О чем может рассказать портрет героя (Роль и значение портрета Павла Петровича Кирсанова в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети»)
статья по литературе (10 класс) по теме

Андреева Алла Юрьевна,

преподаватель словесности

ГБОУ СОШ № 353 им. А. С. Пушкина

 г. Москвы

О чем может рассказать портрет героя

(Роль и значение портрета Павла Петровича Кирсанова

в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети»)

Определимся с понятием  ПОРТРЕТ

        Понятие  ПОРТРЕТА в  художественном тексте в литературоведении до сих пор не установилось. Оно трактуется то шире, то уже. В этой работе под  портретом  подразумеваем  составную  часть структуры персонажа, которая, наряду с другими структурными составляющими (описанием внутреннего мира персонажа, его внутренней и внешней речи, отношений с другими персонажами и др.), является одним из средств раскрытия характера.  За основу берем традиционное понимание портрета как изображения наружности человека, черт лица, фигуры, позы, мимики, жеста, одежды.

Портрет выступает одним из основных средств индивидуализации персонажа. Помимо внешних, физических характеристик в него включаются сведения о прическе, одежде, манерах, аксессуарах, то есть о том, что выражает вкусы, пристрастия, привычки - индивидуальность героя.

Портрет Павла Кирсанова как параллельный сюжет

        Наблюдение за портретом Павла Петровича Кирсанова – цель моей  контрольной работы.  Портрет Кирсанова – не только основное средство характеристики, но сюжетообразующий элемент, параллельный сюжет.  Даже в решении  конфликта  «отцов и детей» ярким аргументом «против» изнеженного крепостника станет его портрет, «спорящий портрет»,  противопоставленный Базаровскому  «мужицкому» началу.

Повторюсь: портрет Павла Петровича Кирсанова в романе     занимает значительнейшее место.  Убедимся в этом, если предпримем  своеобразный исследовательский экскурс за героем. Оказывается, портрет Павла  Петровича   выписывается или дописывается всюду, где объявляется герой или о нем ведут речь, а именно -  в главах:    IV,  V, VI, VII, VIII, X, XXIII, XXIV, XXVIII.  Такой композиционный компонент – весомый аргумент в пользу нашего утверждения о том, что портрет Кирсанова – один из основных приемов раскрытия характера героя. Добавим к этому, что при помощи  контраста (скрупулезного сопоставления мимики, жестов, одежды,  внешних деталей, которое идет до мелочей параллельно ) с Базаровским портретом, мы еще сильнее чувствуем и основной конфликт произведения (столкновение либерализма и революционной демократии), и социальный, и  идейный, и  этический, и  эстетический конфликт  двух сильных личностей : Кирсанова и Базарова. И конфликт старого и нового.

О чем нам поведал первый портрет героя

Павел Кирсанов  является перед нами в подробнейшей портретной зарисовке, самой  большой и емкой  из многочисленных портретов и штрихов к нему, рассеянных по всему пространству романа и сопровождающих  Кирсанова всюду и всегда, что бы он,  ни делал, в  какую бы ситуацию ни попал.  

        Итак, глава IV:  «В это мгновение вошел в гостиную человек среднего роста, одетый в темный английский сьют, модный низенький галстух и лаковые полусапожки, Павел Петрович Кирсанов. На вид ему было лет сорок пять: его коротко остриженные седые волосы отливали темным блеском, как новое серебро; лицо его, желчное, но без морщин, необыкновенно правильное и чистое, словно выведенное тонким и легким резцом, являло следы красоты замечательной; особенно хороши были светлые, черные, продолговатые глаза. Весь облик  Аркадиева дяди, изящный и  породистый, сохранил юношескую стройность и то стремление вверх, прочь от земли, которое большею частью исчезает после двадцатых годов».

