Слушай,Людмила
статья на тему

С Л У Ш А Й,  Л Ю Д М И Л А.

   Говорят, что в первую весну после войны склоны Мариновки заалели, как и в дни боев: на пролитой здесь человеческой крови расцвели красные маки. Более 150 тысяч воинов погибли и пропали без вести в боях на Миус-фронте, среди них и я, твой дядя Лысых Николай Афанасьевич.

         И опять поют соловьи на Миусе. Слушай,  Людочка,  слушай! Многое забылось,  осталось мало свидетелей тех боев. Помнит лишь степь, ее разнотравье, и я,  Лысых Николай, лежащий в этой степи. Остались воронки на месте обрушившихся окопов, похоронившие изрешеченные осколками солдатские каски, патронные гильзы, ржавые мины и гранаты,  которые до сих  пор находят поисковики. Но никак не найдут  меня…

         Слушай, Люда, слушай!

         Помню 1 августа 1943 года, когда я был убит. Чувствуешь, пахнет кровью… Надо мною колышутся травы, теплый ветер поет мне колыбельную, как пела когда-то мама. Моя любимая мама,  встать бы, прикоснуться губами к твоим узловатым  рукам, натруженным на колхозном тамбовском поле, но  встать не могу. Мне вечно охранять мир и покой донбасской  земли.  Прости меня, мама…

         Кто бы мог представить,что после освобождения Донбасса в 1943-м году, эти земли снова превратятся в места жестоких боев в 2014 году и будет вновь пролита кровь на донбасской земле. Фронтовые сводки слушала вся Россия, до боли знакомые мне названия Мариновка, Степановка, Саур — могила... Получается, мы — защитники, которые полегли здесь, погибли дважды. Мемориал Саур-могила в руинах, он разрушен в ходе боев в августе 2014 года, но чудом вновь, как и  в 1943 году, уцелел дуб. Он одиноко стоит среди руин памятника словно говорит: « Те, кто погиб здесь, отдали жизнь за мир. А вы этот мир не уберегли!» Прости меня, дядя Николай, простите, ветераны...Я строила планы о поездке на твою солдатскую высоту, на место твоего подвига на Миус-фронте. Не успела... Но вновь не покорился Донбасс,

как и в 1943...Только  поседел.

          Слушай, племянница, слушай!

                  В изголовье у меня алеет земляника, такая же алая, как  моя и моих товарищей кровь в  далеком 1943-м. Только душа моя не убита. Она вечна. Своей душой я слышу и чувствую, знаю, что  ты меня ищешь. Восходят рассветы, льются теплые  донбасские дожди, но если  ты слышишь меня, значит, я есть,  ты меня помнишь, значит, я бессмертен. Ходят рядом поисковики, отзываются надеждой во мне их шаги, но  меня опять не нашли. Недавно опять перезахоронили  ребят. Да, кровь здесь лилась реками.

         Слушай, родная, слушай!

         Я вошел в твою жизнь воспоминаниями обо мне родных  да скупыми моими  письмами-треугольниками. Твоя беспокойная память заставила тебя пройти по моим фронтовым дорогам и отправиться в те места, где навсегда уснули мои сверстники, мои однополчане и я, Николай Лысых. Мне на веки вечные неполные двадцать, тебе уже за пятьдесят.  В этом августе мне бы исполнилось 93, меня бы окружали мои дети и внуки, скольким бы я подарил жизнь!  Но лишь желтеют черно-белые мгновенья моей судьбы на снимках далеких лет в нашем семейном архиве, который достался тебе  от моих родителей, твоих бабушки и дедушки Лысых.

          Душа моя радуется, когда ты 9 мая,  в самый великий праздник, самый светлый и самый горький  ежегодно ходишь на парад с мамой, то есть моей сестрой  и со своей дочкой. Вы идете к обелиску - это адрес  памяти обо мне. Плачете вы, плачу и я беззвучно  с вами.

           Вы в России, а я  за границей. Рвется отсюда, с Миуса, моя душа в родные тамбовские степи.   Встать бы, побежать к вам, обнять, но давно уже нет у меня ног,  тело мое питало могучее дерево рядом с моей могилой, а руки, наверное, стали крыльями птиц. Не потому ли ты так любишь  пение птиц –  моя душа подает тебе голос с небес?

