Эссе "Я учитель"
статья на тему

Когда-то давно, еще в школе, подруга попросила меня исполнить вместе с нею «рабскую повинность» - забрать сестрёнку из садика. До сих пор в глазах картина: воспитатель резким голосом обрывает ребенка, похожего на одуванчик, и почти силой выталкивает за дверь. Потом продолжает мило общаться с нами на тему «как мы кушали-спали-играли», изредка бросая грозные взгляды в сторону еще не успокоившегося малыша. Кажется, именно тогда я подумала, что детям нужна помощь еще больше, чем  взрослым.

К слову, тот инцидент в саду никакого развития не получил («одуванчик» оказался сыном той самой воспитательницы), но сознание мое перевернул. Дело близилось к окончанию школы, и родители справедливо требовали хоть как-то определиться с профессией. Так какую же профессию нужно выбрать, чтобы можно было помогать детям с малых лет? Юристы-адвокаты отпадали сразу: ведь они взаимодействуют с детьми по факту, когда преступление или нарушение уже совершено. А мне хотелось помогать детям не попадать в такие ситуации, хотелось обучать успешной социализации сразу, как только они начинают мыслить. Желание работать в садике отбил тот самый случай… Родители, не на шутку боявшиеся, что мечта о карьере модели снова взбредет в мою голову, окончательному выбору жутко обрадовались. Так я стала учителем.

Придя в школу, поняла: здесь детей прежде всего учат. Меня распирало от чувства собственного достоинства: только из стен училища – и сразу первый класс, а не вожатская работа, как у других. Они – «малыши-незнамыши» (выражение коллеги), я – дипломированный специалист. Первый «незнамыш» озадачил меня  вопросом: зачем показывать на экране картинки, на которые и так можно посмотреть в учебнике? Другой поинтересовался, как называется цветок на окне. Хихикнув, просветил, что это опасное для стен школы растение – разновидность молочая, а не «оленьи рога», как называют его на рынке. А «денежное дерево» не приносит денег, поэтому нечего так называть обыкновенную толстянку. Про «долларовое дерево» он тоже все знает, но времени на цветочный ликбез у него нет. Апогеем моего педагогического дебюта стал третий «незнамыш», который неделю добивался ответа на вопрос, не разучится ли он читать, если мы все время говорим о звуко-буквенном анализе?

Перед выходом из декретного отпуска решила облегчить свою участь и (под сочувствующие взгляды супруга) добросовестно создавала  презентации к урокам литературного чтения и окружающего мира. Попутно разбиралась в новой фгосовской терминологии. Технологическую карту урока восприняла как поэт Александр Блок в свое время революцию: перед неизбежностью надо смириться. Вообще, человек я прилежный,  и все свои конспекты прежних лет разложила в ноутбуке по папкам, классам и предметам. Теперь нужно было всего лишь старое содержание облечь в новую табличную форму. Но первая же подготовка к уроку загнала в тупик: выходило, что деятельность ученика сводилась у меня к «писал-отвечал-читал». Получалось, что классифицировать-обобщать-анализировать-синтезировать я детей не учу. Собственно, это и доказал первый же контрольный срез.

Тот год (под уже негодующие взгляды супруга) проходил тяжело. Приходилось словно заново учиться. Причем вместе с детьми. Системно-деятельностный подход мутил сознание, но открытие нового знания проходило со крипом, если не со скрежетом. Хорошо продуманный в конспекте проект выхода из затруднения не работал. Признаюсь: «знаниевую» парадигму пускала в ход, когда добиться хоть каких-то умений не удавалось в самых трудных вопросах правописания или решения задач. Потом поняла: старое и новое должно взаимодействовать, соприкасаться. Одно не должно вредить другому, а помогать и дополнять. Хотя и других нерешенных вопросов остается очень много…

Но дорогу, как говорится, осилит идущий. Вот  я иду и веду по ней за собой…нет, уже «знамышей», ведь они по-прежнему иногда знают больше меня.