Жизнеописание преподобномучеников архимандрита Родиона, иеромонахов Анастасия и Афанасия и иже с ними, пострадавших в Спасовом монастыре (+ 1918 г.). Евдокимов О.В.
материал на тему

                                        Евдокимов О. В., учитель русского языка и литературы

                                                288 школы Адмиралтейского района г. Санкт-Петербург

ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИКИ АРХИМАНДРИТ РОДИОН, ИЕРОМОНАХИ АНАСТАСИЙ И АФАНАСИЙ И ИЖЕ С НИМИ

(† 29–30 декабря 1918 г. / 11–12 января 1919 г.)

Преподобномученик архимандрит Родион (1843–1918 гг.) являлся пострижеником Святогорской Успенской пустыни. До 1906 года в сане иеромонаха он заведовал знаменитым Спасовым Скитом, построенным Святогорской пустынью на месте крушения императорского поезда в 1888 году, а в 1906 году, когда Спасов Скит был обращен в мужской общежительный монастырь, стал его первым настоятелем. При поставлении в настоятели Спасовой обители отец Родион был возведен в сан игумена, а через время, в 1915 году, — в сан архимандрита.^[1]

Кровопролитная гражданская война, начавшаяся в земном Отечестве нашем вскоре после отречения Государя Императора от всероссийского престола, докатилась и до Спасовой обители, покрыв ее багряницей страданий, учиненных над монастырской братией крайне озлобленными и безбожными людьми, стяжавшими печальную известность своими карательными акциями, производимыми над мирными согражданами.

День 27 декабря 1918 года^[2] определением Божиим стал для Спасовой обители днем скорби и плача, но вместе с тем и днем мученического страдания, понесенного иноками ради монашеского звания, принятого и верно хранимого даже до смерти ради Христа. Именно тогда, в самом конце декабря 1918 года, в обитель пришел отряд красноармейцев, которым командовал известный своей необузданной жестокостью матрос-большевик П. Е. Дыбенко,^[3] под руководством которого для установления советской власти были пролиты реки человеческой крови в России, Финляндии, на Украине.^[4] 

Карательная акция над насельниками и прихожанами Спасова монастыря заключалась в физическом уничтожении «классовых врагов», к которым было отнесено и православное духовенство, имевшее в силу своей православной веры неприемлемый, с точки зрения безбожных властей, образ убеждений и жизни, а также лица благородного происхождения, руководствовавшиеся нравственными идеалами, сложившимися под влиянием православия.

Заняв Спасов монастырь, Павел Дыбенко распорядился на следующий день, 28 декабря, арестовать престарелого настоятеля обители, семидесятипятилетнего архимандрита Родиона, а вместе с ним взять под стражу всю старшую братию: благочинного монастыря иеромонаха Анастасия, монастырского духовника иеромонаха Афанасия, казначея и эконома.^[5]

Аресту также подверглись монастырский послушник Петр Сидорин и жившие при монастыре Феодосий Курдибин и Николай Костишин, которых, впрочем, установив, что они являются «беженцами», нашедшими в обители временный приют, большевики отпустили.

Произведя задержание старшей братии, отца настоятеля и послушника Петра Сидорина по приказу Павла Дыбенко красноармейцы заключили в особую комнату. Сам же Дыбенко, распорядившись собрать в монастырской трапезной прочих иноков, произнес перед ними речь, из которой следовало, что целью прибытия отряда красноармейцев в Спасов монастырь является «уничтожение буржуев, паразитов и тунеядцев»,^[6] к числу которых, согласно произведенным арестам, принадлежит, по мнению большевиков, начальствующая братия. Во время своего выступления красный командир Дыбенко сказал, что настоятель обители отец Родион будет предан смерти за укрывательство в монастыре «буржуя» — послушника Петра Сидорина, богатого крестьянина, который нес в обители послушание.

