Русская женщина
материал (9 класс) на тему

Исследовательская работа.

Русская женщина.

Исполнитель: Анкудинова Екатерина Сергеевна

Введение

           Русская женщина-это символ российской деревни. Аграрные нововведения государства касались крестьянки в первую очередь, и она первая отвечала на правительственные новации: делом и словом. В сельской жизни она всегда оставалась источником трудолюбия, упорства, терпения и надежды.

         На протяжении всей истории женщины, на селе являлись главной трудовой и общественной силой деревни. Это касалось сельскохозяйственного производства, личного подсобного хозяйства и формирования общественного мнения на селе. Сельские женщины не мыслили себя без работы, но главными жизненными ценностями определяли семью, детей и веру. Семья стала средоточием всех ее интересов, почти предметом ее культа, основным стержнем было служение семье. Ее лозунгом было: «все для семьи», и она действительно готова была на любые неудобства, на любые жертвы, на любые страдания ради семьи. Забота о состоянии и здоровье детей также лежала, прежде всего, на матери, которая должна была следить за тем, чтобы дети были обуты, одеты, накормлены.

        Простая история деревенской судьбы русской женщины выписывалась из бесконечной вереницы тяжелых будней и радостных событий общедеревенского масштаба: свадьба, рождение детей, религиозные и традиционные праздники. Сельские женщины пытались примирить деревенскую действительность с реализованными возможностями жизненного благополучия в быту и культуре в своей деревне. Их скромные претензии к жизни не выходили за рамки самых простых потребностей: они мечтали жить, растить детей и внуков на своей родной земле, где они родились, выросли и обрели семьи.

  Актуальность исследования.

        На протяжении большей части истории русского народа олицетворением русской женщины являлась крестьянка. Будучи стержнем домашней экономики, фактически равноправным партнером мужа в сельскохозяйственных работах, особенно в малой семье, крестьянка во многом обеспечивала достаток собственной семьи. Именно на её плечи ложилась задача воспитания детей, ухода за престарелыми родителями. Оставаясь основным хранителем фольклорного наследия народа, крестьянки олицетворяли собой творца духовной народной культуры. В рамках правового поля и традиции женщина по отношению к мужчине находилась в приниженном положении и в силу устойчивости крестьянского традиционализма воспринимала это в качестве повседневной социальной нормы.

      В различные периоды влияние женщин на жизнь деревни ослабевало или усиливалось. И зависело от миграции мужчин, выбора между работой в общественном хозяйстве и домом, образования крестьянок и государственной политики в области охраны материнства и детства. Сегодня именно сельские женщины являются опорой для развития аграрного сектора: их большинство, к ним переходят властные полномочия, на них надеются деревня и Россия.

1. Будни и праздники крестьянки Татьяны

        Шканова Татьяна Григорьевна родилась 22 мая 1916 года в деревне Зеледеево. Родители Татьяны Григорьевны - Богдановы  родом из Пензенской области, переехали в Сибирь еще до революции 1917 года. Всю свою жизнь Татьяна Григорьевна провела в этой деревне, дальше, чем в Томск не выезжала. Грамоте она обучена не была, так как родители сами не были грамотными и не считали нужным обучать этому детей. В дальнейшем, отвечая на письма с фронта, Татьяна Григорьевна просила писать соседку. Замуж вышла в своей же деревне в 1934 году, когда ей исполнилось 18 лет.  Татьяна Григорьевна с14 лет пошла на работу, доила коров в местном коллективном хозяйстве, работу свою выполняла на совесть. За это указом Президиума Верховного совета СССР от 6 июня 1945 ода была награждена медалью^[1].

        Я попытаюсь восстановить мир этой женщины, то есть посмотреть, какие события волновали ее, чему она радовалась и отчего печалилась. Мне хочется рассмотреть жизнь русской крестьянки в разных аспектах: дом, огород, хлопоты по хозяйству; семья и соседи; государство, учреждения, большие исторические события; отношение к богу.

         Крестьянский двор, хозяйство.  

         Дом Татьяны Григорьевны, раскинулся на высоком берегу реки Томи, возведенный из добротных сосновых брёвен, нижние венцы - из влагоустойчивой лиственницы^[2]. Этот дом строили они со своим мужем, но жить в нем вместе пришлось совсем недолго. Окна украшены резными наличниками. Рядом с домом стоит  амбар, завозня (хозяйственная постройка для хранения саней, телег, упряжи), скотный двор, денник (открытая хозяйственная постройка для содержания скота в дневное время зимой) и другие хозяйственные постройки. Всё это располагается по периметру усадьбы, огораживалось забором, а внутреннее пространство на зиму закрывалось крышей из жердей, соломы и сена. Только баня вынесена  подальше на огород. Вход в усадьбу преграждают глухие высокие ворота с калиткой сбоку. Чем не крепость? Подобный характер жилища крестьян говорил не только об их зажиточности, но и о стремлении выжить в суровых погодных условиях.

