Внеклассное мероприятие ко Дню Победы по теме: « Дети войны» (историческая хроника)
план-конспект занятия (6 класс)

Муниципальное казенное общеобразовательное учреждение

«Болоховский центр образования №1»

муниципального образования

Киреевский район

Внеклассное мероприятие

ко Дню Победы

по теме:

« ДЕТИ ВОЙНЫ»

(ИСТОРИЧЕСКАЯ ХРОНИКА)

Цели и задачи:

1. Познакомить учащихся с судьбами детей, на долю которых выпало военное лихолетье и все его тяготы;
2. Расширить знания школьников о войне, о том, как трудно было детям пережить военные годы;
3. Донести до учащихся мысль о несовместимости понятий «детство» и «война»;
4. Обучать выразительному чтению;
5. Способствовать воспитанию в духе добра и милосердия, сострадания и уважения к человеческой личности.

Ход мероприятия:

1. Вступительное слово учителя.
2. Декламирование стихотворений по теме (учащиеся-чтецы) – по сценарию.
3. Примеры из исторической хроники и литературы по теме.
4. Беседа.
5.  Выводы.

Учитель: Страшное слово ВОЙНА: оно разрушает и убивает то, что называется жизнью, миром, детством…Сколько детских жизней она унесла  в первый, второй и все последующие страшные дни этой поистине ужасной катастрофы…  Многие из этих детей были ещё в маленькой колыбельке, другие на руках у матерей, третьи сидели за школьными партами. Никто не знал, сколько она будет продолжаться, сколько унесёт с собой жизней людей и когда закончатся эти дни и годы, которые им предстояло пережить…

Чтец 1: Елена Тащева «На Минском шоссе»

Идти устали маленькие ноги,

Но он послушно продолжает путь.

Ещё вчера хотелось близ дороги

Ему в ромашках полевых уснуть.

И мать несла его, теряя силы,

В пути минуты длились, словно дни.

Всё время сыну непонятно было,

Зачем свой дом покинули они.

Что значат взрывы, плач, дорога эта?

И чем он хуже остальных ребят,

Что на траве зелёной у кювета,

Раскинув руки, рядом с мамой спят?

Как тяжело выслушивать вопросы…

Могла ли малышу ответить мать,

Что этим детям, спящим у березы,

Что этим мамам никогда не встать?

Но сын вопросы задавал упрямо,

И кто-то объяснил ему в пути,

Что это спали неживые мамы,

От бомбы не успевшие уйти.

И он задумался под лязг машин железных,

Как будто горе взрослых понял вдруг,-

В его глазах, недавно безмятежных,

Уже блуждал осознанный испуг.

Так детство кончилось. Он прежним больше не был.

Он шел и шел. И, чтобы мать спасти,

Следил ревниво за июньским небом

Малыш, седой от пыли, лет шести.

Учитель: 22 июня 1941 г. началась страшная война. Любая война не может быть не страшной. Она не щадит никого: ни мужчин, ни женщин, ни стариков, ни детей.

Мальчишки и девчонки 1940-х были самыми обыкновенными детьми: учились в школе, ездили отдыхать в лагеря и на каникулы к бабушкам, мечтали о красивых игрушках, любили маму, папу, сестрёнок и братишек. И вдруг всего этого не стало. Война не обошла стороной никого.

Они встретили войну в разном возрасте. Кто-то совсем крохой, кто-то подростком. Кто-то был на пороге юности. Война застала их в столичных городах и маленьких деревеньках, дома и в гостях у бабушки, в пионерском лагере, на переднем крае и в глубоком тылу.

По статистике, в эти годы каждый четвёртый человек был убит. Не было семьи, которая не пострадала, чьи-то семьи были полностью уничтожены...

Что же могло случиться с ребёнком в войну?

Чтец 2:Война из далекого детства не сотрется в памяти никогда. Вот вспоминает деревенская девочка:

«Мы тогда в Осташкове жили. Я была самой старшей из четверых детей. Нас чуть ли не сразу начали бомбить. Бомбили эшелоны и мосты. А попадали в нас – то во двор, то в окопы перед домом. Когда начиналась бомбежка, мама брала младших и уходила с ними, а меня оставляла смотреть за домом и за коровой.

