Комплексный анализ стихотворения С. А. Есенина «День ушел, убавилась черта»
статья по литературе (11 класс) по теме

Андреева Алла Юрьевна,

учитель словесности ГБОУ СОШ № 353

 им. А. С. Пушкина г. Москвы

Комплексный анализ стихотворения

С. А. Есенина «День ушел, убавилась черта»

Стихотворение С. А.  Есенина «День ушел, убавилась черта»  написано и напечатано в 1916 году, но  почему-то не вошедшее в  подготовленное автором Собрание сочинений.

        Поражает то, что  на 22-ом году жизни, в столь молодом возрасте, поэт обращается к теме смерти, неотвратимо приближающегося ухода. Естественно зазвучал мотив потерь (своих корней, своей любимой). Заметим, что счет у лирического героя идет не годами, а днями (слово «день» повторяется), хотя таких уходящих,  утраченных   дней у него  много («с каждым днём»). Вообще-то тема смерти  характерна для русской лирики, а для декадентской литературы – тем более. Хотя в этом стихотворении, мне кажется, больше дани традиции, времени, а, может быть, даже любимому и почитаемому Есениным Александру Блоку. Всё же чувствуется  в нём больше какой-то юношеский пессимизм, чем истинная  трагичность, которая прорывается, поражает и заражает в его же стихах последних лет.

        Данью традиции, влиянием извне,  отдаёт вся первая строфа: например, развиваемое до Есенина  символистами состояние  пути к смерти. Читаем первые две строки:

                День ушел, убавилась черта,

                Я опять подвинулся к уходу.

Сразу повеяло неотвратимостью, катастрофичностью продвижения  и времени, и лирического героя к уходу. Это нежеланное  движение к финалу жизни нагнетается    всеми  глаголами: день УШЕЛ, черта УБАВИЛАСЬ, он ПРОДВИНУЛСЯ, даже существительное УХОД семантически тянет к глагольному – УХОДИТЬ. Поступь времени воспринимается здесь  именно через образы-символы олицетворенного  ДНЯ и ЧЕРТЫ (жизни). Образы, на мой взгляд, несколько чуждые есенинской лирике. Привычнее воспринимаются  в есенинском мире  иные образы-символы:  БЕРЕЗА, ЦВЕТ ЧЕРЁМУХИ, СНЕЖНЫЕ РАВНИНЫ…

        Со второй строфы  мы начинаем проходить (точнее - ПРОПЛЫВАТЬ) по воспоминаниям лирического героя. Отправляет он читателя туда  несколько пафосной метафорой: «Легким взмахом белого перста/ тайны лет я разрезаю воду». Тут и высокая лексика – БЕЛЫЙ  ПЕРСТ.  Тут и деталь – ЛЕГКИЙ ВЗМАХ (= по мановению). Патетический настрой на экскурс по судьбе. А дальше – исповедь героя, который себя  обозначил изначально – Я.

        Останавливает образ :  ВОДА  ТАЙНЫ ЛЕТ.   Интересные ассоциации возникают, если проследить диалектику образа: ВОДА        ГОЛУБАЯ СТРУЯ       ПЕНА ХОЛОДНОЙ НАКИПИ.   ВОДА (последнее состояние ) – словно  спрессованная масса поступков и событий (NB : её можно разрезать) ГОЛУБАЯ СТРУЯ  СУДЬБЫ – жизнь, бившая раньше  ключом. А потом из ошибок и неверных решений  образовалась ПЕНА ХОЛОДНОЙ  НАКИПИ. Заметим, что ПЕНА срифмована с ПЛЕНОМ. Неприятные акценты. Сделана заявка на грустный поток воспоминаний.

        Через парадоксальную  метафору РАЗРЕЗАЮ ВОДУ, через этот есенинский оксюморон, прослеживаются замечательные задатки будущего поэта-имажиниста.

        Метафора КЛАДЕТ  ПЕЧАТЬ, возможно, аллюзия к ветхозаветной Песне Песней Соломона: «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь». Таким образом - возвышенно и торжественно вводит  автор тему утраченной любви, любви, которая оставила печальный след – СКЛАДКУ (морщинку) у СМОРЩЕННОЙ ГУБЫ. Выразительная деталь! Кстати, эта деталь - ГУБЫ, конечно же, не случайно упомянута лирическим героем трижды! (2, 5 и 6 строфы). Губы героя запомнили сладость той потерянной любви, ими он пытается вспомнить пережитое, целуя хотя бы её портрет. Из немногочисленных деталей ЕЁ внешности поэт выписывает тоже ГУБЫ. Они тоже, наверно, угрюмо сжаты, потому что при воспоминаниях их напряжение, наверное, спадает: СКЛАДКИ ГУБ И РТА ПЕРЕМЕНИЛА. Через эту деталь – ГУБЫ – два образа сближаются в переживаниях, проявляющихся  таким выразительным, но НЕМЫМ  движением губ и  СКЛАДКАМИ, (Ср. у Ахматовой – «летописи жесткие страницы») Да, еще раз убеждаемся, что Есенин – певец чувственной любви ( Вскоре будет упомянуто еще и ТЕЛО).

