Как война повлияла на мою семью
материал по теме

Как война повлияла на мою семью

Автор: учитель русского языка и литературы высшей категории

 МОУ «СОШ №4» г.Железногорска Курской области 

Чернухина Елена Николаевна

Настоящие герои — рядом

    Тема Великой Отечественной во мне жила и живет всегда. До боли в сердце, до кома в горле. Воспитанная советской школой, я четко знаю все этапы, все события и героев того времени. Вот уже год, наблюдая за традиционными мероприятиями, связанными с юбилейной военной датой, вдруг осознала, что совсем мало знаю об участии своих родственников в той войне. Мне горько оттого, что я ничего не узнала о войне от них самих. Тогда мое сердце занимали другие герои. Читая о них книги, я обливалась слезами: Павка Корчагин, молодогвардейцы, Виталий Бонивур (в его честь я даже назвала своего младшего брата).

   Теперь-то, когда никого из моих родных, участников войны, нет в живых, я понимаю, что рядом со мною жили настоящие герои, а не книжные. Поражает, что, имея серьезные ранения, подорванное войной здоровье, они тогда не пользовались никакими льготами, не имели инвалидности, а ишачили, как проклятые, до конца своей жизни на полях и фермах. Но кто тогда считал героями простых деревенских мужиков? Их анкеты не очень подходили под героику того времени. Да и участие в войне считалось делом обычным: ведь были живы все, кто вернулся с фронта. В детали никто не вдавался.

   Правда, один раз в год, 9 мая, фронтовиков вместе со школьниками приглашали на митинг у братской могилы с традиционной пирамидкой, на которой высечено восемь имен захороненных бойцов. Эта могила теперь заброшена, почти разрушился памятник, так как никто не ухаживает за ним.

     После митингов ветераны садились на травке, праздновали Победу выпивкой и нехитрой закуской, поминали погибших. После нескольких тостов шум голосов усиливался, возникали споры, переходящие в крики, густой мат, а иногда и в драки. Главной причиной этих волнений служило то, что здесь же присутствовали бывшие полицаи. В их адрес со стороны «вояк» (так называли в деревне фронтовиков) неслось такое! «Я кровь проливал, а ты, сука, фашистам служил!» Не жаловали и тех, кто прошел плен.

Дедушка — бывший танкист.

    Мой дед по отцовской линии Иван Федорович Чернухин в 21 год в 1939 году пошел на Финскую войну. В это время его первенцу, моему папе, был всего год. Дедушку серьезно ранило, и в 1940 году он пришел домой на долечивание. А уже в 1941 году Иван, имея двух детей, первым призывом пошел на Великую Отечественную. После курсов воевал стрелком-водителем в танковых войсках. Держал оборону Ленинграда, был не раз ранен, но дошел до Берлина.

   Семья в это время жила на оккупированной территории. Бедствовали — полицаи отобрали корову, единственную кормилицу. Я часто ловлю себя на мысли, что трудная жизнь была в войну и у мирного населения, особенно у детей. Однажды зимой полицаи привели в дом, где жила бабушка с маленькими детьми, фашистов. Они полезли на печь, сняли валенки бабушки и пытались примерить их, но валенки не подошли — у бабушки была маленькая ножка. И тогда мой четырехлетний папенька закричал: «Не надо наши валенки брать, идите к бабке Варе (соседке) — у нее нога здоровенная!»

   Дедушка вернулся домой в звании старшины, имея боевые награды. Как относительно грамотного молодого фронтовика его впрягли в колхозную работу. Он побывал на всех должностях — от председателя до пастуха в колхозе имени Орджоникидзе (придумывали же такие названия: где Орджоникидзе, а где забитая деревня Конышевского района). Это было явлением обычным в те годы: вместо не шибко грамотных солдат на руководящие должности приходили партийные функционеры, а «вояк» отправляли в пастухи. Дед любил выпить. В эти моменты он становился жалким, плакал, вспоминал войну и просил меня: «Унуча, спой «Три танкиста!» Дедушка, бывший танкист, обожал эту песню. И я, маленькая, громко пела с подвыпившим дедом: «Три танкиста, три веселых друга!» Дедушка любил меня: первая внучка! Жалею, что не расспросила у него про военные годы, когда была взрослой.