            Татьяна Григорьевна вспоминает о том, что прежде, чем переселиться в новый дом обязательно совершали определённый ритуал, призванный обеспечить благополучие семьи. В новый дом не входили с пустыми руками, а сначала вносили в него различные предметы, символы зажиточности, благополучия - квашню, стол, хлеб-соль, иконы. Из старого переносили в новый дом  не только пожитки, но и "домового", покровителя семьи. При этом под печку, место обитания "домового", совали валенки, приглашали: "Дедушка-соседушка, пойдём с нами!" Мировоззрение крестьянки Татьяны Григорьевны сочетает до сих пор христианские верования с древними языческими представлениями: верой в колдовство, сглаз, порчу, магией и заговорами. Всякое важное событие сопровождает она обрядами, соблюдение которых придает уверенности в борьбе с явлениями природы, трудностями социального характера.

           Веками складывалась традиция внутренней планировки дома русского крестьянина, сохранившаяся и в Сибири. Справа от входа стоит большая печь, которая согревала, кормила поила всю семью. По диагонали от печи находится  самое почётное и священное место в доме - передний угол с иконами и большим столом. Сюда сажали уважаемых гостей, жениха с невестой, клали покойника, снаряжая его в последний путь. Многое из  мебели  в доме: лавки, полки, скамейки – до сих пор самодельные. В горнице висит зеркало, есть шкаф на городской манер. Комнаты украшены домоткаными вышитыми полотенцами, узорными скатертями и яркими полосатыми половиками. У стены стоят железные кровати. На них – пуховые перины, пуховые подушки, простыни из белого, а покрывала из цветного полотна. Кровати покрыты также как в старину   коврами ручной сибирской работы. В центре комнаты большой праздничный стол, круглой формы с точеными ножками. Стол покрыт тканной узорчатой скатертью. На столе постоянно стоял самовар и набор фарфоровых чайных чашек.

         В хозяйстве Татьяны Григорьевны всегда много скотины, она привыкла к тому, что в семье должно быть все необходимое, все свое (молоко, мясо, яйцо, картофель). Привыкла и приучила к этому своих детей. Всю свою жизнь рано вставала  и принималась  за работу; выгонит коз и корову за ограду — скоро соседские мальчишки погонят их всех на луг за речкой, а сама дальше за работу принимается. Коровку и козочек называет ласково, приговаривая: «Кормилицы вы мои». Встает она затемно, чтобы накормить и подоить корову и козу, а летом выгнать в стадо, или, как она говорила «на волю». Затем  хлопочет по хозяйству — печет хлеб,  чистит хлев и стайку, стрижет овец и коз, работает на огороде, в поле ухаживает за табаком и везде ей помогают дети. Да мало ли хлопот у крестьянской жены! Лишь изредка отвлекается, чтобы переброситься словом с соседкой, встретить детей из школы.

         Подсобное хозяйство было важным, если не основным, источником пропитания для крестьянской семьи. Работа в колхозах не давала даже самого необходимого. Один трудодень в 40-е годы обеспечивал колхознику не более 0,5 кг зерна, 1,15 кг картофеля, 0,5 кг сена, 0,39 рубля денег. По некоторым оценкам, около половины семейной сельскохозяйственной продукции производилось на личном подворье . Пережив коллективизацию и военные годы, крестьяне твердо знали, что при любых обстоятельствах надеяться можно только на себя. Поэтому неудивительно, что все внимание Татьяны Григорьевны сосредоточено на домашнем хозяйстве, огороде, скотине. Кроме того, это традиционно женская сфера деятельности: «Селянки активно трудились в личном подсобном хозяйстве в дополнение к традиционным женским обязанностям. Мужской вклад нередко ограничивался строительством и ремонтом сараев для домашнего скота, подготовкой грядок для овощей. Главная ответственность за заботу о скоте на подворье и приусадебный участок ложилась, как правило, на женщин»^[3]. Однако при всем том женщина- это прежде всего «правительница дома», главная ее функция заключалась в том, чтобы иметь «за оным смотрение и хозяйственное управление»^[4].В разговоре с Татьяной Григорьевной упоминаются обычные для русского крестьянского двора животные — куры, свиньи, овцы, барашки, но чаще всего ее любимицы — коровы. Своих коров Татьяна Григорьевна  всякий раз называет одинаково – Милка, Милавка. Только у коровы есть собственное имя, остальные животные чаще всего безымянны и различаются разве что цветом — белая овечка, черная коза. Почему так важна в крестьянском хозяйстве корова .Ответ на этот вопрос можно найти в русской литературе, посвященной крестьянской жизни, — у М. Шолохова, В. Астафьева, Ф. Абрамова. «Главной кормилицей в деревне всегда была корова», — это  подтверждают и  историки ^[5]. Коровы и козы— практически единственный источник животной пищи с весны по осень, когда из-за отсутствия холодильников хранить мясные продукты было негде. Да даже если бы он и был, какое мясо в голодной русской деревне 30–40-х годов, разоренной коллективизацией, государственными заготовками, войной Молоко было единственным дополнением к хлебу, картошке и овощам. Еще упоминаются коза, бараны, овцы, ягнята, свинья.  Другое важное для крестьянина домашнее животное — лошадь, но в 1937 году лошадей забрали в колхоз, как сказала Татьяна  Григорьевна «Увели коней». Свиней же держать было накладно, так как необходимо много кормов: откармливать свиней можно только при наличии продуктовых отходов — отрубей, жмыха, картофеля, которых в голодные и полуголодные 30–40-е на крестьянском дворе почти не было. Только после войны и голода 1946–1947 годов, вызванного засухой и неурожаем, на скотном дворе появляется поросенок. А вот о собаках, почти обязательных обитателях деревенского двора, в разговоре почти ничего  не упоминается.