Во время бомбежки солдаты выскакивали и бежали в поле. Потом хоронили убитых, подбирали раненых и ехали дальше. А один молодой лейтенант из винтовки подбил самолет. У нас теперь там одна школа его именем названа.

Мы, дети, помогали как могли. Сеяли, копали, жали. Я лен таскала, Никакой нормы никто не устанавливал, все сами по совести. Летом щавель для фронта собирали. А сами голодно жили. За хлебом ходили за четыре километра. Давали нам по двести грамм. Пока идешь обратно - все и съешь.

Один раз мы с сестрой утащили качан гнилой капусты. Поели ее и отравились. Хорошо, что врач был недалеко, вылечил нас. А как-то нашли ядовитое растение, очень на свеклу похожее. Моя двоюродная сестра поела, потом ей стало плохо, начало рвать. Мы на руках ее тащили до больницы полтора километра, но спасти не удалось, умерла. Мы ее мертвую обратно на руках принесли, а потом – на кладбище тоже на руках.

Мы шили солдатам кисеты, рукавички – посылки посылали. Махорку туда клали, еще что-нибудь. И письмо - на дно посылки. Иногда солдаты ответ присылали. Благодарили.

А вот - про страшное. Немец был в нескольких километрах от нашего поселка. А у нас был госпиталь. Большинство раненых эвакуировали, а тех, кто были совсем плохи, отпустили прямо в снег. Они там и замерзли. А немец так и не дошел.

Когда война закончилась, никто сначала не поверил. Но если диктор объявил – значит правда. Все радовались, на улице обнимались, целовались без  разбора. И плакали…          

Чтец 3:«Когда Зоя Феоктистова из Спасо-Помазкина под Волоколамском вышла из родного села, откуда их выгнали немцы, их было пятеро. Мать несла малышей двух и трёх лет. Десятилетняя Зоя взяла грудного: он легче.

Мороз был около пятидесяти градусов. Если при такой температуре плюнуть, то плевок застывает и, падая на землю, стучит; как камешек. И земля становится тоже подобна камню. Всё живое прячется в берлоги, в дупла, зарывается в снег. Человек в такие ночи сидит дома у печи.

У Зои тоже была жарко истопленная печь. Дети уже спали. Немцы вошли неожиданно и сразу приказали им покинуть избу.

Зоя и её мать знали, что просьбы бесполезны, и вышли.

Небо разрезали молнии снарядов, ветер сбивал с ног. Мать тяжело ступала, сгибаясь под двойной ношей. У Зои стыли ручонки, маленький как-то странно затих.

“Мамочка; мне больно рукам! ” — стонала Зоя.

Мать молчала и шла. Она понимала, что это значит.

“Мамочка, он падает, я не могу больше!” — кричала в отчаянии Зоя.

И мать сказала ей глухо и хрипло: Брось его в снег”.

“Мамочка, он умрёт!” — кричал в тоске ребёнок.

“Брось его в снег*, — повторила мать, шагая всё тише, всё тяжелее. Ей надо было выбирать между двумя детьми. Она выбрала.

Пусть бросит в неё камнем тот, кого жизнь не заставляла делать такой выбор!

—И я положила его в снег, — говорит девочка, задыхаясь от слёз. — Нет, нет, я его не бросила, я его положила тихонько.

Ребёнок давно умолк, но ей казалось, что он кричит всё громче и громче. Может быть, это только звенело в ушах, но она схватилась за голову и бежала вперёд. За ней тяжело ступала мать.

Снаряд разорвался так близко, что убиты они были все трое сразу: и мать, и оба мальчика. Смерть была к ней добрее, чем гитлеровцы, она взяла её с обоими сыновьями, чтобы не пришлось выбирать ещё раз. Зоя осталась одна в безмолвии ночи.

• Отрезали мне пальчики, которые его бросили, — говорит она, как взрослая, глядя на свои культяпки».

ЖЕРТВЫ.

Учитель: Фашисты напали внезапно и стремительно захватывали территории. Всё меньше людей успевало эвакуироваться. Всё больше оставалось на оккупированной земле.

Фашисты чувствовали себя хозяевами, навязывали свои порядки. Тех, кто пытался сопротивляться, убивали.

Чтец 4:«Ворвавшись в село Демьянково Смоленской области, фашисты застали в одной из изб Ваню Виноградова с красным галстуком на груди. Фашисты пытались сорвать с пионера красный галстук. Но мальчик так крепко держал его, что фашисты, не сумев отнять галстук, застрелили пионера».