Судьба родных

    Судьба Семена Васильевича Лебедева, дедушки по материнской линии, сложилась более трагично. Семен Васильевич был очень грамотным: с отличием  окончил  церковноприходскую школу, хорошо рисовал, с трех лет играл на гармошке. Но родители распорядились судьбой Семена по-своему. Вместо учебы на иконописца, о чем мечтал сын, они отправили его к родственникам в Донбасс, где дед служил мальчиком в лавке. До Великой Отечественной у него был серьезный путь. В 1914 году призвали в царскую армию, прошел  Первую Мировую. Воюя против германцев (он так говорил), испытал на себе химическое оружие: его отравили газами, и до конца жизни дед страдал страшной астмой. Революционная пропаганда привела его под знамена Красной армии и провела через горнило гражданской войны, после которой он устанавливал советскую власть, занимаясь коллективизацией в своей округе. При этом дед официально в партии не состоял. Его родной  брат  Петр, вернувшийся из австрийского плена, имел ветряную мельницу и попал под раскулачивание. До конца своей жизни брат не простил, что дед не защитил его, но в колхоз так и не вступил, умер рано.

   В сентябре 1941-го в 46 лет дедушка пошел на Великую Отечественную. Дома оставалась тяжелобольная жена с четырьмя детьми, младшая из которых — моя мама. Дедушка начал солдатский путь с обороны Москвы, а в 1944-м его очень тяжело ранило в ноги, лечился в госпитале в Казани. В тот год вернулся с фронта. Мама помнит, что моя бабушка выскочила на крыльцо и бросилась на шею какому-то дядьке. Она только кричала в голос: «Сенечка пришел!» и плакала. А мама думала, что это мать обнимает чужого мужчину. Она не узнала своего отца, страшного, заросшего, грязного, на двух костылях. Ведь, когда он уходил на фронт, ей было три года. Дед прошел не только путь солдата. В год возвращения с фронта его так на двух костылях и поставили весовщиком на ток взвешивать зерно. А в год Победы дедушка Семен стал врагом народа: в складе голодные земляки сделали подкоп, и зерна недосчитались. Выяснять не стали — на шесть лет отправили в сталинские лагеря, где он отбыл три года. По иронии судьбы дедушку послали туда, где он лечился в госпитале после ранения. Потом была реабилитация, но какое это тогда имело значение, когда дети страдали от голода (хозяйство конфисковали), а жена, надорвавшись, рано умерла…

     После дедушка Семен работал в сельсовете (скольким людям, вырывающимся из деревни на учебу или на заработки, он тайком выдавал справки!). Он слыл знаменитым на всю округу гармонистом. Он, абсолютный трезвенник, был нарасхват и обслуживал всё, начиная с крестин и заканчивая похоронами. К нему даже была очередь. У деда имелась специальная тетрадь, куда он записывал свой репертуар: только одних «Полек» дедушка знал десятки. Умел ремонтировать гармони. И если в округе были еще гармонисты, то этим мастерством никто не владел. Иногда за игру на мероприятиях деду ставили лишний трудодень. Гармонь была с дедушкой на всех фронтах. С ней он не расставался до конца жизни.

 Сыновья дедушки, мои дяди, подростками  на лошади отвозили раненых бойцов. За это полицаи хорошо «отходили» их плетками. Бабушку тоже покалечили — били ногами и прикладами до полусмерти. Мама до сих пор помнит страшную лужу крови на крыльце хаты. А потом старшего из маминых братьев, дядю Семена, мобилизовали в последний военный призыв. В 17 лет он начал воевать, форсировал Днепр, участвовал в кровопролитных сражениях, освобождал страны Западной Европы, дошел до Берлина. При этом ни одного серьезного ранения. После войны окончил военное училище, служил офицером до самой контузии, которую получил на учениях. Дядя был умницей: без поддержки и протежирования дослужился до капитана, мог сделать хорошую карьеру, если бы не его тяжёлая болезнь.

    Награды дедушек растерялись (кто их тогда хранил в деревнях, эти железки да грамоты — кусок ткани или пуд пшена ценились больше), а некоторые награды дяди сохранились.

    В нашей деревне в Конышевском районе, стоящей на высокой горе, много следов от окопов. Советские войска держали здесь оборону. В окопах после войны играли в прятки мои родители, когда были маленькими, а потом и мы. Но с каждым годом следы от окопов становятся меньше, зарастают от времени, остались лишь небольшие углубления: земля залечивает раны. На этих местах бушует сейчас разнотравье, растут ягоды, цветы. Здесь ощущаешь вечность, и ничто не напоминает о жестоких военных годах. Но как будет страшно, если зарастет наша память о том трагическом времени.