"Жизнь и поэзия - одно" урок-мастерская по творчеству поэтов-романтиков. 9класс
план-конспект урока по литературе (9 класс)

Мастерская построения знаний.

 «Жизнь и проэзия - одно». Особенности развития романтизма в лирике В.А. Жуковского и К. Н. Батюшкова.

Технологическая карта мастерской.

Цели:

1. Развитие умения эстетического анализа литературных произведений.

2.Совершенствование навыков интерпретации художественного текста.

3. Восприятие художественного мира поэта.

Задача: Проанализировать стихотворения поэтов-романтиков, выявить сходство и различия, создать собственный итоговый текст, посвященный особенностям романтических стихотворений.

Оборудование: компьютер, проектор, стихотворения Батюшкова и Жуковского, подборка критических высказываний литературоведов и самих поэтов о творчестве.

Организация пространства: индивидуальная работа и работа в группе.

Ход мастерской:

1. Индуктор: Посмотрите на доску, выберите на слайде иллюстрацию, которая ассоциируется у вас с понятием «романтика», если нет подходящего, можете нарисовать что-то свое. Запишите слова, которые ассоциируются у вас с этой иллюстрацией. Прочитаем. Что получилось?

(Чтение. Озвучивание)

Вы выбрали разные варианты? Как вы считаете, почему?

 - Вы разные, и чувства ваши – разные. Нет двух людей, чувствующих одинаково.  Если мы говорим о чувствах, какой род литературы вспоминаем? О каком направлении шла речь  на предыдущих занятиях? Запишите основные черты романтизма. Обсудите в группах, дополните.  Сегодня мы постараемся определить, как черты романтизма проявляются в творчестве поэтов-романтиков. На столах лежат стихотворения, прочитайте их, выберите одно, общее для вашей группы. При чтении выпишите те слова, которые показались вам самыми важными, значимыми. Приготовьтесь читать вслух выразительно стихотворение от группы.

2. Работа в группах. Деконструкция.

Какие слова помогли вам понять настроение стихотворений? – выпишите.  Как меняется настроение стихотворений от начала к концу текста?

 Какие слова помогают понять внутренний сюжет произведения?

На какие СХВ при чтении вы обратили внимание.

На основании выписанных слов составьте кластер «Романтик». Обсудите получившееся у членов разных групп.  Внесите получившуюся информацию в левый столбик  таблицы.

3 Разрыв. Возьмите распечатки отрывков критических статей. При чтении подчеркните новое, что вы узнали, добавьте во второй столбик.

Реконструкция. У каждой группы на столах лежат фрагменты кластеров, которые необходимо воссоздать, решите, какой кластер подойдет творчеству Батюшкова, а какой творчеству Жуковского.

Восстановите кластер на доске. На основе материалов создайте свой текст, отвечающий на вопрос: «О чем нам рассказали поэты-романтики?» или «В чем сходство и различие творческого метода Батюшкова и Жуковского?»

Социализация. Чтение работ обучающихся. Вывешивание работ на стенд для обсуждения.

Рефлексия. Обсуждение мастерской. Что нового в творчестве поэтов открыли для себя? Что было трудно? Что запомнилось?

Домашнее задание: выучить наизусть одно из стихотворений по выбору.

Приложение 1.

Есть наслаждение и в дикости лесов,

Есть радость на приморском бреге,

И есть гармония в сем говоре валов,

Дробящихся в пустынном беге.

Я ближнего люблю, но ты, природа-мать,

Для сердца ты всего дороже!

С тобой, владычица, привык я забывать

И то, чем был, как был моложе,

И то, чем ныне стал под холодом годов.

Тобою в чувствах оживаю:

Их выразить душа не знает стройных слов,

И как молчать об них - не знаю.

ЭЛИЗИЙ

О, пока бесценна младость

Не умчалася стрелой,

Пей из чаши полной радость

И, сливая голос свой

В час вечерний с тихой лютней,

Славь беспечность и любовь!