        Ты  знаешь меня  по рассказам твоей  мамы, моей  младшей сестры

Марии, по пожелтевшим фотографиям,  письмам-треугольникам, которые   я

писал из 33 гвардейской стрелковой дивизии, где  служил связистом.

               Душа моя тоскует по родным местам, по родным лицам. Будто лучом света высветились в памяти незабываемые картины детства.   Великая Россия, Тамбовская область, Кирсановский район, поселок Орлов. Наш маленький поселок потерялся среди тысячи ему подобных российских поселков, но для меня он самый родной и любимый. Жаль, что не сохранились мои стихи об этом поселке. Зимой он был засыпан снегом, а летом вокруг зеленеющие поля хлебов. Здесь жила наша семья Лысых.   Три мальчика-сына –  Юрий, Александр,  и я, Николай, и  две дочери - Марфа и Мария. Наш отец Лысых Афанасий Григорьевич был председателем  колхоза, верной спутницей  была наша мама  Евдокия Дмитриевна.

         Я был последним сыном в роду Лысых. Помнят мое детство холмы, мелкая речушка недалеко от Хмелинки,  ветла над переправой. Здешние  тропки и косогоры помнят мои босые ноги.  Приложи ухо к земле - услышишь топот, это я бегу.  

        С детства я был очень любознательным, мечтал учить ребятишек  и после семилетки поступил в  Кирсановское  педучилище на Тамбовщине.   А знаешь ли ты, какие стихи  я писал! Блокнот с моими  стихами твоя  мама, тогда студентка педучилища, отдала читать раненым бойцам  госпиталя. Видимо, они были так хороши, что бойцы взяли с собой на фронт.  

        1940 год. Мирная жизнь.  Безмятежное время. Каждый день давал возможность видеть чудо жизни. Представляешь, меня называют по имени-отчеству. В Карандеевской школе Инжавинского района Тамбовской области я  - Николай Афанасьевич, учитель географии. А с 25 сентября  1941 года я, доброволец, стал изучать географию по фронтовым дорогам.

        Вначале была учеба на Кавказе, в Пятигорске. Первое мое письмо — треугольник отсюда датирован октябрем 1941 года. Это письмо вызывает трепет. Маленький исторический документ  прошлого имеет особую

ценность, если связать воедино время, память и забвение.  Есть в этом что-то

волнительное, щемящее за душу чувство. Из-за давности написанного многие

слова в нем сильно поблекли, да и написаны они простым карандашом! Я знаю, с  трепетом  и болью ты их  перечитываешь, Людмила.

                  Здесь в Пятигорске нас  учили десантному делу, топографии, связи, стрелковой подготовке. Мы совершали учебные парашютные прыжки с самолетов ТБ-3 и «Дуглас» с высоты 800 м. В педагогическом училище у нас был предмет немецкий язык, я хорошо знал его, поэтому и  помогал товарищам изучать его в кружке немецкого языка. Здесь в Пятигорске нас учили воевать.

          Какие красивые здесь  горы Машук и Бештау! Видны Кавказские горы с горой Эльбрус. Я посылал карточки и одну из них, с видом Эльбруса, просил сохранить мне на память. Знаю, вы сохранили…

        Знаю,  что брат Юрий, моряк-балтиец, защищал Ленинград,

вернулся с войны победителем. Как и  Александр, летчик, штурмовавший Берлин. В одном из писем родители спрашивают обо мне. « Вы в этом письме опять обо мне... Зря вы так беспокоитесь, я уже не маленький, мне ведь 19-й год идет. А в этой войне должны участвовать все от мала до велика. Вы ведь знаете, какие лишения и издевательства переносят наши граждане в захваченных немцами районах. Наша обязанность освободить их от двуногих шакалов. Живу хорошо, здоров...»