Учитель: Вешали и расстреливали семьи коммунистов, евреев. Уничтожали целые сёла: сгоняли население в сарай и поджигали.

Других отправляли в концлагеря.

УЗНИКИ.

Из письма бывшего узника Майданека:

Чтец 5: «... Во время крупной карательной экспедиции гитлеровцы схватили жителей моей родной деревни Задобрые и некоторых соседних деревень. Всех погнали на Сураж. Там к нам присоединили ещё несколько групп женщин, детей, стариков. Через день мы были уже в Витебске, а через месяц — в Майданеке... Из пяти членов нашей семьи в живых остались только двое: старший брат и я. Погибли отец и мать. Не стало и брата-близнеца Васи. Его сожгли вместе с матерью в Майданеке, в крематории...»

Учитель: Для чего нужны были фашистам советские дети? Нет, не только для того, чтобы бросать их в огнедышащие печи крематориев, пробовать на них остроту своих штыков и проверять точность боя своих автоматов.

Из приказа Гейриха Гиммлера от 6 января 1943 г.:

Чтец 6 «...В лагере дети подлежат расовому и политическому освидетельствованию. Расово неполноценных подростков мужского и женского полов определять для обучения на предприятия, находящиеся при концлагерях. Детей надлежит поставить на ноги. Их следует вырастить и воспитать послушными, прилежными, безоговорочно подчиняющимися и честными по отношению к немецким господам. Они должны уметь считать до ста, изучить знаки дорожного движения и овладеть профессиями сельскохозяйственных рабочих, слесарей, столяров, каменщиков и пр. Девочки должны стать сельскохозяйственными работницами, ткачихами, пряхами, вязальщицами. Они обязаны обучиться и другим подобным профессиям».

Учитель: Майданек, Константынув, Бухенвальд, Освенцим... Выжить здесь можно было только чудом. Детей отбирали у матерей, больных и слабых переводили как будто на лечение, но на самом деле их умерщвляли самыми зверскими способами.

Чтец 7:«Расстреливали в лесу. Расстреливали во рвах. Засекали бичами. Травили собаками. Убивали палками. Дробили черепа. Топили в воде. Запихивали в “душегубки”. — Плотнее! Плотнее! — Чтоб больше вошло. Морили голодом. Убивали туберкулёзом. Душили в серных бетонных камерах. Напихивали людей побольше. Двести пятьдесят. Триста. — Плотнее! Плотнее! — Душили циклоном. Отравляли хлором. Через стеклянный глазок смотрели, как корчатся умирающие. Строили новую газовую камеру. Душили газом. Жгли на кострах. Жгли в старом крематории. Пропускали поодиночке через узкие двери. Оглушали ударами железной палки. По черепу. Тащили в печь. Мёртвых и живых. Потерявших сознание. Старались набить печь плотнее. — Плотнее! Плотнее! — Разрубали трупы. Смотрели через синий глазок в печь, как съёживаются и обугливаются люди. Убивали поодиночке. Убивали партиями. Уничтожали целыми транспортами. Сразу восемнадцать тысяч человек. Разом тридцать тысяч человек... Через лагерь проходили бесконечные вереницы обречённых...«

Учитель: Кого не сожгли в печи, подвергали бесчеловечным медицинским опытам.

Из воспоминаний узника концлагеря Маутхаузен:

Чтец 8 «...В Маутхаузене, особенно на первых порах, нас откармливали, а затем превращали в подопытных кроликов. Я попал в группу «доеных». Так называли детей, у которых брали кровь для раненых немецких солдат и офицеров. “Доили” нас раз в неделю (не реже). Находились мы в строгой изоляции. Никого, кроме эсэсовских медсестёр, к нам не допускали. Имён и фамилий у детей не существовало — только номера. Номера на груди, на спине, на левом предплечье. Кроме групп “доеных'', имелись группы “струнников”. О них не то что говорить — думать запрещалось. "Струнники” — это дети, которых использовали для проведения преступных медицинских экспериментов. Помню один из них. В подвале имелась глухая комната. На животе прикреплённого к стене специальными зажимами ребёнка делали надрез и начинали тянуть кишки. Наживую. Впереди стояло нечто вроде мотовила. Его крутил такой же, как и прикреплённый к стене, малец. От нечеловеческих криков, кажется, дрожал бетонный потолок. После завершения опыта всех находившихся в подвале малолетних ассистентов из группы “струнников” куда- то отправляли. Больше мы их не видели. Нас же, “доеных”, заставляли убирать в подвале. Фашисты думали, что мы ничего не понимаем и ни о чём не догадываемся».