А когда в сени приютной

Мы услышим смерти зов,

То, как лозы винограда

Обвивают тонкий вяз,

Так меня, моя отрада,

Обними в последний раз!

Так лилейными руками

Цепью нежною обвей,

Съедини уста с устами,

Душу в пламени излей!

И тогда тропой безвестной,

Долу, к тихим берегам,

Сам он, бог любви прелестной,

Проведет нас по цветам

В тот Элизий, где всё тает

Чувством неги и любви,

Где любовник воскресает

С новым пламенем в крови,

Где, любуясь пляской граций,

Нимф, сплетенных в хоровод,

С Делией своей Гораций

Гимны радости поет.

Там, под тенью миртов зыбкой,

Нам любовь сплетет венцы

И приветливой улыбкой

Встретят нежные певцы.

Выздоровление

Как ландыш под серпом убийственным жнеца

     Склоняет голову и вянет,

Так я в болезни ждал безвременно конца

     И думал: парки час настанет.

Уж очи покрывал Эреба мрак густой,

     Уж сердце медленнее билось:

Я вянул, исчезал, и жизни молодой,

     Казалось, солнце закатилось.

Но ты приближилась, о жизнь души моей,

     И алых уст твоих дыханье,

И слезы пламенем сверкающих очей,

     И поцелуев сочетанье,

И вздохи страстные, и сила милых слов

     Меня из области печали -

От Орковых полей, от Леты берегов -

     Для сладострастия призвали.

Ты снова жизнь даешь; она твой дар благой,

     Тобой дышать до гроба стану.

Мне сладок будет час и муки роковой:

    Я от любви теперь увяну.

«Подражания древним»

Без смерти жизнь не жизнь: и что она? Сосуд,

Где капля меду средь полыни,

Величествен сей понт! Лазурный царь пустыни,

О солнце! чудно ты среди небесных чуд!

И на земле прекрасного столь много!

Но всё поддельное иль втуне серебро:

Плачь, смертный! плачь! Твое добро

В руке у Немезиды строгой!

2

Скалы чувствительны к свирели;

Верблюд прислушивать умеет песнь любви,

Стеня под бременем; румянее крови —

Ты видишь — розы покраснели

В долине Йемена от песней соловья…

А ты, красавица… Не постигаю я.

3

Взгляни: сей кипарис, как наша степь, бесплоден —

Но свеж и зелен он всегда.

Не можешь, гражданин, как пальма, дать плода?

Так буди с кипарисом сходен:

Как он уединен, осанист и свободен.

4

Когда в страдании девица отойдет

И труп синеющий остынет, —

Напрасно на него любовь и амвру льет,

И облаком цветов окинет.

Бледна, как лилия в лазури васильков,

Как восковое изваянье;

Нет радости в цветах для вянущих перстов,

И суетно благоуханье.

5

О смертный! хочешь ли безбедно перейти

За море жизни треволненной?

Не буди горд: и в ветр попутный опусти

Свой парус, счастием надменный.

Не покидай руля, как свистнет ярый ветр!

Будь в счастьи — Сципион, в тревоге брани — Петр.

6

Ты хочешь меду, сын? — так жала не страшись;

Венца победы? — смело к бою!

Ты перлов жаждешь? — так спустись

На дно, где крокодил зияет под водою.

Не бойся! Бог решит. Лишь смелым он отец,

Лишь смелым перлы, мед, иль гибель… иль венец.

К.Батюшков.

Приложение 2.

Лирика Батюшкова — начало большого пути новой русской поэзии, выразительницы такого строя мыслей и чувств, который был недоступен «классическому» XVIII столетию.

Исторические потрясения конца века расшатали господствовавшее в поэзии гармоническое равновесие между человеком и миром. Требовался новый подход, более сложный и чувствительный инструмент анализа.