        А  моя 33-я  гвардейская стрелковая дивизия в составе знаменитой потом 62-й армии, ставшей 8-й гвардейской, в 1942 году перемалывала фашистские полчища, рвущиеся в  Сталинград. Помню малиново-дымное  зарево. Огромное в полнеба, оно, казалось,  достигало звезд.   Мы  под огнем немецкой артиллерии  и вражеских самолетов отбивали в день по 15-20 танковых атак врага. Только в июле мы  уничтожили 20000 тысяч фашистов, подбили 100 танков.

        Это нам,  бойцам 33-й гвардейской стрелковой дивизии, газета «Красная Звезда» посвятила статью «Законы советской гвардии». Гитлер называл нас «дикой» дивизией, так ожесточенно сражались десантники.  Шел  

бой,  вокруг кровавая круговерть. Я с рацией. Задача связиста была

непростой. Не взирая на обстановку, всегда и своевременно надо  проводить  нужную командованию связь. Опасно и тяжело было в каждую секунду, каждую минуту, каждый час, ежедневно, день за днем, в любой обстановке и любой местности. Фашистская авиация и артиллерия не давали передышки.

Кабель от обстрелов рвался очень часто, из-за этого нарушалось управление частями. Много пришлось поработать связистам. Это  было нелегко.

                  Наша дивизия была передовым охранением  62-й армии.  

Ты представь сталинградские степи, жара 30 градусов. Очень хотелось пить, а воды нет. Не было продуктов, мы питались зернами ржи и пшеницы. Но фашисты подожгли хлеб на корню. Здесь в степях под Сталинградом я видел тяжелые танки с надписью « Тамбовский колхозник».  Жители  Тамбовской области, в том числе и мои родители Лысых, собрали па постройку танков 38 699 453 рублей. Это вдохновляло меня на ратный подвиг.

                  Сражаясь в окружении, мы сумели на целых шесть суток задержать продвижение врага к Сталинграду, дав возможность 62-й армии укрепить позиции. 31 июля  1942 года немногим из нас удалось выйти из окружения. Я  был ранен, жизнь мне спас комсомольский билет, который разорвало пополам.  

          А дома  ждали писем с фронта, их не было полгода. Представляю, как мучительно больно  было ждать письма  с фронта от трех сыновей.   Когда нас осенью 1942 года отводили на переформирование в Трегуляйские леса на Тамбовщине мне удалось на родной станции Иноковка  передать записку домой. Приехала мама и  сестренка-подросток Маша, твоя будущая мама. Я рассказывал, что из-за того, что был окружении, не писал полгода. Мама зашивала мои брюки, и святые материнские слезы беззвучно капали на них.

          Слушай, Людмила, слушай! В середине декабря 1942 года снова иду на Сталинградский фронт, всего через 2,5 месяца, в составе 2-й гвардейской армии. В условиях зимы мы  совершили тяжелый

форсированный марш, пройдя от мест выгрузки до районов сосредоточения

200-280 км.  Ты пядь за пядью, с разницей более чем в 70 лет, идешь по моим следам. Разгром Манштейна и Тормосинской группировки, поражение фашистов под Сталинградом. Но мы не знали, что и впереди поджидает нас ад, так называемый Миус-фронт.

          Слушай, Людмила. О событиях на Миус-фронте вспоминают редко, в учебниках истории тоже не было ни слова, а архивы в течение длительного периода были закрыты. Это умалчивание  связывают с огромным человеческими потерями, допущенных из-за ошибок командования Южного фронта в 1941-43 годах, которые даже теперь, спустя более 70 лет признать непросто. Но те трагические события по своей кровопролитности и масштабам потерь могут быть сопоставимы с битвой на Курской дуге. А неприступность этого оборонительного рубежа протяженностью в 100 км, который пролег от Самбека по реке Миус до Красного Луча в Донбассе, можно сравнить с линиями Маннергейма и Мажино.

           Степными тропками ты идешь по тем местам, где в памятном сорок третьем году моя 33-я гвардейская стрелковая дивизия, мой 84-й гвардейский стрелковый полк, мой 290-й отдельный линейный батальон связи, мои товарищи по оружию и по лихой фронтовой судьбе шаг за шагом, пядь за пядью отвоевывали у врага родную землю, освобождая Донбасс.

