Филологические изыскания
занимательные факты по теме

Прежде всего, отметим, в чем заключается основная особенность ЦС языка. В том, что этот язык является словесной иконой, заключающий в себе истины и тайны божьего слова. Считается, что не человеческое творение он: Дух Святый осенил Кирилло-Мефодиевское начинание. Язык, созданный для того, чтобы быть словесным  одеянием, словесным выражением, словесной плотью богомыслия и  молитвы. ЦС язык  - язык православной Руси.

ЦСЯ обладает радом отличительных свойств, на первом месте среди которых стоит его жесткая «каноничность», неверное прочтение или произнесение богослужебных текстов в строго нормированном религиозном сознании равноценно греху. В этом на наш взгляд есть и свои плюсы, и свои минусы.

С одной стороны, «закрытость» языка ведет к тому, что он не эволюционирует, не развивается естественным путем, т. к. изначально был создан как нечто совершенное и постоянное, следовательно, и быть доступным и  понятным для не лингвистов и  не богословов такой язык может лишь от части.

 С другой стороны, целостность языка как основы ведет к тому, что закрепленные этим языком понятия достаточно четко дифференцированы в этическом  и нравственном планах: полярно  противопоставлены пласты слов со значением «то, что хорошо» и «то, что плохо». Каждая отдельная лексическая единица, помещенная между ними, не может совмещать два этих пласта. Таким образом, лексико-семантическое поле (ЛСП) каждой языковой единицы представлено следующим образом: однородное ЛСП, т. е. тяготеющее либо к полюсу «то, что хорошо», либо  противоположному – «то, что плохо», имеющее центральную область значения, ориентирующуюся чаще всего на этимологию, слова и периферийные, активирующиеся при частотном контекстуальном употреблении

Схема:

                                          Периферийная сема                                               Центральная сема

«Добро»        «зло»

«Благо»                                                                                            «грех»

«смирение»                                                                                            «гордость»                                                                                                                                                                                                                   

БОГ                                                                                         ЛУКАВЫЙ

Сопоставим с русским языком, в котором в рамках ЛСП (и на уровне периферийного и на уровне центрального компонентов) присутствует одновременно семы с положительной и отрицательной оценкой. Причем Шаховским отмечается, что отрицательная оценка в количественном отношении превалирует над положительной. Он объясняет это «действием психологического фактора: все хорошее  считается нормой…, а отклонения от нее в сторону полюса отрицательной оценки имеют разнообразную гамму проявлений, отраженных в денотации значения слов, обозначающих эти проявления» (из диссертации Ильина)

                               сема «хороший»    сема «плохой»

Оценка может быть изначально, при первичной номинации заложена в лексическое значение, являясь в его структуре лишь второстепенной семой, а впоследствии становясь одной из главных.

Далее обратимся к заявленным концептам:

1. «гордость» - «смирение»

Рассмотрим частный, но крайне показательный пример: сознательное коренное переосмысление таких важных для русской нравственности понятий, как смирение и гордость. Вплоть до XVIII века смирение понималось у нас однозначно положительно, а гордость – однозначно отрицательно: смирение – от Бога, гордость – от лукавого. Именно возвышенное понимание смирения как соединения с богоданными мирными ритмами мироздания позволяло русскому народу естественно и упорядоченно расширять границы своего жизненного пространства. Гордость, напротив, понимали как болезненное нарушение положенной свыше меры, этого душевного состояния боялись, его избегали из чувства самосохранения: «Яко всяк возносяйся смирится, и смиряяйся вознесется» (Лк. 14: 11); «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» (Притч. 3: 34; Иаков. 4: 6). С XVIII века стали наблюдаться робкие поначалу попытки противоположного осмысления этих понятий.                                                                                            С новой точки зрения, смирение – упадок жизненных сил, болезнь, а гордость – живительный всплеск этих сил, здоровье души.

К 1917-му году новое понимание закрепляется. В частности, гордость оказывается, в первую очередь, положительным качеством, а смирение – отрицательным.

2. «Добро» - « зло»

Православная культура включает человеческий мир и Божественный мир, в которых концепты добро и зло специфичны. Толковые словари человеческого мира описывают данные концепты следующим образом.