        Третья строфа поражает узнаваемостью, но узнаваемостью мотива по более поздним стихотворениям: «Может, поздно, может, слишком рано», «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель». Звучит  мотив потерянности, одиночества,  разлада с самим собой. Вот, оказывается, как давно – еще в 1916-от году, сложен автором  зачин, который завершится страшным аккордным «Черным человеком». И уже сейчас лирический герой ищет причины душевного  надлома. И находит. Все начиналось «где-то там». Зная факты судьбы поэта и следуя  за его поэтическими размышлениями, понимаешь, что его точкой отсчета стал уход из родных мест. Душа осталась там – В ПОЛЕ ЧИСТОМ. Там – чистота и свет. Здесь, где он теперь, ТЕНЬ, ЧЕРНОТА.

  Обозначается еще один поворот в раздумьях над строками: трагедия раскола души лирического героя  страшна тем, что это потеря собственного Я не им одним. Во-первых, нет конкретизации,  место и время заменено широким обобщением: ГДЕ-ТО и ПОЛЕ ЧИСТОЕ. От постоянного эпитета ЧИСТОЕ ПОЛЕ сразу дохнуло отзвуком крестьянской культуры.  Там, в «чистых полях», остался мир сказок, песен, а в городе – и лирический герой, и те, «ЖИЗНЬ КОМУ ВЕЛЕЛА» , как и ему, «покинуть отчий дом», - только ТЕНИ.

Оторванность от привычного и чистого, от своих корней, до добра не доведет. В последней строфе уже видится ЧЕРНАЯ ТЕНЬ. Да и ГУБЫ у этого второго Я – СИНИЕ. Зловещий эпитет! Симптом уже и физической болезни.

И еще одна болезненная утрата – уход любимой. С 4-ой строфы – рефлексия. Дума о ней не отпускает. Есенину свойственна конкретизация образов. Но это стихотворение – исключение. ОНА  выписана нечетко, призрачно.  Сначала даже возникло ощущение, что после третьей строфы, в четвертой,  речь опять идет о ТЕНИ. Потом уясняешь, что все же – о женщине.

Она уходит, унося в памяти его ИЗОГНУТЫЕ ПЛЕЧИ. Образ потрясенного и опустошенного мужчины выписан через эту  емкую метафору. Плечи словно не просто опустились или сгорбились, они застыли, наверно, в последнем порыве к ней.

Где она теперь? ГДЕ-НИБУДЬ, скорее всего, ГДЕ-ТО ТАМ, на его родине. Просторечное и диалектное  словечко ДАЛЕЧЕ, всплывшее в поэтическом тексте при раздумьях о НЕЙ,  дает основание думать о её деревенских корнях.

ОН тоскует о нежности, ревнует (наверное, без основания). МОЖЕТ БЫТЬ, а МОЖЕТ И НЕ БЫТЬ воображаемая им картинка. Недоговоренность. И снова при чтении этих строк вспоминается позднее «Ты меня не любишь, не жалеешь». Перекличка текстов очевидна. Многим есенинским мелодиям - начало здесь. Ключевым мне кажется деепричастие, придающее привкус  сосредоточенности на чем-то своем;  ВПЕРИВШИСЬ во тьму. Состояние ЕЁ не легче, чем ЕГО. Оцепенение, отрешенность, которое испытывает она (даже рядом с другим) созвучно его настроению.

Интересна дальнейшая композиция. Пятая строфа завершена точкой. Следующие строки – новая мысль:

        Но живет по звуку прежних лет,

        Что, как эхо, бродит за горами.

Вот и думай: она  УШЛА – ЗАБЫЛА, НО ЖИВЕТ? Если так – то речь о ней. О ЕЁ боли.  И тогда это она живет по зову памяти сердца, ПО ЗВУКУ ПРЕЖНИХ ЛЕТ. А если предположить другой глагольный порядок: УШЛА – НО ЖИВЕТ. (Оставим ей - её  ЗАБЫЛА), то остаются его переживания, а она – лишь ЭХО, лишь его ПРИЗРАК.

Все действия (и пережитые раньше, и переживаемые теперь) завершаются трогательным - Я ЦЕЛУЮ. У Есенина, по-моему, так всегда: сколько бы он не откровенничал о пустоте душевной, в под конец – строкою вызвенит или жизнелюбие или прилив нежности.

Дочитывая стихотворение,  почему-то забываешь о том, что оно написано молодым поэтом, настолько поддаешься настроению, переданному в нем: все в прошлом, ничего не вернуть. Наверное, счет потерям  может быть жесток - это основная авторская мысль. Особенно тяжело, убеждает поэт, - когда этот счет предъявлен в состоянии внутреннего отчуждения и одиночества.

А если так, то становится как-то не по себе: неужели действительно судьбу можно напророчить? Во всяком случае, говоря о Есенине, читая это стихотворение, впадаешь в мистику. Симптомы душевного недуга, рано подмеченные поэтом, в его судьбе разразились  трагическим кризисом. «Я сердцем никогда не лгу»…