        Важной частью крестьянского хозяйства было разведение кур. В мае, апреле «сажали куриц», то есть курицу-наседку, высиживавшую цыплят перед новым весенне-летним сезоном. Несколько раз в разговоре упоминаются пчелы.  За счет меда крестьяне могли удовлетворить свою потребность в сладком, которого в годы войны в деревне практически не было. Еще до войны муж Иван привез откуда-то пчелиную колоду, с этого и началась «сладкая жизнь»  в семье Шкановых. А вообще-то к слову - дети войны не знали, что такое сахар. Много разговоров об огороде, в котором с апреля по сентябрь непрерывно шла работа. «Садила капусту», «копали картошку», «садили картошку» и даже называет сорт «идеалка», «сеяла лук», «садила огурцы», «сеяла морковь и брюкву», «сеяла рассаду», помидоры в те времена не выращивали, упоминается и лен. Важным подспорьем в хозяйстве был огород. Тут полный порядок: грядки моркови и лука, капуста обязательно кусты смородины. За двором  огород, который на протяжении жизни Татьяны Григорьевны, то обрезали, то возвращали вновь. На этих отрезках выращивали табак и сдавали государству. Вся жизнь Татьяны Григорьевны проходит здесь, она даже орден Ленина получила за выращивание высоких урожаев махорки в условиях Сибири^[6]. С того памятного дня у нее осталась фотография^[7]. В настоящее время орден находится в краеведческом музее города Кемерово.    

         Часто упоминаются и зерновые — рожь, ячмень. Поначалу мне казалось, что речь идет о колхозных полях, но потом Татьяна Григорьевна рассказала, что крестьяне часто выращивали хлеб сами, не надеясь на колхоз. Потому, что готовый хлеб в деревни доставлялся с перебоями и крестьяне были вынуждены печь его сами.  

       Питалась семья Татьяны Григорьевны  в основном со своего огорода, да подсобного хозяйства. В основном, крупяными и мучными продуктами. Кроме хлеба, пекли шаньги, пироги, блины, варили крупные похлёбки, каши, затирухи,  хлебные напитки. Ели также картофель, капусту, редьку, морковь, лук, охотно дополняли свой стол рыбными продуктами и лесной дичью, употребляли не только рыбу и икру, но и рыбий жир, рыбный холодец, а также строганину - из мороженой рыбы. В пищу использовали местные дикорастущие ягоды, грибы, орехи, колбу, берёзовый сок. Любимым блюдом сибиряков были пельмени, которые стряпали и замораживали в большом количестве. Впрочем, морозили не только пельмени, но и молоко, и суп, и пироги, чтобы по мере надобности, например, на промысле, разогреть и быстро получить горячий обед. Существенную часть крестьянского меню составляло молоко и молочные продукты. Но в посты, по христианским представлениям, скоромную пищу (молоко, масло, мясо, яйца) не полагалось давать даже маленьким детям. В Сибири особое распространение получило употребление чая, покупного и на местных травах, вытеснившего традиционный русский квас^[8]. 

                              2. Семья и соседи.

         Замуж Татьяна Григорьевна вышла в  июне 1934 года, за местного деревенского паренька Федора^[9]. Ей было тогда 18 лет, родители не спрашивали у нее согласия, договорились обо всем сами. Но перечить отцу с матерью она не стала, так как, была приучена во всем им повиноваться. Да и семья ее была не богатой, а семья будущего мужа жила в достатке, поэтому и согласилась в надежде помочь родителям. Свекровь не очень жаловала молодую невестку, могла укорить в том, что она не ровня сыну. Приданного  за ней было немного, именно это и не нравилось свекрови. Но со временем она смирилась, видя, что Татьяна Григорьевна не боится никакой работы. Мало - помалу отношения налаживались, молодым помогли выстроить новый дом, и семья стала жить отдельно

       В традиционной крестьянской семье очень сильны позиции мужчины как главы дома, который обеспечивает материальные потребности её членов, а женщина как хранительница очага, мать оберегает покой и благополучие этого дома. И когда муж Татьяны ушёл на фронт в 1941 году она, как ей и было положено,  охраняла семью от невзгод. В годы войны более 200 человек ушли на фронт из д. Зеледеево. Не исключение и муж Татьяны Григорьевны. 167 из них не вернулись, не вернулся и он. 