И снова убивали, убивали, убивали... Просто так, безо всякого смысла.

Чтец 9: «... Уже с утра Штумпе, по прозвищу Смеющаяся смерть, вертелся возле подростков. Подгоняя “лошадок”, он изощрялся в ругани. А когда на площадку, возле которой дробили камни, высыпали тачку опилок, он остановил каток и стал отбирать самых слабых и измученных мальчиков.

Предчувствие большой беды охватило всех, кто был на плацу, Скрежет бетономешалки и цокот молотков сменились стеклянной тишиной, готовой вот-вот лопнуть. Подошло отделение эсэсовцев, и всем велели сдать инструмент. Молотки полетели в кучу; то глухо ударяясь ручкой, то издавая металлический звук.

Что ещё будет?

Смеющаяся смерть выхватил из кучи молотков один и, будто взвешивая его, подбросил в воздух. Оглянувшись, он увидел: на крыльцо комендатуры вышел гауптштурмфюрер Готлиб Штумпе улыбнулся и подошёл к шереге мальчиков. Они еле стояли на ногах, шатались от усталости. Схватив за ворот одного из шеренги, Смеющаяся смерть усадил его на землю и сапогами зажал худенькое тело так, что запрокинутая голова мальчика оказалась между колен эсэсовца.

Прежде чем кто-либо успел опомниться, Штумпе с силой ударил мальчика молотком в переносицу. Высоко подняв молоток, захохотал, потом, оборвав смех, выволок из шеренги ещё одного мальчика...

На плацу уже лежало несколько трупов: Один их мальчиков был ещё жив. Пальцы его судорожно сгребали побуревшие от крови опилки.

Смеющаяся смерть вытягивал новую жертву. С белым, будто залитым мелом, лицом делал последние шаги по земле маленький смертник и, только чувствуя приближение молотка, закрывал глаза...

Один из мальчиков попросил расстрелять его. Хохотом ответил Смеющаяся смерть и тут же обрушил на голову мальчика молоток.

Другой из обречённых пошёл навстречу убийце. Горящий взгляд мальчика отрезвил эсэсовца. От неожиданности он сделал шаг назад. А мальчик вскинул голову и, чуть заикаясь, произнёс: “Я не боюсь тебя, фашист! Мы из Кронштадта! Мы..."

Падал мальчик прямо на Штумпе, и тот снова подался назад.

Над плацем поднялся ропот. Эсэсовцы взяли автоматы на изготовку.

Последний из дюжины смертников негромко выкрикнул что-то по-польски. Внятно прозвучало слово Кронштадт”.

Покончив с ним, Штумпе вытер рукавом пот со лба, отбросил молоток и дал волю своему сатанинскому смеху...

Вдруг он оборвал его, и тогда все услышали слабый голос малчика, который стоял возле катка и что-то пел...

В наступившей тишине он перестал петь и сказал, не отрывая глаз от мёртвых товарищей:

• Им теперь хорошо! Ведь они больше не будут жить!«

В конце 1968 г. был арестован один из самых жестоких палачей Треблинки, известный тем, что ударами молотка убил 15 ребят в возрасте от 8 до 13 лет. У этого изверга было двое маленьких детей, в своём посёлке он считался образцовым гражданином...

Во время Второй мировой войны погибло 13 миллионов детей. Это чуть меньше, чем население Финляндии, Дании и Норвегии вместе взятых.

БЛОКАДНИКИ.

Учитель: В киноэпопее «Великая Отечественная» есть эпизод, который потрясает всех без исключения. Женщины провожают детей из блокадного Ленинграда. Катер отчаливает от берега. И вот матери видят, как на него пикирует самолёт со свастикой, как гибнут их дочери и сыновья. И лишь белые панамки плывут по воде...

Дети блокадного Ленинграда... О них особый разговор. У астрономов стало доброй традицией «воздвигать звёздные памятника достойным сыновьям и дочерям Отчизны — называть их именами небесные тела. Так возник космический мемориал героев Великой Отечественной войны, наверное, самый необычный на свете.

