Инна Чойнова. Рассказ "Петуния"
Петуния
(История тётки знаменитого волшебника)
Небольшое предисловие: Для внимательного и заинтересованного читателя Петуния в книгах о Гарри Поттере описывается совсем не так однозначно, как в фильмах. Да, сначала мы её видим жутко отрицательной тёткой с точки зрения самого мальчика. Потом - противной третьей лишней в воспоминаниях Северуса Снейпа. Но в первой книге есть пара неожиданных добрых слов в адрес Петунии от Хагрида (а он неправду не скажет), позже мы узнаем, что существовала переписка между ней и Дамблдором, она очень многое знает из жизни волшебного мира Британии, у неё, как выясняется, есть свои тайны и сильный характер... Так почему же она, в течение многих лет спасая родного племянника, так плохо относится к нему? Не верится, что первопричиной может быть банальная зависть к младшей сестре.
Кое на что мне раскрыли глаза старинные ирландские сказки о подменённых эльфами детях, ни одна из них не имеет хорошего конца. А ведь Петунии досталось жить аж в двух семьях с волшебными детьми. Вообщем, я попробовала просто встать на её место, место обычного человека, который оказался тесно связан с чужим и опасным волшебным миром, и посмотреть на всё происходящее в романе с её точки зрения. И вот что получилось.
***
Я обожала свою младшую сестру. Разница между нами была без малого два года. Так что, когда Лили родилась, она сразу стала моей любимой живой куклой. Её невозможно было не любить. Огромные зелёные глаза, очаровательная милая улыбка, мягкие локоны с рыжеватым отливом… .
В нашем рабочем городишке мы считались обеспеченной семьёй, недостатка ни в чём, собственно говоря, не ощущалось. У наших родителей было своё маленькое, но достаточно крепкое дело, которое забирало их без остатка. Поэтому сначала нами занималась приходящая нянька, а потом мы как- то оказались предоставленными самим себе. Нет, родители нас любили, просто ни времени, ни сил у них на нас почти никогда не хватало. Я сказала «любили» и остановилась. Пожалуй, это не совсем точно. Любовь всей нашей семьи безоглядно принадлежала Лили. Наша чудная, обаятельная и добрая крошка это заслуживала. Я же как-то сразу стала ответственной старшей сестрой, с меня спрашивали за всё. Это я кормила нашу малышку с ложечки, пока нянька болтала у калитки со своими знакомыми, это я учила её ходить, рассказывала ей смешные истории, придумывала сказки, следила за тем, чтобы наше сокровище было всегда чистеньким, причёсанным и прехорошеньким. Как старшая сестра, я стала уступать младшенькой всё, что ей понравится. Впрочем, нежная и милая улыбка Лили превращала любого человека в её верноподданного.
Мама, загруженная семейным бизнесом, крайне уставала, крепким здоровьем она не отличалась. Так что я постепенно и неуклонно превращалась в хозяйку дома. Когда из очередной поездки приезжал отец, Лили с радостным визгом бежала к нему в объятия, а я степенно шла сзади, с гордостью торопясь рассказать папе, что нового совершила наша девочка, чему научилась. Папа привозил подарки: Лилечке – очередную фарфоровую красавицу в пышных локонах и кружевах, мне – миленький фартучек с косыночкой, тоже с оборочкой или кружевцем.
Лили было полтора года, когда я заметила, что под её взглядом распускаются цветы в палисаднике, что бабочки и стрекозы садятся к ней на ладошки, а злющий соседский пёс умолкает, когда мы с сестрёнкой выходим во двор. Взрослые, конечно, не поверили, когда я сказала об этом, и по-доброму посмеялись над детскими фантазиями. Я же стала пристальнее наблюдать за сестрой, замечала многое непонятное, что происходило вокруг неё, но больше ни с кем своими наблюдениями не делилась. Никто в мире, кроме меня, не знал, что моя чудная сестричка – фея. Так мне тогда казалось.