         Мы прошли с кровопролитными боями  600 километров   от Сталинграда до Ростовской области. 5 января 1943года освободили Цимлянский район, затем Николаевский и Константиновский. Стояла ясная морозная погода. На белом снежном поле   выделялись боевые порядки наших частей. Враг бомбил нас с воздуха, обстреливал с суши. Мы  провели на морозе трое суток , не имея возможности обогреться.  17 февраля был освобожден Матвеев Курган.

           Ты читаешь скупые фронтовые строки приказа по 84 гвардейскому стрелковому полку о награждении меня медалью « За боевые заслуги», а за

ними кровопролитные бои. « Старшего телефониста роты связи гвардии

замполитрука Лысых Николая Афанасьевича за то,что он в бою под хутором Лисичкин, когда вражеские автоматчики перерезали кабель с группой бойцов,под огнем восстановил связь. В боях под г. Матвеев Курган т. Лысых под обстрелом навел связь с передовой линии чем дал возможность

корректировать огонь и подавить батарею противника».

                    А 2-я гвардейская армия сильно была ослаблена боями, не хватало боеприпасов, продовольствия. В сутки солдат получал 150-200 грамм хлеба. Голод был хуже блокадного. Люди валились от болезней.  21 февраля 1943 года нашу дивизию отвели на отдых и пополнение, а в апреле  мы оказались на Миус-фронте.

          Так немцы назвали оборонительный рубеж  на подступах к Донбассу по речке Миус, протекающей по Ростовской, нынешних Донецкой и Луганской областях. Неприступные высоты, скалы и обрывы правого берега возвышались над местностью. Везде немцы оборудовали ДОТы,  ДЗОТы, крабы – кочующие глухие ДОТы из стали, с особой аппаратурой, регулирующей поступление воздуха. Вырыли несколько линий траншей, подступы к ним оградили рядами колючей проволоки и прикрыли минными полями.  Глубина обороны – до 200 километров.

           Миус-фронт должен был стать фронтом мести за поражение под Сталинградом. Вот что говорил про него генерал Шаубе: «Миус - фронт – стальной пояс, преградивший путь большевикам. Штурмовать Миус-фронт равносильно попытке пробить головой гранитную стену». Немецкие пулеметчики кричали нам: «Русс, иди в атаку!». При этом гоготали и играли на губных гармошках.

            У тебя в руках, Людмила, моя последняя весточка с той далекой

войны.  Письмо адресовано моей сестре Марии. Место моей службы - Южный фронт, 2-я гвардейская армия, 1-йгвардейский стрелковый корпус, 33-я гвардейская стрелковая дивизия,  84-й гвардейский стрелковый полк, 290-й отдельный линейный  батальон связи. Это стало тебе известно после запроса в Центральный архив Министерства обороны. А тогда я,  гвардии

старший сержант Лысых Николай Афанасьевич,  писал  сестре-студентке  того самого педучилища, которое закончил сам.   « Маруся, я жив и здоров...Родина зовет и требует, чтобы мы очистили нашу землю от   нечисти.  Только теперь, когда мы вошли в Донбасс, мы   услышали  жуткие рассказы  о немецком пребывании здесь.  Только из одного района, где мы находимся,  увезены 5000 парней и девушек  от 16 лет и выше в Германию. В ствол  одной шахты немцы бросили 500 человек. Жителей пытали, отрезали уши, носы,  груди, загоняли иголки под ногти, жгли каленым железом, вырезали звезды. Не щадили и маленьких  детей. А сколько они разрушили! Я видел в Ростове –  лучшие  здания, школы, больницы, театры взорваны.

            Разве может быть пощада ненасытному зверю в образе человека?

            Маруся, скоро у вас испытания. Готовься лучше, поддерживай наши традиции. После испытаний помогайте колхозу в борьбе за урожай. Это будет вашим вкладом в общее дело  борьбы с фашизмом … С приветом твой брат- гвардеец Коля Лысых. Может быть,   увидимся когда-нибудь. Живы будем – не умрем ».

