Девушка в белом - Память…Ну почему, почему ты так безжалостна? Оставь меня! Ведь ты не моя память! Я не могу этого помнить! Война…кресты…черные эсэсовские мундиры…
Девушка в черном - Без прошлого не бывает будущего. (МУЗЫКА ВЫХОД АКТЕРОВ)
Б - Значит ты мое прошлое? Значит это все, было со мной?
Ч - Смотри. Вглядись в эти лица. Обыкновенные мальчишки и девчонки, такие же, как и ты. Но только их детство было перечеркнуто страшным словом ВОЙНА!
Б - Они очень хотели жить. Хотели любить. Мечтали, надеялись, верили…
Ч - Но война не знает жалости -  она живет по своим законам. Что сделали эти ребята?
Б - Они не взрывали немецкие казармы, не пускали под откос поезда. Они просто любили свою родину, любили свой народ.
Ч - Они не считали себя героями, просто они жили, жили так, как подсказывало им сердце.

По дорогам памяти, пройдя, 
Опять вернусь в ту войну,
В тот сорок первый год, 
В багровый восход.
По дорогам памяти, пройдя,
Я вижу себя,
В лицах детей войны,
Я вижу их сны.

1. Не смотри вверх, на проволоку. Видишь, бараки, там спят люди, такие же, как мы, взгляни, сколько этих бараков; утром начнется работа, ночь ведь не длится вечно. Подумай над этим… Может быть, кончится война… Постараемся продержаться, может быть, когда-нибудь в такую же ночь проснешься — и не будет вокруг ни проволоки, ни собак, ни бараков, будет лес, а может, город, далекие просторы… Ради такой минуты… разве не надо стараться все перетерпеть, чтобы дождаться их поражения?Конечно надо, но как это мало зависит от нас! Мы должны дать себе слово, что ничто не сломит нас… ничто.

(Дневник Маши Рольникайте)

2. Лагерь! Бараки. Они длинные, деревянные, одноэтажные. Кругом снуют люди. Все почему-то в полосатых пижамах.

Нам велели все вещи сложить в одну кучу на площадке перед бараком. В бараки с вещами не пустят.

Здесь за все наказывают, да еще не так. Одеты они вовсе не в пижамы, а в полосатую арестантскую одежду. Убежать нет надежды, потому что через проволоку пропущен ток высокого напряжения. Еды дают очень мало - двести пятьдесят граммов хлеба и три четверти литра так называемого супа. Часто в наказание оставляют на несколько суток совсем без еды. Они голодают. Если мы им ничего не можем дать - они побегут назад, потому что за разговор с женщиной наказывают двадцатью пятью ударами плети.

Барак совершенно пустой - потолок, стены и пол. На полу сенники, а в углу - метла. Все. Надзирательница кричит, чтобы мы легли. Кто не успевает в то же мгновение опуститься, того укладывает метла. Бьет по голове, плечам, рукам - куда попало. Когда мы все уже лежим, она приказывает не двигаться с места. При малейшем движении стоящие за окнами часовые будут стрелять. Выйти из барака нельзя. Разговаривать тоже запрещается.

3. Кто в детстве не слушал сказок? Почти в каждой сказке появляется злой дух. Какая-нибудь баба-яга, скачущая на помеле. Если бы такую сказочную бабу-ягу перенести в действительность, она, конечно, была бы похожа на эту вот немку с черным треугольником.

Я начинаю с черного треугольника и немки потому, что она произвела на нас страшное впечатление. В бараке, куда нас ввели, она сидела на табуретке, раскорячив ноги, с палкой в руке, жирная, одутловатая, непостижимая. Никто из нас не решался подойти к ней. Наконец нашлась одна отважная и спросила по-немецки:

— Нам дадут поесть?

Каждая в эту минуту задала бы только этот вопрос. Мы были страшно голодны.

Немка не расслышала или не пожелала услышать.

Кто-то повторил вопрос:

— Когда нам дадут поесть?

Баба-яга каким-то звериным жестом поскребла под мышками, переложила палку из одной руки в другую (несколько девушек на всякий случай отодвинулись подальше) и вдруг стала смеяться, вернее, рычать мужским, пропитым, охрипшим голосом:

— Ха-ха, уже жрать захотели, проклятые свиньи! Что вам так не терпится, может, рассчитываете, что получите какао и булку с маслом? Я столько лет не жрала, а еще вот смеюсь.

При этом она все время чесалась и размахивала палкой. В тусклом свете лампочки немка эта казалась каким-то чудовищем.

4. Нас выстроили в ряды на татуировку. Несколько человек упало в обморок, иные кричали. Пришла моя очередь. Я знала, что эта боль, которая продолжается одну минуту, пустяк в сравнении с тем, что нас еще ждет, что будет продолжаться, может быть, годы. с  этой минуты я перестала быть человеком. Перестала чувствовать, помнить. Умерла свобода, мама, друзья… Не было у меня ни фамилии, ни адреса. Я была заключенная номер 55 908. С каждым уколом иглы отпадала какая-то часть моей жизни. 

5. Оборачиваюсь назад и в последний раз охватываю взглядом картину, которая врезалась мне в память навеки.

Зауна, площадь апелей, бараки женские, мужские, вытоптанная дорожка в третий и четвертый крематорий, там, в глубине леса, а вокруг проволока. Над проволокой «ласточки». В будках теперь уже пусто. Под охраной часовых, которым уже некого стеречь, продолжаем петь.

Срываю номерок с пальто. Еще несколько шагов. Передо мной лежит спящая деревня. Вокруг меня нет проволоки. Крестьянский двор, забор, безбрежная тишина. Звон на дороге удаляется. Маленькая смешная дворняжка на цепи забавно лает.

Все во мне кричит безумной, безмерной радостью!

Я свободна! Я свободна! Буду жить! 

Они вырастут и станут мужественными, находчивыми, отважными. Их мечта обязательно сбудется, над головой будет мирное небо, на улице будет слышен звонкий детский смех. Но все это случится, если… они выживут.

Я из детства ушел не как все,

А шагнул через пламя взрыва...

В молодом серебристом овсе

Мина мягкую землю взрыла.

Вновь засеяли землю весной,

От дождей оплыла воронка...

Трудно вырасти из ребенка,

Искалеченного войной.

Глеб Еремеев

Песня "Дети войны"

Детская книга войны - Дневники 1941-1945

Живульская К. Я пережила Освенцим

 "ПО ДОРОГАМ ПАМЯТИ"

   А. Гурков

 (По мотивам рассказа Я.Стельмаха " Спроси когда-нибудь у трав")