В стихах Батюшкова с удивительной артистичностью разрабатывалась важнейшая проблема эпохи — соотношение «общей» жизни человечества и душевной жизни отдельного человека. Батюшков — один из первых поэтов в России, в чьем творчестве сознательно строился образ автора как мыслящей личности, воспринимающей и оценивающей мир.

В первой половине своей творческой жизни, до войны 1812 года, Батюшков выработал собственную «маленькую», по его выражению, философию. Поклонник Монтеня и Вольтера (последнего он односторонне понимал как преимущественно рассудительного мудреца-эпикурейца), Батюшков своеобразно соединил скептицизм с чувствительностью и гедонизмом. Парадоксальным образом именно жестокий исторический опыт породил жизненную и поэтическую философию Батюшкова — гуманное эпикурейство его юности, обожествление личного счастья.

Гедонизм его имел, однако, эстетически возвышенный характер, был в целом лишен «либертенского» вольнодумства; наоборот, сочетаясь с «прекраснодушием», сближался с карамзинским сентиментализмом.

Поклонник Карамзина и воспитанник его друга, М. Н. Муравьева, Батюшков считал, что истинное наслаждение жизнью возможно только для добродетельной души. Много общаясь с М. Н. Муравьевым — своим родственником, отцом будущего декабриста Никиты Муравьева, — Батюшков вынес представление об идеальном человеке, в котором высокий нравственный характер, способность к самоотречению сочетаются с любовью к жизни.

Батюшков, как мы уже отметили, сумел воплотить одновременно и действительность и иллюзорность создаваемого им прекрасного мира. «Чувство, сложная ситуация изображаются у Батюшкова... косвенно, через характерный, иногда поэтически-бытовой эпизод. Изображается то, что находится к основной теме в побочном, завуалированном отношении».

Эта выразительность внешних признаков чувства дала основание называть поэзию Батюшкова пластически скульптурной. Однако это не пластичность «неподвижных» поз живописи и скульптуры, а пластичность движений: «Там девы юные, сплетаясь в хоровод...» («Элегия из Тибулла»); «Под плясовой напев вы резвитесь в лугах» («Надпись на гробе пастушки»); наконец, еще отчетливее в «Радости» — «Толпами сбирайтеся, // Руками сплетайтеся» и т. д. Сюжетно и ритмически воспроизводится хороводная пляска. Танец, вернее, «плясовой напев» — одна из моделей батюшковского стиха. И в саму его мечту о прекрасном мире гармонии и счастья входило представление об античном ритуальном танце, как вечном хороводе «муз и граций», юношей и «стыдливых дев».

Батюшковские ритмы далеки от напевности лирической песни (важное отличие от Жуковского), но они музыкальны по-иному. Мелодически и ритмически некоторые стихи Батюшкова действительно приближены к хороводной пляске. В этом один из «секретов» музыкального воздействия чудесных стихов о боге любви, который поведет

В тот Элизий, где все тает

Чувством неги и любви,

Где любовник воскресает

С новым пламенем в крови,

Где, любуясь пляской граций,

Нимф, сплетенных в хоровод,

С Делией своей Гораций

Гимны радости поет...

(«Элизий»)

Батюшков, как мы видели, не допускал самой возможности откровенной исповеди и прямого биографического самовыявления в стихах. Жуковский, в сущности, не превысил батюшковскую меру авторского индивидуализма. Стремление создать высокий, устойчивый в своей идеальности, особый поэтический мир, в котором сублимированы общечеловеческие нравственные (у Жуковского) и эстетические (у Батюшкова) ценности, роднит обоих поэтов.

                                                И. Семёнко. Поэты пушкинской поры.