Социально-психологические черты героя четко прописаны. Облик старшего Кирсанова возвращает нас к Онегинской эпохе, изящной, сориентированной на английские вкусы и манеры, ко времени дендизма. Аристократы-денди  несли себя над землей, они не садились на коня, а взлетали в седло, их тросточки тончайшей работы только подчеркивали легкость походки их владельцев. «Острижен по последней моде,/ Как денди лондонский одет» был Пушкинский лишний человек Онегин. Короткая английская стрижка (в Пушкинском романе контрастировавшая с длинными волосами Ленского) здесь, в шестидесятых, - признак консервативности вкусов тургеневского героя, но также, как в романе Александра  Сергеевича,  она  - способ подчеркнуть контраст с «волосатым» Базаровым. И все же Павла Петровича  не назовешь по внешности отсталым старичком. Это ясно, потому что  в описании  одежды героя заметен эпитет – «модный» (речь идет о  низеньком галстуке).  Галстук  модный, а сам тип ужасно устаревший, и совсем «лишний» в России, которой «преобразования необходимы», а не демагогические рассуждения о патриархальности народа. Возможно, чувствуя, что его время ушло, он усиленно  молодится.

 Вот так – через описание внешности героя -  уже пошел разговор  о времени. Точнее – даже о двух эпохах: эпохе, породившей эстетические запросы героя,  и о современности Тургенева – о 60-х годах,  еще сохраняющих   те  пристрастия, причем – как признак изысканного, классического аристократизма, скорее даже снобизма.

Так что есть красота?

Через первое же описание вычисляется и авторское отношение не только ко внешности, но к личности героя.

Первое, что замечается сразу, -  красивость облика господина, подчеркнутая много раз. Уже при первой «презентации»  своего классового «собрата» Тургенев в одном только предложении дважды употребил  один эпитет:  «Павел Петрович вынул из кармана панталон свою красивую руку с длинными  розовыми ногтями, - руку, казавшуюся еще красивей от снежной белизны рукавчика, застегнутого одиноким крупным опалом, и подал ее племяннику». До этого мы уже встречали в зарисовке однокоренное слово: «лицо его... являло следы красоты замечательной».

Рука как произведение искусства

Сфокусируем внимание на руке Павла Петровича. Это не просто часть тела нашего изнеженного и холеного,  «уважающего себя» героя, а это объект любования и автора, и читателя. Она, рука барина, украшена белоснежными рукавчиками с дорогими запонками.

Проследим за жестами этой холеной руки. Здороваясь с Базаровым, Павел Кирсанов  вызывающе прячет ее:  «Павел Петрович … руки не подал и даже положил ее обратно в карман».  Многое в натуре  героя  раскрывает этот демонстрационный жест: высокомерие, снобистское неуважение к любому плебею или  даже к внешне антипатичному  ему человеку. Базаров, правда, тоже «руки сразу не подал» отцу Аркадия, но в том случае это  смущение, даже какая-то неуверенность демократа.

Думать о красе ногтей?

Особое внимание в романе уделено небольшой, казалось бы, детали. Вспомним ногти Павла Петровича.  Автор акцентирует  на них внимание. Это длинные розовые – ухоженные! - ногти  мужчины (явно не отягощенного физическим трудом), которым позавидует иная женщина. Если внимательно проследить за  этими кирсановскими  ногтями, то пропишется целая история внутренних эмоциональных переживаний Павла Петровича. И автор не упускает этой возможности. Например, узнав, что однокурсник племянника задержится у них в гостях, «Павел Петрович постучал ногтями по столу». Умиляясь упитанностью племянничка Мити,  дядя  «пощекотал двойной подбородок Мити концом длинного ногтя на указательном пальце». Не первый раз автор не только любуется внешней пафосной красотой джентльмена, но и иронизирует по поводу них.  Здесь ноготь  щеголя стал его игривым орудием.

Эти лакированные ногти  «золотой молодежи»  уже описаны до Тургенева Пушкиным, тоже с юморком сказавшим  о  кабинете своего повесы, где

Щетки тридцати родов
И для ногтей и для зубов.

   Но потом  автор в какой-то мере «реабилитирует»  Евгения:

                        Быть можно дельным человеком

И думать о красе ногтей.