Добро — «Все хорошее, положительное, направленное на благо. Добро торжествует над злом. За пределами добра и зла. // Хороший поступок. Делать добро. Помнить добро».

Зло —  «Все дурное, плохое, вредное. Бороться со злом»; 2. «Беда, несчастье, неприятность. От чьей-либо помощи только зло»; 3. «Разг.-сниж. Недовольство, гнев, досада. Высказать все, чтобы зла не осталось» [Кузнецов 2003].

Словарные определения добра и зла базируются на христианских ценностях, согласно которым добро созидает, зло разрушает; добро любит, зло ненавидит; добро помогает, зло топит; добро побеждает добром, зло силой; добро радостно, зло хмурится; добро красиво, зло уродливо; добро мирно, зло враждебно; добро спокойно, зло раздражается; добро миролюбиво, зло задирается; добро прощает; зло злопамятно; добро свято, зло гнусно [Год души. Православный календарь с чтением на каждый день 2005; 2004:19].        Аналогичное понимание добра и зла находит отражение в пословицах и поговорках, отражающих многовековой опыт народных масс: Худо тому, кто добра не делает никому; Что худо, того бегай, что добро, тому следуй; Бедного обижать — себе добра не желать; Хорошо тому, кто добро делает; еще лучше тому, кто добро помнит; Не будет добра, коли меж своими вражда; К добру гребисъ, а от худа шестом отталкивайся; Добро творить — себя веселить; В ком правды нет, в том и добра мало; Добра себе желаешь, добро и другим делай; Дружбу помни, а зло забывай; Никакое худо до добра не доведет.                                                                                                                              Вместе с тем в человеческом и Божественном мире концепты добро и зло не вполне эквивалентны. Прежде всего потому, что мир человека и мир Бога — это разные миры, какой бы высокой духовностью человек ни обладал. Сопутствующим фактором семантического расхождения данных концептов в обоих мирах можно признать то, что в них речь идет не о фактах действительности, а об их оценке — соответственно положительной или отрицательной, ибо сами по себе предметы окружающего нас мира не могут быть ни плохими, ни хорошими. 'Добро' и 'зло', как аксиологические концепты (ценности), противостоят фактам. Факты лежат во внешнем мире — в виде его реалий — предметов и явлений действительности. Ценности имеют субъективное начало — они (в мирском понимании) так или иначе проистекают от человека. Будучи независимыми от внешнего мира, аксиологические концепты тем не менее связаны с ним. В этом, по мнению Н. Д. Арутюновой, заключается парадокс оценки. Зависимость аксиологических концептов от внешнего мира проявляется в том, что оценочное значение обусловлено фактическими свойствами реалий в той мере, в какой оно ими мотивируется. Мотивами оценки является модус полагания (мнения), поэтому они могут быть поняты как причины мнения: «Можно поинтересоваться: почему ты считаешь розы красивыми цветами? Почему такую погоду принято считать (считают) хорошей?» [Арутюнова, 1999:180].  Оценивая ту или иную реалию, человек согласует ее со своей идеализированной моделью (картиной) мира, которая представляет собой то, к чему человек стремится. Следовательно, аксиологические предикаты только констатируют наличие (или отсутствие) в действительности идеального. Н. Д. Арутюнова пишет: «Оценка целеориентирована в широком и узком смысле. Она применима ко всему, что устремлено к облагороженной модели малого и большого мира, то есть к тому, что человек считает добром». И далее заключает: «Это высшее добро лингвистика определить не может. Она может лишь подтвердить, что употребление общеоценочных предикатов (хороший и хорошо, плохой и плохо) обусловлено отношением к идеализированной модели мира. [...] Вопрос «Что есть добро?» не входит в компетенцию лингвистики [Там же, 181—182].  Значит, истинность добра и зла может определить только Бог. В Божественном мире добро — это все то, что относится к жизни «во Христе», исполнения заповедей Бога, и прежде всего любви к Господу нашему Иисусу Христу и людям. Все то, что не относится к жизни «во Христе», является злом: зло — это сатана и сатанизм, в частности как сущность марксизма, ленинизма, фашизма и коммунизма [Истоки зла, 2004; Церковь о нашем времени, 2004:14]; зло — это грехи людей, восходящие к греху неповиновения и Евы.                                                                                                                                                         Преп. Никон пишет о грехе человека как о зле так: «Человек был создан Богом благим и непорочным. После грехопадения Адама в человеческое естество вошел грех, вошло зло. Чтоб избавить человека от этого зла, по суду Божию, потребовалось, чтоб Бог — второе Лице Святой Троицы — сделался человеком и искупил человека от того зла, которое он потерпел» [Душеполезные поучения, 2003, т. 1:282].                                                                                                                      То, что истинная природа добра и зла — это Божий промысел, подтверждает постоянная подвижность границ между тем, что такое хорошо и что такое плохо, в сознании самих русских людей, не всегда последовательно определяющих, что — от Бога, а что — от человека.