Монах Нафанаил, присутствовавший при угрозах П. Е. Дыбенко, во время свидетельского допроса говорил следователю В. С. Машицкому: «Об этом Сидорине и архимандрите при разговоре с нами в трапезной Дыбенко выразился так: „Вот архимандрит, как мне сказали в Мерефе,^[7] укрыл буржуя-преступника под рясу (этим указывая на принятие в монастырь послушником Сидорина), так он вместе с тем буржуем и умрет смертью преступника!“».^[8]

Очевидно, что упоминание о «буржуе» послушнике Петре было лишь предлогом для расправы над отцом Родионом, который благословил его на труды в обители. Остальным священноинокам, взятым под стражу, не было предъявлено вообще никаких обвинений: для их ареста и убийства оказалось достаточно того, что все они являлись православными священниками, исполнявшими в Спасовом монастыре церковные послушания на высоких должностях, и в силу своего священнического служения имели общение с людьми разного социального происхождения, в том числе и с теми, которых большевики считали своими классовыми врагами.

Помимо братии монастыря красноармейцы арестовали харьковского купца Ищенко, проживавшего вблизи Спасовой обители, крестьянина-лесопромышленника Еремина и еще несколько неизвестных лиц, попавших в руки красноармейцев: некоего фейерверкера^[9] Михаила Юдина и двух неизвестных людей еврейской национальности.^[10]

В ночь на 29 декабря по приказу предводителя отряда красноармейцев П. Е. Дыбенко все выше перечисленные священники и миряне, за исключением духовника Спасовой обители иеромонаха Афанасия, были выведены за монастырскую ограду в нижнем белье, в поле, и там с истязаниями умерщвлены различными способами: кто был расстрелян, кто заколот штыками, а кто зарублен саблей.

Из «Акта расследования…», который на основании работы следователей со свидетелями преступлений составил председатель Особой Комиссии Г. М. Мейнгардт,^[11] собиравший материалы о зверствах отряда Дыбенко в Спасовом монастыре и его окрестностях, известно, что с оставшейся в обители братией большевики обращались крайне грубо, особенно с отцом настоятелем. На вопросы братии о том, что стало с архимандритом Родионом и где он находится, большевики отказывались отвечать.^[12] Но время шло, и вскоре вся обитель узнала о происшедшем.

Один красноармеец, когда казнь настоятеля отца Родиона и иже с ним была произведена, вернулся в обитель и стал похваляться тем, как лично предал смерти отца настоятеля.^[13] Из слов этого красноармейца, сказанных монастырскому иеромонаху Иеремии, следовало, что архимандрит Родион в последний час своей временной жизни «выказал исключительную мужественность и стойкость».^[14]

Этот солдат-большевик поведал, что отец Родион был выведен за монастырскую ограду, в поле. Отойдя от обители на несколько десятков метров, красноармеец с сотоварищи велел ему остановиться. Вероятно, тогда батюшке было велено снять одежду, и он остался на зимнем холоде в одном нижнем белье. Подойдя вплотную к отцу Родиону, солдат из отряда Дыбенко достал нож и прежде всего оскальпировал пожилого священника: надрезав кожу на голове настоятеля, он сорвал ее с волосами и отбросил в сторону, оголив таким образом череп страдальца. После такого действия отец Родион упал на землю и воскликнул: «О, Боже мой!». Однако затем поднялся и, несмотря на свои больные ноги, немножко пробежал вперед, но вскоре остановился. Мучитель подошел к истекающему кровью настоятелю и, поворачивая его, крестообразно разрезал на его груди и спине кожу, концы которой отогнул вверх к голове. Святой мученик, испытывая сильнейшие страдания, вновь упал на землю и закричал: «О, Боже мой, что вы делаете, скорее кончайте!».^[15] 

 «Тогда, — как свидетельствуют документы следственного дела, — палач нагнул ему голову и стал рубить ея шашкой, пока страдалец не умер».^[16]

Так, на семьдесят шестом году от рождения, оскальпированный и с вырезанными на теле крестами, окончил свои земные дни  преподобномученик Родион, настоятель Спасовой обители, пострадавший от безбожных мучителей за свое монашеское звание и образ служения Христу в чине монастырского настоятеля.

Предсмертные слова архимандрита Родиона: «О, Боже мой!», — сказанные им дважды с неизъяснимым сердечным восклицанием, обращенным к Богу, указывают на всецелое устремление святого мученика к своему Творцу в последние минуты своей бренной жизни.

Претерпевая сильнейшие мучения от рук звероподобного убийцы, отец Родион, смирившись с волей Божией о себе, предал свою невинную душу Господу, не воздавая палачу даже словами укоризны за свои страдания.