Тургенев же  в этом вопросе, как мне кажется, на стороне Базарова, который саркастически ухмыляется: « Ногти-то, ногти, хоть на выставку посылай!» Естественно, язвит оппонент Кирсанова не столько над самими ногтями, сколько над никчемным щегольством   деревенского барина: «Да, стану я их баловать, этих уездных аристократов! Ведь это все самолюбивые, львиные привычки, фатство». И все это на фоне «обтерханной России»…

Умилимся или усмехнемся?

Да и словоупотребление писателя в описании одежды  явно отдает не ласкательным, а уменьшительным  - иронизирующим оттенком: «маленькая феска», «лаковые полусапожки», воротнички пестренькой рубашки». Эти воротнички сразу замечены и высмеяны Базаровым: « Такие у него удивительные воротнички, точно каменные».

Лейтмотивная деталь портрета

Это пока мелочи, которые проявляют авторское отношение: оно не столько восторгающееся, сколько ироничное. Вызывает  улыбку и выписанная Тургеневым деталь – душистые усы Павла  Петровича. Он вальяжно и степенно «три раза прикоснулся своими душистыми усами до его (Аркадия)  щек». Еще не раз Аркадий почувствовал на своих щеках «прикосновение его душистых усов», - этакое умильное проявление родственных чувств. Снова  сквозит авторская ироничность.

Мы не ошибаемся в наших выводах о Тургеневском замысле в оценке героя. Тургенев высказался однозначно: «Меня уверяют, что я на стороне "Отцов"... я, который в фигуре Павла Кирсанова даже погрешил против художественной правды и пересолил, довел до карикатуры его недостатки, сделал его смешным!"

Ох, уж эти аристократические носы!

«Кочующие» детали

Ирония автора набирает силу дальше, в VII  главе, где следует описание того, за что уважали провинциалы нашего аристократа: а « его уважали за его отличные, аристократические манеры, за слухи о его победах; за то, что он прекрасно одевался и всегда останавливался в лучшем номере лучшей гостиницы; за то, что он вообще хорошо обедал, а однажды даже пообедал с Веллингтоном у Людовика-Филиппа; за то, что он всюду возил с собою настоящий серебряный несессер и походную ванну; за то, что от него пахло какими-то необыкновенными, удивительно "благородными" духами…»  Ладно – куда ни шло: уважать за отличные манеры стоит, за умение одеваться тоже можно,  в конце концов, как говорится, по одежке встречают… Но уважение за походные аксессуары… (Явно ироничная подробность). Уважение за запах духов… Так  и напрашивается ехидный вопрос: а больше уважать не за что?

Между прочим, - к вопросу о запахах, о чувствительных носах классических аристократов. Это кочующая деталь классики. В сказке М. Е Салтыкова-Щедрина «Дикий помещик» помещик страдает от мужицкого духа и по глупости радуется: «Вышел помещик на балкон, потянул носом и чует: чистый-пречистый во всех его владениях воздух сделался. Натурально, остался доволен». А с водворением исчезнувших мужиков на место «опять запахло в том уезде мякиной и овчинами», но базар, благодаря этим потом пропахшим мужикам,  стал ломиться от товаров. В поэме Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» у Оболты-Оболдуева тоже «страдало обоняние», когда он, выказываясь либеральным помещиком, в Воскресенье Светлое со всей своею вотчиной христосовался сам. «Сгоняли после с вотчины баб отмывать полы».

 Этой «утонченностью» нюха отличается и Кирсанов старший. Тургенев повторяет это  не единожды.  Аркадий говорит  о дяде, что, мол, он « всегда вступается за крестьян; правда, говоря с ними, он морщится и нюхает одеколон...»  Мимика, проявляющая презрительное, даже брезгливое отношение Кирсанова к мужикам.

 Даже в лихорадочном состоянии после ранения на дуэли, хотя «он переносил свой, как он выражался, плен довольно терпеливо, только уж очень возился с туалетом и все приказывал курить одеколоном».  В главе XXIII снова в портретной  зарисовке «благоухает»  Павел Петрович:   « раз даже приблизил свое раздушенное и вымытое отличным снадобьем лицо к микроскопу, для того чтобы посмотреть, как прозрачная инфузория глотала зеленую пылинку и хлопотливо пережевывала ее».  В главе XXIV, когда  благословляет брата на брак с Фенечкой, « Павел Петрович помочил себе лоб одеколоном и закрыл глаза».  