«В стиле Батюшкова отражается не только желание поэта точно передать сложные эмоции, но и его вырастающее на стихийно материалистической основе яркое жизнелюбие. Стиль Батюшкова должен быть отграничен от стиля Жуковского, создавшего романтическую поэзию, часто замыкавшуюся в сфере призрачных, бесплотных видений. Стиль Батюшкова явился подлинной эстетической апологией «земных» радостей: он воплощал крайнюю интенсивность переживаний, языческую жадность к наслаждениям. Только насыщенная краска и полнозвучный стих могли передать не скованное законами общепринятой морали «земное» мироощущение лирического героя Батюшкова. А характер использования этих элементов (живописного и звукового) был в конечном счете обусловлен романтическими устремлениями поэта»

Фридман. Поэзия Батюшкова..

Я желаю — пускай назовут странным мое желание! — желаю, чтобы поэту предписали особенный образ жизни, пиитическую диэтику; одним словом, чтобы сделали науку из жизни стихотворца. Эта наука была бы для многих едва ли не полезнее всех Аристотелевых правил4, по которым научаемся избегать ошибок; но как творить изящное — никогда не научимся!

Первое правило сей науки должно быть: живи как пишешь, и пиши как живешь. Talis hominibus fuit oratio, qualis vita (Речь людей такова, какой была их жизнь). Иначе все отголоски лиры твоей будут фальшивы. К чему произвела тебя природа? Что вложила в сердце твое? Чем пленяется воображение, часто против воли твоей? При чтении какого писателя трепетал твой гений с неизъяснимою радостию, и глас, громкий глас твоей пиитической совести восклицал: проснись, и ты поэт! — При чтении творцов эпических? Итак, удались от общества, окружи себя природою: в тишине сельской, посреди грубых, неиспорченных нравов читай историю времен протекших, поучайся в печальных летописях мира, узнавай человека и страсти его, но исполнись любви и благоволения ко всему человечеству: да будут мысли твои важны и величественны, движения души твоей нежны и страстны, но всегда покорены рассудку, спокойному властелину их. Этого мало! Эпическому стихотворцу надобно все испытать, обе фортуны6. Подобно Тассу, любить и страдать всем сердцем; подобно Камоэнсу, сражаться за отечество, обтекать все страны, вопрошать все народы, дикие и просвещенные, вопрошать все памятники искусства, всю природу, которая говорит всегда красноречиво и внятно уму возвышенному, обогащенному опытами, воспоминаниями. Одним словом, надобно, забыв все ничтожные выгоды жизни и самолюбия, пожертвовать всем — славе; и тогда только погрузиться (не с дерзостию кичливого ума, но с решимостию человека, носящего в груди своей внутреннее сознание собственной силы), тогда только погрузиться в бурное и пространное море эпопеи...

К. Батюшков. Нечто о поэте и поэзии.

МОРЕ

Элегия

Безмолвное море, лазурное море,

Стою очарован над бездной твоей.

Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,

Тревожною думой наполнено ты.

Безмолвное море, лазурное море,

Открой мне глубокую тайну твою:

Что движет твое необъятное лоно?

Чем дышит твоя напряженная грудь?

Иль тянет тебя из земныя неволи

Далекое светлое небо к себе?..

Таинственной, сладостной полное жизни,

Ты чисто в присутствии чистом его:

Ты льешься его светозарной лазурью,

Вечерним и утренним светом горишь,

Ласкаешь его облака золотые

И радостно блещешь звезда́ми его.

Когда же сбираются темные тучи,

Чтоб ясное небо отнять у тебя —

Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь,

Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу...

И мгла исчезает, и тучи уходят,

Но, полное прошлой тревоги своей,

Ты долго вздымаешь испуганны волны,

И сладостный блеск возвращенных небес

Не вовсе тебе тишину возвращает;

Обманчив твоей неподвижности вид:

Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,

Ты, небом любуясь, дрожишь за него.

Цветок. Романс.

Минутная краса полей,

Цветок увядший, одинокий,

Лишён ты прелести своей

Рукою осени жестокой.

Увы! нам тот же дан удел,

И тот же рок нас угнетает:

С тебя листочек облетел -

От нас веселье отлетает.

