Русская православная поэзия и музыка Серебряного века (материалы к уроку)
методическая разработка (11 класс)

Министерство образования Воронежской области

Государственное бюджетное профессиональное образовательное учреждение

Воронежской области «Воронежский юридический техникум»

РМО преподавателей общего гуманитарного и социально-экономического цикла

основных профессиональных образовательных программ СПО

IV Областной конкурс «Современный урок:

лучшая учебно-методическая разработка: цикл ОГСЭ»

ГБ ПОУ «Воронежский музыкальный колледж им. Ростроповичей»

Разработчик: Бобрышева Наталья Ивановна

Номинация: Учебно-методическая разработка урока

Тема: «Русская православная поэзия и музыка Серебряного века (материалы к уроку)

Воронеж, 2024

Учебно-методическая разработка урока по родной литературе для 11 класса

«Русская православная поэзия и музыка Серебряного века»

Введение

В литературе достаточно часто возникает обращение к библейским сюжетам и в первую очередь к Рождеству. Сложился определенный жанр рождественского рассказа и стихотворения, без которого не обходился ни один журнал начала ХХ века в канун Рождества. Рождественские сюжеты наполнены ожиданием чуда, способного изменить человеческую жизнь, чуда, совершаемого человеком для человека.

Темой нашей работы стало обращение к рождественской тематике в русской литературе и музыке ХХ века.

Актуальность исследования состоит в первую очередь в том, что сейчас в нашем обществе восстанавливается утраченное духовное наследие, утверждается значение вечных человеческих добродетелей: любви к ближнему, добра, сострадания и милосердия. Нам необходимо глубоко осознавать важность этих ценностей, уметь их хранить, бережно передавая из поколения в поколение.

Сегодня Рождество вновь стало одним из самых почитаемых праздников и жанр рождественского стихотворения, утративший свое значение в советскую эпоху, получил свое второе рождение.

Цель работы - проанализировать обращение поэтов и музыкантов ХХ века к рождественской теме, обобщить полученные результаты.

Цель работы определила постановку следующих задач:

1. Изучить художественную и научную литературу, посвященную теме рождественских традиций в русской литературе и музыке.
2. Рассмотреть понятия «Рождество», «рождественское чудо» и их связь с христианскими традициями.
3. Раскрыть понятие рождественского (святочного) стихотворения.
4. Выбрать произведения, созданные на тему Рождества в лирике русскими поэтами и композиторами ХХ века и проанализировать их с точки зрения соблюдения традиций рождественского стихотворения и раскрытия в них понятия «Рождество» и «рождественское чудо».
5. Выявить особенности написания выбранных для анализа рождественских произведений.
6. Обобщить полученные результаты и сделать выводы.
7. Привлечь учащихся к обсуждению темы Рождества через знакомство с классической русской литературой и музыкой.

Методами исследования в нашей работе являются анализ и сопоставление.

Предполагается, что результаты данной работы могут быть использованы при изучении поэзии и музыки Серебряного века.

Мотивация.

В рамках патриотического воспитания и приобщения студентов к русской православной традиции на уроках литературы мы проводим небольшие тематические экскурсы, которые предлагается подготовить самим студентам. Для будущего музыканта важно умение делать музыкально-литературные тематические подборки, которые могут, например, служить основой будущего концерта. Кроме того, работа с источниками расширяет кругозор студента, приучает его к анализу и систематизации полученных сведений, навыкам работы с каталогами.

Обычно музыкально-литературную композицию студенты готовят за месяц до занятия (чтобы им хватило времени собрать и проанализировать материал). В результате у них получается музыкально-литературная композиция на рождественскую тему в русской поэзии (дореволюционной, Серебряного века, а также эмигрантской) и русской музыке. В основном, конечно, учащиеся ищут информацию в сети Интернет. Однако подобные задания требуют от студента углубления в специальные источники, список которых дает ему преподаватель.

В результате поисков студентами поэтических и музыкальных текстов получаются интересные композиции и находки, прежде всего, радующие и удивляющие самих студентов. Они знакомятся с новыми именами. Подобные задания расширяют кругозор студентов, знакомя их с именами поэтов-эмигрантов, поэтов среди лиц духовного звания. Также они знакомятся с рождественскими текстами в творчестве изученных в начале семестра поэтов Серебряного века.