        Место сбора было у здания сельсовета, мужики и парни из Зеледеево, сжимая в руках мешки, уже прощались с женами и матерями. Фамилию Шканов назвали последней, поэтому у Татьяны Григорьевны было еще время поправить ворот рубахи мужа,  проверить, все ли вещи взяли, прижаться к его плечу. «В иное время Федор не позволил бы такого проявления чувств на людях, осадил бы тяжелым взглядом, но в этот день  он был молчалив и сосредоточен» - вспоминает Татьяна Григорьевна. Когда дошли до конца списка (а был он не очень большим), сердце Татьяны Григорьевны дрогнуло, она сунула мешок мужа в руки, обняла его и быстро перекрестила.   Так стояла она  у сельсовета и долго смотрела вслед, глотая слезы. Она как будто чувствовала – больше они не увидятся, но гнала эти мысли прочь.  

          А потом получила первое письмо, а вообще-то Федор старался писать чаще, но письма приходили с опозданием, и каждое новое письмо было праздником и знаком того, что он жив. Письма (а их было всего 7)^[10] Татьяна Григорьевна  хранила  особо бережно, завернув в чистый платок и спрятав в стол. Они были не большими по объему, наверняка писались в часы передышки. В них почти  ничего не сказано о  боевых действиях, лишь в письме от 29.08.41г. говориться о том, что часть перекинули для защиты Ленинграда. В письмах чувствуется тревога за свою семью, в них нет лирики, все лишь о житейском.  Федор спрашивает: «Убрали ли хлеб, а хватит ли его до будущего года?»,  затем рекомендации по поводу того,  как и где лучше сохранить.

        В те годы крестьяне в обязательном порядке должны были сдать налог государству: держишь свиней – сдай шкуру, курей - сдай яйцо. В одном из писем от 1.10 41г. Федор спрашивает: «Заплатили ли налог?», так как знает, чем могла обернуться неуплата.    

       Эти письма  перечитывали  по нескольку раз плакали, иногда и смеялись, когда получили письмо от 24.3.41г. с лирической фразой «Буду ждать ответу как соловей весны». В каждом письме он спрашивал о детях, просил жалеть Витю и Шур, желал здравия всей семье, передавал приветы родственникам и престарелым родителям.  От этих весточек веяло заботой и надеждой о встрече. Письма служили средством поддержания родственников, в них он сообщал о себе, о службе, о делах своих товарищей. Иногда просил что-нибудь прислать, чаще всего просил махорки, однажды меду, но понимая в каком бедственном положении живет семья, никогда не просил дважды. Обращаясь в письмах  к Татьяне Григорьевне, называл ее просто: «Моя жена, Татяна». Татьяна Григорьевна при первой же возможности писала ответ, а если могла, посылала посылку.    

         Но уже в декабре она получила похоронку^[11], тогда ей казалось, что мир рушится, помогли выжить дети, «Именно для них и прожила оставшуюся жизнь» - говорит Татьяна Григорьевна.  Да еще соседи помогали, чем могли. Деревенская жизнь вообще не терпит изоляции. Человек здесь всегда член малого коллектива (семьи) и коллектива большого (деревни). Жизнь в деревенском сообществе имеет особый уклад. Здесь все знают друга с детства и хорошо помнят, кто и когда приехал в деревню, еще долгие годы величая приезжих «чужаками». Но живут с ними по-соседски мирно, часто стараясь помочь, чем могут.          

          Так во время войны в деревню приехало много переселенных немцев, их уклад жизни был несколько иной.  Дочь Татьяны Григорьевны Шура стала дружить с немецкой девочкой. Сначала мать очень насторожено смотрела на эту дружбу, но со временем привыкла, видя, что ничего плохого в этом нет. И даже потом стала изредка давать им яйца и молока, приезжие решили отблагодарить Татьяну Григорьевну и принесли ей швейную машинку «Зингер», но она не соглашалась ее брать, пока Шура не уговорила: «Давай купим за яйца», на том и сошлись. С тех пор в семье Шкановых появилась собственность в виде швейной машинки. Она и сейчас находится у дочери Татьяны Григорьевны теперь уже Александры  Федоровны.

         В годы войны история  Шкановых мало отличается от историй миллионов других семей. Федор Шканов, муж Татьян Григорьевны погиб на войне в декабре 1941 года, а после войны она  начинает называть себя «вдовицей». Но муж и сын — не единственные члены семьи Татьяны Григорьевны, есть еще дочь Шура (12 сентября 1936 года рождения)  еще один сын умер, прожив всего 11 месяцев. Детская смертность в те годы была чрезвычайно велика, особенно учитывая голод, плохое медицинское обслуживание, недостаток медицинских учреждений в сельской местности.

         В годы войны в Зеледеево перебираются и другие родственники Татьяны: «Жить к нам переехали Вася и Борька - младшие братья мужа». «Вася» будет поминаться еще не раз, в основном в помощи посадки картошки, да в письмах с фронта Федор передает ему привет.

