Поэты все единой крови… «Звонкий забулдыга-подмастерье»: Есенин и Маяковский.
консультация (11 класс)

Поэты все единой крови…

«Звонкий забулдыга-подмастерье»: Есенин и Маяковский.

Наш разговор посвящён взаимоотношениям Сергея Есенина и Владимира Маяковского и его тема - «звонкий забулдыга-подмастерье». Это слова Владимира Маяковского, его оценка Есенина. И оценка высочайшая. Итак, мы поговорим о поэтах.

Есенин и Маяковский – два равновеликих поэта в русской литературе 1920-х годов. Окружение каждого из них преувеличивало то, что их разъединяло. Их близкие фиксировали именно то, что их разъединяло. А именно: они представители враждебных поэтических группировок – Маяковский – футурист, затем он основатель ЛЕФа, затем – нового ЛЕФа, затем – РЕФа. А Есенин – имажинист, хотя по сути имажинизм - постфутуризм.

Один из трёх идеологов имажинизма Вадим Шершеневич, возглавлявший это течение, начинал как футурист. Только не как кубофутурист , а эгофутурист. Шершеневич писал:

Обращайтесь с поэзами как со светскими дамами,

В них влюбляйтесь, любите, преклоняйтесь с мольбами,

Не смущайте их души безнадежными драмами,

Но зажгите остротами в глазах у них пламя.

Нарумяньте им щеки, подведите мечтательно

Темно-синие брови, замерев в комплименте,

Уверяйте их страстно, что они обаятельны,

И, на бал выезжая, их в шелка вы оденьте.

Это эгофутурист Вадим Шершеневич. Не правда ли, его поэзы так напоминают поэзы Игоря Северянина? А затем эгофутурист Вадим Шершеневич становится имажинистом. Как и Сергей Есенин.

Равновеликость двух поэтов подчёркивает в своих дневниковых записях Тарас МачтЕт, писатель-народник: «Да, у нас сейчас и есть из крупных Есенин да Маяковский, на кого валит публика!» Только поэтические вечера В. Маяковского и С. Есенина собирали огромное число слушателей, с которым не сравнится ни один другой поэт.

Есенин написал частушку в адрес Маяковского. И в ней он обыгрывает такой момент: Есенину представляется, что у Маяковского нет корней, нет Родины в его творчестве. Когда он говорил, чем отличаются их произведения, - это всегда была тема Родины. Вот, например, Вольфу Эльриху он говорил: «Знаешь, почему я поэт, а Маяковский так себе, непонятная профессия? У меня Родина есть, у меня Рязань. Я вышел оттуда, и какой ни на есть, вернусь туда же. Нет поэта без родины». А ещё Есенин говорил о себе и Маяковском , пророча собственную судьбу и судьбу своего антипода: «Маяковский доживёт до 80 лет, ему памятники поставят, а я сдохну под забором, на котором его стихи расклеивают. И всё-таки я с ним не поменяюсь». Не будем комментировать это пророчество. За полгода до своей трагической гибели Сергей Есенин скажет иное. И в этот раз не ошибётся…

Вернёмся к частушке. Есенин считал, что Маяковский – это русский Уитмен (а тогда говорили Уитман):

«Ах, сыпь, ах, жарь,

Маяковский – бездарь.

Рожа краской питана,

Обокрал Уитмана».

<1915–1917>

Слово «бездарь» ввёл в активный словарь Игорь Северянин. До него знали только слово «бездарность». Это литературное слово, оно и длинное, и аморфное (здесь женский тип ударения на второй слог от конца) и оно как бы провисает от этого: БЕЗДАРНОСТЬ…

Игорь Северянин написал:

Я так устал от льстивой свиты

И от мучительных похвал...

Мне скучен королевский титул,

Которым Бог меня венчал.

Вокруг — талантливые трусы

И обнаглевшая бездарь...

И только Вы, Валерий Брюсов,

Как некий равный государь...

Согласитесь, неожиданная рифмовка: «Бездарь – государь». И К.И. Чуковский, который не жаловал кубофутуристов, высоко ценил творчество эгофутуристов, в частности, Игоря Северянина. Он оценил, насколько это слово ярче, уместнее, чем просто «бездарность». И вот это же словечко у Есенина. Сейчас слово бездАрь или бЕздарь входит в активный словарный запас.