Приведем несколько примеров того, как мы анализируем рождественскую тему в поэзии Серебряного века.

Во тьму веков та ночь уж отступила,

Когда, устав от злобы и тревог,

Земля в объятьях неба опочила,

И в тишине родился с нами Бог.

В. Соловьев.

Поэты стремятся создать свою «вторую реальность», сотканную из субъективных представлений, воспоминаний, прогнозов, мечтаний, средствами расширения смысла слова, значения краски, детали. В итоге предельное усиление авторского начала в поэтическом повествовании вообще и в рождественском в частности сообщило последнему редкое разнообразие лирических форм и жанровых структур: от традиционных религиозных до «антисвяточных» стихотворений. Зинаида Гиппиус писала: «Теперь у каждого из нас отдельный, сознанный или несознанный, — но свой Бог, а потому так грустны, беспомощны и бездейственны наши одинокие, лишь нам и дорогие молитвы». У каждого «свой Бог» и «свое Рождество». Однако при всех поисках и духовных падениях рождественская поэзия исходила прежде всего из истины Христа, трактуемого в большинстве случаев в непременной связи с болезненными и трагическими предощущениями современности.

Так, рождественские стихи Блока «Рождество» (1906) и, в особенности, «Сочельник в лесу» (1912) являют собой, с нашей точки зрения, пример создания религиозного рождественского текста. Стихотворение «Рождество» написано по заказу журнала «Тропинка» и опубликовано в первом номере за 1907 год. Блок, безусловно, размывает границы жанра рождественского стихотворения, но при этом наполняет его новым содержанием, новой жизнью. Он рассказывает о празднике Рождества через восприятие ребенка: «И пойдешь ты дальше с мамой // Покупать игрушки //и рассматривать за рамой // Звезды и хлопушки... // Сестры будут куклам рады, // Братья просят пушек...» [1].

Ребенок — существо чистое и наивное, «носитель органической цельности» (так же, как и герой религиозной литературы) способен радоваться и празднику Рождества Христова и с благодарностью принимать созданный Богом мир. Стихотворение написано в том «мажорном тоне», который вполне можно рассматривать как проявление «целостного положительного религиозного миросозерцания»: «Звонким колокол ударом // Будит зимний воздух. // Мы работали недаром- //Будет светел отдых...» [1].

Радость праздника и надежда — вот смысловые доминанты стихотворения. Через шесть лет Блок вновь обращается к теме Рождества и пишет «Сочельник в лесу». Так же, как и в стихотворении 1906 года, поэт не описывает рождественские евангельские события. Он опять повествует лишь о празднике Рождества, рассказывает языком поэтических образов: удивительно красивых, прозрачных, чудесных (от слова «чудо»): «Так легко, как снежный пух, // Рождества крылатый дух // Озаряет небеса, // Сводит праздник на леса.»  «Крылатый дух Рождества» зажигает лес, как большую рождественскую елку:

Тронет веткою сучок —

Треснет, вспыхнет огонек,

Округлится, задрожит,

Как по нитке, побежит,

Там и сям, и тут, и здесь...

Зимний лес сияет весь! [1].

В этом стихотворении Блока можно увидеть и проявление общей для всей новейшей поэзии начала XX века направленности, утверждающей возможность преобразить мир средствами искусства — открыть «подлинную реальность» («путь неложный») путем «преображения действительности в творческом акте» [2].

М. Цветаева в своем стихотворении «Рождественская дама» из книги «Волшебный фонарь» (1910—1911) продолжает детскую линию стихов Блока о Рождестве, но расставляет свои акценты:

Серый ослик твой ступает прямо,

Не страшны ему ни бездна, ни река...

Милая Рождественская дама,

Увези меня с собою в облака![3]

Образы стихотворения, вероятно, восходят к репродукции одной из картин «Бегства в Египет», да и странное на русский слух заглавие, видимо, является калькой с «UnsereliebeFrau», «NotreDame», «Madonna» или «OurLady» — название, которое могло стоять в подписи под репродукцией. Стихотворение написано от лица девочки, которая обещает не брать с собой игрушек: «Я игрушек не возьму на небо» или без спроса мамы «хочет напоить ослика молоком»: «Из кладовки, чуть задремлет мама, // я для ослика достану молока» [3].