Итак, мы проследили авторское ироничное отношение к Павлу Кирсанову,  проявившееся  через описание манер, мимики  героя, привычных атрибутов его внешнего облика.

От внешности –

к постижению  внутреннего мира героя

        Все перечисленное  выявляет не только авторское отношение, но и углубляет, делает многогранней характеристику внутреннего мира героя. Его туалет, педантичная опрятность, явно чрезмерное усердие в многоразовом переодевании в течение дня – это способ самореализации, самоутверждения героя, оскудевшего, потерявшего себя и как мужчина и как гражданин. Остается «соломинка», за которую  он и ухватился:   пусть хоть сохранение внешнего лоска бывшего светского льва убеждает его самого, что ничего не изменилось, что он все также  хорош, гибок станом, и подбородок выбрит, и голова закинута назад…  Это пытается он втолковать Базарову: «Вы изволите находить смешными мои привычки, мой туалет, мою опрятность наконец, но это все проистекает из чувства самоуважения, из чувства долга, да-с, да-с, долга. Я живу в деревне, в глуши, но я не роняю себя, я уважаю в себе человека».  (Ну да - а за что еще ему уважать себя? Вмешиваться в хозяйство, доверенное  брату, нет ни желания, ни умения… Должна же быть у человека точка опоры).  Так через внешность мы постигаем весь внутренний мир (довольно ограниченный!) консервативного либерала,  его идеалы, его цели, его образ жизни (Конечно, словесные перепалки оппонентов не менее  значимы).

Когда некуда больше спешить

        Портрет Павла Петровича выписан по-тургеневски в деталях несколько раз, но чаще  автор дополняет  преподнесенный нам портрет штрихами, мелкими деталями, например, подчеркивая сдержанную (до определенной поры) манеру говорить – изысканное молчание и неторопливость. Вот первый ужин в Марьино: «  Павел Петрович медленно похаживал взад и вперед по столовой (он никогда не ужинал), изредка отхлебывая из рюмки, наполненной красным вином, и еще реже произнося какое-нибудь замечание». Эти  неторопливые жесты – знаки аристократической воспитанности, тем более все это – за столом, местом, где еще можно покрасоваться. Но, мне кажется, это заторможенность движений в этот вечер не только от привычки не торопиться, а еще и симптом  процессов, которые начались в голове (но как человеку воспитанному это нельзя показывать, он пока еще умеет властвовать собою): в доме объявляются  люди иного круга, еще и претендуют на ум и, кажется, не уважают его – его Павла Кирсанова!

Несомненно мы правы. Чуть дальше  автор приглашает нас вглядеться в лицо отходящего ко сну озабоченного Павла Петровича: «Бог знает, где бродили его мысли, но не в одном только прошедшем бродили они: выражение его лица было сосредоточенно и угрюмо, чего не бывает, когда человек занят одними воспоминаниями». 

Тут и гадать не о чем мысли: сегодня проблема одна: «Этот лекаришка у нас гостить будет»…

И снова  проследим за жестом

В  главе V после детального описания утреннего туалета героя (его, разумеется, нельзя  было упустить или сократить – ведь на него потрачено Кирсановым  столько времени!)  снова через жест (портрет этим дописывается) можем пронаблюдать  и нарастание  недовольства Кирсанова  приятелем  Аркадия,  и замедленность  реакций, так как заторможен образ жизни этого дворянина.

Итак, речь идет о Базарове, о том, что он не любит церемоний.

- Да, это заметно. - Павел Петрович начал, не торопясь, намазывать масло на хлеб. - Долго он у нас прогостит?

- Как придется. Он заехал сюда по дороге к отцу

          - А отец его где живет?

          - В нашей же губернии, верст восемьдесят отсюда. У него там небольшое именьице. Он был прежде полковым доктором.