Осмотр тела настоятеля, архимандрита Родиона, произведенный членом Особой Комиссии через врача-эксперта, подтвердил признание убийцы (рис. 1).^[17] 

Вместе с отцом Родионом был злодейски умерщвлен и преподобомученик Анастасий. Благочинный обители в иеромонашеском сане принял смерть от рук безбожников в зимнюю ночь со своим настоятелем и был погребен в огороде вместе со всеми пострадавшими 29 декабря.^[18] 

Оставленному в обители духовнику Спасова монастыря отцу Афанасию недолго было суждено пережить своих казненных собратий. Отец Афанасий принял мученическую кончину на следующий день, 30 декабря 1918 года. Причиной ненависти карателей стал тот факт, что «иеромонах Афанасий порицал их кощунственное отношение к вере и не захотел уничтожить фотографический снимок офицеров того полка, в котором был прежде священником».^[19] Перед расстрелом иеромонах Афанасий подвергся сильному избиению – батюшке было нанесено 50 ударов плетьми и шомполами. Вместе с ним разделил боль истязаний и монах Авраам, у которого «большевики допытывались, где спрятаны деньги иеромонаха Афанасия, по их предположению, состоятельного человека».^[20] Предположение о богатстве отца Афанасия не подтвердилось, после чего красноармейцы довершили над ним расправу.^[21] 

Выведенный на казнь за ограду обители, батюшка стал на колени, помолился Богу, перекрестился, затем, поднявшись с колен, благословил своего палача, стоявшего против него с ружьем. Палач же, невзирая на жест любви, исполнил приказ Дыбенко — хладнокровно застрелил только что благословившего его пастыря.^[22] Пуля попала в самое сердце отца Афанасия, и смерть, очевидно, была мгновенной. Чтобы не оставалось сомнений, жив ли священник, или нет, красноармеец нанес удар батюшке штыком в шею.^[23]

К сожалению, ни имен, ни каких-либо иных известий о кончине казначея и эконома Спасова монастыря до нас не дошло, кроме тех, что эти священноиноки так же, как и остальные страдальцы, были умерщвлены за монастырской оградой в зимнюю ночь 29 декабря.^[24]

«Трупы всех убитых, — свидетельствовал председатель Особой  комиссии по расследованию злодеяний большевиков на Юге России Г. А. Мейнгардт, — оставались непогребенными в течение нескольких дней вплоть до ухода отряда Дыбенко; только после его ухода большевистский волостной Исполком, в ведение которого был передан монастырь, дозволил монахам похоронить казненных, но не на кладбище, а в огород, за конюшней и без соблюдения христианских обрядов».^[25]

После кровавой расправы над старшей братией обители Дыбенко со своим отрядом, совершив череду кощунств, ограбил Спасов монастырь, а также храм Христа Спасителя, находящийся рядом с монастырем, близ станции Борки.

Глумление в святом месте над православной верой и монашествующими, бесспорно, доставляло злодеям особую радость, которой жадно требовали их богоборческие сердца.

Во время своего пребывания в монастыре красноармейцы глумились над церковными обрядами; между прочим, они устроили «крестный ход», во время которого один из красноармейцев нес в руках крест, а потом швырнул его с бранью в стену храма.^[26]

Сохранилось свидетельство псаломщика Храма Христа Спасителя,  Ильи Суходолова, мещанина города Змиев 27-ми лет, о том, как отряд большевиков начинал разорение величественного Храма Христа Спасителя, уступавшего по своему значению и благолепию, согласно свидетельству многих, лишь Храму Христа Спасителя в Москве и стоявшего недалеко от железной дороги. «На другой день, — говорил следователю В.С. Машицкому Илья Суходолов, — в моем присутствии человек 60-65 из того же отряда вошли в церковь. Бывший с ними адъютант Дыбенко, какой-то матрос, приказал мне снять со стен коридора и в храме все мраморные и металлические доски с надписями, кем и по какому поводу сооружен храм и кем подарены храму иконы».^[27]