        Чем же занимались Шкановы?  Муж Федор Иванович, либо вел сельское хозяйство, либо занимался другими промыслами, распространенными в Сибири. Зимой лес возили  для строительных нужд колхоза, дома же кадки да корыта мастерил. Такое разделение труда (хозяйство на жене, а работы в поле или на отхожих промыслах — на муже) вполне в традиции русской деревни тех лет. Татьяна Григорьевна, как и все женщины в деревне умела прясть и вязать, вышивать. Умела стряпать и мастерить одежду для своей семьи, а еще умела петь и знала множество примет, суеверий и заговоров, которые потом передала своей дочери Шуре.^[12] Таков был ближний круг общения Татьяны Григорьевны Шкановой. Так складывались отношения с соседями. Было, наверняка, в ее жизни и множество других людей, с которыми она встречалась, разговаривала.

        Деревенская жизнь спокойна и размеренна, подчинена извечному циклу смены времен года и времени суток. Крестьянин, в отличие от горожанина, почти наверняка может сказать, что он будет делать в это же время через неделю, месяц, год.      

          Перед нами обычная, хотя и очень религиозная, крестьянка, для которой дом, хозяйство, скот — это самое естественное дело, предначертанное ей от века.  Так о ком должна была молить Татьяна Григорьевна  архангела Михаила, как не о муже, воевавшем на фронте , о подрастающих детях — о самых родных близких ей людях.  И до войны, и после посылки посылала — сыну, мужу, в армию, в город. В этой посылке могли быть обычные крестьянские продукты — сало, хлеб, вязаные варежки или носки. Вряд ли часто — и сама отправка стоит дорого, да и возможность есть, далеко не каждый день. Вот так и жила она спокойная, уверенная в то, что как Богу угодно, так без сомненья и будет. После войны основой своего существования считала детей, именно для них жила и старалась.

      И в этом месте мое исследование подходит к последнему, самому важному этапу — реконструкции мировоззрения нашей героини.

            3. Основные жизненные ценности и устои Татьяны Григорьевны.

       Из всех жизненных ценностей крестьянки выбирали семейную жизнь и веру. Они отстаивали свое право на благополучную и счастливую жизнь в родном селе, где всегда возвышался и должен стоять храм - как источник гармонии жизни. Православие – основа культуры русского народа, это душа крестьянской жизни. На протяжении веков оно оставалось нравственным стержнем русской деревни, в разные времена, трагические и мирные, объединяло нацию и дало возможность ей сохранить себя и высокую культуру, и духовность русского народа

       Еще в детстве слышала Татьяна Григорьевна историю возникновения сельской церкви. Первый храм деревянный был построен в 1701г, на берегу реки Томь, после него  в 1817 г. был построен  на этом же месте другой. А третий на каменном фундаменте, крытый железом поставили уже в центре деревни^[13]. Строительство шло с 1905-по 1908гг., рубили ее из красного дерева, поставили на каменном фундаменте, покрыли листовым железом, окрасили зеленым цветом^[14]. После пяти лет строительства на колокольне зазвонили семь колоколов^[15], Татьяна Григорьевна вспоминает: «Звонили очень красиво, особенно на Пасху, так и слышно – Христос воскреси, Христос воскреси. Звон был слышен во всех окрестных деревнях». Мать, отец и соседи ходили в церковь с вдохновением, на  каждый церковный праздник водили обязательно детей на службу. В этой же церкви крестили своих детей. Так и была церковь на протяжении веков центром мироздания.

         Но время шло, все изменилось. Церкви в деревне стали закрывать в 1930-е годы с началом коллективизации. Сельское население отнеслось к этому довольно равнодушно, открытый протест был редкостью. Свою роль здесь сыграл массовый отток деревенских жителей в города. Религиозность крестьянства не была интенсивной, порой граничила с отсутствием религиозных чувств. Огромная  крестьянская доверчивость к обещаниям властей, привычка преимущественно к пассивному протесту способствовали успеху антицерковной политики. Антирелигиозные мероприятия государства все чаще находили поддержку со стороны значительной части деревенского населения, прежде всего молодежи, с энтузиазмом воспринимавшей безбожие как новую религию. Вытеснение религии из сознания и быта большинства населения страны – крестьянства, замену ее собственной квазирелигиозной идеологией центральное руководство относило к числу наиболее «важных политических задач»^[16].

      Но большинство женского населения не принимало бездуховности нового бытия. Религия была глубоко укоренена в традиционном укладе крестьянского бытия. Сельские женщины проявили стойкость, решительность и убеждение в своей правоте.  Государство отступало и наступало вновь, но сломить эту силу не смогло. Юридически церковь была отделена от государства декретом от 23 января 1918 года(14) и велась борьба, со священнослужителями и мирянами, но церковь никогда не была отделена от народа. В начале 1920-х годов после всех пережитых потрясений могло создаться впечатление, что деревенская жизнь продолжается в своем прежнем течении.  В предписанные церковью дни большинство крестьян постилось, в праздники церкви были переполнены. Сельчане по-прежнему приглашали священников для совершения молебнов (при выгоне скота, о дожде и т.д.).