         - Тэ-тэ-тэ-тэ... То-то я все себя спрашивал: где слышал я эту фамилию: Базаров?.. Николай, помнится, в батюшкиной дивизии был лекарь Базаров?..   Так этот лекарь его отец. Гм! -Павел Петрович повел усами.

         -Ну, а сам господин Базаров, собственно, что такое? - спросил он с расстановкой…

          - Он нигилист.

- Как? - спросил Николай Петрович, а Павел Петрович поднял на воздух нож с куском масла на конце лезвия и остался неподвижен…

- Нигилист, - проговорил Николай Петрович. - Это от латинского nihil, ничего, сколько я могу судить; стало быть, это слово означает человека, который... который ничего не признает?

-Скажи: который ничего не уважает, - подхватил Павел Петрович и снова принялся за масло.

         Медлительность  Павла Петровича – отличительная черта. В гл VIII: «Павел Петрович медленно подходил к окну».

        Эта заторможенность движений бывшего подвижного офицера, который   когда-то « ввел было гимнастику в моду между светскою молодежью» - опасный знак, через который проявляется потеря организмом внутренней пружины. А, возможно, это знак шоковой реакции на новые мысли.

О мимике

В VI главе под пристальным взглядом Тургенева остается мимика Кирсанова, уже «заведенного» базаровским нигилизмом, но все еще из «принсипа» сдерживающего проявление эмоций. Но как трудны ему эти потуги: « лицо его приняло такое безучастное, отдаленное выражение, словно он весь ушел в какую-то заоблачную высь». Потом « заговорил он опять, не без некоторого усилия». Далее «промолвил Павел Петрович и, словно засыпая, чуть-чуть приподнял брови». А затем «Павел Петрович слегка побледнел»…

Конфликт, судя по выражению лица аристократа, накаляется…

Чем еще жив человек

Есть в романе моменты,  где оживает герой, где еще пульсирует в глазах, в жестах, в мимике остаточная энергия. Глава VIII. Павел Петрович в комнате Фенечки.

При появлении Фенечки Павел Петрович строго нахмурил брови, 

Подходя к комнате Фенечки, « подергал себе усы»,  потом «торопливо обернулся и нахмурился» … « И, приняв равнодушное выражение, Павел Петрович тотчас же вышел вон из комнаты».

 –«Ах, как я люблю это пустое существо! - простонал Павел Петрович, тоскливо закидывая руки за голову.

И самый выразительный в этом плане знак: « Павел Петрович, сам Павел Петрович прижал ее руку к своим губам и так и приник к ней, не целуя ее и только изредка судорожно вздыхая».

Итак, когда дело касается  чувств, пережитых в отношениях с княгиней Р.  и встревоженных Фенечкой,  Кирсанов не может  скрыть нервного возбуждения, его выдают и рефлекторные жесты и скорый  взор: «Бросив вокруг быстрый взгляд, который скользнул и по лицу Фенечки». Как он теперь напоминает прежнего молодого влюбленного!  Но, увы, он судьбой обречен на трагические переживания. Сколько страданий в кирсановском  судорожном «поцелуе» руки сожительницы  брата! Сколько разных размышлений стоит за деталью: нет настоящего поцелуя, а только прижатая к губам рука!..

Глубокая внутренняя борьба страсти и порядочности видна в том, как, уговаривая  Николая жениться на Фенечке,  он благословляет  с унылой улыбкой.

Как много можно сказать жестом

        Выразительным жестом Павла  Петровича   сопровождает писатель  диалог братьев Кирсановых  о книге, рекомендованной сыном Николаю  Петровичу. «Николай Петрович вынул из заднего кармана сюртука пресловутую  брошюру Бюхнера, девятого издания. Павел Петрович повертел ее в руках». А узнав, что брат пытался это читать, « Павел Петрович опять повертел книгу в руках и исподлобья взглянул на брата». Отметим прослеживающуюся закономерность: Тургенев, выписывая портрет или его элементы, избегает собственного комментария  или толкования, оставляет это на читательское  восприятие. Что  можно «вычислить» за этим повторившимся жестом – повертыванием брошюры? Именно -  повертыванием, а не перелистыванием! Предполагаю, что за жестом скрыты мысли типа: и стоит ли внимания эта ерунда? Без подобных книжек обходились прекрасно! И кому это нужно? Тоже мне – умники выискались…  Или что-то в этом роде. А за взглядом исподлобья вообще прочитывается даже обида на брата, который пытается приспосабливаться к новым веяниям.