Нянька ушла от нас, когда Лили пошла в школу. Мне было немного жалко, что она уезжает, хотя она давно уже свалила на меня всю основную работу по дому. Она была весёлой девушкой, и мне казалось, что мы подруги, несмотря на разницу в возрасте. Похоже, она думала так же, потому что сказала мне странные слова при прощании: «Знаешь, Туни? Ты должна выйти замуж раньше, чем Лили, потому что ты старше. Не дай ей обогнать себя, а то останешься навеки одинока. Она из тех, кто отбирает чужое счастье». Обычно девятилетним девочкам такое не говорят, но нянька всегда была чуточку странноватой, и уж очень сама хотела выйти замуж. В личном плане ей так и не повезло.
Тогда я ей не поверила и даже немного обиделась, ведь моя Лили была добрая и очень милая девочка, и искренне любила всех нас.
***
Время шло. Мы подрастали. Мне было одиннадцать, когда в наш маленький девчоночий мирок ворвался этот плохой мальчишка.
За ним гнались мальчишки с нашей улицы. Обычно я не обращала внимания на эту банду малолеток и их делишки, но тут меня как будто что-то толкнуло к забору. Я распахнула калитку, и Сев влетел в неё. За спасение он, конечно, и не подумал поблагодарить, но какое-то подобие признательности сверкнуло в его быстром взгляде.
Я рассмотрела своего нечаянного гостя. Плохо одет: явно в маминой старой кофте. Мрачный взгляд исподлобья. Яркие чёрные глаза. Неправда, что любовь бывает только у взрослых. Ко мне она пришла именно в это лето.
В тот раз он у нас не задержался, но неожиданно появился через пару недель. Ничем не показал, что узнал меня, зато наговорил кучу разных глупостей Лили. Мы обиделись, ушли. Но оглянувшись, я увидела, с каким потерянным видом он стоит, и мне снова захотелось пожалеть его.
В конце концов, мы подружились. Грубый и невоспитанный Северус резко менялся при виде моей сестрёнки, впрочем, как и все вокруг. Со мной он никогда не был таким милым, но мы неплохо проводили время. Оказалось, что Сев тоже умеет выделывать разные странные штучки. Вдвоём с Лили они частенько развлекали меня, сначала даже пытались научить меня своим фокусам, но это было бесполезно. К тому же меня пугали и казались опасными некоторые их выходки, а когда я пыталась запретить им опасные игры, противный мальчишка меня не слушался и даже пытался высокомерничать, но это у него плохо получалось.
Из-за острого несдержанного языка у бойкого и заносчивого мальчишки не было других друзей. Дома у него постоянно были скандалы, так что он почти всегда обретался у нас. Нашим родителям Северус не слишком нравился, но Лили, как всегда, примиряла всех.
Надо сказать, что, несмотря на картинно-пренебрежительное отношение ко всему «магловскому» и вид запущенного босяка, Севу нравилось учиться в обычной школе, решать логические задачки, читать приключенческие книжки. С ним было интересно, он лихо рассказывал разные невероятные истории, придумывал занятные игры. Мы вместе помогали Лили по математике , с которой у малышки были некоторые трудности. Мне доставляло удовольствие кормить свою маленькую компанию овсяным печеньем или жареными пончиками. Я уже тогда неплохо умела готовить. Мои волшебники уминали приготовленное за обе щеки, а мне было приятно смотреть на них. Лили так никогда и не научилась стряпать. Уверена, что и Сев тоже. Уж в этом-то я смогла их обставить!
***
Разговоры о школе волшебников велись в нашей компании постоянно. Сев постоянно просвещал нас на темы из жизни колдунов и ведьм. Большая половина его историй казалась мне выдумкой. И мне не нравилось, что в мечтах Сева об этой школе мне не было места.
- Она же магл, - эти неприятные слова в свой адрес я стала слышать от Сева всё чаще. Два моих единственных друга постепенно стали от меня отдаляться.
