Статья "Феномен женщины-virago в средневековом обществе"
статья по истории по теме

Феномен «Женщины – вираго» в Средневековом обществе

Женщины до недавнего времени были исключены из публичного пространства. Особо жесткие формы дискриминация женщин приняла в эпоху позднего Средневековья. По нашему мнению, данное обстоятельство можно объяснить тем, что в классическое Средневековье появляются женщины, которые начинают предпринимать попытки противостоять гендерным ролям, предписанными для них обществом. Л.П. Репина пишет,  что, не имея реальной возможности влиять на развитие общества, распоряжаться собственной жизнью, женщины «находили более тонкие или скрытые способы осуществлять такую власть, манипулировать людьми и ситуациями…»^[1].  Речь идет о том, что являясь бесправными, женщины искали альтернативные способы реализации своих амбиций и невостребованных способностей. Так или иначе, женщине приходилось вторгаться на территорию, где хозяйничал мужчина. Этот факт вызывал жесткое сопротивление и осуждение со стороны сильного пола, что привело к появлению в XV – XVII антиведовской, по сути антиженской, истерии, как показателя гендерных противоречий.

 Однако, как показывает в своих исследованиях Н. Дэвис, даже редкие женщины XVII века, искавшие более широкое поле приложения своих сил, не оспаривали всего комплекса «гендерной асимметрии»^[2]. Они не претендовали на привилегии мужчин в политике, праве, образовании, а своему проникновению в сферы исключительно мужской деятельности тщательно искали оправдание.

Вторгаясь в мужской мир, женщина, так или иначе, ссылалась на образ мужчины и пыталась под него подстроиться. Потому что только такая модель поведения могла дать ей право на часть привилегий мужчин. В результате, такая женщина уже не соответствовала своей гендерной роли в обществе и перенимала на себя мужские функции. Отсылка к образу мужчину и заимствование атрибутов, его характеризующих, можно рассмотреть на некоторых примерах из истории Средневековья.

Мы обратим внимание на женщин, которые не соответствовали гендерной роли, заданной обществом. В этой связи для нас интересна личность Кристины Пизанской - средневековой женщины, вовлеченной в литературную деятельность. Литература, так же как и большинство других сфер общественной жизни, являлась мужской прерогативой. Кристина Пизанская была первой женщиной, заявившей о своей авторской индивидуальности и претендующей на равное положение с мужчинами – писателями, а также на свое место в литературе того времени.

Нам важно ответить на вопросы: 1) Как Кристина Пизанская воспринимала себя и свою гендерную роль в современном ей обществе? 2) Какова была общественная оценка гендерной роли, которую брала на себя Кристина Пизанская?

Отвечая на первый вопрос, следует сказать, что Кристина показывает, что вполне осознает статус женщины, лишавший ее многих возможностей: «О Боже! Почему ты не создал меня мужчиной, чтобы всеми своими талантами я служила Тебе, никогда не ошибалась и была благословенна тем великим совершенством, на которое претендует мужчины?»^[3]. В тоже время, она с иронией пишет о мужчинах, которые в своих сочинениях всячески принижают женщин. Так в «Граде женском» Кристина высмеивает Катона, знаменитого своей женоненавистнической цитатой, удостоенной «чести» даже быть процитированной в «Молоте ведьм» Я. Шпрегера и Г. Инститориса: «Если бы не было в мире женщин, то мужчины общались бы с богами»^[4].  Она пишет, что в этих словах действительно больше истины, чем предполагал сам Катон. Ведь он был язычником, а согласно язычеству богами являются не только те, кто на небесах, но и те, кто находится в преисподней: «Так, что он сказал правду, и именно с этими богами мужчины действительно общались бы, коль не могло бы быть Марии»^[5].

Д. Ренье-Болер называет ее первой феминисткой во французской литературе. Интересна следующая цитата выше названного автора: «В этой женщине, боровшейся за права женщин, «таилась какая-то загадка – например, ее непреклонная убежденность в том, что она должна “стать мужчиной”»^[6]. Кристина Пизанская считала, что женщина, которая  хочет стать признанным писателем, вынуждена выковать себе мужское сердце. Женщина говорит о некотором «преображении» - моменте, когда она понимает, что способна на самостоятельные действия, это момент символичного превращения из женщины в мужчину: «И вот я стала смелым мужчиной, способным управлять кораблем самостоятельно…»^[7].  Имея традиционное воспитание с четко определенными гендерными ролями, Кристина Пизанская осознавала, что без символической «смены пола» она не сможет выбраться за строго очерченные рамки гендерной иерархии. Только «превратившись в мужчину», то есть, переняв на себя часть его гендерной роли, есть возможность проникнуть в области запретные для женщин.  

