Пословицы и поговорки
статья на тему

Дензин Сайзана Крыловона

Пословицы и поговорки как источники - языкового сознания

             В современной лингвистике существуют различные способы описания языкового сознания, основные из которых могут быть сведены к следующим четырем направлениям:

1) лексико – семантическому, исследующему различную семантическую наполненность лексических единиц и соотнесенность их с предметами и явлениями реального мира

2) культурологическому, представляющему языковое сознание как набор «фрагментов культуры», формирующих фоновые знания у носителей родного языка;

3) строго лингвистический подход, при котором в результате анализа конкретного фрагмента языковой системы делаются выводы о механизмах языкового сознания;

4) концептуальный, сочетающий лингвистический и культурологический подход, рассматривая знак – слово-понятие как единицу языка, способную формировать концепт, т.е. единицу языкового сознания, который в свою очередь может быть и фрагментом культур.

          В проведенном нами анализе пословиц и поговорок сочетаются концептуальный и этнолингвистический подходы, позволяющие описать концепт в языковом сознании на однородном языковом материале.    Концептуальный и этнолингвистический подход применены мною к материалу пословиц и поговорок, а частично и фразеологических речений тувинского народа.

 Данный пласт языка и народной культуры, по мнению В.В.Ждановой, может привлекаться в качестве источника для реконструкции мифологического сознания по следующим причинам [Жданова 2004: 152-153]:

1) пословицы и поговорки строятся по регулярно воспроизводимым моделям;

2) обладают определенной гомогенностью и предельностью;

3) фиксируют контакты сознания и культуры, значимые для всех носителей данного языка;

4) неизменяемы во времени: пословицы и поговорки могут исчезнуть из обихода, но не могут изменить своего значения;

5) воспроизводят наивное сознание с четко выраженными мифологическими элементами;

6) определяют систему оценки окружающего мира, иерархию ценностей народа;

7) показывают понятия, наиболее значимые для языкового сознания (базовые концепты).

При изучении языковой картины мира важны: осознание морфологии и структуры форм народной культуры, разложимость сложных культурных образований на простые элементы и повторяемость отдельных элементов или целых блоков в разных фрагментах культурной традиции [см. Толстой 1995:7].

С другой стороны, культура, по мнению Н.И.Толстого, представляет собой  иерархически организованную систему кодов, т.е. вторичных знаковых систем, использующих разные формальные и материальные средства для кодирования одного и того же содержания, сводимого  в целом к картине мира, к мировоззрению данного социума [там же].

При реконструкции  констант мифологического сознания, которые заархивированы в пословицах и поговорках, многие авторы идут по пути от плана выражения к плану содержания, поскольку концепт может быть представлен разными лексемами.

Основной задачей при построении картины мира на материале тувинских пословиц и поговорок становится выделение инвентаря основных значимых элементов культуры, т. е. базовых концептов. В основе данного вычленения концепта лежит критерий значимости, поскольку далеко не все факторы реальной действительности и человеческого существования получают культурную отмеченность, т. е. приобретают знаковую функцию в культурных текстах.

  Одинаковые с точки зрения повседневной, бытовой практики реалии внешнего мира получают в языке культуры разную символическую значимость. Например: волк-бору «Кокайга хой кадартпа, хопчуга сос дыннатпа – Не доверяй волку овец, а сплетнику- тайн», медведь – адыг, хайыракан, мажаалай «Хайракан ижээн дээр, харам кижи чок дээр – У медведя на уме берлога, у скупого на языке – «нет»» ,дерево – арга, ыяш  «Ыяш чымчаан торга тывар, кижи чымчаан кижи тывар – Мягкое дерево дятель найдет, добрый характер человек оценит», кукушка – хек куш «Уннун чаражы хекте, унуштун чаражы чечекте – Красота голоса у кукушки, красота растения в цветке"- занимают очень важное место в системе культурных символов, а прагматически близкие к ним лиса – дилг «Кажары дилгиле кашпагайы диинне – Хитер как лиса, ловок как белка», дятел - тога, гора – даг «Даг корбейн эдээн азынма, суг корбейн идиин ужулба» , «Даг дег караны довук дег ак базар – Правда с ноготок гору лжи победит»  лишены  такой культурной функции.