И вот пришёл день, в который мне так не хотелось поверить. К нам пришла высокая, странно одетая дама, закрылась с родителями в кабинете и очень долго с ними разговаривала, потом они позвали Лили и опять долго разговаривали. Окна кабинета были открыты, так что я в соседней комнате без проблем услышала всё. И всё, что говорил Сев, оказалось правдой.
Вечером он сам прибежал поздравить Лили.
Они сидели в палисаднике, строили планы, в которых мне не было никакого места. Я была в кухне, слушала их щебетание, и мне совсем не хотелось выходить в сад. Два моих единственных друга уезжали, а я должна была остаться. Горькие слёзы закипали в глазах, руки сами искали, чем бы заняться, и я неожиданно обнаружила, что тщательно перемываю заново уже помытую посуду. Северус и Лили звонко смеялись за окном.
Через несколько дней родители с Лили поехали в Лондон, чтобы купить учебные принадлежности для школы волшебников. Настроение у них было приподнятое, мать с отцом так гордились, что дочка будет волшебницей, что, кажется, совсем забыли обо мне. Я постояла у калитки, потом решилась и написала письмо в эту школу, сбегала на почту, бросила письмо в почтовый ящик. Просто так. Я не думала, что из этого что-нибудь получится.
Но следующим утром, ещё до приезда родных из Лондона, настоящая живая сова принесла мне ответ. Пергаментный свиток, исписанный острым изящным почерком за подписью лично директора Хогвартса Альбуса Дамблдора. Ответ был вежливый, можно сказать, даже ласковый, но все надежды попасть в эту проклятую школу он перечеркнул добротно и навсегда. В закрытый мир волшебников обычным людям доступа нет.
Я медленно положила письмо на стол и в оглушительном одиночестве побрела в ванную вымыть руки. Вымыть. Я сидела в ванной, глотала слёзы и машинально мыла всё, что попадалось на глаза, не хотелось думать ни о чём …
Моя семья приехала из Лондона в невероятно весёлом настроении, вместе с Лили они перебирали покупки, дивились каждой вещи, вспоминали странные магазинчики волшебного мира. Меня как будто не было рядом, до меня просто никому не было никакого дела.
Странно, вечером я вспомнила, что это был мой день рождения. И никто, даже родители, …
***
На вокзале мы с сестрой в первый раз в жизни поссорились. Северус был счастлив, а мне было очень плохо. Два моих единственных друга уезжали, призрачная безумная надежда попасть в их мир растаяла. Родителям было очень интересно всё, что происходило вокруг, до меня опять никому не было дела. Каюсь, я сорвала злость на сестрёнке.
Когда поезд тронулся, все провожающие пошли рядом с ним, махали вслед платками. Я не двинулась с места, изо всех сил сдерживала злые слёзы. Рядом оказалась мать Северуса, она посмотрела мне в глаза так, как будто что-то такое бесконечно печальное знала про меня, приобняла и шепнула на ухо:
– Знаешь, для того, чтобы стать ведьмой, девочке не обязательно учиться в специальной школе. Любая женщина – ведьма, просто не каждая это осознаёт.
Не знаю почему, но ей я поверила, хотя легче мне от этого не стало.
***
Теперь время замирало в ожидании приезда двух самых любимых людей на свете.
Я неплохо училась, мальчики считали меня симпатичной, но я их не замечала. Я ждала.
Каждый приезд моих волшебников был праздником для меня и моих родителей. С прибытием Лили всё становилось ярким и весёлым. Летом цветы в её садике цвели так, что пол-города приходило погулять вдоль нашего забора.
Северус по-прежнему часто проводил время у нас. Только теперь мы общались намного меньше. Он не сводил глаз с Лили, они постоянно говорили о чём-то своём, непонятном. На меня они почти не обращали внимания. В такие дни было очень больно… , если бы он только позвал…. Ночью я не могла заснуть, вцепившись зубами в подушку, сдерживала рыдания.
Я не нужна была своей сестре…
Я не нужна была любимому…
Но вот быстрая улыбка Сева в благодарность за угощение или минутная беседа о каком-нибудь пустячке в ожидании выхода Лили, и у меня снова солнышко на душе.