На второй вопрос ответим при помощи слов Жана Жерсона, канцлера Парижского университета (XIV век), который так сказал о Кристине Пизанской: «Выдающаяся женщина, мужественная / мужеподобная женщина»^[8]. Первая половина цитаты скорее исключение в определении женщин, подобных Кристине Пизанской. Однако нас будет интересовать вторая половина определения, данная Жаном Жерсоном. На ее основе можно сделать несколько выводов: 1. Женщина, которая не соответствовала гендерной роли средневекового общества, имела в себе черты характера, которые изначально приписывались мужчинам; 2. В обществе Средних веков к XV веку сформировался новый тип женщины - вираго. Это мужеподобная, мужественная женщина. Будет примечательно посмотреть перевод слова «virago» с английского языка – сварливая женщина, мегера, решительная особа, бой баба. На лицо явный отрицательный характер определения женщины – вираго. Можно предположить, что это связано с тем, что данное понятие появилось в обществе Средних веков, где такая женщина воспринималось как нечто среднее между женщиной и мужчиной, что приводило к негативному восприятию.

Призрак женщины - вираго и тогда пугал мужчин. В XIII веке в средневековом обществе формируется образ скандального женского персонажа – папессы Иоанны^[9]. Образ этой женщины воплощает в себе насаждаемый церковью страх перед женщиной. Жак Ле Гофф пересказывает сюжет из книги Аллена Буро, касающийся папессы Иоанны. Некая женщина родом из Майнца переоделась в «мужское платье» с тем, чтобы следовать за любовником, желающим учиться и обреченным жить в среде исключительно мужской. Там она добилась такого успеха, что была избрана папой. Ее понтификат продолжался более двух лет и закончился скандалом, так как Иоанна не чуждалась плотских радостей, вследствие чего забеременела и умерла во время религиозной процессии. Из данного сюжета можно сделать несколько важных для нас выводов: 1. Оказаться у власти Иоанне помогло, уже не символичное, как у Кристины Пизанской, перевоплощение в мужчину, а материальное - «переодевание». То есть, именно атрибуты мужчины, в данном случае одежда, обеспечила успех данной женщины и позволили взять на себя часть гендерной роли мужчины. 2. Показательны последствия нарушения гендерных ролей – женщина, посягнувшая на гендерную иерархию, обречена на позор, вплоть до смертельного исхода. Женщина является заложницей собственного пола и беременность явное тому подтверждение. Следовательно, даже «перевоплотившись» в мужчину, женщина не может полноценно выполнять мужскую гендерную роль, так как ее пол – это ее «проклятие» и она никогда не сможет избавиться от него.

О.И. Тогоева в своей статье пишет о том, что «вторгаясь в мужской мир власти, женщины со времен раннего Средневековья и до наших дней вынуждены были символично “превращаться в мужчину”»^[10]. Узурпировав власть, женщина обязана была присвоить себе и ее символические знаки – мужской костюм, мужскую титулатуру и так далее.

Таким образом, главным атрибутом «перевоплощения в мужчину» является переодевание. Ведь одежда в средневековом обществе была отражением занимаемого человеком положения, социального статуса, гендерной роли. Любое изменение могло привести к временной утрате социального или общественного статуса. Заимствование одежды другого пола расценивалось как посягательство на гендерные привилегии того или иного пола. Так одним из обвинений, которое предъявлялось Жанне Д Арк во время судебного процесса, было  ношение ей мужской одежды. На вопрос судей «Хочет ли она иметь женскую одежду?», Жанна ответила: « Дайте мне ее, я ее возьму и уйду, иначе я ее не возьму. Я довольна теперешней одеждой, после того как Богу стало угодно, чтобы я ее носила»^[11]. Судьи обвиняют ее в нарушении гендерной иерархии, нарушении границ между возможным женским и мужским поведением. Уже по этим параметрам она была виновна и нуждалась в наказании, ведь гендерная иерархия была самая жесткая и посягательства на нее рассматривались как самые опасные.

Таким образом, в Средние века возник совершенно иной тип женщины – virago. Ратхер Веронский пишет о такой женщине: «Virago, то есть мужественной, женщина была названа впервые, чтобы мужественно сражаться против грехов… Мужчина в душе, но женщина во плоти…»^[12]. Однако таких женщин боялись, потому как образ virago служил для легитимизации нового положения в обществе, которое женщина постоянно стремилась занять. Так в следующих строчках звучит явное предупреждение средневековых читателей об опасности, которое подстерегает их: «Существует определенная категория женщин, которые превосходят прочих в уме и тонкости обращения. В их природе много мужских черт… Они вообще немного похожи на мужчин… Подобная женщина способна одолеть мужчину…»^[13]. Все это рассматривалось как покушение на гендерную иерархию общества и официальными властями – правителями и церковными служителями,  понималась опасность, которую несут за собой новые формирующиеся общественные отношения. Данное обстоятельство должно было повлечь за собой разрушение традиционного средневекового общества, в котором людям, стоящим у власти пришлось бы отказаться от своих лидирующих позиций. Таким образом, процесс изменения гендерных отношений и формирование новых был остановлен усилением позиций государства и церкви, что привело к неразрешимым противоречиям и конфликтам между полами.