1.   Это отражается в том, что в рамках исследуемого материала наличествуют несколько десятков пословиц и поговорок со словом волк: Улдуруктун азыы чидиг, улуургактын аксы байбан – У волка клыки острые, у зазнайки слова пустые», «Кокайга хой кадартпа, хопчуга сос бузуреве - Волка овец не доверяй, сплетнику тайн не поверяй», «боруну чеже-даа чемгерег аргаже коор» Сытый волк смирнее завистливого человека и значительно меньше со словом лисица: Лиса врет, на свой хвост шлет, да оба изверились. «Дилги ышкаш кажар; Дилги ышкаш чаңныг  (букв. C характером как у лисы»). 

 «Кукушка» в пословицах имеет многоаспектную семантическую модальность и коннотацию, поскольку данным образом народ может передать информацию, связанную большей степенью с женщиной вообще и с разными ее характеристиками с точки зрения ее поведения. Например: «Хек куш толун каган», «каарган кара –даа бол толунге ынак» Семантика паремий с кукушкой может значительно расшириться в том случае, если  символизм будет проецироваться на уровень более высокого порядка, в частности, в  выражении «Куш уялыг кижи чурттуг».

  Вторым критерием выделения базовых концептов служит повторяемость того или иного факта в разных разделах духовной культуры, что свидетельствует о знаковой функции этого предмета, его мифологической отмеченности, которая фиксируется и на языковом уровне -  в народных речениях.

  Соответственно, «концепты, признанные нами базовыми, с одной стороны, наделены наибольшим коннотативным, ассоциативным, культурным, а часто и мифологическим смыслом, а с другой стороны, что не менее важно, — наиболее частотны в пословицах и поговорках, и сами пословицы и поговорки с этими словами наиболее часто воспроизводятся в речи (например, Бог, черт/бес, свой, чужой, один)» [Жданова 2004: 154].

  Базовый концепт как единица сознания (соответственно наделенная большей степенью отвлеченности, обобщенности и абстрактности по сравнению со словом как единицей языка) может реализовываться на языковом уровне целым рядом лексем. Так, концепт «человек» может быть представлен метонимически, через названия частей тела, например словами голова: «Боттун бажын боду билир», «Бот кижи хырным дээр, бода мал чыдыным дээр» (Человеку, не обремененному семьей, проще жить); и рука: «Дагыр эргек тала тыртар - Всякая рука к себе загребает» (Всякий человек делает что-л. прежде всего для себя). Кроме того, концепт «человек» может быть представлен имплицитно через обобщающие ситуации: «Боттун чугун бот чкутээр» - Своя ноша не тянет.

Средствами вербализации концепта при его языковом воплощении могут выступать различные языковые единицы: слова, фразеологизмы, свободные сочетания, предложения, тексты и совокупности текстов.  При этом основным средством доступа к концептуальному знанию является слово, способное в разных коммуникативных ситуациях репрезентировать разные признаки концепта и даже разные концепты – в зависимости от  коммуникативной потребностей, объема, количества и качества информации, которую говорящий  хочет передать. Слово является органической  частью концепта, в его прямых и переносных значениях содержится множество ассоциаций, что осложняет любой концепт. Но слово не является  единственным средством выражения концепта, «весь  концепт во всем богатстве своего содержания теоретически может быть выражен только  совокупностью средств языка, каждое из которых раскрывает лишь его часть» [Лазутин С.Г. 1989: 108]. Более того, можно утверждать, что  никакой концепт не может быть вербализован полностью:  всегда остается та его часть, которая недоступна никаким средствам выражения.

Концепт многокомпонентен, что выявляется через анализ его языковых экспликаторов, причем эта многокомпонентность  обладает такой спецификой, что, имея множество его составляющих  элементов, концепт на деле оказывается нерасчленимым. Степанов выделяет в концепте следующие компоненты:  индивидуально-авторское, культурно-специфическое и универсальное  [Лазутин С.Г. 1989:208]. При этом универсальное может включать в себя и культурно-специфическое.

 На основании анализа тувинских пословиц и поговорок могут быть высказаны следующие идеи относительно мифологического языкового сознания, состоящего из набора значимых объектов – мифологием:

1. Это сознание антропоцентрично, что выражается в том , что обозначения частей тела     ( голова, рука, нога), метонимически соотнесенные с концептом «человек», чаще всего выступают в качестве ядра ситуации, передаваемой афоризмами «Чаражынга шай хайындырбас, чажынга аът ортевес», «Чалгаа кижи бажым дээр, сазый кижи хырным дээр»

2. Мифологическое сознание также андроцентрично, поскольку женщина в нем предстает исключительно как объект мужской объект «калбак кезек от чуду, харам кадай ог чуду – толстое полена огонь гасит, скупая хозяйка юрту срамит», «хопчу кадын сааскан хоптак хаан каарган – болтливая хаанша как сорока, жадный хаан как ворон». Женщина может быть соотнесена с представителями темных (нечистых) сил, а в ряде пословиц не просто с ними соотнесена, а вообще к ним приравнена: «кижи эвес бук», «ог чуду», «аал багы» «херээжен кижи ижерге аал ортенир».