Единственное желание ребенка, чтобы «Рождественская дама» забрала ее с собой. В отличие от светлого «мажорного тона» рождественских стихотворений Блока, благодарного приятия созданного Богом мира - в стихотворении Цветаевой четко просматривается противопоставление двух миров: мира людей, из которого хочет убежать героиня, и мира Богородицы, Христа, рождественского чуда. Противопоставление это достаточно традиционно для всей поэзии Серебряного века. С одной стороны, восприятие своей эпохи как времени необратимых исторических перемен, сопровождающихся крахом веры и духовных ценностей, и при этом «мужественное углубление в трагические диссонансы внутреннего бытия» [4], с другой стороны, — страстная жажда гармонии — вот исходная антиномия, пробудившая художественный поиск в поэзии Серебряного века.

Радости в рождественских стихах Серебряного века, за редким исключением, действительно очень немного. Так, например, в 1908 году О.Э. Мандельштам пишет такие строчки:

Сусальным золотом горят В лесах

рождественские елки,

В кустах игрушечные волки Глазами

страшными глядят.

О, вещая моя печаль,

О, тихая моя свобода,

И неживого небосвода

Всегда смеющийся хрусталь![5]

Мы видим, что рождественская история — это только сказка, не имеющая ничего общего с жизнью. И не просто сказка, а жестокий обман: «игрушечные волки» страшны по-настоящему, и «неживой небосвод» (неживой потому, что «Бог умер») только смеется над людьми. В этих строчках Мандельштама вполне можно увидеть воплощение ницшеанских настроений, столь популярных в России начала XX века.

В целом, для русской поэзии рубеж XIX и XX веков — это время поиска и осмысления собственного понимания Бога и мира. По сути — это новая эпоха русской духовной жизни. То же «религиозное беспокойство» (Н. Бердяев) в рождественском стихотворении В. Ходасевича 20-х годов:

Мечта моя! Из Вифлеемской дали

Мне донеси дыханье тех минут,

Когда еще и пастухи не знали,

Какую весть им ангелы несут...[6]

Ходасевич излагает евангельскую историю Рождества прозаично, тем самым лишая ее атмосферы чуда, божественности:

Все было там убого, скудно, просто.

Ночь; душный хлев; тяжелый храп быка.

В углу осел, замученный коростой,

Чесал о ясли впалые бока... [6]

Подобное изложение настолько далеко от религиозного канона, что текст звучит просто кощунственно. Автор это вполне осознает и констатирует с удручающим пессимизмом:

А в яслях. Нет, мечта моя, довольно:

Не искушай кощунственный язык!

Подумаю — и стыдно мне, и больно:

О чем, о чем он говорить привык! [6]

Однако стихотворение Ходасевича — это далеко не самый жесткий пример рождественской поэтической истории XX века. В.В. Маяковский в стихотворении «Хвои» (1916 г.) куда как более категоричен и с первых же строк заявляет: «Не надо.// Не просите.// Не будет елки» [7].

Реальность такова, что в ней нет места чуду, благости, празднику: «Нельзя.// Сегодня// горящие блестки// не будут лежать// под елкой //в вате.// Там— // миллион смертоносных осок // ужалят, // а раненым ваты не хватит» [7].

И все же автор оставляет надежду на то, что «Скоро // все, в радостном кличе // голоса сплетая, //встретят новое Рождество». Хотя из текста понятно, что речь идет не о христианском Рождестве, а о рождении какой-то новой жизни, в которой «будет стоять сплошное Рождество.// Так что // даже // надоест его праздновать» [7].

Эстетические игры и умозрительные построения в рамках рождественской тематики (изначально и, прежде всего, религиозной) подчас уводили поэтов так далеко, что в результате не только нарушались все религиозные каноны, но и порой стирались границы добра и зла. Так, в 1930 году Андрей Белый пишет стихотворение под названием «Рождество», хотя назвать его рождественским будет большой натяжкой. В тексте автор обозначает Рождество как «слезливую игру» и «старые турусы» (то есть «пустую болтовню» и «вздорное враньё», как толкует это просторечное выражение В. Даль):

И те же старые турусы —

Под бородою Иеговы...

