всенародного страдания. Поэт избегает местоимения «я», употребляя вместо него – «мы»:

Звезды смерти стали над нами,

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами черных «марусь».

Основой поэмы стала личная трагедия А. Ахматовой: ее сын Лев Гумилев был трижды арестован в сталинские годы. Первый раз его, студента исторического факультета ЛГУ, арестовали в 1935 году, и тогда его удалось скоро вызволить. Ахматова тогда написала письмо И.В. Сталину. Во второй раз сын Ахматовой был арестован в 1938 году и приговорен к 10 годам лагерей, позднее срок сократили до 5 лет. В третий раз Льва арестовывают в 1949 году, приговаривают к расстрелу, который заменяют затем ссылкой. Вина его не была доказана, и в последствии он был реабилитирован. Сама Ахматова аресты 1935 и 1938 годов рассматривала как месть властей за то, что Лев был сыном Н. Гумилева. Арест 1949 года, по мнению Ахматовой, был следствием известного постановления ЦК ВКП(б), и теперь сын сидел уже из-за нее.

Но «Реквием» – это не только личная трагедия, но трагедия народная.

Композиция поэмы имеет сложную структуру: она включает в себя Эпиграф, Вместо предисловия, Посвящение, Вступление, 10 глав (три из которых имеют название: VII-Приговор, VIII-К смерти, X-Распятие) и Эпилог (состоящий из трех частей).

Почти весь «Реквием» был написан в 1935-1940 годах, Раздел Вместо Предисловия и Эпиграф помечены 1957 и 1961 годами соответственно. Долгое время произведение существовало только в памяти Ахматовой и ее друзей, лишь в 1950-е годы она решилась записать его, а первая публикация состоялась в 1988 году, через 22 года после смерти поэта.

Поначалу «Реквием» был задуман как лирический цикл и лишь позднее переименован в поэму.

Эпиграф и Вместо Предисловия – смысловые и музыкальные ключи произведения. Эпиграф (автоцитата из стихотворения Ахматовой 1961 года «Так не зря мы вместе бедовали…») вводит в эпическое повествование о народной трагедии лирическую тему: Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был.

Вместо Предисловия (1957) – часть, продолжающая тему «моего народа», переносит нас в «тогда» - тюремную очередь Ленинграда 1930-х годов. Ахматовский «Реквием», так же как и моцартовский, написан «по заказу», но в роли «заказчика» в поэме выступает «стомильонный народ». Лирическое и эпическое в поэме слиты воедино: рассказывая о своем горе (аресте сына – Л. Гумилева и мужа – Н. Пунина), Ахматова говорит от лица миллионов «безымянных» «мы».

В Посвящении продолжается тема прозаического Предисловия. Но меняется масштаб описываемых событий, достигая грандиозного размаха: Перед этим горем гнутся горы, Не течет великая река, Но крепки тюремные затворы, А за ними каторжные норы…

Здесь получают характеристику время и пространство, в котором находится героиня и ее случайные подруги по тюремным очередям. Времени больше нет, оно остановилось, онемело, стало безмолвным («не течет великая река»). Жестко звучащие рифмы «горы» и «норы» усиливают впечатление суровости, трагичности происходящего. Пейзаж переплетается с картинами Дантова «Ада», с его кругами, уступами, злыми каменными щелями… И тюремный Ленинград воспринимается как один из кругов знаменитого «Ада» Данте. Далее, во Вступлении, мы встречаем образ большой поэтической силы и точности:

И ненужным привеском болтался

Возле тюрем своих Ленинград.

В Посвящении и Вступлении вырисовываются те основные мотивы и образы, которые будут развиваться в произведении и дальше.

Далее от первой до десятой главы перед читателем открывается трагедия Человека, Женщины, Матери, которую Ахматова раскрывает через свою собственную, личную. Многообразие поражающих деталей, оттенков чувства потери близких заставляет читателя переживать вместе с героиней эти страшные события. Стихи эти писались в 1935-1940 годы, и, возможно, именно они помогли поэту выстоять, давали надежду.

В последней, десятой, главе возникает образ Богоматери, образ вечного материнского страдания. Этот образ появляется неслучайно, он подготовлен всем ходом событий, а тема безвинно уничтоженных, «распятых» проходит красной нитью через всю поэму: «На губах твоих холод иконки», «И звон кадильный, и следы куда-то в никуда», «О твоем кресте высоком и о смерти говорят». Образ Богоматери, эпиграф к последней части имеют не только обобщающие значения. Они наполняют поэму новым смыслом. Эпиграф «Не рыдай мне, Мати, во гробе зрящи» помогает понять, что осужденные в лагерях и тюрьмах были носителями «новой веры», веры в добро и справедливость, любовь и человечность. Их потеря – страшная трагедия, но, как и смерть Христа, она должна пробудить совесть, ибо зло нужно и можно побеждать. Ахматова верит в это, иначе не смогли бы появиться строки эпилога:

А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне…

Замыкающий поэму Эпилог «переключает время» на настоящее, возвращая нас к мелодии и общему смыслу Предисловия и Посвящения: снова появляется образ тюремной очереди «под красною ослепшею стеною». Голос лирической героини крепнет, вторая часть эпилога звучит как торжественный хорал, сопровождаемый ударами погребального колокола: Опять поминальный приблизился час. Я вижу, я слышу, я чувствую вас.

Как правило, заключительная часть реквиема – это мольба о даровании вечного покоя. Это радостный и светлый мотив, идущий от преисполненного надеждой сердца. Надеждой на блаженство, на вечную жизнь в раю. Анна Ахматова же наоборот, не хочет этого. Она просит поставить ей памятник, чтобы не забывать ужасы этой жизни. Чтобы она и люди помнили об этом и после ее смерти.