На одной из страниц каталога малых планет рядом с номером планеты 2127-М появилось её название — Таня... В память 12-летней Тани Савичевой — ленинградской школьницы суровой блокадной поры, когда осаждённый город остался без хлеба, воды и тепла, когда от непрестанных бомбёжек и артобстрелов рушились здания, а погибших не успевали хоронить. В своём дневнике Таня отмечала всех родных и близких, которые умирали один за другим голодной смертью. Её дневник был представлен на Нюрнбергском процессе, где судили нацистских главарей, как серьёзный обвинительный документ.

Норма выдачи хлеба в Ленинграде с 20 ноября 1941 г.: рабочим и ИТР — 250 г; служащим — 125 г; иждивенцам — 125 г; детям —125 г.

Смертность населения растёт. Было вынесено решение о неограниченном открытии детских домов и приёмников. Ребятишек приводили и приносили, приходили они и сами, жались к печуркам, ждали, когда их отведут в приёмник.

Комсомольцы, пионеры, учителя обследовали квартиры. Находили малышей в комнатах, в которых уже не было взрослых. Нина Полетаева спала четыре дня в одной кровати с мёртвой матерью. Часто дети не знали своих фамилий. Им давали фамилии по названиям улиц, где их находили (Блохина, Гатчинский), или тех, кто их приводил.

И всё-таки город жил, ленинградцы не сдавались. Фашисты не смогли сломить этих стойких людей. Школьники учились и сдавали экзамены. Из школьного отчёта: в 1942 г. из 535 учащихся, окончивших 10-е классы, 70 процентов имели хорошие и отличные отметки; 70 выпускников получили «золотые» аттестаты. А ведь они еле ходили от голода.

А ещё они выпускали стенгазеты, собирали металлолом, выступали с концертами в госпиталях, дежурили на крышах: тушили зажигалки, сбрасываемые немецкими самолётами. И они выстояли, выдержали, перенесли на своих детских плечах то, что под силу не всякому взрослому.

ТРУЖЕНИКИ ТЫЛА.

Дети военного лихолетья взрослели быстро. В шесть лет Ада Занегина мечтала о большой красивой кукле. Но как-то вечером спросила у мамы: «А сколько стоит танк? Я не хочу куклу, лучше я куплю танк и пошлю его папе на фронт». Мама ответила, что танк стоит очень дорого. «А если все девочки и мальчики отдадут из копилок свои монеты, на них можно будет купить танк?» «Ну, если все, то можно». На собранные и заработанные детьми деньги сделали танк «Малютка», который прошёл славный боевой путь.

Не было никого, кто остался бы в стороне. Каждый старался внести как можно больше в общее дело — борьбу с врагом.

Чтец 10: «— Чем, товарищи, я сегодня могу вам помочь? — С этого вопроса начинала каждое утро свою работу в госпитале одного прифронтового посёлка десятилетняя Лина Орлова. Много забот было у девочки. Любовно выводя каждую букву, она писала под диктовку раненого бойца письмо его родным, украшала тумбочки у коек букетами полевых цветов. Потом без отдыха усаживалась посреди комнаты и продолжала читать начатую накануне книгу. Лина помогала сёстрам разносить обед, кормить тяжелораненых. Иногда она дежурила даже ночью. Командование Карельским фронтом наградило Лину Орлову медалью  «За боевые заслуги».

...Летом 1942года большинство мужчин было на фронте. Но не затихли на глухих таёжных тропах голоса старателей. Жители далёкого села Нюкта проводили в тайгу за золотом школьников. 120 учеников Нюктинской средней школы верхом на оленях отправились в глубь лесов. Группа старателей нашла месторождение золота.

...Школьники с. Абакумовка Тамбовской области в годы войны вырастили 70 телят. За этот трудовой подвиг им была прислана благодарственная телеграмма за подписью И.В. Сталина».

Учитель: Примеры ребячьего самоотверженного труда можно приводить до бесконечности. Они, как могли, приближали победу: собирали лекарственные травы и ягоды, кору ели и ивы, мох и пиявок, сушили грибы, вязали тёплые носки и варежки и посылали их на фронт, работали по 12часоввдень на сложных станках (порой, чтобы достать до них, приходилось вставать на ящики).