О, звезды — елочные бусы, —

Когда же оборветесь вы? [8].

В стихотворении не только нет благодарного приятия созданного Богом мира, но и звучит откровенное проклятие его: «Вселенная, — погасни, тресни: // Ты злая глыба глупой блесни!». Окружающий мир настолько ужасен, что Бога быть не может, и потому:

Нет, лучше не кричать, не трогать

То бездыханное жерло:

Оно — черно, как кокс, как деготь...

И по нему, как мертвый ноготь, —

Луна переползает зло [8].

Духовная сумятица и имморализм в России начала XX века явились следствием крушения эпохи позитивизма, сменившейся смятением и разноголосицей философско-религиозных исканий. Известно влияние на эти поиски В.С. Соловьева. Мыслитель глубоко христианский, Соловьев в своем поэтическом творчестве обнаруживает стройную систему устойчивых образов-символов, в центре которой Бог — Свет — Слово. В рождественском стихотворении «Святая ночь» он предлагает один из самых весомых ответов ищущим Бога:

Он здесь, теперь — средь суеты случайной,

в потоке шумном жизненных тревог...[9]

Автор стихотворения не отрицает того, что в современном мире царит зло и безверие: «И многое уж невозможно ныне: //Цари на небо больше не глядят, // И пастыри не слушают в пустыне, // Как ангелы про Бога говорят» [9].

Человечество, однако, все еще может спастись. То, что «открылось» в «святую ночь» — «несокрушимо временем», и Христос вновь родился, но уже в «душе твоей»: «И Слово вновь в душe твоей родилось. // Рожденное под яслями давно. // Да! С нами Бог...»

И в этом главный смысл и главная радость праздника Рождества Христова: «Владеешь ты всерадостною тайной: // Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог».

Присутствие Спасителя (вернее, надежда на его приход и присутствие) подчеркивается во многих рождественских стихотворениях эпохи. Об этом пишет Георгий Иванов в стихотворении «Рождество в скиту» (1914):

Пусть враг во тьме находится  И меч иступит свой,

А наше войско — водится Господнею рукой [10].

В его же стихотворении «Сочельник» (1915) уставшие от войны люди мечтают «о сошедшем на землю Христе» как о «нетленном и благостном чуде», благодаря которому «напеву священному внемля, // кровь и ужас забудет земля».

В том же 1914 году Зинаида Гиппиус создает сразу два стихотворения, посвященные празднику Рождества Христова: «Наше Рождество» и «Белое». В них звучит уже знакомое нам противопоставление ужасов войны благости христианского мира: «...сверкают сизые стальные мечи // вместо елочной, восковой свечи. // Вместо ангельского обещанья // пропеллера вражьего жужжанье...» [11].

Гиппиус, не принимая первую мировую войну и выступая против нее («Вихрям, огню и мечу // покориться навсегда не могу», и «буду молить снова: // родись Превечное Слово!»), в своих рождественских молитвах напоминает о главной ценности для человечества — мире:

Мир на Земле, в человеках благоволение...

Боже, прими нашу мольбу несмелую:

Дай земле Твоей умиренье,

Дай побеждающей одежду белую [11].

Мотив повторного прихода Спасителя и его присутствия «здесь, теперь, — средь суеты случайной» звучит и в стихотворении Сергея Есенина «Не ветры осыпают пущи», написанном все в том же 1914 году: «Я вижу — в просиничном плате,// На легкокрылых облаках,// Идет возлюбленная Мати // С Пречистым Сыном на руках «[12].

Однако Есенин говорит не просто о рождении Христа в душе человека. В анализируемом тексте прежде всего обращает на себя внимание мотив повторного распятия Иисуса Христа, причем посылает Его в мир у Есенина Мать, а не Отец, как в Евангелиях:

Она несет для мира снова

Распять воскресшего Христа:

«Ходи, мой Сын, живи без крова,

Зорюй и полднюй у куста» [12].