Могла ли я тогда отбить Сева у сестры? Может быть, не знаю. Но они выглядели вместе такими красивыми, такими счастливыми. Я никогда не сумела бы обидеть сестрёнку, я слишком её любила. И я уступила, впрочем, вряд ли это кто-нибудь заметил. Скрывать свои чувства я научилась очень давно.
Я закончила учёбу, устроилась на работу в магазин по соседству. Меня считали хорошенькой, но мне никто не был нужен, я по-прежнему жила в ожидании редких счастливых минут общения со своими любимыми.
В их предпоследнее школьное лето что-то изменилось, Северус стал нервным, напряжённым, часто злился, его привычное немного злое остроумие превратилось в сарказм, они часто спорили. До ссор дело не доходило, как мне кажется, только благодаря милой доброте Лили.
Я заметила, что Севу очень не хотелось ехать в школу. Но Лили имела над ним такую же власть, как и над всеми нами: они снова уехали вместе.
***
Это случилось, когда Лили училась на последнем курсе. Родители попали в страшную аварию. Мама погибла сразу, отца в ужасном состоянии увезли в больницу.
Свидетелем аварии оказался молодой человек по имени Вернон, добрая душа, который очень помог мне в эти тяжёлые дни.
Сову к нам сестра давно не присылала, а мы с ней связаться не смогли: в закрытый мир волшебников обычным людям доступа нет. Давнее письмо от Дамблдора оказалось тем самым исключением, которое подтверждает правило.
Лили не приехала на похороны матери. Ни разу не появилась в течение долгих месяцев, пока умирал парализованный отец, каждый день ожидавший любимицу. Болезнь сделала его ворчливым, и все свои страдания папа изливал на меня, единственного человека, который ухаживал за ним. Деньги быстро кончались. И, если бы не поддержка Вернона, мне было бы совсем худо. Отец умер, последним словом было, конечно, имя той, что узнала обо всём только спустя неделю после похорон, уже перед Рождеством.
Лили и Сев, как всегда, приехали на каникулы вместе. Вдвоём с сестрой мы сходили на кладбище, поплакали, сделали всё, что полагается. Лили была молчалива. На вопрос, что она будет делать после окончания школы, пожала плечами. С трудом дождалась отъезда в Хогвартс, когда прощались, шепнула, что выйдет замуж сразу после выпускных экзаменов и больше домой не приедет. Якобы, её приезд может оказаться опасным для меня. До сих пор не понимаю, что она хотела этим сказать.
Северус дожидался её возле калитки. Я долго смотрела им вслед, остро чувствуя своё одиночество и ненужность.
Неудивительно, что Вернон стал мне необходим, как воздух.
Для того, чтобы стать ведьмой, девочке не обязательно учиться в специальной школе. Любая женщина – ведьма, просто не каждая это осознаёт. Мне не нужны были заклинания и волшебная палочка – я легко подчинила себе этого простого парня. Он стал моим без оглядки, радостно и беззаботно. А тоску по несбывшемуся я замывала, затирала и зачищала. Мой дом блестел, вся родня Вернона восхищалась мной, как идеальной хозяйкой, но ни с кем из будущих родственников я так никогда и не сблизилась.
Почти одновременно произошли два события: я поняла, что я беременна; Лили прислала приглашение на свадьбу. Мы с Верноном срочно оформили свой брак, купили подарок и поехали в какую-то дальнюю деревушку, где моя сестра выходила замуж. Я всё ещё любила свою Лили.
Нас встретил высокомерный, одетый как кинозвезда, красавчик с пышной гривой волос, представился лучшим другом жениха. Даже имя его было какое-то звёздное. Не ожидала, что у Северуса могут быть такие друзья, вспомнилась старая кофта с маминого плеча. Красавчик привёл нас к маленькому домику, пригласил войти и с явным облегчением отделался от нас.