Проиллюстрируем примерами, воссоздав полную картину нашего представления о лексическом наполнении церковно-славянского языка. Обратимся к межъязыковым паронимам искренний, простой, жестокий, мерзкий.

1. искренний

Основное значение прилагательного  в церковнослваянском языке «ближний»:                                                                                                                                                                                        

Послушай оубо, Iисусе, ³ерею велик³и, ты и искрен¿и твои седаша предъ лицемъ твоимъ. (Зах 3; 8)

(Послушай же, Иисус, священник великий, ты и ближние твои, сидящие перед лицом твоим).

Понятно, что центральной семой общего ЛСП будет близость духовная, сакральная, а не родственная. Учитываем также и периферийное значение, восходящее к этимологическому *jьz-krъ с *ker-kr в значении «резать», и семантическое развитие значения «близко» из «в обрез, вровень, впритык». Таким образом, общая оценка наполнения значения прилагательного в целом «положительная» (т. е. «то, что хорошо»). Кроме того, в контексте религиозного сознания ближний осмысляется как соответствие идеалу божественному, противопоставленному идеалу общественному, мирскому; как соответствие внутреннему, ориентированному на понимание души, противопоставленного внешнему; как нечто настоящее и извечное, противопоставленное мнимому, быстротечному. Названный  искренним приобретает такое наименование навсегда  

В ДРЯ и старорусскомЯ искренний выступает в значениях: ближний, близкий родственно, подлинный.

 Искрени покаиться он же бу. (Патерик Син, 150, 14в.  16в.)

Другое намъ искрьнее тако же авва Иоанн…игуменъ… повhда. (Патерик Син, 140, 11 ~ 12вв.)

Такое расширение значений стало возможным благодаря действию принципа «заражения от контекста», т. е. взаимодействия прилагательного как «определителя» с  общей положительной семой значения с субстанцией, которую оно определяет, и наслоение одного значения на другое. Благодаря тому, что сферой  литературной деятельности по-прежнему оставалась религия,  прилагательное в целом сохраняло положительное значение.

В языке XVIII в. лексема искренний имела значения: существующие до этого периода - близкий, родственно или дружески, ближний, настоящий, подлинный;  и новые – искренний приятель, друг; искренняя дружба, ненависть, ревность; и такие, как чистосердечный, откровенный, прямодушный

В СРЛЯ искренний – качественное прилагательное, употребляется в значениях: «лишенный притворства», «лицемерия, правдивый»,  «откровенный, неподдельный».

Перед Пашей ‹…› ему хотелось быть откровенным, искренним. (А. Островский. Не от мира сего).

Здесь важно учесть, что теперь серой употребления прилагательного стала мирская литература. В  русском языке, как уже отмечалось, в рамках общего ЛСП, присутствуют одновременно поля с положительной и отрицательной оценкой. В нашем случае прилагательное сохраняет общее положительное значение, но определение носит ситуативный характер, непостоянный.

2. простой

В ЦСЯ основным стало значение чистый:

Егда оубо око твое просто будеть, то и тело твое будетъ просто (Ме 8; 88)

(Если око твое будет светло, то и тело твое будет чисто).

Семантическим центром значения становится абстрактное указание на нечто истинное, божественное, без налета мирского, без каких-либо добавлений, периферийная сема отсылает нас к этимологическому значению * prostъ из *prostrъ («разостланный»), сродное с  «простереть, простор», что семантически близко значению «открытый» (гипотеза Миклошеча). То есть и в этом случае общая оценка семантики слова «положительная» или «то, что хорошо».