Словесная дуэль под выбранным нами ракурсом.

Когда слова бессильны…

        Х глава – кульминационная в развитии сюжета. Здесь развернулась словесная баталия либерала и демократа. Но в этой работе мы  проследим за накалом страстей только по  мимике,  по движению губ и рук,  причем только Павла Петровича. Несколько выписок:

1. « Позвольте вас спросить», - начал Павел Петрович, и губы его задрожали.

           2.Павел Петрович взмахнул руками.

          3.Воскликнул с внезапным порывом Павел Петрович,

           4. Павел Петрович улыбнулся и, положив руку на плечо брату…

          5.Павел Петрович посмотрел на своего племянника и усмехнулся.

1-ый пример  – губы героя выдают его возмущение и негодование.

2-ой – готовность бороться и утверждать свои принципы.

3-ий – азарт и убежденность.

4-ый – снисходительность и желание успокоить брата: мы-де собой    владеем…

5-ый – презрение: и этот мальчишка туда же, но тебя в расчет не берем.

Потом Тургенев  обращает основное внимание на манеру говорить:  Павел Петрович «возопил», «воскликнул», «закричал»…  «отрывисто сказал ему». Все эти глаголы передают, насколько возбужден, возмущен бессильный в споре человек.

        Когда П. П. стал свидетелем поцелуя Базаровым  Фенечки, на его лице «злобная унылость», а за завтраком  «Николай Петрович заботливо спросил у него, здоров ли он? До того лицо его потемнело». Это симптомы внутренней  бури, злобы. П. П. сам саркастически иронизирует над тем, что творится в возмущенной душе: «Ты знаешь, я иногда страдаю разлитием желчи».

Почему исчезли жесты и мимика?

        В сцене  вызова на дуэль привлекает внимание поза джентльмена:

«усаживаясь на стуле у окна и опираясь обеими руками на красивую трость с набалдашником из слоновой кости».

Комментариев к  монологам Павла Петровича мало, но есть : Глаза Павла Петровича засверкали…     Больше их  – к Базаровским фразам. Наверное, потому, что  Павел  Петрович продумал и взвесил заранее каждую фразу, все буйство эмоций обуздано и уже  позади.

На дуэль – как на праздник

Сама дуэль, видимо, желанна для Павла  Петровича.  Наконец-то можно поквитаться с тем, кто «перечеркивал всю его жизнь». Поэтому он одет как на праздник. Тем более, что здесь его роль благородна – защита чести брата! (О  собственных чувствах к Фенечке он, конечно, никому не скажет):  «Одетый в легкий клетчатый пиджак и белые, как снег, панталоны, он быстро шел по дороге». Свой поступок старший Кирсанов считает красивым, поэтому и сам он должен быть особенно красивым.

Прицельный жест джентльмена

Дальше состояние и  ощущения дуэлянтов  переданы больше через диалог. Но не упустим прицельный жест Павла  Петровича,  он схвачен глазами Базарова: "Он мне прямо в нос целит, - подумал Базаров, - и как щурится старательно, разбойник!»

Внешние проявления самоуверенности  объяснимы:  как же – он же бывший офицер! Но чувствуется непреодолимое  желание «истребить» молодого самоуверенного лекаришку, проще - готовность джентльмена убить…

Но когда  джентльмен увидел собственную кровь, «он хотел было дернуть себя за ус, но рука его ослабела, глаза закатились, и он лишился чувств».  Портрет раненного джентльмена не вызывает сострадания, он опять с ироническим подтекстом. Особенно в контексте – вскоре  становится известно, что ранение пустяковое.