Отъемлет каждый день у нас

Или мечту, иль наслажденье.

И каждый разрушает час

Драгое сердцу заблужденье.

Смотри... очарованья нет;

Звезда надежды угасает...

Увы! кто скажет: жизнь иль цвет

Быстрее в мире исчезает?

Старый рыцарь (Баллада)

Он был весной своей

В земле обетованной

И много славных дней

Провел в тревоге бранной.

Там ветку от святой

Оливы оторвал он;

На шлем железный свой

Ту ветку навязал он.

С неверным он врагом,

Нося ту ветку, бился

И с нею в отчий дом

Прославлен возвратился.

Ту ветку посадил

Сам в землю он родную

И часто приносил

Ей воду ключевую.

Он стал старик седой,

И сила мышц пропала;

Из ветки молодой

Олива древом стала.

Под нею часто он

Сидит, уединенный,

В невыразимый сон

Душою погруженный.

Над ним, как друг, стоит,

Обняв его седины,

И ветвями шумит

Олива Палестины;

И, внемля ей во сне,

Вздыхает он глубоко

О славной старине

И о земле далекой.

«Стихотворец  всегда изображает предметы в отношении к самому себе: он не наполнен им, не предает себя ему совершенно; он пользуется им, дабы изобразить в нем себя, дабы читателю посредством предмета своего предложить собственные наблюдения, мысли и чувства».

                                                               Жуковский. О нравственной пользе поэзии.

Романтическому мироощущению, явившемуся реакцией на просветительское понимание мира и человека, прежде всего свойствен дуализм. Личность и окружающий ее мир мыслятся катастрофически разобщенными. В европейских литературах начала XIX века, при всем многообразии романтического движения, можно выделить две ведущие тенденции. Одна — «индивидуалистическая» (условно говоря — байроническая). Этот тип романтизма ставит во главу угла личность и ее протест против враждебной действительности. Дуализм выражается здесь в безысходном конфликте между свободолюбивым, мятущимся, порой наделенным демоническими чертами героем и противостоящим ему «прозаическим» обществом.

В другой ветви романтизма (особенно развившейся в немецкой литературе) главное внимание сосредоточено совсем не на личности, а, наоборот, на окружающем ее мире, недоступном человеческому разумению. Двойственным представляется здесь внешний мир — скрывающий за видимыми явлениями свою таинственную сущность. Тут дуализм проявляется не в конфликте человека с обществом, а в философском двоемирии.

Таким образом, индивидуализм и сопутствующий ему субъективизм — обязательные признаки не романтизма в целом, а только одного его «личностного» направления. И Жуковский этому направлению чужд. Не случайно он остался далек от влияния Байрона и не принял Лермонтова.

Жуковский был предромантиком, развивавшимся по пути романтизма второго типа.

Двоемирие выступает у него как религиозное противопоставление «неба» и «земли», часто в очень сложных идейно-художественных построениях.

Батюшков стоял у истоков того романтизма, который сосредоточил внимание на личности; он нашел для ее выражения экспрессивные и энергические формы. У Батюшкова обычны выдвинутые в центр стиха обороты с акцентированными ритмически и интонационно формами местоимения «я». Жуковскому это менее свойственно

У Жуковского всегда акцентировано другое слово — «душа». «Туда, туда душа моя летела» («Там небеса и воды ясны...»); «Он мне душу растворил — сладкой тишиной» («К месяцу»); «О звездочка, душа моя» («Утренняя звезда»); «И с ним я душой бы была заодно» («Мечта») и т. д. и т. д. В «Цвете завета»: «Смотрю... и все, что мило, на свиданье || С моей душой... слетелося толпою»; «И всех друзей душа моя узнала»; «Для души моей плененной // Здесь один и был цветок» («Песня» — «Счастлив тот...»).

                                        И.Семенко. Поэты пушкинской плеяды. Жуковский.