        Помимо главных общецерковных праздников – Рождества, Пасхи, Троицы. В каждой деревне отмечали местные - «заветные», приходские - праздники. Они отмечались особенно торжественно. Некоторые из праздников «по завету» были установлены на памяти деревенских старожил. Престольным праздником в деревне Зеледеево был Фролов день в честь мучеников Фрола и Лавра именем, которых названа церковь, даже в документах 18 века упоминается по названию  церкви - Флоровская^[17]. После избавления от какого-нибудь несчастия (падеж скота, пожар, засуха), которое связывалось с вмешательством высших сил, крестьяне «заветились»  (давали обет)  отмечать  в  этот  день праздник ^[18].

        Тем не менее, произошли изменения в  укладе крестьянской жизни. Их  отношение к религии изменилось. Сельские жители заполняли храмы только в престольные и большие праздники; в прочие дни они пустовали. В будни службы в деревенских церквях не совершались. Даже по воскресеньям отмечались, хотя и очень редко, немыслимые прежде случаи, когда из-за отсутствия в церкви прихожан приходилось отменять службы. В воскресные дни в церковь редко приходило больше двух-трех десятков человек, в основном стариков и женщин. Утверждение о том, что в 1920-е годы религия сохранялась в деревне благодаря женщинам, не было большим преувеличением. Они гораздо чаще ходили в церковь, прилежнее соблюдали ее предписания, а уж праздники церковные почитали особенно: рождество, масленицу, пасху, троицу

     Пасха. Изба убрана — негоже святой праздник в грязи встречать. Стол небогат. Вареная картошка, соленые огурцы в миске, зеленый лук, соль, квашеная капуста. С вечера заготовлены кулич и пасха из творога. Сварены в луковой шелухе пасхальные яйца. До рассвета еще далеко. Пасха еще не началась, и длится тяжелая «длинная» ночь последнего, самого сурового периода поста — Страстной недели. А до того времени не то, что кушать, думать о еде грех.

       Стоит Татьяна   Григорьевна пожилая крестьянка из деревни Зеледеево, на коленях перед образом, держит перед собой старую священную книгу и читает молитву.  Так стояла Татьяна совсем еще девчонкой в церкви со своим отцом, Григорием. Вместе с братьями и сёстрами, вслушивалась в древние слова пасхальной службы и ждала, когда произойдёт чудо воскресения Христова, чтобы разом вскинуться и поцеловаться троекратно со словами «Христос. Воскреси» сперва с батюшкой, потом с матушкой, а потом уже с братьями и сестрами и со всеми, пришедшими на всенощную.

    Давно это было.  Церковь закрыли  в 1933 году. Сегодня храм вновь открыт и это радует старую крестьянку. Но тогда по всей округе кресты поснимали, что с истинных, что к старому обряду принадлежащих храмов. Где склад сделали, где клубы, а где и вовсе взорвали. И куда ныне сестер ее после замужества пораскидало — неведомо. Как взял ее замуж Федор, многих, почитай, так и не видала боле. Кто уже помер, кто в войну сгинул. Сегодня Татьяна Григорьевна  творит перед образами молитву из старой книги за упокой мужа своего, за здоровье сына и дочери и их детей, как повелось исстари, как положено по православному обряду.

    Нам трудно представить себе мир таким, как его видели деревенские люди еще полвека назад, особенно если речь идет о крестьянах.  Все рассказанное Татьяной Григорьевной кажется наивным и далеким. Мы живем совсем в другом мире. Особенности мировосприятия Татьяны Григорьевны  Шкановой лучше всего осознаются в сравнении с нашим собственным видением мира. На вопрос «кто я» сегодняшняя женщина могла бы ответить: «Городской житель, обладатель такой-то профессии, представитель такой-то национальности»... Татьяна  же определяет себя по мужу, как подобало в религиозных деревенских семьях. При упоминании о нем  она ставит на первое место инициалы мужа, а потом свои- «ОН-Федор» . Даже после его смерти она по-прежнему остается его супругой, именуя себя в молитве «вдовица Татьяна».

       После мужчины, главы семейства, отца и мужа, в традиционной иерархии стояли мать и жена. Затем шли сыновья и, уж на последнем месте были дочери. Из этого особого взгляда на собственное место в жизни, как мне кажется, вытекают и другие особенности мировосприятия  Татьяны Богдановой. Татьяна Григорьевна  — крестьянка в полном смысле слова. В деревенской жизни дом и двор со всеми их обитателями являются естественным продолжением самого человека. Здесь каждый предмет, каждый колышек носит отпечаток его хозяина, сделан его руками, а если и приобретен на стороне, от долгого обращения становится почти родным. Я  замечала, что в деревне у стариков предметы обихода почти никогда не выбрасываются, даже если давно вышли из строя, а бережно хранятся про запас, на всякий случай. Если уж вещи заслужили такое обращение, то домашние животные и подавно.