Общая интонация стихотворения далека от традиционного рождественского звучания: боль и горечь слышны прежде всего. Россия гибнет, она нуждается в новой жертве, в Спасителе, и автор хочет надеяться, что Он уже пришел: «И в каждом страннике убогом //Я вызнавать пойду с тоской, // Не помазуемый ли Богом // Стучит берестяной клюкой».

Наряду с частичным и временным влиянием древнеиндийских и китайских религиозно-философских школ, на мировоззрение Константина Бальмонта именно учение Христа наиболее полноценно нашло свое отражение. Вследствие этого, в его творчестве гораздо больше именно основополагающих христианских идей, таких как: Бог есть вечная и безграничная любовь и без любви человечество ожидает только исторический тупик в виде гибели мира, а потому возлюби ближнего своего; вера в Бога дарует людям духовную помощь и защиту, душевное просветление и радость; прощение врагам и раскаяние в содеянных ошибках; человек должен жить в соответствии с божественными указаниями, ибо грешность души есть причина ее отпада от Бога; жертва Христа искупила человеческую душу и уничтожила смерть. Помимо идей и мотивов, поэтический космос Бальмонта чрезвычайно насыщен и образами-символами этой религии, затрагивающими самые разнообразные ее стороны.

Принятие жизни как Божьего дара, удовольствие от существования, радость и прославление красоты и многообразия Божьего мира, обожествление окружающего мира, природы в широком смысле слова, чувство «растворенности» себя в бытии, сочетание пантеистических и религиозных черт в мироощущении, тяготение к беспредельности, к высшей сущности (влияние Шеллинга, Гете, Новалиса, Шлегелей) воплощены в стихотворении:

Одна есть в мире красота.

Не красота богов Эллады,

И не влюбленная мечта,

Не гор тяжелые громады,

И не моря, не водопады,

Не взоров женских чистота.

Одна есть в мире красота -

Любви, печали, отреченья

И добровольные мученья

За нас распятого Христа. [13].

Певец русской природы, мастер философской и любовной лирики, Бунин продолжал классические традиции, никогда не отрываясь от национальной почвы, оставаясь русским, самобытным поэтом. «Жизнь моя — трепетное и радостное причастие вечному и временному, близкому и далёкому», — писал И.А. Бунин.[14]

В стихотворении «Бегство в Египет»(1915 поэт передаёт тревогу, сочувствие к Божьей Матери. Но мы как будто ощущаем уверенность в благополучном окончании этого пути. Над Младенцем — власть и защита Бога (“Божье полотенце” — “меч Ангела”) и материнская любовь, защищающая от окружающего зла.

«…Стлалось в небе Божье полотенце,

Чтобы Ей не сбиться, не плутать…»

«…И огнем вставал за лесом меч,

Ангела, летевшего к Сиону…»[14]

Изобразительность— одно из главных качеств поэзии И.А. Бунина. Вероятно, евангельский сюжет вызвал в сознании Бунина ассоциации с русской традицией праздновать Святки: с колядками, ряжеными (обязательно с медведями). Да и сама “кунья шубка”, как и лиса с волками и медведями, — русские приметы.

Библейский сюжет, описанный в стихотворении, переосмыслен автором, в его картине много деталей, передающих личное отношение И. А. Бунина к событиям, изображенным в произведении.