Привычка свыше нам дана…

И смех, и грех: даже раненный, Кирсанов  не забывает  прихорошиться: «Весь дом переполошился; Фенечке сделалось дурно. Николай Петрович втихомолку ломал себе руки, а Павел Петрович смеялся, шутил, особенно с Базаровым; надел тонкую батистовую рубашку, щегольскую утреннюю курточку и феску». Ну что же: привычка – вторая натура! Да и побыть  снова в роли обожаемого больного приятно, потому и прифрантиться не грех (по принципу). Вот так – в самые неподходящие моменты писатель не забывает подробно описать одежду господина, потому что она для героя важнее всего.

Идееносный портрет

Но как  ни пытался Павел  Петрович  доказывать свое право играть решающую  роль в обществе, в семье, он – отжившее явление, старик, который «сидит сложа руки». «Пора, видно, гроб заказывать» - когда-то в начале событий сказал с горькой усмешкой Николай Петрович. Предчувствия более романтичного брата оправдались. И автор констатирует этот факт  портретной зарисовкой: «Освещенная ярким дневным светом, его красивая, исхудалая голова лежала на белой подушке, как голова мертвеца... Да он и был мертвец». В этом внешнем сравнении, а потом утверждении -  мир этого героя определяется как  мертвый. Закоченевший, неизменяемый. Свою роль несостоявшегося любовника, несостоятельного оппонента Павел Кирсанов  уже сыграл.   Больше жить нечем…

Так что есть красота?...

Сосуд она, в котором пустота

Нет, внешне хуже Павел Петрович не стал,  над его красотой не властны переживания. «Павел Петрович похудел, что, впрочем, придавало еще больше изящества и грансеньйорства его выразительным чертам...» Это предпоследняя портретная зарисовка.  Этот  благородный облик сохраняет автор своему герою до конца. Ни седина, ни подагра не «испортят» его и там, в иммиграции, в Дрездене: «Вы можете встретить человека лет около пятидесяти, уже совсем седого и как бы страдающего подагрой, но еще красивого, изящно одетого и с тем особенным отпечатком, который дается человеку одним лишь долгим пребыванием в высших слоях общества. Это Павел Петрович».  Мы уже отмечали «кочующую деталь» - аристократические носы. Вот еще одна «кочевница» по классическим текстам: «болезнь именитая, / Какая только водится у первых лиц в империи./Подагрой именуется». Это уже Некрасов. И всюду – иронический  подтекст…

        Последний раз «стоит взглянуть на него в русской церкви, когда, прислонясь в сторонке к стене, он задумывается и долго не шевелится, горько стиснув губы, потом вдруг опомнится и начнет почти незаметно креститься...» Это  портрет  глубоко несчастного человека, потерявшего все…  О чем его  раздумья, можно догадаться. Это подведение итогов  жизни… «Коптил я небо божие» (Снова пришел на ум Некрасов…)

Итак…

        Подводя итоги нашего наблюдения над портретными зарисовками Кирсанова, еще раз подчеркнем авторское отношение к своему либеральному единомышленнику.  Тургенев писал: "Вся моя повесть направлена против дворянства как передового класса. Вглядитесь в лица Николая Петровича, Павла Петровича, Аркадия. Слабость и вялость или ограниченность. Эстетическое чувство заставило меня взять как раз хороших представителей дворянства, чтобы тем вернее обосновать мою тему: если сливки плохи, что же молоко?.. Они лучшие из дворян — и как раз потому и выбраны мною, чтобы обосновать их несостоятельность".  Заметим, что Тургенев емко назвал мир героя «лицом». Смысл образного словоупотребления, конечно, шире, чем портрет. Но портрет тоже говорит о том вырождении, которое пытался придать консерватору-либералу Тургенев, «голос своей эпохи».

        Даже внешним видом Павел Кирсанов  «представляет» эпоху ушедших 20-х годов XIX века  и  закономерность  вытеснения из жизни дворян-крепостников.

        Через портретные зарисовки выписывается индивидуальный психологический портрет человека глубоко несчастного, растратившего свою незаурядность на бессмысленные поступки.