        Корова в разговоре Татьяны Григорьевны  встречается в несколько раз чаще, чем муж и дети. Овечки, поросенок, куры, барашек упоминаются почти как домочадцы. Это отношение к вещам и домашним животным можно объяснить самим  укладом деревенской жизни, ведь человек в деревне практически ведет натуральное хозяйство. Такая жизнь почти не оставляет времени следить за чем-то посторонним, за событиями внешнего мира. Крестьянин пожизненно был привязан к дому, хозяйству, семье. За свою жизнь крестьянин, а тем более крестьянка, могли вообще не покидать пределов своей местности. Татьяна, за исключением соседней  деревни, нигде более и не бывала. Для человека с таким жизненным опытом все, что происходит за пределами известного ему пространства, должно казаться чужим и далеким. За этими простыми радостями простой жизни кажутся непонятными, пугающими события, масштаб которых не представить, не понять Татьяна Григорьевна не могла. В ее мире просто нет места тому, что не связано с текущей жизнью.

      Сегодня в деревнях люди привыкли ко многим атрибутам городской жизни — телевизору, радио, газетам, автомобилям. Конечно, газеты и журналы вошли в крестьянский обиход еще в 20-е годы. Но вряд ли это относится к нашей героине. Язык, которым писались газетные статьи тех лет, был насквозь пропитан идеологией, ей, безусловно, чуждой и непонятной. То же самое касается и радио. Даже если оно и было в деревне (что совсем не факт, учитывая, что радиофикация села была в основном закончена только в 60-е годы), то только в сельсовете или в клубе, да и слушать его времени особенно не было. Поэтому следить за новостями в современном понимании у крестьянки не было ни возможности, ни необходимости.

      Даже само время для Татьяны  течет по-особому. Сегодняшняя крестьянка во многом отличается от той набожной, жизнь которой зависела от времен года, в которых все повторялось. Эта повторяемость, цикличность событий наблюдается не только в хозяйственных делах, но и в жизни самой Татьяны, ее предков и ее детей.

       Как ее мать и отец, сама она и ее дети должны жить на этой земле, поколение за поколением, от начала времен и до их скончания. Потому что над всем земным устройством, над всеми печалями и радостями стоит для вдовицы Татьяны  Бог, которому она молится и который вознаградит ее за тяжелую жизнь — уже на том свете.

    Подводя итог разделу второму нужно отметить: женщине в советской  деревне очень часто приходилось выполнять мужские работы в силу объективной необходимости; мужчины были призваны на действительную службу или мобилизованы на войну, а семью кормить надо, а государство требует работать на колхозное хозяйство, поэтому все работы выполнялись женщиной. Такая эмансипация в производственном процессе была явлением вынужденным и сопровождалась ростом общественной активности женщин – селянок.  Женщина больше всего страдала от занятости в общественном производстве, а ее наиболее сокровенным желанием являлись дом и материнство. Самоирония сельской поговорки 30 – х гг. ХХ в. - « Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик» верно, отражала произошедшее стирание границ в привычном распределении деревенских работ.

     Анализируя материал, собранный в деревне, следует отметить, что по мере продвижения жизни быт менялся, видоизменялись старые обычаи, но, ни смотря, ни на что у героини нашего исследования до сегодняшнего дня живы  традиции отцов и дедов. Ее вера и моральные ценности: совесть, закон Божий - остались прежними.

                                      Заключение

Анализ результатов проведенного мной исследования истории женщины-крестьянки  показывает…

        Её роль в хозяйстве была велика: на женщинах лежала большая часть работы по обеспечению семьи продуктами питания: мясом, молоком, овощами. Практически ни один вид полевых работ не обходился без участия крестьянки. Хозяйственные занятия крестьянки продолжались круглый год, изо дня в день до тех пор, пока женщина была здорова. В отличие от мужской работы, где была чёткая сезонная и возрастная сменяемость видов трудовой деятельности, у женщины-крестьянки смена видов работ была связана не столько с возрастом, сколько с её физическими возможностями. Крестьянка практически не могла вырваться из круга традиционных женских работ, её трудовая загруженность не позволяла ей хотя бы на время покидать место проживания семьи, т.е. ограничение её личной свободы закреплялось традиционной хозяйственной деятельностью. Поэтому я предполагаю, что круг её интересов, возможностей в силу указанной причины был весьма ограничен. Много и тяжко трудясь для семьи, крестьянка была частью хозяйственного механизма, где была незаменима. 

             В судьбе женщин XX века происходят большие перемены. Домашнее хозяйство перестало быть для женщин единственным приложением их сил. Женщины наряду с мужчинами начали работать в общественном или народном хозяйстве, то есть в предприятиях, учреждениях и организациях, обслуживающих не одну отдельную семью, а всё общество. Заявив, что традиционная семья есть институт, где закладываются неравные отношения между полами, и что труд на благо общества гарантирует свободу и равенство каждого гражданина независимо от его пола, социалистическое государство противопоставило семье другой институт - трудовой коллектив. Трудовой коллектив, заменяя традиционные семейные отношения, должен был позволить женщине легче совмещать эти противоречивые роли и обязанности.