Стихотворение Пастернака «Рождественская звезда» входит в цикл «Стихотворения Юрия Живаго», который является заключительной главой романа. Романный контекст проясняет одну из значимых идей «Рождественской звезды»: проезжая по святочной Москве и возвращаясь мыслями к заказанной ему статье о Блоке, «Юра подумал, что Блок — это явление Рождества во всех областях русской жизни, в северном городском быту и в новейшей литературе, под звездным небом современной улицы и вокруг зажженной елки в гостиной нынешнего века»[15]. Чувство семьи, дома как основа существования человека в мире, праздник Рождества, как эмоциональное выражение идеи единства и целостности бытия, пронизывают стихотворение Пастернака. Поэт создает пейзаж, в котором приметы русской природы (степь, пруд, верхушки ольхи, гнезда грачей, поле в снегу, погост, оглобля в сугробе, кожухи пастухов) «вписаны» в иное, ближневосточное пространство (верблюды, ослики в сбруе, пещера в скале). Пространство Вселенной предстает обжитым, по-домашнему теплым и уютным. Одновременно подчеркивается универсальный, общезначимый и индивидуально-личностный, «присвоенный» каждым народом смысл евангельского сюжета. Родившийся Младенец входит в мир как сияющая точка, назначение которой — согреть и осветить темноту: контраст светящегося луча и темноты пещеры («углубленье дупла») подчеркивает эту мысль. Но и мир окружает Младенца теплом: «Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба, / как месяца луч в углубленье дупла. / Ему заменяли овчинную шубу / Ослиные губы и ноздри вола» [16], что подчеркивает единство Младенца и Жизни. Оппозиция холодного света Звезды и теплого сияния Младенца в то же время указывает на значение рождения Христа как события вселенского масштаба. Эта мысль подчеркивается символическим изображением рассвета, который приходит на смену хаосу ночи: «Светало. Рассвет, как пылинки золы, / Последние звезды сметал с небосвода»[16]. В пастернаковской интерпретации сюжета Рождества важен акцент на человеческой сущности Младенца. Дева Мария — начало жизни, и ее дитя выступает как единство человеческого и божественного.

Живя вдали от родных мест, поэт Саша Черный в 1920 году пишет предназначенное для детей стихотворение «Рождественское», явно вдохновленный одним из главных православных праздников. В рамках произведения поэт просто и доступно описывает масштабное событие – пребывание вынужденного скрываться от преследования Святого семейства в пещере. Описывая детали внешности ребенка, автор подчеркивает человеческую, земную ипостась его натуры.( «В яслях спал на свежем сене/ Тихий крошечный Христос./ Месяц, вынырнув из тени,/ Гладил лён Его волос…»), О божественной, небесной ипостаси дает представление поведение животных. Они, почувствовав торжественность момента, сгрудились вокруг Младенца и, согревая малыша дыханием, оттеснили незадачливого ослика. («Бык дохнул в лицо Младенца/ И, соломою шурша,/ На упругое коленце/ Засмотрелся, чуть дыша./ Воробьи сквозь жерди крыши/ К яслям хлынули гурьбой/ А бычок, прижавшись к нише,/ Одеяльце мял губой»). Стихотворение иллюстрирует известный библейский тезис о том, что последние станут первыми, толкует о милосердии, внимании к слабым, недалеким, и о том, что выстраданные искренние желания всегда исполняются.

Только глупый серый ослик

Всех беспомощно толкал:

«Посмотреть бы на Ребёнка

Хоть минуточку и мне!»

И заплакал звонко-звонко

В предрассветной тишине…

А Христос, раскрывши глазки,

Вдруг раздвинул круг зверей

И с улыбкой, полной ласки,

Прошептал: «Смотри скорей!..» [17]

Итак, проведенный анализ многочисленных рождественских стихов Серебряного века рождает естественный вопрос: чем можно объяснить столь пристальный интерес к сюжету Рождества? И.А. Есаулов рассматривает поэзию русского символизма как «великий переворот», характеризующийся «глобальным смещением традиционной эстетической доминанты русской культуры  от (православного) пасхального архетипа к рождественскому (католическому, западному)»[18]. Действительно, поэты Серебряного века создают такое количество стихотворений на тему Рождества, что оно несопоставимо по объему ни с одним периодом развития русской поэзии.

Невозможно в рамках одной работы раскрыть все аспекты отображения темы Рождества в лирике Серебряного века. Анализ художественных произведений и критической литературы помогают  раскрыть определение рождественского (святочного) стихотворения и его специфику.

Из музыкальных произведений, созданных в начале ХХ века на рождественскую,  тему мы вспоминаем сочинения Н.А. Римского-Корсакова «Воскресная увертюра на темы из Обихода» (1888), музыку  А.К. Глазунова к библейской драме «Царь Иудейский» (1913), А.Т. Гречанинова «Литургия Иоанна Златоуста» (1903), «Демественная литургия» (1917), М.П. Мусоргского «Иисус Навин» (для хора, солистов и фортепиано, 1877), С.В. Рахманинова «Литургия Иоанна Златоуста» (1910), «Всенощное бдение» (1915), П.И. Чайковского «Литургия Иоанна Златоуста» (1878), «Всенощное бдение» (1881) и др. [19].