«Ах, сыпь, ах, жарь,

Маяковский – бездарь.

Рожа краской питана,

Обокрал Уитмана».

<1915–1917>

Вообще эти два поэта Маяковский и Есенин всю свою поэтическую жизнь обменивались инвективами. А инвектива – это взаимные выпады, это своего рода литературный памфлет, если угодно. Вот мы с вами знаем частушку Есенина, направленную против Маяковского.

        А вот как работал Маяковский над стихотворением 1924 года «Тамара и Демон». Известны ранняя и поздняя редакции. Чтобы показать неукротимый характер горной реки Терек, Маяковский использует сравнение «Бушует, как пьяный в участке». Но потом этот первоначальный вариант представляется  ему невыразительным, обезличенным, и он он даёт второй вариант, который оказывается окончательным: «Терек шумит, как Есенин в участке».

                А это действительно так, мы с вами знаем, что Есенин неоднократно бывал препровождён в милицейские участки и он не скрывал этого.

Я из Москвы надолго убежал, 
С милицией я ладить не в сноровке. 
За каждый мой пивной скандал 
Они меня держали в «тегулевке».

Благодарю за службу граждан сих... 
Но очень жестко спать там на скамейке. 
И пьяным голосом читать какой-то стих 
О клеточной судьбе несчастной канарейки. 

Я вам не кенар! Я поэт! 
И не чета каким-то там... Демьянам. 
Пускай бываю я частенько пьяным, 
В глазах моих прозрений дивный свет.

Ну и Есенин не оставался в долгу:

Мне мил стихов российский жар.

Есть Маяковский, есть и кроме.

Но он, их главный штабс-маляр,

Поёт о пробках в Моссельпроме.

Есенин не мог понять, почему Маяковский работает в рекламе, это казалось ему странным и ненужным поэту. И вот здесь сказываются различия в отношении к искусству. Маяковский считал: он готов делать всё что угодно, если это нужно его стране и если нужно работать в рекламе, как раньше, в «Окнах РОСТа», он шёл и работал там. И делал это талантливо.

                Талантливые слоганы в рекламе встречаются крайне редко. Оцените, например, название книжного магазина – «Переплётные птицы». Или – «Вершки и корешки»: Тоже талантливо, по-моему. И Маяковский умел создавать талантливые слоганы, работая в рекламе. Чего стоит одно короткое, меткое, сразу запоминающееся

Нигде, кроме

Как в Моссельпроме.

Вот то, что обыгрывает в этом стихотворении Есенин. Известно, что однажды в разговоре с Анатолием Васильевичем Луначарским, наркомом Просвещения, Маяковский, в частности,  сказал: «Забота о чистоте мостовых тоже задача поэзии».

        Посмотрите, какое разное отношение к поэтическому творчеству у этих двух поэтов. Ф вот диалог Есенина в передаче Николая Асеева (напомним, это человек из окружения Маяковского):

 «Маяковский убеждал Есенина:

– Бросьте вы ваших Орешиных и Клычковых! Что вы эту глину на ногах тащите?

– Я глину, а вы – чугун и железо! Из глины человек создан, а из чугуна что?

– А из чугуна памятники!» (1924)

        Здесь огромный пласт для размышлений – какие они поэты, что для них главное. Обратите внимание, в этом диалоге у Маяковского выпад не в адрес имажинистов (Вадима Шершеневича, Анатолия Мариенгофа), ему гораздо опаснее представляется новокрестьянское окружение поэта. Здесь тоже информация для размышления.

                Безусловно, поэты хорошо понимали творчество друг друга и понимали значение этого творчества. Вот, например, что вспоминал Иван Старцев: «Есенин из левых своих современников почитал Маяковского:  «Что ни говори, а Маяковского не выкинешь. Ляжет в литературе брев-ном, и многие о него споткнутся». Как талантливо показана мощь Маяковского!

А одним из первых показал общее и различное у поэтов Иван Розанов, литературный критик, библиограф, который написал и о Есенине, в частности. Посмотрите на таблицу: здесь всё точно, справедливо. Это самое первое наблюдение об их сходстве и различиях: Иван Розанов, 1921 год.