И ещё они учились. Неуспеваемость приравнивалась к пособничеству врагу.

В глубоком тылу не рвались бомбы и снаряды. А мальчишки и девчонки страстно завидовали своим сверстникам, оказавшимся на фронте. Не осознавая того, что без них, без их подвига победа была бы невозможной.

ДЕТДОМОВЦЫ.

Учитель: Освобождённые из концлагеря, вывезенные из блокадного Ленинграда, сироты, скитавшиеся по дорогам сёл и городов, попадали в детские дома. В годы войны их насчитывались сотни по всей стране. Только в детских домах Белоруссии воспитывались в 1945 г. 26 900 сирот. Жизнь там тоже была не сахар. Ребятишки от всего пережитого разучились улыбаться, вздрагивали от громкой речи. Самые маленькие не помнили ни имени, ни фамилии. Так появились Непомнящие, Безымянные, Неизвестные...

Вспоминает бывшая воспитанница детского дома:

Чтец 12: «... Самое страшное воспоминание у меня о войне — это голод. У кого-то, может, и что иное помнится, а у меня только вот это... Помню, привезли ленинградских детей. Шум такой в детдоме поднялся. Они ведь такие все измождённые, истощённые. Запомнила я одного мальчика, Колю Комарова. Черноглазый, худенький такой мальчонка, одни глаза большие блестели. И вот хоть кормили нас, но всё равно как-то недоставало, не хватало для сытости... И вот залезет Коля между оконных рам и сидит там. И всех мух, которые там, переловит и съест... Была ещё одна девочка, и она тоже на окна за мухами лазила... Ещё брат с сестрой: сестра побольше, а брат совсем маленький. Так она его подорожной ромашкой кормила. Хочется кушать-то, что же делать?.. Дадут завариху, так она вся на ложке остаётся. Завариха — это мука, в кипятке её варят, и всё».

Вот ещё воспоминания:

«Начальная наша школа находилась в другой деревне. Мороз частенько под сорок, а одежда худенькая: старенькое какое - нибудь пальтецо, шапки навроде солдатских и ботиночки на толстой подошве. А на ногах лишь тоненькие хлопчатобумажные чулочки... Женщины местные очень нас жалели: «Миленьки вы, ми-леньки. И как это вы только ходите?..» Случалось, давали кому-нибудь из наших валенки, но это не часто: у них у самих нечего лишнего, всё, что было, старались на фронт отправить. Да, так вот, чтоб хоть как-то ноги уберечь, обёртывали их поверх чулок газетами. А ещё байковое одеяло полосовали — получались портянки. Хоть одеяло и казённое имущество, жалко, да что поделаешь: холод — не тётка...

Учился с нами один мальчик, Толя Фёдоров. Вот ему в мороз хуже всех приходилось: как ни исхитрялся, что только на обмотки не пускал, всё без толку —застывали ноги. И вот придёт он в школу и просит учительницу: «Евдокия Ивановна, оторвите мне ноги от ботинок. Опять пристыли...» Ну а как отрывать, у него на ногах и так кожа сорвана. Порой помучаются - помучаются и бросят. И пока первый урок идёт, сидит Толя на печке — ноги отогревает»,

Чувство голода жило в нас постоянно. Мы даже частенько думали: никогда не есть нам досыта; никогда не носить шёлковые платья. А старшие нам говорили: да что вы, ещё так будет: вам скажут - кушайте, а вы станете отказываться. А мы, честно сказать, в это не верили».

Чуть больше повезло детям, которых подобрали и вырастили чужие добрые люди, у которых то- же были и горе, и голод, но отзывчивые сердца.

БОЙЦЫ.

Учитель: Однако дети в тe суровые годы были не только жертвами — становились они и воинами.

Они были разведчиками, подрывниками, связистами, адъютантами армейских и партизанских командиров. Только в партизанских лесах Белоруссии сражались 25 тысяч юных солдат.

Наде Богдановой было только 14 лет, но её любили и ценили в отряде как опытную разведчицу, смелого бойца и просто милую девушку. Ей поручали задания, которые считались трудновыполнимыми даже для взрослых мужчин. Это она и мальчишка-партизан Володя в канун праздника революции вывесили в центре города, наполненного немцами, советские флаги. А во время одного из заданий, когда нужно было заминировать мост, железную дорогу и шоссе в немецком тылу, Надя спасла жизнь командиру, но сама попала в плен.