В самом же храме, находящемся рядом со Спасовым монастырем, красноармейцы отряда Дыбенко похитили антиминсы, напрестольный крест, сдвинули с места и опрокинули престол, нижние одежды которого изрезали шашками. Также, разоряя царственную святыню, дыбенковцы, кроме ценных предметов ризницы, стали забирать и менее ценные вещи. Так, например, взяли с собой напрестольные платки и катапетасмы, одна из которых была разорвана ими на куски, тут же надетые на штыки большевистских ружей.^[28] В средней части храма Христа Спасителя после того, как большевики его покинули, были найдены человеческие испражнения. По самому же храму красноармейцы ходили в шапках, курили и сквернословили. Икону Спасителя, помещавшуюся в коридоре у входной двери храма, один из солдат порубил шашкой. Объясняя пономарю его поступок, товарищи кощунника сказали, что это сделал "жид", а не они. Однако кощунство это красноармейцы не остановили, так же как не остановили и другого красноармейца, который, «одевшись в священническое облачение, ходил по аллеям около храма с крестом, кропильницею и кадилом и кричал: „Эй, подходи, товарищи“».^[29]

Председатель Особой Комиссии Г. А. Мейнгардт, старавшийся наиболее полно представить картину совершенных преступлений в Спасовом монастыре, опираясь на материалы следствия, подробно сообщает о дальнейших действиях безбожников.

«Были похищены 4000 руб. денег и на 40 000 руб. процентных бумаг, — сообщается в документах следствия. — Затем были забраны красноармейцами «на рубахи» завесы с царских врат; взято было в большом количестве имущество архимандрита и братии, как-то: платье, белье, мебель и проч. Сапоги были сняты с монахов и заменены лаптями. Взят был кроме того и монастырский скот. После ухода Дыбенко вся церковная утварь и другие церковные вещи оказались разбросанными по церкви; митра архимандрита валялась на полу сломанной. Похищены были антиминс и все платки, хранившиеся в ризнице.^[30]

Не умолчал Г. А. Мейнгардт и о судьбе настоятеля храма Христа Спасителя, отца Макария, у которого, по свидетельству председателя Особой Комиссии, неоднократно производились обыски разными инстанциями: то местным комитетом во главе с некими Сборниным и Хорватом, то Змиевской и Тарановской чрезвычайными комиссиями, то заведующим подотделом Социального Обеспечения в Харькове Даниелем, причем после каждого обыска отбирались вещи.

«А перед самым приходом Добровольцев, — сообщает Г. А. Мейнгардт, — к о. Mакарию пришли 12 матросов и хотели его расстрелять, но внезапное появление Добровольцев заставило обратиться их в бегство. Матросы требовали к расстрелу «попа» и приказывали ему отворить храм всего за несколько минут до прихода Добровольцев, при появлении которых эти матросы бежали».^[31]

«Все изложенное, — заключает Георгий Александрович, — удостоверено показаниями свидетелей, допрошенных в порядке, установленном Уставом Уголовного Судопроизводства. Председатель Особой Комиссии Мейнгардт».^[32]

Соколовский исполком,^[33] вступивший после отъезда Дыбенко в заведывание монастырем, назначил ведать монастырским хозяйством молодого крестьянина, Федора Палагуту, без ведома которого затем уже ни один монах не мог выходить из монастыря. Палагута ходил по храму в шапке, с папиросою в зубах и вживался в новую для него «должность».^[34]

После 2 февраля исполком запретил в монастыре церковные службы и только через месяц вновь разрешил их под влиянием ходатайств окрестных жителей.

Осиротевшая братия Спасовой обители молилась об упокоении своего настоятеля, преподобномученика архимандрита Родиона, умерщвленного за Христа безбожниками, а вместе с ним поминала преподобномучеников иеромонахов Анастасия, Афанасия и иже с ними пострадавших. Во время запрета совершать богослужения в монастырских храмах, братия Спасова скита, надо полагать, молилась о святых мучениках келейно.

Таким образом, в результате нападения на Спасов монастырь 29–30 декабря / 11–12 января 1918 года от рук безбожников приняли мученическую кончину его насельники – преподобномученики архимандрит Родион, иеромонах Анастасий, иеромонах Афанасий, казначей обители, ее эконом и иже с ними, имена которых знает Бог.

В 1981 году на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви Заграницей архимандрит Родион и иеромонахи Анастасий и Афанасий были прославлены в лике преподобномучеников.

Память преподобномучеников архимандрита Родиона, иеромонаха Анастасия, иеромонаха Афанасия совершается в день Собора Новомучеников и Исповедников Российских — переходящее празднование в последнее воскресенье января (по ст. ст.).