           Но увидеться нам  не удастся. Так и останусь я в памяти сестры юным, в потертых и порванных брюках, которые зашивала наша мама. Передай ей, пусть не плачет,  ведь она сестра гвардейца.

           День и ночь  мы рыли земляные ходы и сообщения, которые тянулись на сотни километров.  Наш батальон – в Снежнянском районе нынешней Донецкой области. Каждый метр за нашими окопами находился под немецкими прицелами. Кабель от  обстрелов рвался очень часто.

                  На восстановление  обрывов я, начальник рации, нередко ходил сам. Ребята так были измотаны.  Порой днем было невозможно высунуться, ждали ночи. Часто умоляли мы солнце не торопиться с восходом. Бились мы люто.

           В третий раз бои на Миус-фронте начались 17 июля 1943 года с целью сковать, не допустить переброску донбасской группировки немцев в

район Курской дуги.Против нашего Южного фронта в полосе 180 километров

оборонялись три немецких армейских корпуса, объединявших 11 дивизий из

состава группы армий « Юг» , 1-я танковая армия, в глубине была крымская

армейская группировка. На направлении главного удара нашим войскам удалось вклиниться в оборону немцев лишь на 5–6 км и захватить небольшой плацдарм на реке Миус в районе Степановка — Мариновка. Кстати, моя  33-я ГСД заняла села  Степановку, Мариновку. Тогда в июле эта голая степь простреливалась за много  километров. Кровопролитные бои шли и днем, и ночью. Каждый метр земли освобождался с боем.  

                  Кстати, здесь в Мариновке, в селе Федоровка я и восстановлю связь в последний раз. Тучи дыма и пыли застилали солнечный свет, а над полем боя стоял непрерывный грохот. Померк, а затем и исчез дневной свет, словно вернулась ночь. Бомбардировщики немцев вместе с бомбами, чтобы поднять панику, сбрасывали металлические бочки с выбитыми днищами. Падая, эти бочки, издавали страшный вой, сея страх и ужас.
               Из-под Харькова немцы перебросили на  Миус-фронт  более 700 самолетов. К 28 июля сюда прибыли 3 танковые дивизии СС и часть 4 авиафлота. Только 30 и 31 июля шли в бой 25 танков-тигров и пантер. Кровь стыла в жилах, кровь лилась рекой. Все больше упавших тел моих  друзей, а теперь ты  знаешь  с сайта ОБД-МЕМОРИАЛ, что вместе со мной были и земляки - тамбовчане. Им уже никогда не подняться с этих склонов, покрытых побуревшей травой от жгучего украинского солнца. Дым  от горящей травы  смешался с черным дымом, валившим  с подбитых танков. От  густой пороховой гари слезились глаза, во рту появлялся горький привкус. Но вот завершился бесконечно долгий военный день, на израненную землю опустилась ночь, последняя ночь моей  жизни. Ты часто глядишь в мои карие глаза на единственном военном фото и будто вопрошаешь: «О чем я  думал, глядя на звездное небо? А может, я так устал за день, что провалился в сон и увидел во сне маму, ее глаза, отца, который подбадривал меня,  говорил:  «Держись, сынок, ты ведь гвардеец!», младшую сестренку, которой  давал наказ отлично учиться. Тебе  никогда этого не узнать, моя  милая племянница

с карими глазами. Да и сам уже забыл за столько лет небытия.

                 Мальчишки рождения двадцать третьего года,не успевшие обзавестись невестами, сколько же вас осталось в могилах, что отрывали нам наспех в здешней степи под покровом короткой летней ночи, чтобы на рассвете снова и снова, уцепившись локтями, зубами в донецкую землю, отбивать, не знаю какую уж по счету, немецкую атаку...

        1 августа 1943 года – последний день моей  юной жизни. Через несколько дней мне должно было исполниться 20 лет.