         Во время индустриализации, коллективизации, «великих строек» социализма, которому нужны были дешевые рабочие руки женщин, женский труд стал символом этой эпохи. Женщине в СССР предоставлялись равные права с мужчиной во всех областях хозяйственной, государственной и общественно-политической жизни. Несмотря на принятие революционных правовых реформ, отменяющих угнетение женщин, трудность состояла в том, что мужское доминирование по-прежнему поддерживалось женским страхом и неуверенностью в изменениях, привнесенных революцией. Недостаток образования женщины-крестьянки, высокий уровень неграмотности не позволяли им наниматься на высококвалифицированную работу, тогда как социальные ожидания, традиционные взгляды, страх, нестабильность и безработица делали сложным для женщин получение всех преимуществ от нового законодательства.  Понятие женской работы, подчинение женщин мужчинам и зависимость от них были глубоко укоренены в сознании и культурных практиках людей.

        Общественный труд рассматривался как основа эмансипации женщины, хотя привлечение женщин в общественное производство диктовалось не столько идеалами освобождения, сколько потребностями индустриализации. Начиная с 1920-х гг., удельный вес женщин в сельском хозяйстве все время повышался. При этом оплата труда женщин существенно отличалась в меньшую сторону от зарплаты мужчин; советская семья оставалась асимметричной, функция матери в ней постоянно усложнялась, включая ответственность за рождение и воспитание детей, за быт семьи, весь домашний труд и, помимо этого, материальную поддержку семьи своей зарплатой. В соответствии с изначальными идейными установками официальной пропаганды женщине отводились в ней две роли – труженицы и матери. На протяжении всех лет существования социализма эти роли оставались для нее обязательными. Они обеспечивали ей статус гражданки. Но деревенская женщина была готова справиться со всеми трудностями, вот и героиня исследования - трудилась на колхозном поле, содержала в порядке дом и хозяйство. Была одновременно и хорошим работником и заботливой матерью.

Литература:

         1.Александров В.А. Русское население Сибири. М. Наука 1964. 303 с.

2.Александрова В.А.Сельская община в России XVII начало XIX. М., 1976.200 с.

        3.Бардина П.Е. Быт русских сибиряков. Томск. 1995. 224 с

          4. Бардина П.Е. Этнические традиции русских старожилов и пореформенных переселенцев в Западной Сибири // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири. - Томск, 1990. 200 с

        5. Бардина П.Е. Сибирские обычаи: Поверья, заговоры, обереги. - Томск, 1992.  32 с.

6. Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины 19-начала 20 века. Л., 1988. 128 с.

          7. Богруля  А.  «И вовсе не стыдно».  // Работница. 1960г. N6

8.Бояршинова З.Я. Крестьянская семья Западной Сибири феодального периода - в книге вопросы истории Сибири. вып.3. Томск.1967. 200 с.

9.Брудная Л.И., Гуревич З.М. Энциклопедия обрядов и обычаев.  Респекс. 1996г. 547 с.

       10.  Градовская Ю. Обычная советская женщина. Москва.1999г. 200 с.

       11.   Громова Г. М. Советская женщина — труженица, мать.// М., 1963г. 112 с.      

      12. Громыко М. М.   Мир русской деревни. М., Молодая гвардия. 1991. 446 с.        

     13. Громыко М. М. Трудовые традиции русских крестьян Сибири(18-19в).  Новосибирск. Наука. 1975г. 267 с.

        14. Громыко М.М.  Семья и община в традиционной духовной культуре русских крестьян 18-19 века. М., 1986. 160 с.

         15.Даль В.И.  О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа. М., 1880г. 80 с.

16. Данилова Л. В., Данилов В.П. Крестьянская ментальность и община. Менталитет и аграрное развитие России. М.,РОССПЭН.1996. 439 с.

17. Денисова  Л.Н. Женщины русских селений. Трудовые будни. М.2003. 336 с. 

18. Денисова Л. Н. Судьба русской крестьянки в 20 веке, брак, семья, быт. М., Памятники исторической мысли. 2007. 480 с.

19. Домников С.Д. Мать – земля и царь-город. Россия как традиционное общество. М. Летейя. 2002. 342 с.

          20. Елагина А.  «Что сделано для детей в вашем колхозе».  // Крестьянка 1960г. N2

         21.  Забелин М. Русский народ: его обряды, предания, суеверия, поэзия. Издание М.Березина.1880г. 607 с.

22. Кагаров Е.Г. Состав и происхождение свадебной обрядности. // Л.1929 . 320 с.

       23. Касьянова К.О. О русском национальном характере. М. Академ. Проспект.2003. 560 с.

        24. Корюшкин Л. «Беспокойные мальчишки и девчонки» // Крестьянка 1960г. N 6

        25.Костомаров Н.И. Очерк домашней  жизни  и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. М. Республика. 1992г.303 с.