В ДРЯ основным было значение прямой, которое дало возможность (все по тому же принципу «заражения от контекста») появится другим значениям. Проследим механизм: «прямой» (а) → «прямой, стоящий» (б) → «твердый, стойкий» (абстрагирование значения «стоящий») (в) → «свободный» (как качества, перенесенного понятие «стойкий, твердый») (г).

(а) Прсты власы часты просhдъ. (Iо Мал хрон [Калайд 181])

(б) Въставъ, простъ станеть на немь ногами. (Сим Впьр Влад Ефр Крм Вас Вел сл. 27 [k/ 205])

(в) Даже и до съмрьти прости сташ# (Мин Пут ХIв., 83)

(г) Тогда бuдеши простъ ^ заклинанiа моего (Быт ХХIV 41 Библ. 1499г. [Мат Бусл 55]

Интересна особняком стоящая группа значений,связанная с однокоренным «простьцъ» и «простьство», сроящаяся в виде системы оппозиций:

   • мирское – духовенство, где «простой» = «мирской» (а), «обыкновенный», мыслимый как мирской (б);

   • бояре – незнатные люди (обыкновенные) = «простьцъ» → «подчиненный» (в), «мирянин» (г), «незнатный» (д) → все эти значения дали возможность появления значения «невежа» (е) (абстрагирование значения).

(а) пребывая въ uчении, "ко простъ дюдинъ ( Ефр Крм Ант 15)

     Речено да боудеть о простыихъ члвцhхъ (т.ж. Ант 1)

(б) …а простои чади êи гривенъ сребра (Церк уст Яр [Сбор Кир бпьлоз ХVв.])                                                                    

     Нарочитыхъ люди вĩ гривенъ, а простыхъ чадъ в  роубль (т.ж. [Сбор ХVв. Моск арх М. и Д.])

(в) негодовав´ше не Алек¾андра, зане "ко простьцъ поклонис# 

(г) иже въ пhнии… прокименъ вечернии церковныхъ ~рhм~мъ и архи~рh~мъ сhдати, бhльцемъ или простьцемъ  никако же, аще кн#зъ или царь будеть (Iо Митр прав [По чуд сп])

(д) иже прости закони простьцемъ и невhжамъ (Iо Митр прав)

(е) прельстиша же нhкыя несмысленна" и простьца, ме, паче рещи, неумhтел# (Георг Ам [Увар 216])

В СРЛЯ простой представлено следующим кругом значений: «несложный», «элементарный», «обыкновенный», «открытый», «бесхитростный», «безыскусственный».

В целом семантика значение нейтрально, носит ситуативный характер.

Изменение значения прошло по пути сужения круга значений благодаря изменению сферы употребления лексемы.  

3. мерзкий

Центральным значением прилагательного в ЦСЯ является ничтожный, никчемный:

Wставилъ еси аб¿е хuдожество земное, "ко мерзко, "ко некрhкпко ( ил. 27 К, сед сл).

(И сразу же ты бросил земное ремесло как ничтожное, как ненадежное).

На этот раз выбрано прилагательное с центральной резко  «отрицательной» семой («то, что плохо»), семантически близко с греховный, как определение человеческой природы. Этимология сводится к общеславянскому образованию с суффиксом вторичной прилагательности -ък- от именного прилагательного мьрзъ = «холодный» (Шанский). Значение этой лексемы представляется нам в качестве определения, строго разграничивающего взаимоотношения бога и человека и человека и человека. В ЦСЯ оно определяет первые.

В ДРЯ основными были значения.

 В XVIII в. закрепились значения гнусный, отвратительный (1) и богомерзкий (2). Скорее всего, они восходят к этимологическому, развившись на основе значения холодный, т. е. по впечатлению неприятный.

       (1) Мерзцы сущее, и ненавидящи друг друга. (Къ Тит. III. 3)

       (2) Въ лихоимании, и мерзких идолослуженияхъ. (I. Петр. IV. 3)

В СРЛЯ прилагательное представлено значениями, в целом сохранившими негативную окраску (в некоторых контекстах даже  нейтральную), определяет отношения уже между людьми.

4. Жестокий

В ЦСЯ основные значения суровый, трудный (1), непокорный (2):

(1) Жестокъ же "вис# глаголъ сеи shлw пред авраамомъ w сынh eгw ³смаилh  (Быт 21, 11)                                                                                                                                           (Слишком тяжкими показались Аврааму эти слова (Сарры) о Исмаиле, сыне его).