         Слушай, Людмила…

         Нарушена связь с тылом, перебит кабель. Я  пополз в сторону возможного повреждения. Оказался на пригорке. Короткими перебежками передвигаюсь дальше, и вдруг свист мины и разрыв. Прижался к земле - бьют

по мне. Устранил порыв. Не чувствовал боли, нависшие капли принял за капли пота. Но то была кровь. Разорвутся новые мины, но я не услышу разрывов и больше никогда не почувствую физической боли. И теперь у меня день без конца и края. Я, гвардии старший сержант,  Лысых Николай Афанасьевич восстановил связь ценой собственной жизни.  О чем я думал  в последние черно-белые мгновения своей жизни? Никто тебе теперь не скажет. Закрылись на века мои карие-карие глаза.

          Нашел меня мой боевой товарищ. Он бросился ко мне и тут же притих, склонив голову. Я уже спал вечным сном. Он, как мог, похоронил меня, написал письмо моим родителям, часы мои взял себе на память, чтобы их ход напоминал ему стук сердца убитого собрата-связиста. Мои документы отнес в штаб.  Моя  мама  упала в обморок и пролежала месяц, не вставая.  Мой отец тронулся умом. Сердце сестры кровоточит до сих пор...

          Простите меня, мои дорогие! Без меня постарели и умерли родители. Я не вытер маминых слез, не смог уберечь отца,  не видел, как росли мои племянники.  Но знаю,  что на моей Родине, в Тамбовской области,  в Кирсановском районе, в селе Ковылка есть мемориал памяти , на котором золотыми буквами выбито Лысых Николай Афанасьевич. А   в

Ковыльском сельсовете, на века хранится Книга Памяти Тамбовской области. Там написано и обо мне. Ты, Людмила, держала в руках  эту  священную Книгу и узнала из нее, что я похоронен в селе Федоровка  Снежнянского  района  Сталинской, ныне Донецкой области.  Но после боев на Донбассе в 2014 году стерты с лица земли эти маленькие села. Знаю, что  издана книга Курченко Н.А. « 33-я гвардейская стрелковая дивизия 1941-1945», там есть твой рассказ и обо мне. «Плачем Ярославны» назвал его автор книги.                                          

         Но никто  не знает, где моя  могила. Ведь похоронил  меня товарищ и ушел в бой. Никто не приходит на мою могилку, только поет соловей. Кланяются мне в ноги зори украинские, цветы бегут ко мне, а люди пока меня не нашли.

         Слышу, как поисковики просят прощения:

                                       И русская берет тоска

От боли этой, как от хмели,

Простите, братцы, что пока

   Не всех мы вас найти сумели.

           Слушай, Людмила, слушай!

           Не зря мы отдали свои жизни. Южный фронт и все мы, лежащие здесь, не позволили врагу перебросить ни  одной дивизии на Курскую дугу. Воды Миус-реки разбавлены нашей кровью. Я погиб, но память обо мне жива,  только в сердце у вас не утихает боль. Мы ведем безмолвные разговоры с тобой, но мне так легко с тобой, я не один уже на чужбине. Ты часто говоришь, что  хочешь побывать в местах боев, найти ту  единственную дорогую могилку, поклониться светлой  моей памяти юного учителя, связиста - гвардейца, начальника рации, просто брата и дяди с карими глазами.  В поисках  тебе помогают и поисковики, и СМИ, и депутаты Украины. Я думаю, не зря погиб за Донбасс, благодарные потомки помнят обо мне, юноше с карими глазами . Черно-белые мгновения моей жизни  становятся цветными.

Хорошо, что ты, племянница, и моя сестра  стали учителями, так же, как и я.

 Вы  продолжили то, что я не  успел завершить.  Обидно мне, что появилась

 граница, разве мы умирали за это?

          Для меня и для вас, моих родных, война продолжается. Пока не похоронен последний         солдат – войны продолжаются. Моя душа не может находиться в раю, где надлежит вечно пребывать душам погибших воинов, пока мои останки не будут найдены и  похоронены   со всеми почестями.

         Я хочу, чтобы  эта проклятая и священная война  закончилась.

                 Полыхает алыми маками широкая донецкая степь, и будто слышатся в нетревожимой тишине все те же слова: «А до тех пор – слушай,

Людмила, cлушай».                            

Бакураева Людмила Евгеньевна     г. Ульяновск,

  Майл  Ledy57@rambler.ru