Приведем несколько примеров того, как мы анализируем рождественскую тему в музыке Сергея Рахманинова, Николая Голованова, Владимира Беляева, Сергея Екимова.

Все мы помним со школьных лет строки Льва Толстого о том, как праздновали в семье Ростовых это волшебное время – святки. Тут и гадание на зеркалах, и ряженые, и песни, пляски, хороводы, и катание на санях, и святочные игры...

«Вот уж праздник! Что за веселье! Старики и старухи, молодежь, дети ходят в гости с утра до вечера. У всякого на столе питеры и едеры, как говорят сибиряки. Русскому хлебосольству полный разгул…» – пишет Николай Полевой в «Святочных рассказах». Самое веселое время на Руси, святки начинались с Сочельника (24 декабря по старому стилю, 6 января по новому) и продолжались вплоть до Крещения (6 января по старому и 19 января по новому стилю).

Рождество в семье Сергея Васильевича Рахманинова было одним из самых почитаемых и любимых праздников. Традиция отмечать Рождество, Пасху и другие церковные праздники шла от бабушки Рахманинова по матери Софьи Александровны Бутаковой, которая оказала большое влияние на любимого внука. Это был целый ритуал: посещение церковных служб, раздача подарков – «отдаривание».

И многие годы спустя родные и близкие старались поддерживать семейные традиции, собираться на несколько дней, а то и на неделю-другую все вместе. Сергей Васильевич любил делать подарки, всем помогать, причем тихо и порой инкогнито – чтобы, как он сам говорил, кому-то «немного теплее и светлее становилось».

Самым грустным в жизни композитора оказалось Рождество 1917 года. 23 декабря 1917 года Рахманинов с женой, двумя дочерьми и другом Николаем Струве он покинул Россию и отправился в Стокгольм – как сообщалось в газете «День», «в двухмесячное турне по Норвегии и Швеции». Никто из них не предполагал, что не вернется.

Композитор мучительно больно переживавший разлуку с родиной до конца жизни, но оставался верен традиции отмечать русское Рождество – и на своей вилле Сенар в Швейцарии, и в Париже, где жила его дочь, и в Нью-Йорке.

Литургия святого Иоанна Златоуста, написанная Рахманиновым в 1910 году, — одно из монументальных хоровых произведений, в котором композитор, осмысливая религиозные тексты, тем не менее не стремился к созданию исключительно богослужебной музыки. Литургия скорее напоминает хоровую ораторию, в которой прослеживается влияние творчества Петра Чайковского, Модеста Мусоргского, Александра Бородина, Александра Кастальского.

«Всенощное бдение», задуманное им  в конце 1914 года, является выдающимся образцом произведения для хора, а капелла и по праву входит в сокровищницу духовно-музыкальной литературы. Рахманинов, отличавшийся особой требовательностью к себе, на этот раз был доволен: «Я и не знал, что написал такую хорошую музыку!» В работе над «Всенощной» композитор придерживался одновременно двух направлений: создание оригинального произведения духовной тематики и свободная обработка знаменных распевов.

В творчестве Рахманинова есть романсы на стихи русских поэтов, посвященные рождественской теме: «О нет, молю, не уходи» на слова Дмитрия Мережковского, «Перед иконой» на слова Голенищева-Кутузова, 6 романсов на слова К.Бальмонта, А.Блока, В.Брюсова, Ф.Сологуба, А.Белого,  И. Северянина, написанные им в 1916 году.

Николай Голованов, известный, прежде всего, как выдающийся дирижер, в 1948–1953 гг. возглавлявший оркестр Большого театра, был разносторонним музыкантом, в том числе и композитором. Получив образование в Синодальном училище, впервые как дирижер он выступил с хором этого учебного учреждения в 1911 году, исполнив Литургию святого Иоанна Златоуста Рахманинова.