(2) (бгъ) премuдръ бо есть  мысл¿ю, крhпокъ же и великъ. кто жестокъ бывъ противu егw, пребысть (Иов 9, 4)                                                                                                 (ибо Он премудр мыслию, могуч и велик; и кто не покорившись ему остался цел?)

Будем считать, что значение обладает семой, соотносимой с полюсом «то, что хорошо», т. к. ЛСП значения скорее тяготеет к определению божественного промысла, к сакральному, интимному общению Бога и человека, нежели к сфере человеческих контактов. Периферийную сему возможно можно обосновать этимологически. Фасмер указывает на то, что лексема была заимствована из старославянского, в котором она образовалась от жестъ = твердый с помощью суффикса  -ък- →жестый + -ок- →жестокий.

В старославянском языке основное значение твердый, обоснованное этимологически.

Сего бо дhльма и жестоко~ камени~ с– распадааше (Супр 485,15)

Вhдhхъ т# hко жестокъ еси ч[ловh]къ (Мт 25, 24 Зогр Маар Ас Сав Супр 258, 30)

В ДРЯ твердый одно из основных значений, наряду  с крепкий(1), сильный(2), строгий, беспощадный (3), центральной семой будет этимологически обоснованное значение, на периферии в примере (3) значение отчасти совпадает с церковнославянским.

(1) Повелthttttttttttttttttttt ему сътворити ножа отъ камене жестокаго,  несhкомаго. (Хроногр. 1512г.,90.) 

(2) Утру князю кровавыя его раны на жестоцhем его тhлh (сл.о п. Иг., 38)

(3) Давидъ же … жестоко сердце имяше, аки нhмъ сhдяаше. (Соф. I лет., 152)

В языке XVIII в. из значения лексемы полностью сохраняется сема твердый как качество человека. Но прилагательное реализуется еще и как определение качества предмета или изделия. Основные для этого периода развития русского языка значения: нечто абстрактное – сильный, великий, безмерный  (1), нечувствующий жалости,  безжалостный, жестокосердый (2), строгий, суровый (3), иногда  - мучительный, несносный (4).

(1) Жестокий вhтръ; жестокий гнhвъ; жестокой пожаръ, жестокая стужа; жестокая война.

(2) Мужъ ея человhкъ  жестокъ и лукавъ в начинани³хъ (I. Цар. XXV. 3.)

(3) Жесток человhк. Онъ жестокаго нрава, свойства.                                                                       

(4) жестокая разлука; жестокая болзhнь; жестокая печаль, жестокая любовь

Таким образом, именно на примере лексемы жестокий при диахронном рассмотрении  отчетливо видно, как произошла негативация значения, которое кардинально переориентировалось с «положительного» («то, что хорошо») на «отрицательное» («то, что плохо»), оттеснив положительную сему на периферию. Это стало возможно благодаря переходу из сферы канонических контекстов (строго регламентированы и резко полярны) в сферу общечеловеческую и предметную.

Подводя итоги, следует отметить, что ЦСЯ – закрытый язык. Это приводит к тому, что значения слов сохраняются в неизменном виде. Как отмечалось, это дает возможность говорить о полярной «распределенности» значений между двумя крайностями, которые мы определили как «добро», «благо», «смирение» и «гордость», «грех», «зло», в первом случае мы ориентируемся на объем понятия Бог, во втором  - на все, что содержит в себе определение Лукавый.

В противоположность ЦСЯ «живой» РЯ открытая система. В РЯ уже нет возможности говорить  о распределении какого – либо класса слов между полярно расположенными понятиями, закрепленными в тех или иных концептах.

Важно учитывать, что в сознании русских людей произошла смена ценностных ориентиров. Из менталитета убран Бог как ценностный ориентир. Это не могло не отразиться на языке.

В системе взаимоотношении Бог – Человек на лексическом уровне видно, какие основные черты легли в основу разграничения отношений Бог – Человек и Человек – Человек.

I. Бог – строгий, но справедливый

                      ↓

Жестокость бога обоснована

II. Бог – некая постоянная сущность (все определения и объем понятия  постоянен)

    Человек – непостоянен и изменчив.