Домик внутри неожиданно оказался огромным, странное подобие не то средневекового замка, не то церкви. Там всё было готово к торжеству. Было много людей, все незнакомые, странные, неприятные, в каких-то не слишком опрятных мантиях, непричёсанные или вообще лохматые. Говорили громко, непонятно. Раздражали всякие резкие запахи, которые вились в воздухе, сменяя друг друга. Было душно, пыльно, постоянно преследовало ощущение, будто на лицо липнет паутина, хотя никакой паутины не было видно. Захотелось взять тряпку и отмыть всё это безобразие вокруг меня.
Ожидали выхода новобрачных. Внезапно в воздухе загорелось огромное количество свечей, зазвучала музыка, все зашумели, откуда-то вылетели разноцветные маленькие птички. Толпа приветствовала возникшую посреди зала пару. Лили была невероятно прекрасна. За её роскошной фатой я не сразу разглядела жениха. Но это был не Северус! Рядом с Лили стоял незнакомый лохматый очкарик в дурацкой мантии. Мои глаза моментально обежали весь зал, в тёмном углу я увидела высокую, напряжённую от так хорошо знакомой мне боли, фигуру моего любимого человека.
Сердце упало: Господи! Он так же не нужен был моей сестре, как и я, как и все мы. Вернон – ошибка! Ужасная, роковая ошибка! Что я наделала! Зачем поторопилась? Что делать? Наши взгляды встретились. Как сомнамбула, на негнущихся ногах, сквозь орущую толпу я шла к тому, от кого когда-то отказалась ради сестры.
Я смотрела в бесконечно любимые чёрные глаза, неестественно блестящие от сдерживаемых слёз, и впервые в жизни мы оба слышали друг друга, не говоря ни слова. Мы оба знали ответы на незаданные вопросы, знали самые скрытые, тайные мысли, ту, глубоко запрятанную боль, о которой невозможно рассказать даже самому близкому человеку. И, в первый и единственный раз, наверное, он понимал, наконец-то слышал и понимал меня, хотя вслух мы не сказали ни слова…. Незримые силы толкнули нас друг к другу.
И в этот момент под моим сердцем шевельнулся ребёнок.
Я медленно оглянулась. Успела увидеть выпученные непонимающие глаза Вернона, и сознание уплыло куда-то в неведомые дали. В памяти осталось ощущение сильных, надёжных, таких любимых рук, поддержавших меня в падении, и мысль о том, что ничего нельзя исправить, пришедшая ко мне от кого-то, неуловимо исчезающего, исчезающего навсегда, совсем навсегда...
Вернон увёз меня домой, страшно ругая эту ненормальную компанию сумасшедших, клянясь, что теперь будет держаться подальше от такой подозрительной родни. Я не слушала его, машинально кивала головой: ведь это Северус навсегда удалялся от меня, исчезал из моей жизни. Мне не хотелось жить. Лили всю жизнь отнимала у меня счастье, отняла у меня родителей, потом мечту, надежду, любовь, и … даже ничего не заметила. Разве я заслужила это? В глазах больше не было слёз. Я сгорела.
Во всём огромном мире остался только дом, в котором не должно быть места тому, что приносит боль воспоминаний, не жилище - норка для зализывания ран. Я выстроила неодолимые крепостные стены вокруг своего дома: запретила Вернону говорить о моей сестре и её окружении, выбросила из памяти всё, связанное с Лили и Северусом, для меня больше не существовало их мира. Мои руки снова бездумно чистили и мыли, отскребая от души застарелые и свежие шрамы горьких обид. Все женщины – ведьмы и у каждой в запасе 9 кошачьих жизней, просто не каждая об этом знает. Теперь я это знаю.
***
К жизни меня вернул мой ребёнок, мой крошечный Диддикин, Дудличек, моя ягодка, кровиночка, моё ненаглядное солнышко. Нежный молочный запах ребёнка, крохотные пальчики на пухленьких ножках, которые просто требовали, чтобы их перецеловали поодиночке и все сразу….