В эпилоге, образы, встречающиеся в поэме раньше, приобретают особую характеристику. Звучание стиха напоминает звучание колокола, постепенно нарастающее и превращающееся в набат. Достигая кульминации, звук обрывается. В наступившей тишине возникает мотив временной отдаленности: страдание сменяется скорбью.

Еще в 30-е годы Ахматову начинают привлекать библейская образность и ассоциации с евангельскими сюжетами. На протяжении этих лет она работает над стихами, составившими поэму «Реквием», где образы Матери и казнимого Сына соотнесены с евангельской символикой.

Библейские образы и мотивы в поэме дают возможность расширить временные и пространственные рамки, чтобы показать, что силы зла, взявшие в стране верх, вполне соотносимы с крупнейшими общечеловеческими трагедиями.

Исходная ситуация поэмы – Ад.

Идея посещения ада – один из краеугольных камней ахматовского эпоса. И хотя об этом прямо не говорится, но все в поэме происходит именно в Аду. Доказательства этому – постоянное «там» с какой – то особой интонацией при обозначении места действия («Там все говорили шепотом», «Там встречались, мертвых бездыханней», «Там, где мой народ, к несчастью, был», «А сколько там неповинных жизней кончается»).

Это действительно Ад, потому что в нем люди превращаются в тени: женщина в прозаическом вступлении – это уже тень. В первой части эпилога рассказывается о том, как тенями становятся (… как опадают лица, … как локоны из пепельных и черных серебряными делаются вдруг, улыбка вянет на губах покорных…).

И только здесь возможна встреча с собственной тенью, о чем Ахматова скажет позже:

С той, которой была когда – то,

До домины Иосафата,

Снова встретиться не хочу.

Трагично то, что есть Ад, но нет Бога. Есть только единственное упоминание о Нем – «Почто Меня оставил».

В поэме говорится о Христе, но он здесь вернее сын человеческий, чем Сын Божий. А главный символ христианства – крест – превращается в Кресты. А распятие невиновного, происшедшее однажды и давно, происходит здесь, сейчас, множество раз и в специально приспособленном для этого учреждении.

Вся религиозная символика подчинена идее единения людей в страдании. Для этого прежде всего молитва («помолитесь обо мне», «и я молюсь не о себе одной»).

Так, в Посвящении сказано: «Подымались, как к обедне ранней». Все делают все одинаково, одновременно, и все вместе противостоят тому, что случилось. И служба Божья уже посвящена не Богу, а именно страдальческому единению людей.

В поэме единство всех женщин, всех страдающих матерей. Автор в своем страдании видит сопричастность страданию многих, и смотрит на него как бы со стороны, откуда – то сверху, возможно, с неба:

Желтый месяц входит в дом,

Эта женщина больна,

Эта женщина одна…

Здесь холодная отстраненность, когда о себе и о своем горе говорится беспристрастно, спокойно, уже в третьем лице.

В поэме не просто остановившееся время, а время вымученное, перевернутое пространство, в котором «ненужным привеском болтался возле тюрем своих Ленинград». В общем – «все перепуталось навек».

В поэме наблюдаем движение вниз, по ступеням Ада, все ниже и ниже, все древнее и древнее, а вокруг – тени прошлого. Объединяясь в страдании, разные времена смотрят друг на друга глазами страдающих женщин.

Автор проходит этот путь по кругам ада все ниже и ниже, встречая на пути женские фигуры, как памятники страданию. А потом – резкий рывок в настоящее, к тюремным очередям Ленинграда. И все оказываются едины перед лицом пытки времени.

Но главное, что никакими словами не передать того, что происходит с матерью, у которой мучат сына. Поэт застывает памятником – памятником живым, оплакивающим всех страдающих людей.

Самое частое слово в поэме – смерть, смерть у Ахматовой всегда близкая, но никогда не наступающая, постоянно угрожающая, но никогда не совершающаяся. Исключение одно – улыбка мертвеца во Вступлении: «улыбался только мертвый, спокойствию рад».

И ясно, что тюрьма, арест, приговор – тоже все равно, что смерть, а может быть даже хуже. Такова мука матери о распинаемом сыне – мука, равносильная муке умирания, но смерть не приходит, человек живет и понимает, что надо жить дальше.

Это и есть главный стержень поэмы.

Значит, действительная смерть – «блаженная, простая и чудная», и мертвый действительно может улыбаться – он отмучился.

Смерть именно потому и не наступает, что нельзя все забыть. Ко всему этому Ахматова «была готова», готова не только это пережить, но и описать: «- А это вы можете описать? И я сказала: - Могу». Она соглашается: все это «надо».

Помимо движения вниз, в бездну страдания и смерти, налицо и движение вверх, к небу. Небеса пусты, а звезды грозят гибелью. Чтобы увидеть, «сколько там неповинных жизней кончается», автору нужно оторваться от земли, подняться и над своим, и над общим страданием и именно с небес увидеть сразу все трудные времена и всех мучающихся людей.

Героиня Ахматовой готова все вытерпеть и выстоять: не от упадка сил, а от пробуждения их.

Поэма – это и лирический дневник Ахматовой, и взволнованное свидетельство очевидца эпохи, и произведение разительной художественной силы, бездонное по всей глубине.

ЛИТЕРАТУРА

1. Абелюк Е.С. «Читательский комментарий: замысел и воплощение» (Путь школьников к «Реквиему» А.Ахматовой).
2. Ахматова А.  «Реквием» (1935-1940 гг).        
3. Свенцицкая Э.М. «Ад и его преодоление» (К изучению поэмы А.Ахматовой «Реквием»).
4. Скатов Н.  «Книга женской души».