На протяжении всего творческого пути, помимо светских сочинений, среди которых две оперы, симфонические картины, пьесы для фортепиано, романсы, Голованов обращался к созданию духовной музыки, часть из которой посвящена рождественской программе. Это хоровой цикл «Кадило цевниц златоструйных» на стихи русских поэтов, который отличает высокая духовность поэтических текстов и удивительный по выразительности мелодизм.

Владимир Беляев - композитор, дирижер, педагог кафедры хорового дирижирования Воронежского института искусств, автор сочинений на тему «Рождество». Святочная кантата Беляева «Рождественская сюита» является творческой переработкой песен, исполняемых на Руси в святочную неделю - между Рождеством и Крещением. Во многих храмах нашей Родины звучат его произведения: «Матушка Мария», Тропарь Рождества Христова, «Появились над вертепом Ангелы», «Ночь тиха, ночь свята» и, конечно, колядки.

Заключение.

В разговоре о рождественской теме важно не просто найти стихотворение или музыкально произведение, но осмыслить его. Студенты делают это по заданному плану:

1. Рождественская тема у поэтов и музыкантов Серебряного века и первой воны эмиграции,

2.Какие чувства вызывает светлый Праздник у перечисленных вами поэтов и музыкантов?

3.Как перекликаются музыкальная и поэтическая рождественская стихии?

4.Что нового вы узнали о поэтах и композиторах Серебряного века и первой волны эмиграции?

Рассматривая рождественскую тему в поэзии и музыке русского Серебряного века, студенты, таким образом, повторяют пройденный в начале года материал, знакомятся с православной темой в эмигрантской поэзии, находят связи между поэтической и музыкальной традициями в данный период (работают с источниками по литературе и истории музыкальной литературы).

Литература

1. Блок А. Полное собрание стихотворений: в 2 т. Т.2. Л., 1946. С. 200.
2. Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М., 1996. С. 181.
3. Цветаева М.И. Стихотворения и поэмы / Сост. Е.В. Коркина. Л., 1990. С. 46.
4. Смирнова Л. А. Единство духовных устремлений в литературе Серебряного века // РЛЖ. 1994. № 5-6. С. 35.
5. Мандельштам О.Э. «Сохрани мою речь...». Лирика разных лет. Избранная проза. М., 1994. С. 35.
6. Ходасевич В. Колеблемый треножник: Избранное. М., 1991. С. 116.
7. Маяковский В.В. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 1. М.,1968. С. 150.
8. Белый А. Собрание сочинений. Стихотворения и поэмы / Сост. В.М. Пискунова. М., 1994. С. 376.
9. Сборник духовной поэзии. Воронеж, 1990. С. 38.
10. «Россия делится на сны...». Г. Иванов, В. Набоков, И. Елагин. М., 1968 С. 49.
11. Гиппиус 3. Сочинения: стихотворения; проза. Л., 1991. С.182.
12. Есенин С. Полное собрание сочинений: в 7 т. Т.1. М., 1995. С. 44..
13. Беренштейн Е.П. «. Поэт Божьей милостью». Судьба и стихи Константина Бальмонта // Литература в школе. — 1994. № 3. — с. 9-21
14. О. Н. Михайлов. И. А. Бунин в жизни и творчестве. М., Русское слово – учебник, 2013.
15. Пастернак Б. Л. Доктор Живаго. С. 532
16. Брюханова Ю. М. Творчество Б. Л. Пастернака как художественная версия философии жизни. Иркутск, 2009. С. 5.
17. Рождественские стихи русских поэтов. М., Никея, 2016.
18. Есаулов И.А. Проблема визуальной доминанты русской словесности // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков /сб. н. трудов. Вып.2. Петрозаводск, 1998. С. 53.
19. Чарская Л. Голубая волна : Стихи и песни для юношества. СПб.:М.О. Вольф, 1910. 180с.
20. Коваленко Н. Д. Духовная тема в творчестве С.И. Танеева и ее воплощение в кантате «По прочтении псалма» // Диссертации по гуманитарным наукам. URL: http://cheloveknauka.com/duhovnaya-tema-v-tvorchestve-s-i-taneeva-i-ee-voploschenie-v-kantate-po-prochtenii-psalma#ixzz4A300NFFp