Я кинулась в любовь к малышу как в омут с головой, со всем возродившимся желанием любить и быть любимой. Маленькие ручки сына обнимали меня, его ангельская улыбка светила мне. Я стала счастливой матерью самого прекрасного в мире ангелочка, даже его капризы были так милы и забавны. И простодушный, доверчивый, заботливый Вернон был совсем неплохим дополнением к моему безоглядному счастью.
Мне удалось зачеркнуть всю мою прошлую унылую и безрадостную жизнь и начать жить с чистого листа. Каждый день приносил радость, болезненное пристрастие к мытью и чистке, казалось, уходило в прошлое. Боюсь, что в эти два изумительных невероятных года я частенько позволяла себе полениться в кровати, просто любуясь на спящего малыша.
Два года, боже мой, как этого мало!
***
Это утро начиналось светло и радостно, как и всегда теперь. Привычный супружеский поцелуй, умиленный взгляд на наше общее сокровище, приготовление завтрака… Я вышла на крыльцо с бутылками из-под молока.
На крыльце спал ребёнок, завёрнутый в одеяло, на одеяле - конверт. Меня оглушил собственный крик: «Вернон!» Я попятилась назад, пропуская мужа, ноги не держали меня. Вспомнила, что накануне вечером супруг что-то пытался спросить у меня о семье сестры. Он что-то знал? Что-то случилось?
Вернон вошёл в дом с проснувшимся ребёнком на руках, протянул мне письмо.
Письмо… Пергамент… Знакомый острый почерк… Лили больше нет! Этот мальчик – Гарри, её сын. Он в смертельной опасности, и я могу спасти мальчика, приняв его в семью. Тогда на мой дом будет наложено заклятие крови, и моему родному племяннику, как близкому кровному родственнику, до самого совершеннолетия не будет грозить жуткая судьба его родителей. Если я согласна, то должна капнуть своей кровью на письмо, потом сжечь его, и заклятие будет завершено. Другого шанса выжить у сына Лили Поттер нет.
В открытое окно залетела бабочка, чуточку покружилась и села на ладошку Гарри. Мальчик засмеялся и поднял на меня глаза. Огромные зелёные глаза, очаровательная милая улыбка, тоненькие свежие царапины на лбу … Его невозможно было не полюбить...
Я похолодела. Мой сын, моя крошка, мой Дудли! Неужели моя судьба повторится снова в твоей жизни? Нет! Сын Лили останется у нас, я постараюсь оградить этого мальчика от опасного колдовского мира, он будет жить, будет защищён, но он не отнимет у моего ребёнка ни крошечки, ни капельки счастья! Я не позволю. Руки сами нашарили тряпку и автоматически начали стирать с холодильника какое-то невидимое пятно.
Вернон, улыбаясь, повернулся ко мне, что-то хотел сказать. Я поджала губы. Нет, муженёк, с тобой я справлюсь. Ты будешь любить только своего родного сына. Вернон вгляделся в моё лицо и молча опустил ребёнка на пол.
Саднил уколотый палец. В камине догорало письмо.
Рецензия на «Петуния. История тётки знаменитого волшебника» (Чойнова Инна)
У вас не фанфик, а полноценное психологическое исследование.
Все читатели "ГП" относятся к Петунии, как к отрицательному персонажу. Вы же полностью реабилитировали Петунию, как женщину и мать, много страдавшую и защищающую своего ребёнка. При этом ни в чём не противоречите основному тексту. Вы лишний раз доказали, что нельзя судить о людях поверхностно. Спасибо за добрый взгляд. Браво!
Анна Васильева 4 17.09.2015 13:54 • Заявить о нарушении / Редактировать / Удалить
Рецензия на «Петуния. История тётки знаменитого волшебника» (Чойнова Инна)
Очень хороший слог, лёгкое перо. Словом вы владеете. И полёту фантазии позавидовать можно - как интересно тетушку интерпретировали!
Желаю применить ваш талант не только к фанфику, но целиком, от первого до последнего слова к ВАШЕМУ творению, с вашей идеей и персонажами.
Раиса Крапп 28.08.2015 22:13 • Заявить о нарушении