То, что пришлось пережить этой девочке, невозможно представить в самом страшном сне: в неё стреляли, зверски пытали — ломали пальцы, били шомполами, выводили раздетой на мороз и ставили на раскалённую плиту. Но не добились от неё ни слова. Она потеряла зрение, но осталась жива. За боевые заслуги Надя Богданова награждена орденом Красного Знамени и медалями. Имя юной героини занесено в Книгу Почёта Белорусской пионерской организации.

Надя — одна из многих девчонок и мальчишек военной поры, которых по праву можно назвать героями. Есть имена, известные всем. А есть неизвестные никому. Но ведь никто из них на известность и не рассчитывал. Быть может, величие под вига в том и состоит, что, как правило, он совершается, когда человек остаётся один на один со своей совестью.

Один! Никто его не увидит, никто не узнает, что он совершил! Что он, двенадцатилетний Тихон Баран, завёл фашистов в непроходимые болота и сам погиб...

Страшно, когда дети идут на смерть. Они ведь ещё не жили... Но бывают обстоятельства сильнее людей. И взрослым приходится посылать ребят в разведку и выставлять на караул. Вот и Люся Герасименко сидела перед домом и заплетала косички. Если правую косичку плетёт — всё спокойно, если левую — опасность. А если запела: «Баба сеяла горох, прыг-скок, прыг-скок!» — значит, на улице появились фашисты и партизаны должны прятаться. А потом фашисты схватили её, замучили и убили...

У Миши Давидовича были неунывающий нрав и звонкий голос. Любил он петь, танцевать. В отряде его называли Артистом. Больше всего он любил песню про Орлёнка:

Орлёнок, Орлёнок, взлети выше солнца

И степи с высот огляди!

Навеки умолкли весёлые хлопцы;

В живых я остался один...

Он успел окончить четыре класса, когда на его родной город накатила война. Вместе с 16-летней сестрой они обшаривали окопы и блиндажи — искали раненых, лечили их у себя дома, рискуя каждую минуту быть разоблачёнными. Но Мише этого было мало. Они срывали немецкие объявления и приказы, прокалывали шины у машин, перерезали провода... Но однажды их мать схватили и расстреляли. Мише с сестрой пришлось уйти к партизанам.

Партизанский связной и разведчик Миша Давидович воевал с фашистами, как воевали тысячи и тысячи ушедших в леса патриотов. Под пули не лез, усвоив простую истину: чем меньше будет потерь у партизан, тем больше их будет у фашистов. Но и от опасности не бегал — никто не мог упрекнуть его в трусости. «Не мальчишка — клад, — сказал как-то командир. — Тринадцать лет, а ведёт себя, как настоящий боец».

Миша ходил по окрестным сёлам, высматривал, где и как устроены огневые точки, считал солдат и офицеров, разведывал скрытые подходы к казармам, приносил сведения от верных людей. Но на одном из заданий разведчики наткнулись на засаду.

Чтец 13: «Автоматная очередь резанула кусты. Первый партизан упал как подкошенный.

• Вы, ребята, бегите, — сказал старший. — Приказываю! Держи, Миша, — это добытые нами сведения. Донесение должно быть доставлено в отряд.

Мальчики уползали от места схватки. Миша всей душой рвался туда, где отстреливался командир разведки.

• Стой!

Миша увидел, как из-за дерева выступает долговязый полицай в немецком френче.

Ребята бросились было бежать, но из засады открыли огонь. Что-то острое и горячее ударило повыше бедра. Боли Миша не почувствовал. Но понял, что ранен, когда увидел, как быстро темнели старенькая рубашка и правая штанина.

Миша расстрелял последние три патрона, прикрывая товарища, которому отдал донесение. Немцы или полицаи — он не видел их — сначала стреляли, не экономя патронов. Но, не слыша ответных выстрелов, прекратили огонь. В лесу стало тихо-тихо.

Высоко-высоко над верхушками деревьев неслышно скользили по голубому небу белые облака. Миша запел, и с каждым словом голос его раздавался громче и громче:

Орлёнок, Орлёнок! Гремучей

гранатой

От сопок врагов отмело.

Меня называли орлёнком

в отряде,

Враги называют орлом!