1924 год – год смерти Ленина и оба пишут стихи, откликаясь на событие – Маяковский – Поэмой «Владимир Ильич Ленин», Есенин – большим стихотворением «Русь Советская». И вновь очевидна разница в отношении к своей лире:

Маяковский:

«Я всю

свою

звонкую

силу поэта

тебе отдаю,

атакующий класс»

(«Владимир Ильич

Ленин», 1924)

Есенин:

«Отдам всю душу Октябрю и Маю,

Но только лиры милой не отдам

Я не отдам её в чужие руки

Ни матери, ни другу,  ни жене,

Лишь только мне она свои вверяла звуки

И песни нежные лишь только пела мне».

   («Русь советская», 1924)

Поэты настолько хорошо понимали значение творчества друг друга, что учились друг у друга. Вот, например, уроки Маяковского в поэзии Есенина. Маяковский как футурист был автором многих неологизмов. Ведь если проблематика футуризма – протест против буржуазной капиталистической действительности, т.е. социальный протест, то поэтика – это использование неологизмов.

И вот по принципу Маяковского Есенин в поэме  «Песня о великом походе» и др. своих произведениях образует интересные глагольные неологизмы. Приведу частушку из этой поэмы:

Ах, цветик мой, цветик маковый,

Ты скорее, адмирал, отколчакивай…

И Маяковский, в свою очередь, учился у Есенина. И главным уроком, полученным от Есенина, был урок лиризма, потому что, без преувеличения, Маяковский является лирическим поэтом, причём лирическим поэтом трагического склада. В этом убеждает стихотворение «Домой!» 1925 года. Стихотворение написано на борту океанского лайнера и «Домой!» не случайно с восклицательным знаком: здесь такая щемящая ностальгия…И вот любопытно, что эти строки не вошли в окончательную редакцию – Маяковский отказался от них. А строчки удивительные: Н. Асеев говорил, что если бы Маяковский ничего не написал, кроме этих строк, уже за них можно было бы ему поставить ему памятник. А строчки совершенно есенинские:

Я хочу

      быть понят

           моей страной,

а не буду

           понят –

                    что ж,

по родной стране

           пройду

                     стороной,

как проходит

           косой дождь.

Есенинская группа Института мировой литературы Российской Академии наук готовит летопись жизни и творчества Есенина в 5 томах 7 книгах и там множество документов и материалов, которые впервые вводятся в литературоведческий оборот и вот, в частности,  свидетельство Есенина о Маяковском. Это апрель1925 года. То пророчество, о котором я говорила ранее.В Баку одному из знакомых в ответ на его «Эх, Сережа, если бы ты не пил!»Есенин ответил: «Сказал бы, почему я пью, да ты не поймешь. Не могу я расколоть свою душу надвое <…>, не могу, как тот знаменитый футурист…  Зато у него и выходит крикливо, барабанно: совесть свою заглушает. Но у него есть совесть, и попомнишь мое слово: он не выдержит…» . Вот это пророчество сбылось: не выдержал его заклятый друг…Но это будет позже. А сейчас Маяковский выразил своё отношение в стихотворении «Сергею Есенину». Оно написано в самом начале 1926 года – после известия о трагической гибели С. Есенина. Безусловно, это социальный заказ, потому что Маяковскому нужно было развенчать эту смерть и вместо неё дать дать что-то позитивное, оптимистическое, жизнеутверждающее. Понятен и закономерен финал:

Для веселия

                     планета наша

мало оборудована.

Надо

        вырвать

                      радость                                    

у грядущих дней.

В этой жизни

             помереть

                      не трудно.

Сделать жизнь

      значительно  трудней…

Но, несмотря на то, что это социальный заказ, Маяковский самым высоким образом оценивает творчество Есенина.Он говорит:

Вы ж

        такое

                загибать умели,

         что другой

              на свете

                  не умел..

Ну и конечно, у народа, у языкотворца, «умер звонкий забулдыга-подмастерье». Как талантливо, как точно это сказано: Народ – языкотворец, а Есенин – это его звонкий «Забулдыга-подмастерье»…При всей разности очевидно, что сложные и противоречивые взаимоотношения двух великих творцов эпохи Серебряного века убеждают: «поэты все единой крови»…