3. Структура мифологического сознания оппозитивна: основные оппозиции создаются как раз базовым концептами, например свой-чужой, один-много, верх-низ, добро – зло и т.д. Интересно, что сходный набор оппозиций был выделен и при чисто этнолингвистическом описании тувинской ментальности, построенная только на фольклорных данных, не тождественна картине мира, построенной на этнографическом комплексе.

4. Мифологическое пространство пословиц и поговорок подразделяется на свое, знакомое и чужое, неизвестное «оскен чери торээн ие, оскелернин сонгу ие»,  «кижи чурту кидирээштиг», «куш уялыг, кижи чурттуг», «даай коргенде чээн омак», «адазынга кызы чассыг, авзынга анай чассыг»

5. Для данного типа сознания характерно четкое противопоставление добра и зла, причем концепт «черт\бес» в составе пословиц и поговорок наряду с прямой номинацией часто представлен лексемами собака и лама. Концепт «Бог» не нуждается в табуировании и эвфемизации, реализуется исключительно бог. «Азага кыскаш –даа эвес , бурганга чула - даа эвес», «чут болурга ыт семирии, аарыг болурга лама байыыр».

Таким образом, получается, что при реконструкции констант мифологического сознания, которые заархивированы в пословицах и поговорках, продуктивным оказывается путь от плана значения к плану содержания, поскольку, как было только что показано, один и тот же концепт может быть представлен разными лексемами. Кроме того, не только сами концепты как ядро ситуации могут быть представлены образно, но и вся ситуация может быть зашифрована, закодирована. При этом ключ к разгадке ее идеи находится и в понимании ее семантики, что, как правило, не составляет проблему для носителей языка, и в знании культурных кодов, которые требуют специального изучения. Например, пословицы: «Бодунун бажында тевене корбейн,эжинин бажында тнвене корген – На своей голове верблюда не заметил, у товарища на голове иголку разглядел » , «Чораан черинге шончактыг, барган черинге балалыг – Где бы ни был –беду натворит, куда бы ни пошел – грязь оставит» — несут в себе сходную идею: «человеческий характер в течение жизни не изменяется», воплощенную при помощи разных образных схем.

Список использованной литературы

1.  Будуп Б.К. Пословицы и поговорки тувинского народа. – Кызыл: Тув. кн. изд-во им. Ю.Ш. Кюнзегеша, 2010. - 122 с.
2. Даль В.И. Напутное// Даль В.И. Пословицы русского народа. – М., 1984. Т.1. С. 5-21.
3. Есперсен О. Философия грамматики: Пер. с англ. В.В.Пассека и С.П.Сафроновой. – М.,1958. – 404с.
4. Жданова В.В. Пословицы и поговорки как источник изучения русского культурно-языкового сознания // Культурные слои во фразеологизмах и в дискурсивных практиках. М., 2004, с.151-160.
5. Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. М.: Сов. энцикл, 2007.
6. Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора. Учебное пособие для вузов - М.: Высшая школа, 1989. – 208 с.
7. Мудрость народа // Чоннуң чечени. Кызыл: Тув.кн.изд-во, 1976.
8. Русско-тувинский словарь. Под редакцией Д.А.Монгуша. М.: Русский язык, 1980.
9. Толковый словарь тувинского языка. Том 1. А – Й. // Под ред. Д.А. Монгуша. – Новосибирск: Наука, 2003. – 598 с.
10. Толстой Н. И. Некоторые проблемы и перспективы славянской и общей этнолингвистики // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 41. Т 5. М., 1982.
11. Толстой Н.И. О предмете этнолингвистики и ее роли в изучении  языка и этноса // Ареальные исследования в языковой этнографии. (Язык и этнос). М., 1983.
12. Тувинско-русский словарь. Под ред. Э.Р. Тенишева – М.: Восточная лит-ра, 1968.
13. Тыва улустуң аас чогаалы. – Кызыл: ТНYЧ, 1980.  
14. Хертек Я.Ш. Тувинско-русский фразеологический словарь  Кызыл: Тув.кн.изд-во, 1975.