Роман-метафора «Синдром Петрушки» Дины Рубиной. Куклы и кукловод.
статья по литературе (11 класс)

Роман-метафора «Синдром Петрушки» Дины Рубиной.

Куклы и кукловод.

        «Синдром Петрушки» (2010) – финальное произведение трилогии «Люди воздуха», в которую также вошли «Почерк Леонардо» и «Белая голубка Кордовы». В «Синдроме Петрушки» Дина Рубина совершила невозможное – соединила три разных жанра: увлекательный и почти готический роман о куклах и кукольниках, стягивающий воедино полюса истории и искусства; семейный детектив и психологическую драму, прослеженную от ярких детских и юношеских воспоминаний до зрелости. 

Страсти раздирают героев. Человек и кукла, кукольник и взбунтовавшаяся кукла, человек как кукла – в руках судьбы, в руках Творца, в подчинении семейной наследственности, – эта глубокая и многомерная метафора повернута автором самыми разными гранями.

Данная жанровая разновидность романа не является новаторством Дины Рубиной, так как литература знает подобные примеры жанрового обозначения. «Романом-метафорой» называют произведения Ф. Кафки («Процесс»), К. Абэ («Женщина в песках»), П. Зюскинда («Парфюмер»), В. Набокова («Защита Лужина»)…

В отличие от употребления и функционирования метафор в прозе (или поэзии), в жанре – метафора применена ко всему целому, слита со всем его емким и богатым содержанием. Данное обозначение специфики романа играет ключевую роль в процессе реализации творческого замысла Рубиной.

Главный герой романа Петр – кукольник, создавший особый мир со своими обитателями. В романе дан целый каталог кукол: Фаюмочка, Скелетик, Биндюжник, Пипа Австралийская… Их портреты – детальное описание внешности – даются с указанием на «характер». Например, кукла Скелетик: «пугливым был, но очень кокетливым, даже жеманным»; Фаюмочка: «…подмигнул близко поставленными глазами, улыбнулся мечтательной улыбкой…» Этот художественный прием описания куклы, в основе которого лежит оксюморон (живая кукла, душа куклы, личность куклы, характер куклы, пульс куклы), демонстрирующий ситуацию размывания границ между такими категориями, как реальное (жизнь) – ирреальное (театр) и живое (человек) – неживое (кукла).

Превращение человека в куклу – мотив, корни которого уходят глубоко в мифологию. Сюжет о подмене ребенка куклой или о превращении куклы в живого ребенка присутствует в народных и литературных сказках, например Пиноккио у Карло Коллоди или механическая кукла Олимпия из «Сказок Гофмана» Жака Оффенбаха.

В своем кукольном мире Петр – демиург, творец, единоличный режиссер поставленных им действ с созданными им творениями. Процесс создания куклы здесь – метафора, так как кукла, по сути, является подобием человека. Кукла уподобляется человеку и подчиняется кукольнику так же, как и судьба человека – в воле Бога. Так смотрит на кукол и окружающий мир Петр. Настоящий конфликт и трагедия начинаются тогда, когда герой теряет границу между двумя мирами и начинает воспринимать кукол как людей, а людей – как кукол.

Трагедия жизни талантливого человека заключается в том, что он живет в двух мирах – искусства и повседневности. Рубина показывает одаренного героя, играющего две принципиально разные роли в жизни: во-первых, он – Творец, создающий произведения искусства, взаимодействующий с объектом своего творчества и с источником дара – Богом; во-вторых, он – простой человек, живущий среди обычных людей, но смотрящий на окружающий его мир и людей через призму своего дара.

Мотив двойничества касается и главной героини – огненноволосой Лизы, жены Пети. По ее образу и подобию Петр создает куклу Эллис, которая, с его точки зрения, представляет собой совершенное творение. Процесс создания куклы здесь – метафора, так как кукла, по сути, является подобием человека. Вспомним Евангельские строки, в которых говорится о том, что Бог сотворил человека по своему образу и подобию.

Персонаж Рубиной не оригинален в состязании с Творцом (Франкенштейн, Голем, Галатея). По замыслу автора, Петя – гений, погруженный в пространство своей единственной любви настолько, что даже свою самую выдающуюся куклу делает копией своей жены. Он идет на кощунственный поступок, потому что существует только в колее пространства безумной трагической любви к единственной женщине.

Однако его всепоглощающая любовь к Лизе не приносит ей счастья. Лиза сходит с ума от горя по умершему сыну, который родился с синдромом Ангельмана или синдром Петрушки (улыбкой трикстера на лице), и от того, что безумно ревнует мужа к кукле Эллис, своему идеальному двойнику, противостояние с которым она не может выиграть. Для Петра Лиза и кукла сливаются в единое, порою неразличимое, целое. «– Сначала он сделал из меня куклу… Потом он достиг наивысшего совершенства: сделал из куклы – меня… Этому человеку нужны только куклы. В его империи нет места живой женщине…». Петр сопротивлялся мыслям Лизы, пытаясь ей доказать, что она – его единственная любовь. Но все-таки, если внимательно всмотреться в строки романа, то становится очевидным, что спокоен и даже счастлив кукольник был только с Эллис, потому что она стала воплощением его гения, его мечтой, его идеальной Лизой.

На протяжении всего романа мы наблюдаем за героем, который позиционирует себя творцом и воспринимается тоже как творец. «В своей империи он был могущественен и абсолютно счастлив. Самый счастливый властелин самой счастливой из всех когда-либо существующих на свете империй. Его несчастливость в реальной жизни, его незабывная, неутоленная любовь к единственной женщине в эти часы и минуты полностью исчезали, едва он вступал под своды своего рая...»  – пишет о Петре его самый близкий друг доктор Борис Горелик.

Стоит обратить внимание на двойственность творческого начала, представленную в романе трагической неопределенностью в замысле Бога-творца. С одной стороны, он предоставляет человеку свободу по-своему распоряжаться даром – жизнью и талантом, с другой – в самые трагические для героев моменты утверждает некий авторитет своего присутствия, который довлеет над человеком, заставляет его чувствовать себя куклой в руках высших сил.

Концепт «куклы» в романе «Синдром Петрушки» вбирает в себя философско-религиозную традицию осмысления проблемы живого и неживого в человеке. Старуха Ханна, в магазине которой Петр скрывает куклу от жены, упоминает легенду о воскрешении Лазаря, как она видится профанному нерелигиозному сознанию: «У него такие руки, что едва он прикасается к кукле, та оживает. Можете мне поверить, она оживает и двигается, как человек… Я говорю ему: “Петька, когда я сдохну, приди и просто коснись меня своей животворящей лапой. Я тогда сразу поднимусь…” Помните, в какой это книжке мертвецу кричат: “Лазарь, пошел вон!” – и он подымается и идет себе?».

Здесь мы наблюдаем библейские параллели. Эллис вызывает у Лизы страх потому, что ей кажется, будто Петр похитил ее душу, чтобы вложить в куклу, и гибель куклы способствует тому, что нервное расстройство Лизы начинает проходить.

        Символичным для «Синдрома Петрушки» является финал, в котором главный герой предстает в одиноком танце – танце с воздухом, танце в воздухе. Именно здесь и реализуется главная метафора романа – жизнь как театр, который находится под наблюдением «Главного Кукловода»: «Он танцевал … в забытьи, с отрешенным лицом, двигаясь так, будто и сам он – всего лишь воздух, уплотненный в плоть, всего лишь божья кукла, ведомая на бесчисленных нитях добра и зла... Что ж, он рад был этим номером как-то скрасить грандиозное одиночество Творца».