Он приладил гранату под рубашкой, разогнул усики, предохраняющие чеку, и просунул указательный палец в кольцо. Превозмогая боль, встал и опёрся на тонкую берёзку.

Миша увидел, как из высокой травы поднялся, настороженно наблюдая за ним, долговязый полицай. За ним стали подниматься и немцы. Миша насчитал пятерых солдат, шестым был фельдфебель. “Только бы не струсили, подошли поближе.— подумал Миша и ещё крепче прижался к берёзке.

Немцы угрюмой толпой шагали к нему. Они больше не опасались.

Миша потянул за кольцо гранаты...»

Учитель: Про героев обычно говорят: «Бесстрашные». Наверное, это неточно. Герои — не бесстрашные люди. Это люди, победившие, превозмогшие свой страх.

Когда в 1941 г. немецкие оккупанты ворвались в Шепетовку, пятикласснику Вале Котику было всего 12 лет. Подростки села целый год собирали оружие, боеприпасы, расклеивали по ночам листовки, а однажды подстерегли и гранатами подорвали машину с жандармскими офицерами.

Подпольщики Шепетовки переправили юных героев, в том числе и Валю Котика, в партизанский отряд. Наравне со взрослыми Валя участвовал во многих боевых операциях: подрывал железнодорожные эшелоны и цистерны с горючим, минировал пути и уничтожал линии связи. На его счету шесть пущенных под откос вражеских эшелонов. Это он, переодетый пастушком, перерезал в лесу кабель, соединявший фашистский штаб в Шепетовке со ставкой Гитлера.

В 1943 т. тринадцатилетний партизан Валя Котик был награждён медалью «Партизану Великой Отечественной войны». Он погиб весной 1944 г. Посмертно был награждён орденом Отечественной войны I степени, а 27 июня 1958 г. ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза;

Двенадцатилетний ленинградский пионер Саша Ковалёв после гибели отца по воле случая становится юнгой на Северном Военно - морском флоте. Вскоре, пройдя специальный курс обучения, Саша назначается мотористом на торпедный катер, охранявший воды Баренцева моря. В мае 1944 г. группа сторожевых катеров завязала неравный бой с караваном фашистских судов. Тот, на котором служил Саша, залпом торпед потопил немецкий транспорт и пытался уйти. Катер терял скорость. Тогда Саша грудью закрыл пробитый бак мотора. Мальчик погиб, но его товарищи ушли от врага. Саша Ковалёв был награждён неколькими орденами и медалями, его именем названа улица в городе Североморске.

Осенью 1941 г. фашисты захватили деревню Вышегоры Калининской области. Комсомольцы деревни, среди которых находился и двенадцатилетний пионер Серёжа Корнилов, ушли в Нелидовский лес и вступили в партизанский отряд. Однажды в бою с превосходящим по силам противником отряд был окружён. Командир решил связаться с наступающими советскими войсками, чтобы получить подкрепление, но прорваться сквозь вражеские заставы было невозможно. Серёжа предложил, чтобы его засыпали снегом и оставили при отступлении. Так и было сделано. Враги прошли мимо, не заметив мальчика. Ночью Серёжа выбрался из-под снега, но идти не смог — ноги были обморожены. Тогда он пополз к линии фронта, в сторону расположения советских войск. Очнулся мальчик в тёплой землянке. Первое, что он спросил: «Где пакет?« Его успокоили, сказав, что пакет передан по назначению. За этот подвиг Серёжа Корнилов был награждён орденом Красного Знамени.

Из дневника немецкого солдата, январь 1944 г.:

«Мы никогда не победим русских, потому что даже дети у них сражаются и погибают как герои».

В период Великой Отечественной войны 7 тысячам комсомольцев и пионеров было присвоено звание Героя Советского Союза. Более 50 тысяч молодых партизан и партизанок награждены орденами и медалями. 99 из них удостоены Золотой Звезды Героя. Более 40 судов морского торгового флота носят имена юных бойцов.

И вот что поразительно: в указах об их награждении никогда не упоминалось, что речь идёт о детях. Их называли по имени и отчеству, как взрослых. Почему? Потому что их воинская и трудовая доблесть не была доблестью «в масштабе детского возраста». Она стояла в одном ряду с мужеством взрослых.

Так пусть навсегда останутся в памяти народа девчонки и мальчишки времён войны. Честь и хвала им!